ного конца выпали случайно?
   И главное: что теперь делать мне, опять оставшейся  без  "ниточки"  в
руках, да вдобавок еще и с трупом?!
   Последняя мысль так подстегнула меня к действию, что  я  вскочила  на
ноги со всей  резвостью,  какую  допускало  присутствие  мертвого  тела.
Чувство долга мучительно  боролось  во  мне  с  чутьем,  помноженным  на
многолетний опыт частного сыщика.
   Мучительно - однако недолго: силы были слишком неравны.
   Наклонившись, я осторожно вернула труп в первоначальное  положение  -
прислонила к перегородке исповедальни. Потом, достав маленький  фонарик,
который, к счастью, почти всегда таскаю с собой, тщательно осмотрела все
вокруг: а вдруг повезет?
   Увы! Единственным моим трофеем стала  сумочка  погибшей  -  маленькая
такая, из натуральной крокодиловой кожи. В ней я нашла портмоне из  того
же материала, связку  из  трех  ключей,  пудреницу,  помаду  да  носовой
платочек. Больше там ничего не поместилось бы при всем желании. Впрочем,
нет: обнаружилась еще газета, сложенная до размеров носового платка.
   Вот этот листок я, повинуясь импульсу, переложила  к  себе  в  сумку,
чтобы изучить на досуге.  Ведь  зачем-то  женщина  взяла  его  с  собой,
отправляясь на встречу с частным детективом?
   В кошельке лежали две кредитные карточки, небольшая сумма  в  рублях,
несколько  зеленых  бумажек  с  портретами  американских  президентов  и
паспорт в кожаной обложке, который развеял мои последние сомнения насчет
личности погибшей. И еще одна вещь не вызывала сомнений: тот,  кто  убил
Кравчук Ирину Зигмундовну,  тысяча  девятьсот  шестьдесят  первого  года
рождения, украинку, сделал  это  явно  не  корысти  ради.  Но  если  она
принесла сюда какие-то "доказательства", о которых говорила, то их  этот
гад забрал с собой.
   Орудуя при помощи платка, я аккуратно  сложила  все  вещи  обратно  в
сумочку.  Оставалось  позаботиться,  чтобы  нигде   не   осталось   моих
отпечатков, и можно, как говорит мой друг Гарик, делать ноги. А  то  еще
кто-нибудь ненароком застукает меня на "месте преступления". И  придется
тогда переименовывать "Кающуюся Магдалину" в "Великомученицу Татьяну".
   Стоп, стоп! А это еще что такое?
   Только сейчас я заметила, что  правая  рука  Ирины  Кравчук  сжата  в
кулак. Не без  труда  разогнув  ее  длинные  холеные  пальцы,  сведенные
предсмертной судорогой, я нашла нечто крохотное, что поначалу приняла за
бусину. Сердце забилось учащенно. Странный  камешек...  Судя  по  всему,
Ирина была роскошной женщиной, и ей вполне к лицу было бы  бриллиантовое
колье или  нитка  натурального  жемчуга.  Только  не  к  этому  строгому
костюму, весьма подходящему для посещения церкви. А уж  бусы  к  нему  и
вовсе не подошли бы...
   Положив находку на ладонь, я изучала ее в свете карманного  фонарика.
Это и в самом деле  был  камешек:  красноватый  в  темную  крапинку,  не
правильной формы, размером не больше ногтя на моем мизинце.
   В   центре   его   светилась   едва   заметная    дырочка,    которая
свидетельствовала, что этот одиночный экземпляр прежде и  в  самом  деле
являлся частью какого-то целого. И  однако  что-то  мешало  мне  принять
версию о бусах. Что-то вертелось в голове, но в ясную, законченную мысль
не сложилось. Скорее всего просто не хватило времени.
   Я отправила камешек вслед за газетой и потратила еще  пару  минут  на
поиски других вещдоков. Но больше не нашла ничего.
   Два или три раза во время всех этих манипуляций мне мерещился  звонок
входного колокольчика, но  это  -  слава  богу!  -  были  только  нервы,
напряженные  до  предела.  Когда  я  наконец   выбралась   из   мрачного
"закулисья" на сцену, где перед распятием горела лампадка, -  зрительный
зал с рядами скамеек был по-прежнему пуст. Только  сейчас  он  показался
мне мрачным и зловещим, словно склеп, а все  вокруг  вызвало  из  глубин
подсознания два латинских слова:
   "Memento mori". Да уж, точно "помни о смерти"...
   Даже  яркие  блики  на  полу  выцвели,  потускнели,  будто  скорбя  о
чудовищном злодеянии, совершенном в божьем храме. Хотя  на  самом  деле,
наверное, солнце спряталось за высокие крыши  домов  на  другой  стороне
улицы Немецкой.
   И тут я увидела себя: свою одежду, руки и ноги.
   О господи! Ну просто леди Макбет - ни грима, ни театрального  костюма
не надо. Что же делать? Будь на улице темно, еще можно было бы  рискнуть
добраться до дому дворами - благо недалеко. Но в четвертом часу  дня,  в
сентябре... Кто ж знал, что я, придя на встречу с женщиной в церковь,  с
головы до ног перемажусь кровью, словно жертвенный агнец!
   Отчаянное мое положение усугублялось тем, что промедление было смерти
подобно. Оставалась одна надежда; поискать какую-нибудь одежку в  заднем
помещении церкви.
   Я вернулась в  исповедальню,  прошла  мимо  бездыханного  тела  Ирины
Кравчук и сунула нос  за  штору,  из-за  которой  пробивался  свет.  Там
оказался   маленький   коридорчик,   освещенный   матовым   плафоном   и
заканчивающийся  дверью,  которая  явно  выходила  во   двор   строения.
Служебный вход, ну конечно! Осторожно нажав на ручку, я  убедилась,  что
дверь заперта.
   Это уже становилось интересно.  Если  здесь  закрыто,  как  же  тогда
убийца покинул церковь? Одно из двух: либо у него был ключ от служебного
хода, либо он вышел тем же путем, каким я вошла.  Впрочем,  есть  еще  и
третий вариант... О господи, этого еще не хватало!
   Потрясенная неожиданной мыслью - которая, строго говоря, должна  была
бы посетить меня намного раньше! - я опрометью бросилась к  двум  другим
дверкам, расположенным  в  центре  коридора,  одна  напротив  другой,  и
настежь распахнула обе Убедившись, что ни в  "подсобке",  ни  в  туалете
никого нет, я немного успокоилась. Уф,  хорошо  хотя  бы  то,  что  этот
мясник успел покинуть место преступления, не то бы... Пожалуй, я подумаю
об этом позже, а сейчас главное - умыться, переодеться и смыться. Быстро
покончив с первым пунктом, я отправилась на ревизию одежды святого отца.
   Наверное, именно такой и должна быть скромная  обитель  католического
священника. Распятие в углу, несколько полок с книгами, стол, два стула,
тумбочка с кофеваркой и чайной  посудой...  Однако  сейчас  меня  больше
всего интересовала  ширма,  за  которой  виднелась  вешалка  с  какой-то
одеждой.
   Конечно, можно было предположить, что наряды  от  Кардена  и  Версаче
здесь вряд ли имеются. Но то, что я нашла, было  слишком  экстравагантно
даже для меня. В полном замешательстве  я  вертела  в  руках  плечики  с
висящей на них длинной черной сутаной. Выбор, что  называется,  оставлял
желать лучшего: либо выйти на улицу в  собственном  прикиде,  заляпанном
кровью невинной жертвы,  либо..,  скрыть  его  под  одеянием  священника
святой римско-католической церкви. Вздохнув, я выбрала  второе  и  стала
торопливо облачаться.
   В конце концов, размерчик подходящий: хвала господу,  падре  Леопольд
не какой-нибудь маломерок - можно будет как следует  задрапироваться.  А
из  белого  полотенца  попробуем  соорудить  нечто   вроде   монашеского
головного убора. Надеюсь, местные аборигены не  очень-то  разбираются  в
деталях   католического   костюма,   так   что..,   сойдет   для   нашей
мусульмано-православной местности!
   Однако натянуть широкий балахон поверх собственной  одежды  оказалось
вовсе не простым делом.
   В спешке я путалась в складках сутаны и все время вылезала  руками  и
головой не в те дырки. За ширмой для моих манипуляций не хватало  места,
и теперь  я  стояла  посреди  комнаты,  размахивая  непослушными  полами
одеяния, словно черными  крыльями.  Поглядеть  со  стороны  -  картинка,
наверное, была еще та!
   И  тут  послышался  шорох...  Нет,  не   так:   наверное,   я   кожей
почувствовала, что у меня появился зритель, который сейчас именно это  и
делает - смотрит на меня со стороны. Теперь уж не припомню  всю  сложную
гамму своих ощущений в ту секунду, но то, что они были не  из  приятных,
точно.  "Конец  твоим  мучениям,  Таня  дорогая!  -  с   какой-то   даже
торжественностью возвестил внутренний голос. - Ты влипла".
   Я  резко  рванула  сутану  с  головы,  освобождая   себе   обзор,   и
одновременно отпрыгнула как можно дальше от двери, откуда могло  грозить
нападение. Но нападения  не  последовало.  На  пороге  "подсобки"  стоял
высокий лысоватый мужчина в джинсах и  легкой  куртке-ветровке,  который
из-за  такого   облачения   показался   мне   спортивным,   похожим   на
теннисиста-профессионала, а не на святого отца. Кстати, при нем  и  была
теннисная ракетка в чехле.
   Сказать, что весь  облик  падре  Леопольда  выражал  крайнюю  степень
изумления, - значит ничего не сказать. Его  золотые  очки  в  буквальном
смысле ползли на  лоб,  а  нижняя  челюсть  -  в  прямо  противоположном
направлении.
   - Кто вы, черт побери? Что вы здесь делаете?!
   Одновременно с обретением дара речи падре наконец решился переступить
порог, и я увидела, как удивление  на  его  лице  сменяется  проявлением
гнева, весьма мало подходящего священнослужителю.
   Я окончательно выпуталась из сутаны и широким жестом  перебросила  ее
через ширму.
   - Сбавьте обороты, святой отец.  Уж  кому-кому,  а  вам  не  пристало
поминать врага рода человеческого, да еще в стенах святой обители. Какой
пример вы подаете прихожанам?
   - Ну, уж вы-то точно не принадлежите к их числу.
   Перед господом я за грехи отвечу, а вот вы пока не  ответили  на  мой
вопрос, девушка. Кто вам позволил рыться в моих  вещах?  Как  вы  вообще
сюда попали?!
   Священник говорил с тем же самым  мягким  "малороссийским"  акцентом,
что и покойная Ирина Кравчук. И я  поймала  себя  на  том,  что  начинаю
чувствовать к нему расположение,  хотя  он  сейчас  вовсю  "наезжал"  на
меня... Разумеется, выговор здесь ни при чем, тут другое.
   - Вот вы сказали - "вопрос", а сами  задали  уже  четыре.  На  каждый
можно отвечать очень долго, а у нас с вами  нет  времени,  святой  отец.
Поэтому для удобства начну с последнего - самого простого. Разве  не  вы
ушли, оставив церковь незапертой на попечение  своей  приятельницы?  Так
что войти сюда мог кто угодно, падре Леопольд!
   Падре растерянно заморгал длинными ресницами,  словно  только  сейчас
вспомнил нечто важное.
   - Иришка?.. Так вы ее знакомая? А где же она сама?
   "Он не причастен к убийству своей подружки, это факт", - подумала  я,
а вслух произнесла:
   - Будьте мужественны, святой отец. В ваше отсутствие здесь  случилось
большое несчастье.
   - Что?! Нет...
   Он в ужасе шарил глазами по моей окровавленной  одежде,  по-видимому,
не в силах связать эти пятна  с  тем,  что  еще  только  входило  в  его
сознание. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, ожидая опровержения. Но
так как опровержения не было, Леопольд бросился к двери, однако силы его
оставили, и он прислонился к косяку. Могу поклясться;  он  шептал  слова
молитвы. На беднягу было жалко смотреть.
   - Нет, этого не может быть... Скажите же, что это не так...
   - Ирина убита, падре. Убита здесь, в вашей церкви.
   Он замотал головой, резко повернулся лицом к дверному  косяку  и  так
шарахнул по нему кулаками, что маленькое распятие на стене вздрогнуло.
   - Я так и знал... Я знал! Почему ты это допустил, почему?!
   Про себя отметив это "я знал", я деликатно промолчала:  он  обращался
не ко мне. Похоже, у святого  отца  возникли  разногласия  с  его  отцом
небесным. Что ж, бывает... Когда падре Леопольд снова обернулся, глаза у
него были красные, но сухие.
   - Простите... Я не знаю вашего имени.
   - Татьяна.
   - Да, Татьяна... - эхом повторил священник, думая совсем о другом.  -
Она.., здесь?
   - Да. Но вам лучше этого не видеть, поверьте моему слову.
   Вместо  ответа  отец  Леопольд  развернулся  и   почти   побежал   по
коридорчику в сторону исповедальни...
   Вернулся через несколько минут. Я ожидала всего - истерики, обморока,
но он казался почти спокойным.
   Только был весь белый, как стенка его кельи. А когда заговорил, голос
с трудом повиновался ему.
   - Кто это сделал? Вы знаете?
   - Нет. Но не я - это абсолютно точно.
   Он взглянул на меня  с  удивлением:  по-видимому,  такой  вариант  не
приходил ему в голову.
   - Вы вызвали милицию, Татьяна?
   - Нет, святой отец. Мне очень жаль, но это придется сделать вам.
   - Мне? Но почему мне? Ведь вы же нашли.., нашли ее?
   Было очевидно, что самообладание дается бедняге ценой  нечеловеческих
усилий. Теперь я больше не сомневалась: он любил эту женщину. И вряд  ли
только как друг.
   - Да, я нашла ее. Но об этом никто не должен знать,  падре  Леопольд.
Никто! И в первую очередь милиция. Понимаете?
   Зря я это: конечно же, он ничего не понимал.
   - Сядьте, святой отец. Сядьте, постарайтесь успокоиться и  выслушайте
меня. Только сначала  скажите  мне,  пожалуйста:  вы  не  ждете  никого?
Кто-нибудь может сейчас прийти сюда -  ну,  ваши  прихожане,  кто-то  из
знакомых?
   - Прийти сюда, сейчас?.. Н-нет,  я  не  думаю.  Сегодня  понедельник,
службы нет... Говоря мирским языком, у меня выходной.
   "Какое совпадение, - подумалось, - прямо как у меня на рынке!" , Отец
Леопольд машинально опустился на стул, который я ему указала, но тут  же
снова подскочил:
   - Да что все это значит, объясните, наконец!
   Я прихожу сюда, нахожу здесь  незнакомую  женщину,  которая  пытается
нацепить мою сутану. Господи, прости душу грешную! Иришка  убита,  а  вы
заявляете, что никто  про  вас  не  должен  знать,  и  задаете  странные
вопросы. Я волей-неволей начинаю подозревать, что...
   - Что я замешана в убийстве, вы это хотите сказать? Нет, святой отец.
Я знаю об этом преступлении не больше, чем  вы,  а  может,  еще  меньше.
Пока...
   И чтобы вас в этом убедить, я, пожалуй, отвечу на остальные  вопросы,
которые вы задали в самом начале.
   Надеюсь, это кое-что объяснит.
   И я, стараясь не увязать в  подробностях,  растолковала  потрясенному
Леопольду суть дела. Падре оказался более  понятливым,  чем  я  ожидала.
Едва он услышал про мою профессию, как тут же  выскочил  из  комнаты  со
словами: "Секунду,  я  на  всякий  случай  запру  церковь".  Вернувшись,
священник первым делом бросился к распятию  и  молитвенно  застыл  перед
ним, сложив руки. Я нетерпеливо поглядывала на часы,  но  не  отважилась
вмешаться в его беседу с Создателем.
   К счастью, пастор не стал ее затягивать и вскоре повернулся ко мне:
   - Простите, Татьяна: это было совершенно необходимо. Скажите же:  что
мне теперь делать? От господа я пока не получил ответа.
   - Хотите совет практика, святой отец? Не  впутывайте  господа  в  это
земное дело, у  него  и  без  того  хватает  забот.  А  с  убийством  мы
постараемся разобраться сами.
   - Но как? Ведь следователи будут задавать мне  вопросы...  Что  я  им
скажу?
   - Правду, падре Леопольд, чистую правду!  Вернее,  почти  чистую.  Вы
расскажете им все как было и как есть:  как  ваша  прихожанка  и  давняя
знакомая Ирина Кравчук попросила вас оставить ее одну в церкви для очень
важной встречи, но не сказала - с кем именно. Как вы дали  ей  ключи  от
храма, а спустя час, как  было  условлено,  вернулись  и  обнаружили  ее
мертвой в исповедальне...
   - Но я не давал ей ключи!
   - В самом деле?
   - Иришка вошла через главный вход, как обычная прихожанка. Когда я  в
храме, там всегда открыто, даже в понедельник. Мы  условились,  что  она
придет в два сорок пять, я оставлю ее  одну,  а  в  половине  четвертого
вернусь. Потом мы планировали сыграть партию  в  теннис  на  "Динамо"  и
вместе пообедать. Господи, какой ужас!
   Отец Леопольд сдавил голову руками и  яростно  покрутил  ею,  пытаясь
прогнать жуткое видение.
   - Так что же насчет ключей? - напомнила я.
   - Каких ключей? Ах да... Нет, у Иришки не было ключей от церкви. Я их
никому не даю. Я дождался ее и, уходя, запер за собой  заднюю  дверь.  -
Падре кивнул в сторону коридорчика. - Ирина попросила. Сказала,  ей  так
будет спокойнее. - Он судорожно сглотнул. - В последние  дни  ее  что-то
тревожило, и очень сильно. Но, видит бог, я не знаю - что! Я  просил  ее
довериться мне, но напрасно. Вчера вечером мы опять  вернулись  к  этому
разговору: Иришка нервничала как никогда, просто была сама не своя...  Я
должен был настоять. Должен был, но не настоял!
   - Прошу вас, святой отец: мы еще вернемся  к  этому,  но  не  теперь.
Значит, задняя дверь была все это время заперта - до тех  пор,  пока  вы
сами не открыли ее своим ключом пятнадцать минут назад?
   - Ну да, разумеется.
   - Вы уверены, что, когда вы уходили, в церкви никого не  было,  кроме
Ирины?
   - На все сто: перед уходом я по ее просьбе проверил все  закоулки.  Я
видел, как она волнуется, даже предложил  остаться,  но  она  отказалась
наотрез, глупенькая. Господи, если б я знал...
   - Неужели  никто  не  мог  здесь  спрятаться?  По-моему,  это  вполне
возможно.
   Отец Леопольд терпеливо поправил очки.
   - Уверяю: вам это так кажется, Татьяна. Я лучше знаю свое  хозяйство,
поверьте. Иришка оставалась здесь  одна.  Я  понимаю,  что  вас  волнует
вопрос, каким путем убийца проник в  церковь.  Так  вот:  он  мог  войти
только через главный вход. И только  после  того,  как  я  ушел.  Другое
абсолютно исключено!
   - Сколько времени вы потратили на проверку помещения?
   - Вы хотите  узнать,  не  взглянул  ли  я  на  часы,  когда  выходил?
Извольте: было почти три часа, без трех или двух минут. Мне эта затея  с
тайным свиданием не нравилась, поэтому я медлил.
   Ну что ж, теперь я была почти уверена, что у  убийцы  были  ключи  от
задней двери. Потому что  без  пяти  три  я  была  уже  на  проспекте  и
наблюдала за входом в подвальчик. Туда никто не входил.
   - Ирина не сказала вам  ничего  такого..,  ну,  к  примеру,  что  она
заметила нечто странное по пути в храм?
   - Нет, "такого" - ничего. Она вообще ничего не сказала, кроме того, о
чем вы уже знаете. Только очень нервничала и стремилась поскорей от меня
отделаться. Вернее, я подумал, что это нервы, дурак...  Она  определенно
чего-то боялась, теперь я понимаю.
   - Может, намекнула, что за ней следят?
   - Следят? Господи, что  вы  такое  говорите?..  Кто  мог  следить  за
Иришкой?!
   - Не  будьте  наивны,  падре.  Вероятно,  тот,  кто  убил  ее  спустя
несколько минут. Одно из двух: либо убийца следил  за  Ириной,  либо  он
заранее знал, что она будет именно в этом месте и именно в это время.
   Как вы думаете, последнее возможно?
   - Что кто-то узнал о нашей договоренности?  Нет,  я  не  думаю.  Если
только Иришка сама кому-то не рассказала. Но ведь это невероятно!
   - Пожалуй...
   Я достала из сумки бумажный прямоугольник с номером телефона  -  свою
визитку для особых случаев - и решительно поднялась со стула. Если через
пять минут я отсюда не исчезну,  никакой  адвокат  не  отведет  от  меня
обвинение, по меньшей мере, в соучастии в убийстве.  Но  теперь  уже  на
пару с отцом Леопольдом!
   -  Мне  пора,  святой  отец.  Как  только  я  окажусь  на  безопасном
расстоянии, тут же бегите звонить  в  милицию.  Вам  придется  туго,  но
постарайтесь  выдержать.  А  когда  вас  отпустят  следователи,   срочно
свяжитесь со мной - у меня еще куча  вопросов  к  вам.  Запомните  номер
наизусть, визитку я оставить не могу, это улика против меня.  Телефон  -
сотовый, по нему я отвечу в любое время.  Разумеется,  звонить  надо  из
автомата и соблюдая осторожность. Ясно?
   Священник воинственно поправил очки.
   - Между прочим, я детективы читаю и кое-что соображаю, не маленький.
   -  Рада  это  слышать.  Только  советую  вам  не  забывать,  что  это
действительность, а она обычно куда сложнее. Номерок запомнили?
   - Не сомневайтесь. С цифрами у меня проблем  нет.  Кстати,  у  Иришки
тоже не было. Мы же с ней учились в одной математической  спецшколе,  вы
не знаете, наверное...
   Внезапно падре нахмурился и тоже озабоченно посмотрел на часы.
   - Таня, меня  же,