в  данный  момент  не  говорил  ничего
особенного. Он просто рассказывал, как тяжело хоронить человека, у  которого
вся морда превратилась в сплошное кровавое месиво, и имеются  очень  нервные
родственники. Соседний столик весь скопом потерял аппетит и начал выбираться
из этого опасного места.  А  тут  еще  Сережа  закончил  свой  захватывающий
рассказ, и  Игорь  задумчиво  заявил,  что  когда  хоронят  утопленника  или
удавленника,  то  с  нервными  родственниками  совсем  сладу  нет.  По  всей
видимости, соседний столик был очень  нервным,  потому  что  испарились  они
мгновенно, даже не дослушав таких увлекательных воспоминаний Игоря.
   Ну а мне на  все  это  было  плевать.  Я  человек  закаленный,  видела  и
утопленников, и повешенных, и расчлененку, и чего только не видела.  Даже  в
морге как-то ночевала. Так что мне все эти рассказы  совершенно  не  портили
аппетита. Нравится мужикам об этом говорить - пожалуйста,  чем  бы  дитя  ни
тешилось... Хотя, стоп. Это Игорь с  Сережей  развлекаются,  Владик  в  этом
участия не принимает.
   Владик вообще себя ведет очень странно: почти ничего не ест, не пьет, все
время нервно вертится. В  общий  разговор  не  включается.  Можно,  конечно,
предположить, что он кого-нибудь этой ночью утопил или придушил  и  рассказы
Сережи и Игоря его нервируют, но ведь он их не слышит. Они к нему  пару  раз
обращались - он почти не реагирует. Или переспрашивает. Что это с ним?
   Внезапно Владик вклинился в разговор Игоря и Сережи,  причем  с  довольно
странным вопросом:
   - А сегодня мы в каком городе?  -  вопрос  действительно  странный,  если
учесть, что несколько минут  назад  нам  громко  и  с  выражением  прочитали
сегодняшнее расписание экскурсий и развлечений, и раза два  проинформировали
о том, что Казань - город древний и красивый.
   Сережа, с  трудом  оторвавшись  от  интересной  беседы  о  разновидностях
покойников, нетерпеливо бросил:
   -  Казань  -  старинный  и  красивый  город.  -  Сделав  это   блиставшее
оригинальностью сообщение, он немедленно вернулся к прерванной беседе.
   Не тут-то было. Владик, похоже,  твердо  решил  ввязаться  в  разговор  и
выяснить все, что ему нужно:
   - А Ульяновск когда будет?
   -  А  Ульяновск,  он  же  Симбирск,  родина   великого   вождя   мирового
пролетариата,  уже  был,  -  ответил  уже  несколько  заинтересованный   его
любопытством Сережа.
   - Как был? А Нижний Новгород когда же? - еще больше занервничал Владик.
   - Завтра. Чего ты психуешь? Завтра у нас предстоит  интереснейшая,  даже,
можно сказать, захватывающая  экскурсия  по  этому  тоже  красивому  и  тоже
старинному городу.
   Сережа, объясняя все это, оставался совершенно невозмутимым, в противовес
Владику, который явно находился на грани истерики.
   Услышав ответ Сережи, он что-то неразборчиво пробормотал, судя по всему -
выругался. Тут  уже  и  Игорь  отвлекся  от  своих  приятных  размышлений  о
похоронах  и  покойниках  и  включился  в  беседу  психованного  Владика   и
спокойного Сережи.
   - А что происходит-то, чего ты так дергаешься? Владик в  ответ  лишь  еще
раз дернулся, сделав какой-то жест, который, по всей видимости,  должен  был
символизировать отчаяние и полную покорность судьбе. Но какие-то силы у него
все же остались, и он решил еще побороться с этой  коварной  судьбой.  Ни  с
того ни с сего он вскочил, схватил Игоря за плечо и спросил:
   - Слушай, ты уже позавтракал?
   - Да. А что?
   - Пойдем, мне надо срочно с тобой поговорить! Это  важно!  Я  тебя  очень
прошу! - под аккомпанемент этих нервных фраз он потащил Игоря к выходу.
   Игорь в общем-то не очень сопротивлялся, и они  совсем  было  свалили  из
зала, оставив нас с Сергеем в каком-то оцепенении.  Мы  переглянулись,  и  я
вдруг вспомнила, что мне нужно от  Игоря.  Кинувшись  ему  вслед,  я  плачем
Ярославны завыла:
   - Игорь! Игорь! Подожди! Постой!
   Игорь оглянулся. Притормозил.
   Я не смогла вовремя остановиться и  врезалась  в  Игоря,  для  сохранения
равновесия  обхватив  его  руками  за  плечи.  Народ  затих,  наблюдая   эту
увлекательную сцену. Увидев тихий ужас в глазах Владика, я  поняла,  что  со
стороны это смотрится достаточно драматично - что-то вроде проводов на войну
Владик не на шутку  испугался  и  начал  бормотать  нечто  малопонятное,  из
обрывков его фраз я поняла только, что он обещал мне вернуть Игоря  довольно
быстро и без особых повреждений. Я успокоила его,  сказав,  что  вполне  ему
доверяю.
   Но что больше всего мне понравилось, так это реакция Игоря. Даже  страшно
становится, как он правильно себя ведет: на его лице не было ни  испуга,  ни
удивления. Он просто терпеливо дождался, пока я его отпущу, и очень спокойно
спросил:
   - Забыла что-нибудь?
   - Ага. Тебе сейчас понадобится сотовый?
   - Да нет Вроде никто не должен звонить, - задумчиво ответил Игорь.  -  Но
если будут все-таки звонить, проси, чтобы перезвонили позже. А  если  что-то
очень срочное - найди меня. Хорошо?
   Я кивнула, дав понять, что все инструкции мной усвоены. Игорь  повернулся
и хотел было идти, но я с возмущением воскликнула:
   - Стой! Ну, а сотовый! Ты же мне его не дал.
   - Так он в твоей каюте.  На  обычном  месте,  -  с  этими  словами  Игорь
подмигнул мне, улыбаясь, и, взяв Владика за локоть, вышел вместе с ним.
   А я с большим достоинством под  заинтересованными  взглядами  теплоходной
публики прошествовала в свою каюту.
   В каюте я отыскала под диваном телефон, набрала номер Кирсанова и  начала
молиться, чтобы он был на месте. Кирсанов молитве внял и поднял трубку:
   - Кирсанов слушает.
   - Слушай, слушай. Может, что ценное услышишь, - радостно отозвалась я.
   - Танька?  -  не  слишком-то  обрадовался  Кирсанов.  -  Тебе  чего?  Еще
какой-нибудь "глухарь" хочешь на меня повесить? Чем я  тебя  обидел?  Может,
плохое что сделал?
   - А что? Почему "глухарь"? Я же просила просто потянуть дело,  там  вроде
все ясно было?
   - Почему, почему.. Генку этого  придется  вообще  выпустить.  Как  только
удастся дамочек этих  ненормальных  от  дверей  камеры  отогнать,  чтобы  ее
открыть, так сразу его и выпустим.
   - Активные бабы, да? - с удовольствием спросила я.
   - Да не то слово! Деньги  швыряют  направо  и  налево  и  от  Геночки  не
отходят. Цирк на колесиках.
   - Так почему выпускаете-то? Не потому же, что Ира с  Катей  надоели  хуже
горькой редьки?
   - Да нет, - упрямо протянул несчастный Кирсанов. - Не мог этот Генка  его
убить. Физически. Все как в плохом детективе, только наоборот.
   На  этом  Кирсанов  заткнулся,  видимо,  решив,  что  мне  все  ясно.   Я
возмутилась:
   - Слушай, чудило! Я, конечно, необыкновенно умная и талантливая, но мысли
пока читать не умею. Чего там у вас стряслось? При чем тут  плохой  детектив
наоборот?
   - Все очень просто: Генка, чтоб его черти взяли, оказался левшой, и никак
не мог бы убить этого  товарища  Козанкова  именно  этим  способом.  Товарищ
Козанков, мать его, убит правшой. Так что,  Танечка,  круг  подозреваемых  у
тебя резко сужается - отсеки  всех  левшей  и  найди  преступника.  Здорово,
правда?
   - Здорово, - совершенно искренне отозвалась я.  Одна  часть  моей  работы
выполнена - Гена фактически на свободе. Теперь дело за малым  -  преступника
найти. Я попыталась утешить Кирсанова:
   - Ну ладно, чего ты так переживаешь! Это  же  замечательно  -  освободите
невиновного.
   - Да уж, замечательно. А на мне "глухарь". И вряд ли  ты  его  раскроешь.
Убийство на корабле! Хуже не придумаешь: все концы - в воду. В самом  прямом
смысле.
   - Слушай, поэтому и не выдавали тело? - поинтересовалась  я,  чтобы  хоть
немного его отвлечь.
   - Что? А, нет. Это вообще определили только в Тарасове.  Мужику  повезло,
что мы его сюда перетащили: там бы дело закрыли и передали  в  суд.  В  этом
Козьмодемьянске очень странный судмедэксперт: характер  раны  его  не  очень
заинтересовал, зато он умудрился унюхать запах горького миндаля.  Детективов
начитался, идиот!
   - Подожди, ничего не понимаю. Его что, еще и цианидом каким-то траванули?
Насколько я помню, именно цианиды имеют такой запах.
   - Вот, и ты туда же! Грамотные больно все  стали.  Если  следовать  вашей
дурацкой логике, то несчастный  товарищ  Козанков  был  этаким  своеобразным
покойником, на котором испробовали несколько видов умерщвления: и  зарезали,
и отравили. Правда,  совершенно  непонятно,  почему  его  заодно  еще  и  не
повесили, не расчленили и не утопили.
   - Ладно тебе издеваться. Скажи лучше, почему от него пахло миндалем, если
его не травили?
   - Господи, ну какая же ты идиотка, Татьяна!  За  что  тебе  такие  деньги
платят, интересно знать?  Он,  бедняжка,  просто  пользовался  одеколоном  с
запахом горького миндаля. 0-де-ко-лон! Ясно?
   - А, - протянула я. Смешно, действительно.
   Кирсанов же продолжал возмущаться:
   - Кустари-недоучки, дилетанты! А если  бы  мужик  перед  смертью  ежевики
поел, то решили бы, что его мышьяком для верности отравили.
   - Почему? - тупо спросила я.
   - Потому! При отравлении мышьяком язык чернеет. От ежевики - тоже.  А  то
еще бывает...
   - Стоп. Если тебя не остановить, ты мне весь  учебник  по  криминалистике
процитируешь, я тебя знаю. А у меня сотовый, деньги идут.
   - Ну не твои же, - безмятежно заметил Киря,  который,  выплеснув  эмоции,
совсем успокоился.
   - Не мои, конечно. Но иногда клиента  тоже  жалко  бывает.  Совсем-то  уж
разорять не хочется. Так что давай к нашему делу. Еще  какие-нибудь  новости
есть?
   - Откуда у нас новости? Мы все больше подозреваемых выпускаем, это вы там
преступников ловите, - с сарказмом заметил Кирсанов.
   - Ну не  знаю,  может,  у  девочек  какие-то  мысли  появились  или  Гена
разговорился?
   - Гена-то? А как же, разговорился. Почем зря ругает всю  Козьмодемьянскую
милицию, а также теплоходную команду, которые его засадили. Кстати,  передай
приятное известие капитану или еще там кому: он  в  суд  на  них  собирается
подавать.  Вот  так.  Нет  чтобы  радоваться  освобождению,  так  он  еще  и
недоволен. А девки вообще ни о чем,  кроме  этого  самого  освобождения,  не
говорят. И даже не ругают никого. Только тебя все время благодарят.  Правда,
непонятно,  за  что?  У  тебя-то  какие-нибудь  новости  есть?  Нашла   хоть
что-нибудь?
   - Ищу Будет что-то определенное - свяжусь с тобой. Все, пока. Я и так уже
на целое состояние наговорила.
   И, не слушая кирсановских возмущенных возгласов, я отключилась.
   Захватив с собой сотовый, я направилась на  палубу.  На  палубе  было  не
протолкнуться, поскольку  весь  народ  облепил  перила,  предвкушая  процесс
швартовки теплохода: мы подплывали к Казани.  Я  с  трудом  нашла  свободное
местечко, втиснулась между какой-то тетенькой и подростком лет  четырнадцати
в неизбежных наушниках.
   Любоваться казанской набережной было абсолютно  невозможно:  не  вызывала
она у меня чувства эстетического наслаждения.  Зато  прошибала  гордость  за
родной Тарасов - вот у нас уж набережная - так набережная! Нет,  явно  я  не
хочу  гулять  по  Казани  и  наслаждаться  памятниками  старинной  татарской
архитектуры, а также красивейшим собором Петра и Павла. Проживу я как-нибудь
и без этой красоты. Лучше я здесь, на пароходе, займусь каким-нибудь  делом.
Поработаю. Правшу своего поищу.
   Все, причалили. Народ повалил на пристань, кучкуясь  рядом  с  автобусом.
Нет, с меня явно хватит, как вспомню экскурсию по  Козьмодемьянску  -  дурно
становится.
   Я решила проводить автобус, а потом  уже  начать  активную  деятельность.
Какую - видно будет.
   Видно стало одно - проплывающие в окнах автобуса улицы Казани. Безобразие
какое-то: стояла на  палубе,  никого  не  трогала,  готовилась  помахать  на
прощание  отъезжающим  экскурсантам.  Так  нет  же  -  схватили,   потащили,
затолкали в автобус и велели наслаждаться экскурсией.
   Вот, сидит, изверг, рядом, ухмыляется. Нет, что он о себе возомнил,  этот
Игорь? Кто он мне - муж, владелец тела и души? Дудки! Он - мой легкий флирт.
И не больше! Пока поездка не закончилась, я его еще потерплю, а дальше -  ни
за что. И если он будет продолжать так себя вести, то я  с  ним  в  Тарасове
даже здороваться не буду.
   Ну что это в самом деле такое! И не  хотела  я  смотреть  эту  Казань,  и
хватит с меня экскурсий; а если бы  хотела,  то  я  хоть  переоделась  бы...
Почему это я на экскурсию по незнакомому городу должна ехать в  костюме  для
завтрака? Безобразие! Беспредел какой-то!
   Пока я так сидела,  напоминая  самой  себе  кипящий  чайник,  Игорь  явно
боролся с собой, собираясь мне что-то поведать. Не желаю я  его  слушать,  я
буду шипеть и выпускать пар!  И  неинтересно  мне  совсем,  что  там  такого
необыкновенного  ему  сообщил  Владик!  Не  хватало   мне   с   ним   первой
заговаривать, еще чего!  Вот  сейчас  только  спрошу  у  него  то,  что  мне
необходимо для расследования, и он от меня больше не услышит ни слова.
   - Игорь, Владик левша?
   - Да нет, с чего ты взяла? - и все, и больше никакой реакции. Делает вид,
что ему это совсем неинтересно, нахал.
   Я на всякий случай помолчала какое-то  время,  но  тут  назрел  еще  один
совершенно необходимый для следствия вопрос:
   - Игорь, а ты не левша?
   - И я не левша, - вот гад, рассеянным притворяется.
   Ну нет, больше я ни слова не скажу, пусть он хоть помрет от  любопытства,
хоть разорвет его.
   Не разрывает. Даже обидно! Нет, по-моему, он меня вообще не слышит! Ну  я
ему это припомню, обязательно припомню! Ага, вот как я ему отомщу  -  я  ему
про Генку ничего не скажу, пусть мучается. Хотя, чтобы  мучиться,  ему  надо
как  минимум  знать,  что  ему  следует  мучиться.  Я   собрала   всю   свою
язвительность и прошипела:
   - Между прочим, тебя даже не волнует судьба Друга!
   - Да? Почему? - очень рассеянно спросил Игорь.
   - Не знаю, - безмятежно ответила я. - Я, между  прочим,  не  зря  у  тебя
сотовый брала. Держи, кстати, а то потеряю.
   Протянув Игорю трубку, я отвернулась и стала  с  интересом  рассматривать
"особенности татарской архитектуры". Мы  как  раз  проезжали  мимо  какой-то
знаменитой мечети, и экскурсовод с воодушевлением рассказывал нам о ней.
   Игорь с силой повернул меня к себе и зашептал:
   - Тань, ну извини, я  задумался.  Ты,  кажется,  что-то  говорила,  я  не
расслышал. Что там с Генкой? Ну, пожалуйста, ну не сердись!
   - Ладно уж, - смилостивилась я, - новости больно хорошие, а то бы я  тебя
дольше промариновала.
   Я все-таки выдержала эффектную паузу, наслаждаясь неподдельным  интересом
и нетерпением, написанным на лице Игоря, и выпалила:
   - Генку выпустили. Его больше не подозревают. У милиции на данный  момент
вообще нет подозреваемого. Пока я им не подкину.
   - Как это? - искренне обрадовался Игорь. - Как тебе это удалось?
   Ха. Мне удалось. Если бы. А то даже неудобно - деньги  беру,  а  работают
другие. Хотя я тоже кое-что все-таки сделала: если бы я  не  подключилась  к
этому делу, его не перевели бы в Тарасов, к опытному судмедэксперту. И  было
бы сейчас записано в заключении, что потерпевший  умер  вследствие  ножевого
ранения, а также отравления цианидом.
   Но я все-таки честно ответила:
   - Удалось не совсем мне. Просто уже в Тарасове,  в  результате  повторной
экспертизы выяснилось, что удар был нанесен правой рукой.
   - А при чем тут, - начал Игорь и тут же сам себя перебил:
   - Точно, Генка же стопроцентный левша. Он правой рукой  почти  ничего  не
может сделать: у него, по-моему, какая-то травма была. Слушай, как  здорово!
Это же очень легко доказывается,  они  действительно  не  могут  его  дольше
держать. Класс! Танька, ты умница.
   Я скромно не стала опровергать эту банальную истину, только добавила, что
я еще и гений, Игорь согласился и  с  этим.  Потом  он  немножко  подумал  и
спросил:
   - Слушай, поэтому ты меня  спрашивала,  не  являемся  ли  мы  с  Владиком
левшами?
   - Ага. Решила эмпирическим путем сузить круг подозреваемых.
   - Так ты все-таки продолжаешь подозревать меня и Владика? Почему?
   -  Очень  просто:  Владик  слишком  подозрительный,  а   ты   -   слишком
положительный.
   - Логично.
   Мы помолчали, каждый о своем. Я думала о Владике  и  только  собралась  у
Игоря спросить, что же там случилось, как нас начали выгонять  из  автобуса.
Оказывается, мы добрались до знаменитого собора Петра и Павла. Мне почему-то
этот собор заранее внушал какие-то неприятные чувства, и теперь, увидев его,
я поняла почему. Инстинкт.  Инстинкт  сработал,  граждане.  Мое  подсознание
чувствовало, что он вот такой вот отвратительный. По  крайней  мере  на  мой
вкус.
   Наша группа выстроилась перед этим чудом архитектуры, и экскурсовод начал
с необыкновенной гордостью в голосе вещать, что этот собор уникален, что  он
соединяет в себе традиции православной и мусульманской культуры. Не знаю, не
знаю. Может, и уникален. Надеюсь, что такая мерзость больше нигде не  стоит.
И  строение  у  него  было  дурацкое,  и  пропорции.  А  главное  -  он  был
грязно-розового цвета и в виде  украшений  на  нем  были  наляпаны  топорные
лепные фрукты - кажется, виноград.
   Экскурсовод рассказал нам трогательную историю  создания  этого  храма  и
икон, в нем находящихся (он утверждал,  безумно  ценных),  и  пригласил  нас
внутрь. Ну уж нет! Если я еще и внутрь войду, мне станет совсем нехорошо.
   Игорю, видимо, тоже было не по себе,  и  он  вопросительно  посмотрел  на
меня:
   - Пойдем, Тань?
   - Нет уж, если он снаружи такой мерзкий, то что же внутри?
   - Пойдем, внутри должно быть лучше. И вообще, наверное, мы с тобой просто
не обладаем  тонким  художественным  вкусом.  Посмотри  -  никто  больше  не
плюется, и все очень охотно идут внутрь храма.
   - Мазохисты, - неуверенно предположила я, но Игорь  меня  уговорил,  и  я
потащилась вслед за ним.
   Из собора мы с Игорем вылетели как  хорошие  пробки  из  бутылки.  Причем
сразу, как только вошли На улице посмотрели друг на друга, и Игорь процедил:
   - Да... С тонким художественным вкусом у нас с тобой  плоховато.  Ну  что
же, делать нечего - пошли гулять по Казани дикарями.
   Я  кивнула,  и  мы  пошли.  А  наши  теплоходные  товарищи   остались   с
удовольствием осматривать собор  изнутри.  Изнутри  это  было  действительно
потрясающее зрелище! Очень красивые старинные фрески, строгий  иконостас,  а
внизу стены выкрашены все в тот же замечательный розовый  цвет,  и  наляпаны
все те же неизменные фрукты. Сочетание потрясающее.
   Некоторое время мы шли молча, а потом я возмутилась:
   - Игорь, ну ты же не первый раз плаваешь этим маршрутом! Ты же должен был
знать, на что похож этот собор! Чего ты меня сюда потащил?
   - Понимаешь, получилось так, - оправдывался Игорь, - что я  в  Казани  ни
разу не был на экскурсии. Так что собор, так же, как ты, вижу в первый  раз.
Я не виноват, честное слово.
   - На первый раз прощаю, - милостиво кивнула  я.  -  Да,  так  что  там  с
Владиком? - вспомнила я. - Если, конечно, это не ужасная коммерческая тайна.
   - Коммерческая. И даже, наверное, тайна. Но тебе скажу. Знаешь, я вот все
думал.., и уверился в том, что Владик как подозреваемый отпадает.
   - Почему?
   - А ты послушай. Он сегодня за завтраком психовал,  видела,  да?  -  Я  в
ответ  кивнула,   и   Игорь   продолжал   выстраивать   логическую   цепочку
доказательств невиновности Владика:
   - И все про города спрашивал, о Нижнем Новгороде очень беспокоился. И  ты
сама говорила, что он довольно неадекватно себя ведет - очень уж переживает,
волнуется и нервничает. А сегодня, как  раз  когда  он  меня  потащил  после
завтрака поговорить, он мне все и объяснил. Дело в том, что, как я тебе  уже
говорил, они с Сашкой были деловыми партнерами. Даже, скорее, не партнерами,
а как бы сказать... Ну, легче всего, наверное, это объяснить  как  отношения
вассала и сюзерена. Сюзереном, конечно, был Сашка.
   - А Владик - "шестеркой"? - уточн