ожилий  рукой.  Она  была  снова
прикована к батарее.
   - Чертовщина какая-то, - пробормотал Савичев, - неужели все это  было
лишь сном?
   Сквозь жалюзи пробивались какие-то  вязкие  сгустки  хрупкого  серого
света.  Утренний  противоестественный  кошмар,  поймал  себя  на   мысли
Алексей.., как это может быть хрупким и вязким одновременно?
   - Такие красивые сны, -  сказал  он  громким  неестественным  голосом
совершенно без выражения.
   - Че, хоккеист, переквалифицируешься в клоуны?  -  спросил  вчерашний
охранник из прихожей, входя в комнату.
   - А что такое?
   - Да ты лучше взгляни на себя, - сказал амбал,  отсоединяя  наручники
от батареи, - только смотри у меня, без фокусов чтобы. А то не  хотелось
бы тебя портить, тебе и так, видно, не слабо досталось.
   Савичев подошел к зеркалу и так и застыл вне себя от изумления.
   Все его лицо было  размалевано  в  различные  цвета  спектра  -  губы
накрашены  черной  помадой   и   обведены   серым   полутоном,   лоб   в
ярко-оранжевых разводах, кончик  носа  закрашен  темно-красным  и  усеян
черными  точками,  а  ноздри  обведены  зеленым.  На   шее,   сплошь   в
кровоподтеках и синяках  -  очевидно,  от  укусов  или  поцелуев  высшей
степени интенсивности, -  был  искусно  вырисован  косой  шрам,  как  от
бритвы. Щеки и подбородок были густо набелены, а грудь и плечи испещрены
черными  полосами  до  самого  низа  живота   вперемежку   с   глубокими
царапинами, некоторые из коих до сих пор кровоточили.
   - О господи!
   Савичев развернулся к зеркалу спиной и  с  трудом  повернул  затекшую
шею, чтобы увидеть себя со спины.
   Так и есть: спина представляла  собой  некое  подобие  танкодрома  во
время дождя.
   - Ты, похоже, ей понравился, - деликатно ухмыльнулся охранник.
   - Хорошенькие сны,  -  проворчал  Савичев,  в  полушоковом  состоянии
разглядывая себя сначала в зеркале, а потом  и  непосредственно.  -  Мне
хоть можно ванну принять, или так и ходить, как ирокез на тропе войны?
   - Да отчего ж нельзя, можно, - ответил тот, - только сначала поешь, а
то мне влетит, что ты у меня тут некормленый сидишь.
   Савичев вспомнил вчерашнее видение в аду, совершенно бессмысленное  и
лишнее в его размеренной, напряженной и прагматичной жизни. И вздрогнул,
подумав, что вот оно -  прежнее  его  существование  уходит  за  взмахом
ресниц той...
   - У нее не все дома,  что  ли?  -  резко  оборвал  собственные  мысли
Алексей. Зачем ему эти неврастенические загоны?
   - У Юльки-то? - откликнулся амбал,  тыча  пальцем  в  принесенный  им
поднос с едой. - А чего у нее все дома будут, сам подумай: отец умер  от
передозняка, мать шизофреничка, в психушке сидит. Так что ей вовсе не  с
чего быть в норме.
   - А что же она у Воронина  делает?  -  спросил  Савичев,  пережевывая
пищу.
   - Он ее дядя.  Ее  мать  -  это  его  сестра,  -  охотно  откликнулся
охранник. - И вообще, Леха, я не знаю, что ты ерепенишься. С тобою хотят
заключить взаимовыгодный контракт, а ты встаешь в позу и выдаешь  что-то
типа "в гробу я видал ваш миллион долларов".
   - Тебе-то откуда знать? - довольно нелюбезно проворчал Савичев.
   - Я тебе дело говорю, - разглагольствовал  охранник,  -  нечего  тебе
делать в этом задрипанном "Кристалле". Он же без тебя ничего не стоит, а
какой смысл тянуть в гору воз в  одиночку,  тем  более  что  ни  к  чему
хорошему это не приведет.
   -  Что-то  вы  разоткровенничались,  братцы,  -  прозвучал   знакомый
бархатный голос, и в комнату неслышными кошачьими шагами вошел Воронин.

***

   - Ну и разукрасился же ты, голубь, - продолжал Воронин, обращаясь уже
конкретно к Савичеву. - Прямо Гойко Митич в фильме "След Сокола", знаешь
ли!
   - А, любезнейший господин Воронин!  -  насмешливо  приветствовал  его
Савичев. - Ну как, будете завтра выигрывать у "Кристалла",  или  он  вам
без Гойко Митича, как вы выразились, не по зубам?
   - Ну конечно! - развел руками  Воронин,  усаживаясь  в  кресло  возле
поглощающего завтрак Алексея. -  Разумеется,  это  моя  племянница  Юлия
научила вас такой непочтительности к старшим, узнаю!..
   - И не только этому, - отпарировал хоккеист, швыряя тарелку в угол.
   - Оно, конечно, Юля  девушка  красивая,  но  зачем  же  посуду  бить,
Алексей Иваныч? - покачал головой Вадим Николаевич. -  Впрочем,  это  не
суть важно. Я надеюсь, у вас было время подумать над моим  предложением.
А то господин Барнетт вот-вот подъедет сюда подписать контракт.
   Савичев молчал.
   - Если вы не идете навстречу моим настоятельным  просьбам,  то,  быть
может, мнение другого человека не оставит вас равнодушным?
   Самсонов, принеси кассету.
   Воронин вставил видеокассету в ВМ  и  нажал  кнопку.  Руки  Савичева,
лежащие на закусочном столике с  колесиками,  дрогнули,  и  тот  упал  с
грохотом и звоном, усеяв пол осколками тарелок и бокалов.
   На экране телевизора Алексей увидел хрупкую  миловидную  женщину  лет
сорока трех, которую деликатно, но очень крепко и  надежно  держали  под
руки Нагиев и Башков.
   Эта женщина была его мать.
   - Алеша, мне велели обратиться к тебе, - сказала она почти  спокойно,
лишь дрожащие  губы  выдавали  то  смятение  и  страх,  что  владели  ею
безраздельно, - так вот...  Я  сегодня  приехала  в  ваш  город..,  меня
привезли из Питера люди господина Воронина.., очень любезные господа.  А
встретили меня тут  господа  еще  более  любезные  и  предупредительные.
Алеша, я прошу тебя, выполни все их  требования..,  пойми,  не  на  этом
плюгавом негодяе Воронине и  его  шайке  тактичных  головорезов  сошелся
клином свет белый.., за ними стоит еще кто-то.., большие деньги, большая
кровь. Я понимаю, что это нехорошо перед командой, особенно после  того,
что сегодня услышала по телевизору про Смолинцева.., он  ранен,  бедный.
Если на тебе хотят нажить деньги,  родной..,  прости,  что  я  тебе  так
говорю.., ну, не стоят эти деньги крови твоей и моей,  как  пролили  они
уже кровь Макса.
   - Достаточно, - сказал за кадром голос Воронина, - выключайте камеру.
Благодарю вас, Анна Сергеевна.  Я  думаю,  в  самом  скором  времени  вы
увидите вашего сына.
   На этих словах президент ХК "Сатурн" отключил запись.
   - Какая же ты сука, Воронин, - бесцветным, совершенно без  выражения,
голосом проговорил Савичев. - Хорошо, я не стану играть  за  "Кристалл".
Обо всем остальном мы поговорим, когда я увижу вот здесь мою мать.
   - Я здесь, Алеша, - сказала Анна Сергеевна и вошла в комнату.

***

   - Мама! - изумленно воскликнул он.
   - Что это с тобой такое? - спросила она, осторожно обнимая сына.
   - А это..; - начал было  Воронин,  но  Савичев  вскочил  и  буквально
рявкнул на него:
   - Воронин, дай поговорить с ней наедине, а? И этого своего, - Алексей
махнул  на  охранника,  собирающего  осколки  переколоченной  посуды,  -
забирай!
   Вадим Николаевич как-то странно посмотрел на Анну  Сергеевну,  и  она
ответила ему коротким взмахом густых и длинных ресниц.
   - Хорошо, я вернусь через полчаса, - произнес он  и  вышел  вместе  с
охранником.
   - Где они нашли тебя, мама? - спросил Савичев, тщетно пытаясь стереть
с лица Юлину нательную живопись.
   Анна Сергеевна присела на краешек кресла и осторожно глянула на сына.
   - В Петербургском аэропорту, прямо с трапа сняли,  вежливо  так,  под
ручки.
   - Что говорили?
   - Сказали, что, дескать, у вас  замечательный  сын,  Анна  Сергеевна,
даже чересчур, но свои таланты  он  тратит  не  там,  где  надо.  Потому
посодействуйте наставить его  на  путь  истинный.  Ну  и  проехались  до
Тарасова.
   - А тебе известно, что тут творится?
   - Воронин все детально  рассказывал,  -  брезгливо  проговорила  Анна
Сергеевна, - очень сожалел, паразит, что все так вышло со Смолинцевым.
   - Это все Наташка, - с горечью сказал Савичев, - я  не  знаю,  что  и
думать. Не скажу, виновата  она  или  нет,  но  что  у  нас  с  ней  все
кончено.., это точно. Это из-за нее Макса...
   - Ты несправедлив, Леша, - мягко  сказала  мать,  -  она  хотела  как
лучше. Ведь Воронин рассчитывал, что она позовет только тебя.., когда вы
были на базе. А она  вызвала  Смолинцева  вместе  с  тобой,  потому  что
думала, что вдвоем...
   - А ничего лучшего она придумать  не  могла?  -  отрезал  Савичев.  -
Подставлять Макса...
   Я не знаю, ну...
   - Что ну? - произнесла Анна Сергеевна. -  Вот  видишь,  ты  и  сейчас
затрудняешься подобрать альтернативу ее действиям, а теперь представь, в
каком состоянии была тогда она!
   - Может быть, может быть... - пробормотал Савичев. - Но  что  же  мне
делать?
   - Я не вижу ничего страшного для тебя, - сказала  Анна  Сергеевна,  -
ну, устроят тебе побег за  океан,  а  там  уже  объявишься  и  подпишешь
контракт.
   - То есть контракт стоит подписывать лишь на месте, уже в  Чикаго?  -
медленно процедил Савичев.
   Она смутилась.
   - Не знаю, я не юрист... Но ты и без того собираешься после окончания
этого сезона в НХЛ, так что месяцем раньше, месяцем позже...
   - Да нет, все не так, - вымученно  улыбнулся  он.  -  Я  закончил  бы
сезон, заключил контракт, и клуб получил бы за меня немалые деньги, да и
я сам внакладе бы не остался. А так...
   Барнетт,  конечно,  заплатит,  если  он   действительно   полномочный
представитель "Чикаго блэк хоукс", но "зеленые"  прикарманит  Воронин  с
компанией или еще кто там.
   - Они схватили нас за горло, - коротко произнесла Анна  Сергеевна,  -
они очень опасны, и  я  не  поручусь  за  нашу  жизнь,  если  ты  будешь
упрямиться.
   - Если ты так говоришь, я выполню их условия, - сдержанно  проговорил
Савичев, не глядя на мать.
   - Ну вот, - выдохнула она с облегчением, усилившим стальной  блеск  в
глазах Алексея.
   - Но только после окончания полуфинальной серии, - резко добавил он.
   Она взглянула на сына в упор.
   - Это твое дело, -  наконец  промолвила  Анна  Сергеевна,  сцепляя  и
расцепляя пальцы. - А кто это тебя так разукрасил?
   - А, это Юля, племянница Воронина! - экспансивно откликнулся Савичев.
   - Племянница? - подозрительно спросила она. - Что-то  не  помню  я  у
Воронина племянниц. Помнится, была у него единственная сестра, да и  та,
соответственно...
   - В психушке, - докончил Савичев.
   - Вот именно. Да и этой, судя по всему, пора бы...
   - Мама! - резко перебил ее Алексей.
   В этот момент дверь отворилась и вошли Воронин, Юля  с  кофейником  и
чашками и Барнетт, отягощенный внушительной кожаной папкой,  которой  он
обмахивался словно веером, пыхтя и отдуваясь, хотя жарко не было.
   При виде девушки Анна Сергеевна вздрогнула и побледнела.
   - О господи! - прошептала она. - Ведь Иван говорил, что она умерла!..
   - Ну что, договорились до чего-нибудь? - участливо спросил Воронин, а
американец изумленно посмотрел на разукрашенного хоккеиста и сконфуженно
хмыкнул.
   - Все в порядке, господин Воронин, - холодно ответила Анна Сергеевна.
   - В общем, так, - сказал Савичев. -  Я  остаюсь  в  городе  до  конца
полуфинальной серии.
   Моя мать находится при мне. После третьего апреля я вылетаю в  Чикаго
вместе  с  господином  Райаном  Барнеттом  и  только  в  США  подписываю
контракт. Кому пойдут деньги, меня не интересует, потому что я  вынужден
проявлять в этом вопросе  минимум  интереса.  Если  "Кристалл"  все-таки
обыграет без меня и Смолинцева ваш несчастный "Сатурн",  прошу  меня  не
увечить и не убивать. Я все сказал.
   Этот внушительный монолог был произнесен  тоном  настолько  властным,
уверенным и в то же время сдержанно-насмешливым, что Воронин взглянул на
молодого человека с невольным уважением и симпатией.
   - А засим, - уж откровенно издеваясь, проговорил Алексей, - я  изволю
принять ванну.

Глава 8

ФОРВАРД УХОДИТ В ПРОРЫВ

   Не успел Савичев раздеться, чтобы окунуться  в  великолепную  большую
ванну  с  ароматной  белой  пеной  по  поверхности  воды,  как  в  дверь
постучали.
   - Ах, чтоб тебя... - пробурчал он, ввинтив  в  окончание  фразы  пару
пышных нецензурных эпитетов, и, повернув предохранитель, открыл дверь, и
в ту же секунду стройная девичья фигурка прошмыгнула в ванную комнату.
   Юля быстро захлопнула за собой  дверь  и  повернула  до  упора  ручку
предохранителя, после чего бросилась Алексею на шею и расплакалась.
   - Да ты что?.. - не понял он, машинально гладя ее  по  растрепавшимся
каштановым волосам и чувствуя, как она все сильнее прижимается  к  нему,
часто и как-то по-детски вздрагивая всем телом.
   - Не верь... - бормотала она, всхлипывая, - не верь никому.., они все
заодно против тебя.., против меня...
   - Ты о чем, девочка? - с совершенно неожиданной даже для себя  самого
нежностью спросил он. - Кто?
   - Она тоже с ними.., не верь ей. Она заодно с моим.., она теперь жена
моего отца, - пробормотала Юля.
   - Кто - она? - снова не понял Савичев. - При чем  здесь  жена  твоего
отца? Он же умер, твой отец...
   Она разжала руки и легким движением сорвала рубашку, выданную Алексею
из гардероба Воронина, вернее, кого-то  из  его  подручных,  потому  что
одежда с плюгавого шефа "Сатурна" просто не  налезла  бы  на  широченные
плечи Савичева. Затем  все  так  же  без  тени  смущения  сняла  с  него
тренировочные адидасовские брюки, надетые на голое тело,  и  толкнула  в
ванну. Алексей не ожидал этого и свалился в  воду,  подняв  целый  шквал
брызг. Как странно..,  он,  обладающий  звериной,  рысьей  реакцией,  не
успевал угадывать немыслимо быстрые движения этой странной девушки.
   - Ты очень уж разукрашен, я тебя помою, -  переходя  на  беспричинный
звонкий смех, произнесла она, медленно стягивая со своего тела  античной
богини  скудное  обмундирование,  состоящее   из   открытого   короткого
платьица, под которым ничего не было.
   Хотя ничего - это как сказать, этого "ничего" Алексею так захотелось,
что в глазах появилась красная пелена, сопровождающаяся  крупной  дрожью
во всем теле.  И  прочими  физиологическими  процессами,  которые  можно
оставить без комментариев вследствие их пугающей очевидности.
   Юля села в воду рядом с Савичевым и, вытянув ноги, заговорила:
   - Ты, конечно, думаешь, что я сумасшедшая, да, Леша?
   И, не дожидаясь его ответа, продолжала, растягивая гласные:
   -  Ну  да-а-а...  Особенно  после  вчерашней  кутерьмы.   Ведь   тебе
понра-а-а-авилось?
   Она потянулась всем телом, размазывая левой рукой пену по  обнаженной
груди, отчего Савичев судорожно сглотнул  и,  вцепившись  в  собственное
горло, сдавленно проблеял нечто вроде "угу".
   Юля внезапно снова начала плакать, и Савичев, окончательно утомленный
сменой настроений своей случайной подружки, осторожно обнял за  плечи  и
поцеловал - неловко, куда-то в ухо.
   - Успокойся, ну успокойся же! - воскликнул он, сам тем не менее дрожа
от возбуждения.
   Она откинула с лица длинные пряди мокрых спутавшихся волос - и вдруг,
быстро глянув на него, вцепилась в его шею яростным, колючим, сводящим с
ума поцелуем. Как тогда, ночью.
   - Ax, ты... - пробормотал он, задыхаясь, и одним движением  развернул
ее к себе, уставив в свою грудь острые  соски  ее  матовых  вздымающихся
полушарий и ловя на лице прерывистое, жгучее дыхание.
   Ни одна, ни одна женщина даже близко не могла...
   Она снова приникла к нему, уже не к шее, а погрузив  свою  прекрасную
голову в воду между его ног. И хотя в воду нырнула она,  а  не  он,  рот
Алексея судорожно раскрылся, не находя воздуха...
   Все снова рухнуло, как тогда...

***

   - Мы залили весь пол, - сказала Юля, счастливо смеясь и  показывая  в
чудесной улыбке ровные жемчужные зубы, - это прекрасно.
   - Божественно, - пробормотал Алексей, с силой  проводя  рукой  по  ее
спине. - Ты.., я не знаю, что сказать.
   - Хоккеисты вообще народ бессловесный, - смеясь уже  одними  глазами,
сказала она. - Хотя ты в этом плане не худший. А в сексе вообще лучший.
   - Из хоккеистов? - машинально спросил он.
   - Включи воду, - серьезно сказала она, - и добавь пены.  Надеюсь,  мы
не затопили соседей.
   В ее облике сейчас светилась та здравомыслящая  разумность,  что  так
явно бросается в глаза у множества прагматичных людей нашего  времени  и
так неуместна у случайных мотыльков,  залетевших  на  губительное  пламя
переломной эпохи. Таких мотыльков, как она.
   - Ты стала другой, - произнес Савичев. - Так я не услышал  ответа  на
свой вопрос.
   - Какой вопрос?
   - Про секс с хоккеистами.
   Она усмехнулась.
   - Мы не можем тратить время даром, - сказала она, - его не так много.
Впрочем, я тебе отвечу. Ты лучший не из  хоккеистов.  Ты  просто  лучший
мужчина, который был у меня.
   Он горько усмехнулся:
   - А сколько их было всего?
   - Много, - ответила она. - А у тебя было много женщин?
   - Но с тобой не сравнится никто,  -  печально  произнес  он,  -  даже
страшно.
   - Боишься влюбиться? - спросила она.
   Савичев пожал плечами и вопросительно взглянул на девушку.
   - А вот этого не надо, - сказал он, и непонятно было, к чему  отнести
его слова: к вопросу  или  же  к  возможности,  которую  он  сам  назвал
страшной, - возможности зависеть  от  этой  непонятной,  взбалмошной  и,
по-видимому, психически больной девушки.
   Она рассмеялась и погрузила свое тело во вновь до отказа  наполненную
ванну.
   - Лучше скажи, что ты хотела сообщить мне, - произнес Алексей. -  Про
кого ты говорила и при чем здесь жена твоего отца?
   Юля вздохнула и,  вцепившись  левой  рукой  в  бортик  ванны,  словно
пытаясь сохранить равновесие, ответила:
   - А.., у меня был очередной психоз. Хотя нервы нервами, а все равно я
твердо знаю, что ты не должен верить своей матери.
   - Что ты несешь?
   - Ага, это по принципу: "А что это ты несешь, Красная  Шапочка?.."  И
не  смотри  на  меня  непонимающим  взглядом,  я  выразилась,   кажется,
достаточно ясно.
   - Я не должен верить своей матери? - медленно переспросил Савичев.  -
А кому я должен верить?.. Тебе, что ли?
   - Это как знаешь. А твоя мать - она теперь жена  моего  отца.  И  это
все, этого достаточно, чтобы...
   - Да что ты мне тут лапшу на уши вешаешь, - уже  вспылил  Алексей,  -
моя мать, твой отец... Что-то я не слыхал, чтобы она снова вышла замуж.
   - А ты бы у нее спросил, Алеша, - печально произнесла Юля. -  Она  бы
что-нибудь и ответила. Ты же фактически не видел ее два года, с тех  пор
как играешь в местном "Кристалле".
   - Замужем за твоим отцом? - неуверенно переспросил Савичев.
   - Моего отца зовут Конышев Иван Всеволодович, номинально он  довольно
крупный бизнесмен,  но  в  соответствующих  кругах  более  известен  как
Кондор, лидер Задольской преступной группировки.
   - Ты сошла с ума! - пробормотал он.
   - Конечно, легче сделать такой вывод, чем поверить племяннице негодяя
Воронина и впустить недоверие в отношения с собственной матерью.  Ты  не
обязан верить мне, я просто говорю тебе: остерегись.
   Савичев почти с неприязнью глянул на девушку и процедил:
   - Посмотрим...
   - Если Воронин  еще  пытается  рядиться  под  честного  бизнесмена  с
джентльменским набором  криминальных  ухваток,  то  все  его  подручные,
начиная с их главарей Башкова и Нагиева, - просто убийцы. Если ты будешь
мешать им, а еще хуже - моему отцу, которого я давно таковым не  считаю,
тебя попросту убьют, как убили Смолинцева и Костичкина.
   -  Но  Смолинцев  только  ранен  и  лежит  в  больнице,  -  попытался
протестовать Савичев.
   - Значит, они убьют его в больнице. Им не нужны свидетели.
   - Я не хочу тебя обидеть, Юля, но.., я не знаю, как тебе верить. Ведь
ты.., это...
   - Ну-ну, договаривай. Ведь ты наркоманка, истеричка  и  вообще  не  в
себе, это ты хотел сказать? - докончила она.
   - Это не так, - пытался слабо протестовать он, обнимая  ее.  -  Я  не
хочу считать тебя...
   - Да? И совершенно напрасно. Мало того, что у меня самой  неизлечимая
наркозависимость, я хотела подключить к тому же и тебя.
   Вчера ночью, помнишь.., я расцарапала тебе  спину,  а  в  эти  свежие
царапины втерла.., нет, ты помнишь