ю.
   - Танечка, ты - больше, чем домком и женсовет.
   Хотя,  конечно,  меньше,  чем  глава  администрации,  ты  уж  извини,
дорогая. Ты - гордость нашего дома, я не устаю это всем повторять. И  мы
с Анной Никитичной решили, что именно ты должна...
   - Ах, вы решили с Анной Никитичной?  Очень  мило!  -  Я  сардонически
усмехнулась. - В таком случае, может, вы с нею и  займетесь  всем  этим?
Как ветераны труда и как бывшие работники партийных и советских органов.
Уверяю вас: к вам прислушаются гораздо скорее, чем к какому-то  частному
детективу.
   И для общего дела будет польза, и вам развлечение.
   Я наполнила подоспевшим кофе одну чашку  и  шлепнулась  на  свободный
табурет по другую сторону стола. После такого дивертисменга любая другая
соседка сочла бы себя насмерть обиженной и немедленно удалилась.  Любая,
но не моя Альбина Михайловна!
   Она не пила кофе по причине высокого давления  и  знала,  что  я  это
знаю. Таким  образом,  нанесенная  ей  обида  могла  остаться  вовсе  не
замеченной.  Еще  около  получаса,  мысленно  матерясь  почем   зря,   я
растолковывала Альбине, что никакой особой угрозы пришествие кавказцев в
наш дом не несет. И что подвал под склад  и  квартира  под  офис  -  это
максимум, на что  они  здесь  могут  претендовать.  И  что  ее,  Альбину
Михайловну,  ветерана  труда,  никто  и  никогда  не   выселит   из   ее
приватизированной однокомнатной квартиры без ее на то согласия. А если и
возникнут для этого какие-то стратегические причины - скажем,  на  месте
нашего дома решат построить военный  полигон  или  очередную  пешеходную
зону, - то городские власти  обязаны  предоставить  ей  точно  такую  же
квартиру в нашем же районе. И так далее, и тому подобное...
   В конце концов мы сошлись - вернее, разошлись - на том, что я все  же
наведу справки об этих самых кавказцах с мешками. "Чтоб  знать,  где  их
искать, ежели что", - отчеканила Альбина Михайловна.
   "Ежели что" она расшифровывать не стала, а я и не подумала  уточнять.
Если б я допустила такую неосторожность -  боюсь,  не  рассталась  бы  с
любимой соседкой до утра.
   Разумеется, ни завтра, ни послезавтра я не кинулась  выполнять  наказ
Альбины Михайловны и Анны Никитичны. Мне и в самом деле хватало работы -
той, за которую мой  теперешний  "шеф",  директор  рынка,  обещал  щедро
расплатиться "зелененькими".
   Слава богу, у старушенции не было возможности строго спросить с  меня
за неисполнение: в эти  дни  я  появлялась  по  месту  своей  постоянной
прописки в основном тогда, когда Альбина Михайловна  могла  видеть  меня
только во сне. Честно говоря, я надеялась, что  со  временем  она  вовсе
забудет об этом  раздражителе,  переключившись  на  какую-нибудь  другую
проблему. Такое случалось с ней частенько.
   Господи! Откуда ж мне было знать, что утром третьего  дня  произойдет
такое, от чего эти чертовы мешочники сразу предстанут в совершенно новом
и страшном свете?!
   Накануне,  вернувшись  домой  в  благостном   расположении   духа   -
чувствовалось, что Таня-весовщица доживает свои последние  деньки,  -  я
огляделась по сторонам и увидела.., полное безобразие! С  этой  рыночной
работой я вконец запустила свою квартирку, которая перестала быть уютным
гнездышком, а превратилась в пыльную свалку тряпья,  окурков  и  грязной
посуды. Да и ремонт, хочешь не хочешь, надо делать, причем  поскорее,  а
то лето, считай, уже прошло. Не встречать же двухтысячный  год  в  таком
бардаке!
   Однако в два часа ночи  было  поздновато  переходить  от  констатации
факта к решительным действиям. Или наоборот - рановато? Я просто взялась
за свои цифровые  двенадцатисторонние  кости.  Это  мой  любимый,  давно
проверенный способ гадания. Вот уже много лет я не  принимаю  ни  одного
важного решения, не  получив  от  судьбы  предварительной  подсказки  на
магическом языке цифр и формул. Может, кому-то кажется, что ремонт -  не
такая важная материя, чтоб утруждать судьбу подобными вопросами?
   Отвечу одно: значит, он никогда не ремонтировал свою квартиру.
   Признаться, я ожидала  от  своих  магических  приятелей  какой-нибудь
колкости, они на это горазды, но чтоб такое... Решила даже перепроверить
себя и заглянула в книгу "Числа и судьбы", хотя память у меня - дай  бог
каждому. Оказалось - все верно. Комбинация 19+10+33  означала,  что  мой
дом подвергается, ни много ни мало, опасности разрушения.
   Дожили! А я о каком-то ремонте  в  одной  отдельно  взятой  квартирке
мечтаю. Ну, погодите, господа из ЖЭУ! Значит, мало наши  бабульки  пишут
жалоб - и вам, и на вас?! Дом уже рушится, а вам хоть бы хны!
   Вот только закончу это дельце, и вы у меня попляшете! Пусть  я  и  не
глава администрации района, но мало никому не покажется...
   Да, именно так я истолковала свое гадание, не поняв страшного  намека
судьбы, а ведь он был высказан, что называется, открытым текстом. Бросая
посреди ночи гадальные кости со своим пустячным  вопросиком,  я  еще  не
знала, что в гексагеновом аду уже сгинули невинные  души  первых  жертв.
Что в эти самые минуты спасатели  вытаскивают  из-под  горящих  развалин
искалеченные тела живых и обугленные, раздавленные  трупы.  Что  сегодня
пришел конец эпохе мирного сна.
   Я узнала кошмарную новость из утренней программы теленовостей.  Но  и
тогда в мозгу ничего не  "щелкнуло".  Впрочем,  в  том  не  было  ничего
удивительного: сообщения о мешках  с  "гексагеновым  сахаром"  появились
чуть позже. И обещания террористов устроить еще несколько  взрывов  были
растиражированы тоже позже. Словом, минуло больше  суток  после  первого
теракта, прежде чем я вспомнила о  таинственных  "хачиках",  загрузивших
сахаром подвал моего собственного дома.
   Во время обеденного перерыва в весовой отдельные фрагменты  "мозаики"
как-то  вдруг,  сами  собой,  сложились  в  цельную  картинку,   которая
прямо-таки идеально совпала со схемой террористических актов,  известной
к тому времени всей стране. И гамбургер, который я в тот момент  жевала,
встал мне поперек горла. С вытаращенными глазами, не обращая внимания на
окрики товарок, я опрометью бросилась вон  из  комнаты.  После  девчонки
рассказали, что лицо у меня  было  фиолетово-зеленого  цвета  и  они  не
сомневались, что видят меня в последний раз.
   Своим  сотовым  телефоном  я  на  рынке  не  могла   воспользоваться:
Тане-весовщице такая роскошь "не по чину",  я  хоть  и  брала  трубку  с
собой, но отключала ее. Из конторы  по  вполне  понятным  причинам  тоже
нельзя было  звонить.  Поэтому  я  кинулась  на  улицу  -  к  ближайшему
автомату.
   Сначала позвонила Альбине Михайловне. Но ее номер не отвечал,  и  это
не прибавило мне настроения: показалось,  что  наш  дом  уже  взорвался.
Покопавшись в своей  смятенной  памяти,  вытащила  оттуда  телефон  Анны
Никитичны из сто семнадцатой.  Однако  результат  был  тот  же:  длинные
гудки. Я заставила себя вспомнить номер еще  одной  старушки  из  нашего
подъезда. Когда она подняла трубку, у меня отлегло от сердца,  ведь  это
означало, что домишко пока стоит, цел и невредим. Но от  нее  я  узнала,
что Альбину Михайловну вчера днем  госпитализировали  с  гипертоническим
кризом.
   Успокоившись, насколько  это  было  возможно  в  данной  ситуации,  я
дрожащей рукой набрала номер, которым пользовалась лишь в самых крайних,
"пожарных" случаях. А ведь сейчас случай  был  как  раз  такой  -  самый
пожарный из всех, горячее некуда!
   Человек, которому  я,  слава  богу,  дозвонилась  с  первого  захода,
работал не в пожарной охране, а в здании, известном в народе как  "серый
дом". Ответственный работник ФСБ Сергей Палыч Кедров  был  другом  моего
далекого детства. В годы  студенческой  юности  наши  дороги  разошлись,
казалось, навсегда, но потом неожиданно пересеклись снова. С тех пор мне
ни разу не пришлось об этом пожалеть.
   Выслушав меня, он коротко чертыхнулся:
   - Ну, Татка, ты, как всегда, с сюрпризами. С утра мотаюсь, первый раз
зашел в кабинет - и на тебе! Мы тут и так все на  ушах  стоим...  Ладно,
делать нечего: сейчас "обрадую" Анциферова. Дуй к нашей  стоянке,  через
десять минут выезжаем.
   - Мне самой к вам нельзя: я при делах. Могу засветиться.
   - Ах, черт тебя подери, "коллега"! При делах она, деловая  колбаса...
Ладно, тогда поезжай туда, где мы встречались в  последний  раз,  и  жди
там. Не забыла еще то место? Все равно тебе домой нельзя:  сейчас  будем
эвакуировать твоих дорогих соседей.
   - Даты что, Серый?! Как же я теперь...
   - А ты как думала, милочка? Сама террористов обнаружила  -  теперь  и
отдувайся. Найдешь, где переночевать, не маленькая!
   Сергей Палыч зря беспокоился: о "переночевать" я вспомнила только под
утро. До тех пор меня возили между серым домом на улице  Дзержинского  и
красным на Московской, где располагалось городское управление ментовских
дел с антитеррористическим штабом. Оказывается, и у нас  успели  создать
такой.
   Разные люди таскали меня из кабинета в кабинет и задавали одни  и  те
же вопросы, на которые я не знала ответов, ведь тех чертовых  мешочников
в глаза не видела, а знала о них со  слов  Альбины  Михайловны,  которая
сейчас лежит в терапии 3-й городской больницы. В хорошенькую  историю  я
вляпалась по ее милости!
   Светало, на улицы уже  вышли  дворники  и  поливальные  машины,  и  я
засыпала просто на полуслове.
   Тогда Кедров вырвал меня  из  лап  какого-то  очередного  мучителя  и
впихнул в свою "Волгу". Кажется, он спрашивал,  куда  меня  отвезти,  но
своего ответа я абсолютно не помню. Может, его и не было, моего  ответа,
и Сереге самому пришлось  решать  за  меня  проблему  о  "переночевать".
Очнулась я на черном кожаном диване, возле которого валялись  босоножки,
а на мои босые ножки, покрытые вчерашней пылью, был  заботливо  наброшен
клетчатый плед. На такой рыцарский поступок способен только  Серый  -  и
никто больше. Мой друг стоял рядом и тряс меня за плечо.
   По его свежевыбритой круглой физиономии и бодрому блеску голубых глаз
ни одна живая душа не догадалась бы, что он тоже провел бессонную  ночь.
"Как огурчик!" - с завистью подумала я. И скривилась,  вспомнив  о  том,
что сама я, должно быть, являю собой весьма кислое зрелище.
   - Вставай, возмутительница спокойствия. А то  ко  мне  уже  делегации
ходят: показывай, говорят, что за  русалку  ты  тут  прячешь.  Наверное,
Мишка проболтался, подлец.
   Я вспомнила, что Миша - новый помощник Кедрова, которого я  за  глаза
называла "ординарцем".
   Прежняя "тень" Сергея Палыча, мой  старый  знакомец  Славик  Кузьмин,
пошел на повышение.
   - Ладно уж, делегации. Знаю я, кого ты боишься: своей благоверной!
   - А хоть бы и  так?  Сей  страх  -  священный,  старушка.  Я  человек
солидный, семейный, при должности. Не то что ты, вертихвостка. Тебе  что
чужого  мужа  совратить,  что  людей  попусту  взбаламутить  -  недорого
возьмешь!
   Голос Сергея звучал шутливо, однако я сразу уловила в  нем  серьезную
нотку.
   - Что ты хочешь этим сказать? - Я спустила ноги с диван а.
   - Да сигнальчик-то твой "липой" оказался, вот что.
   Честное слово, я не знала - радоваться или горевать. Вроде и  хорошо,
что тревога была ложной. Но после того, что пришлось пережить в эту ночь
мне самой,  моим  соседям  по  дому  и  еще  десяткам  других  людей,  я
чувствовала себя уничтоженной. Из меня же теперь сделают посмешище!
   - Представляешь, как сейчас потешается надо мной  все  управление?  -
озвучил мою мысль Серый. - Говорят,  Кедрову  надоело  ловить  торговцев
наркотой,  и  он  решил  сделать  карьеру  на  террористах,   Анциферов,
начальник штаба, на меня просто смотреть не может.  Кстати,  за  прошлые
сутки это был четвертый сигнал. И тоже ложный, можешь себе представить?
   Я слабо защищалась:
   -  А  вам  с  Анциферовым  стало  бы  легче,  -  если   б   все   они
подтвердились?
   - Тут ты права, Татка. Возразить нечего.
   Сергей кинул мне полотенце.
   - Как бы там ни было, ты молодец. Проявила бдительность, и все  такое
прочее.
   - Да пошел ты... Значит, там был обычный сахар?
   - Чистый сахарок, старушка, - кивнул Кедров со смехом, игнорируя  мой
"посыл". - Могу сейчас напоить тебя с ним чаем:  ребята  из  лаборатории
по-свойски подбросили. Правда, если уж на то  пошло,  это  я  должен  им
магарыч ставить: шутка ли - шестьдесят мешков перетрясли с моей  подачи!
Вернее, с твоей, Татьяна Александровна.
   - Хватит прикалываться, Серый, мне, и так  тошно.  А  хачиков  нашли?
Тьфу, черт, - кавказцев этих?
   - Ищем, Татка, ищем. Никуда они не денутся.
   Так чаю выпьешь? Миша сейчас организует.
   - А который час?
   Взглянув на часы, я подскочила, словно подброшенная пружиной.
   - Господи, работа! На рынок опоздала...
   Я зажала себе рот, но было  поздно:  уже  проговорилась  Кедрову  про
Таню-весовщицу.
   - Опомнилась к обеду! - фыркнул друг детства. - Не  боись,  старушка:
твой  шеф  Тагиров  предупрежден,  что  ты   едва   не   стала   жертвой
террористического акта и нуждаешься в реабилитации.
   - Сергей, ради бога: как ты узнал?!
   Я была потрясена.
   - Обижаешь, коллега. Фирма веников не вяжет.
   Словом, можешь сегодня вовсе на работе не появляться. Эх, хотел бы я,
чтоб кто-нибудь сказал мне то же самое...
   Через полчаса, разбитая и подавленная, топая  домой  пешком  ("Волга"
мне уже не была положена, поскольку я перестала быть важным свидетелем),
я поминала недобрым тихим словом всех "лиц" независимо от их  кавказской
национальности. Не первый раз эти ребята портят мне жизнь! И наверное  -
не в последний. Чутье подсказывало.

Глава 2

   А еще чутье подсказывало и другое:  интеллигентный  юмор  Кедрова  по
поводу моей антитеррористической деятельности - "цветочки" по сравнению,
с тем, что меня ждет впереди. И оно не ошиблось!
   Он позвонил ближе к вечеру, разом выдернув меня из непрочных  объятий
тревожного сна: придя домой, я в растрепанных чувствах забыла  отключить
телефон. Этот милый говорок  с  едва  различимым  армянским  акцентом  я
узнала бы не то что во сне - на том свете.
   - Вай-вай-вай, ты в своем гнездышке, Таня-джан? А я думал,  что  тебя
уже поставили  на  довольствие  в  "сером  доме".  Шутка  ли  -  оказала
неоценимую услугу Кедрову! Разумеется, его теперь повысят.
   - Во всяком случае,  наверняка  раньше,  чем  тебя,  чертов  мент!  -
проскрипела я хриплым от злости  басом.  -  Тебе  точно  не  видать  его
"звездочек". Но сегодня можешь радоваться:  большей  пакости,  чем  твой
звонок, я и ожидать не могла!
   Гарик Хачатурович Папазян - давно уже не старший  лейтенант,  но  все
еще не майор  -  весело  загоготал.  Он  даже  не  обратил  внимания  на
использованный мною запрещенный прием, поскольку нынче все козыри были у
него, а моя карта заранее бита. Впрочем, это  понятие  -  не  более  чем
образ: применительно к Гарику никаких запрещенных приемов быть не может.
Разве что стенобитное орудие - да и то я не уверена.
   По должности старший оперуполномоченный, а по  факту  -  правая  рука
начальника  уголовного  розыска  города  и  лучший   сыскарь   во   всем
управлении, Гарик Папазян представляет  собой  полную  противоположность
Кедрову Во всем абсолютно: начиная с внешности, в обоих  случаях  весьма
характерной, и с манеры завязывать галстук.  Хотя  галстук  -  это  тоже
образ: Гарик, по-моему, вообще не знает, что это  такое.  И  служат  эти
двое в издавна конкурирующих "фирмах", обе из которых не вяжут  веников,
что придает интриге дополнительную остроту.
   И  тем  не  менее  есть  у  них  много  общего.   Оба   -   настоящие
профессионалы. Оба, что гораздо важнее, - очень порядочные ребята,  хотя
иной раз бывает трудно их в этом заподозрить. Оба - сильные натуры; хотя
Сергей Палыч часто маскируется интеллигентностью, а Гарик -  кокетством,
но пусть это никого не обманывает.  И  оба  они  -  мои  друзья.  Просто
друзья, с которыми, как это ни  странно  для  женщины  моего  склада,  я
никогда не состояла в "постельных" отношениях.
   Вот только Гарик - в отличие  от  Сереги  Кедрова  -  всегда  был  на
волосок от того, чтоб переступить эту заветную для него черту! С  первых
минут нашего знакомства мне приходится почти  непрерывно  отпихивать  от
нее беднягу. Часто - используя самые запрещенные приемы в самом  что  ни
на  есть  прямом  смысле.  И  каждый  раз,  вооружившись   своим   южным
темпераментом и опытом профессионального донжуана, Папазянчик с  улыбкой
бросается на штурм. Снова и снова. Такова уж его "кобелянская" натура!
   И я соврала бы, если б сказала, что держать  оборону  мне  ничего  не
стоит. О, этот тип  умеет  подбирать  ключики  к  подобным  "крепостям"!
Честно  скажу:  случаются  моменты,  когда  я   готова   очертя   голову
перепрыгнуть черточку, разделяющую нас с Гариком.
   Кстати,  мною  же  проведенную.  Что  мешает?  Не   знаю.   Возможно,
срабатывает инстинкт самосохранения: мне совсем не светит сгореть в огне
испепеляющей страсти, которой у Гарика  с  лихвой  хватит  на  двоих.  А
может, жалко нашей уникальной, единственной в своем роде дружбы. Дружбы,
которая стимулирует, постоянно держит "в тонусе", не дает  расслабиться,
которая шарахается от любви до ненависти и обратно, но остается при этом
дружбой. И кто знает - может, как  раз  испытания  "интимом"  она  и  не
выдержит? Гарик вряд ли об этом задумывается, а я не хочу  рисковать.  В
конце концов, найти хорошего любовника не так уж  трудно,  а  вот  найти
хорошего Друга...
   Итак, мой друг, которому я в тот момент искренне  желала  провалиться
сквозь  землю,  заржал,  как  жеребец,  и   проговорил   жалобно-елейным
голоском, усилив свой акцент втрое:
   - Вай, Таня-джан, почему не любишь нас, бедных  армян?  Чем  тебе  не
угодил твой друг Гарик? Неужели тем только,  что  хотел  заступиться  за
своего  земляка  Рудика  Саркисяна,  которого  ты  походя   записала   в
террористы? Вай, ара, стыдно тебе!
   - Какого еще Рудика, что ты плетешь?
   Разумеется, я сразу все поняла. Но все  еще  не  хотела  верить,  что
"неизвестные лица кавказской национальности",  на  которых  я  натравила
ФСБ, оказались вовсе не чеченскими террористами, а самыми  что  ни  есть
натуральными  "хачиками",  как  частенько  в  народе   называют   армян.
Высказанный именно Гариком Папазяном, готовым поднять меня на смех, этот
упрек окончательно отравил мне существование.
   - Дорогая, я опять не верю своим ушам. Неужели твой гэбист не доложил
тебе детали? Хотя - откуда  ему  это  знать,  вай-вай-вай...  Они  умеют
только поднимать шум-гам да сеять панику среди  населения,  а  где  надо
заняться рутинной работой - тут они пас. Зачем? Они  же  баре,  "голубая
кровь"! Чтобы гоняться за всякими "шестерками"  -  для  этого  есть  мы,
менты...
   - Папазян, заткнись сейчас же, если не хочешь, чтобы меня осудили  за
умышленное убийство сотрудника милиции. Я понимаю, насчет совести к тебе
взывать бесполезно, но хоть что-то человеческое в тебе есть?! Я  провела
ужасную ночь и ужасный день, у меня раскалывается голова, а тут ты...
   - Человеческое? Ну конечно, есть, дорогая! Я бы охотно  сказал  тебе,
что именно, да забыл, как это называется  по-латыни.  Армянского  ты  не
понимаешь, а по-русски прозвучит не совсем эстетично.  И  вообще,  лучше
один раз увидеть во мне это самое человеческое, чем  сто  раз  услышать.
Может, я прямо сейчас и подъеду, а?
   Я застонала, как от зубной боли. Этот стон для Папазяна означал,  что
"клиент дошел до кондиции" и продолжать в том  же  духе  не  стоит,  все
равно я больше не в состоянии  воспринимать.  А  потому  Гарик,  вдоволь
насмеявшись, уже вполне  нормальным  штилем  сообщил,  что  "подрывники"
задержаны два часа назад в одном из райцентров  области.  Ими  оказались
два брата-армянина, зарегистрировавшие в том же самом городке некое  000
"Арарат", и примкнувший к ним водитель грузовика. Разумеется,  никто  из
них не имел  никакого  "тротилового  эквивалента",  и  все  трое  слезно
б