присоединюсь,  а  сейчас  мне
надо идти переодеться.
   Я попыталась упорхнуть в свою каюту, но за мной поплелся  Игорь,  который
существенно осложнил мне подготовку к сегодняшней  операции.  В  результате,
когда я  оказалась  на  пристани  вместе  со  всеми  экскурсантами,  я  была
подготовлена только к экскурсии, а не к  той  работе,  которую  я  для  себя
наметила.
   Дело в том, что я решила  пожертвовать  расширением  своего  кругозора  и
начать отрабатывать деньги, которые вручила мне Катя.  Для  всех,  и  прежде
всего для моих печальных новых знакомых,  я  отправилась  на  экскурсию.  На
самом деле я подумала, что неплохо было бы в подходящий момент оторваться от
всех и навестить здешнюю милицию, а заодно Иру и Катю. И на корабль  неплохо
было бы вернуться пораньше, проверить, как страдают трое друзей.
   А  Игорь  все  продолжал  что-то  бубнить,  мешая  мне   сосредоточиться.
Интересно, что же все-таки я забыла взять, важное такое? Ну вот, уже  нас  в
автобус загоняют,  а  я  так  и  не  вспомнила.  Что  же,  вспомню  в  самый
неподходящий момент.
   Прощание с Игорем было трогательным, как будто я отправлялась на войну, а
он оставался дома и обещал меня дождаться. "Дан приказ ему  на  запад..."  и
так далее. А еще очень некстати возникла ассоциация  с  закланием  невинной,
очень трогательной  жертвы:  ей-богу,  такое  ощущение,  что  мы  больше  не
встретимся. Может,  он  под  автобус  бомбу  пристроил?  Было  бы  абсолютно
некстати.
   Господи, ну и глупости тебе, Татьяна, в башку лезут! Ну влюбился человек,
жалко ему отпускать тебя даже на короткое время. Чего тут странного?  Не  он
первый, не он последний. От тебя вечно мужики голову теряют!
   С этой мыслью и с твердым убеждением, что я умру от чего угодно, но не от
скромности, я влезла в автобус в числе последних. Игорь еще раз пожелал  мне
счастливого пути и заверил, что будет  очень  скучать,  и  я  опустилась  на
переднее сиденье, рядом с экскурсоводом.
   Моя ошибка тут же и обнаружилась: в автобус надо было влезать  первой!  В
крайнем случае - второй. И пробираться на  заднее  сиденье,  и  прикрываться
газетой. Ну как я теперь незаметно скроюсь в самом  начале  экскурсии,  если
семидесятилетний дядечка-экскурсовод немедленно проникся ко мне симпатией  и
завязал знакомство.
   - Здравствуйте, меня зовут Виталий Николаевич.
   - Здравствуйте, очень приятно, - ага, безумно приятно. - Таня.
   - Просто безобразие, что такая чудная девушка путешествует без спутника.
   - Да нет, спутник есть, но  он  остался  на  теплоходе,  -  и  попробуйте
сказать, что я вру.
   - Все равно, ему нет оправдания. Такую девушку  нельзя  отпускать  ни  на
шаг. Украдут.
   - Так он и не хотел, но  поехать  не  смог.  -  Приз  тебе,  Татьяна,  за
честность.
   - Никаких оправданий ему! - продолжал  настаивать  Виталий  Николаевич  и
поцеловал мне руку.
   О, господи, и он туда же. Ну куда мне деваться, будучи обремененной такой
красотой и обаянием? Правильно, облиться  серной  кислотой.  Тогда  ничто  и
никто не будет отвлекать меня от работы.
   Я начала подумывать, как бы мне сменить тему разговора,  но  мне  помогло
внешнее обстоятельство:
   Виталий Николаевич должен был приступить к выполнению  своего  долга.  Он
очень церемонно попросил у меня прощения за вынужденно  прерванный  приятный
разговор, взял микрофон и начал:
   - Господа, город Козьмодемьянск был основан в 1583 году, но получил  свое
нынешнее название...
   И речь его полилась уверенно  и  привычно.  Время  от  времени  он  делал
какие-то  красивые  жесты,  указывая,  по-видимому,  на  какие-то   особенно
замечательные здания, но я его уже не слушала. Сделав  вид,  что  мне  очень
интересен его рассказ, затаив дыхание, я абсолютно выключила  свое  сознание
из окружающей действительности и принялась за обдумывание своего дела.
   А  кстати,  ни  помощник  капитана,  ни  сам  капитан,  вообще  никто  из
теплоходного начальства не упомянули о происшествии на  верхней  палубе.  Ни
слова, ни полслова. Все хорошо, прекрасная маркиза. Нет, их, конечно,  можно
понять: зачем им лишние неприятности.  Все-таки  они  везут  людей,  которые
заплатили им деньги за спокойный, беззаботный отдых,  а  вовсе  не  за  свое
участие в  детективной  истории.  Но  как  бы  я  ни  сочувствовала  команде
теплохода, вряд ли им удастся удержать все в тайне.  Вот  если  бы  убийство
произошло глубокой ночью, часа в три! А милиция с экспертами приехала  бы  в
четыре, до рассвета. И они бы быстренько все закончили, увезли труп, и никто
бы ничего не видел, кроме тех, кому это положено.
   Стоп, не приехала бы милиция с экспертами часа  в  четыре!  В  это  время
Козьмодемьянская милиция спокойно спала,  а  наш  теплоход  плыл  по  Волге.
Получается, что убийца позаботился о милиции, экспертах, а также теплоходной
команде - убил уже на стоянке, утром, когда милиция выспалась, и  вообще  ее
можно было вызвать. Если бы убийство совершилось в  три  часа  ночи,  то  до
шести часов команда бы маялась с телом: пристать больше было негде.
   И еще - если бы убийство произошло все в те же многострадальные три  часа
ночи, то вряд ли удалось бы так удачно установить время убийства: без особой
надобности никто ночью по верхней палубе не шатается. Да и у  Гены  было  бы
алиби: он бы в это время спал сном праведника в Катиной каюте.
   Вывод: убийца очень любит родную милицию и сделал  все,  чтобы  ей  можно
было быстро и без проблем закрыть это дело.  Риск,  конечно,  присутствовал:
все-таки утром на верхней  палубе  можно  было  на  кого-нибудь  наткнуться.
Свидетель там какой-нибудь нежелательный. Но убийца, судя по всему,  человек
рисковый. Или везучий. Стоп, стоп. Везение везением, но вдруг кто-нибудь все
же видел хоть кого-то, кроме Гены. Надо будет проверить.
   Да, чуть не забыла! А  чего  Саша-то  поперся  на  верхнюю  палубу?  Гена
понятно - нарвал цветочков, услышал шум и побежал. А Сашу чего туда понесло?
Вот что я забыла выяснить у безутешной  любовницы  и  опечаленной  вдовы.  Я
сделала еще одну пометку в своей уникальной памяти.
   Мои размышления прервал  Виталий  Николаевич,  пригласив  всех  выйти  из
автобуса: очевидно, мы доехали до какой-то глобальной достопримечательности,
обозревать которую из окна автобуса - просто преступление.
   Ну  что  же,  свежий  воздух  моим  мозгам  сейчас  не  помешает.   Я   с
удовольствием вышла из автобуса, в чем мне очень помог Виталий Николаевич: и
руку подал, и за талию  придержал.  Такое  ощущение,  что  я  выхожу  не  из
банального автобуса, а из королевской кареты.
   Виталий Николаевич подождал, пока все общество выберется  из  автобуса  и
разместится на какой-то площади, и продолжил свое повествование, а  я  вновь
погрузилась в свои мысли.
   Итак, на чем мы остановились? Да все на том же - психологический  портрет
предполагаемого убийцы. Что там у  нас?  Бескорыстная  любовь  к  милиции  и
желание помочь ей в улучшении уровня показателей? Трогательно.  А  если  без
шуток? Способен на риск, умеет просчитать ситуацию (Гену подставили,  скорее
всего,  сознательно),  выбрал  удачный  момент.  Еще  что?  Способ  убийства
какой-то странный. Как там девчонки говорили? Оглушили ударом по  голове,  а
потом закончили работу ножом? Либо непрофессионал, либо косит под  такового.
Что хорошо объясняется желанием подставить Гену, который в своей жизни  явно
мало практиковался в убийствах.
   Я посмотрела на часы - батюшки, уже одиннадцать. Татьяна! Уволю я тебя  с
должности частного детектива, мух ты  не  ловишь!  Тебя  уже  часа  три  как
наняли, а у тебя еще нет ни одной сносной версии.
   Версия, версия... Мотив мне неясен. А точнее -  слишком  много  их,  этих
мотивов. И не  надо  забывать,  что  теплоход  наш  идет  из  Тарасова,  все
пассажиры принадлежат примерно к одному кругу, а Тарасов - город  маленький.
Наверняка на теплоходе есть знакомые с нашей компанией люди. Надо проверить.
Это еще больше расширит круг подозреваемых, что мне совершенно не нравится.
   Ага,   Виталий   Николаевич    заканчивает    свою    сагу    о    данной
достопримечательности,  и  нас  вот-вот  уже  начнут  запихивать  обратно  в
автобус.  Я  не  стала  этого  дожидаться,  а  потихонечку  проскользнула  в
ближайший переулочек. Сейчас главное - смыться, а  уж  дорогу  в  милицию  я
как-нибудь найду и без экскурсовода. Инстинкт доведет.
   Сейчас я поймаю машину, меня доставят в милицию, а там уж...  Вот.  Какое
счастье-то! Я вспомнила, я вспомнила наконец, что я забыла. Деньги я забыла.
Я из-за этого Игоря (ну и устрою я ему сегодня) выехала в город без  копейки
денег.
   И  что  же  мне  теперь  делать?  Да  ничего,  добираться  пешком:  город
маленький, за час,  наверное,  обойти  можно.  А  уж  до  главного  здешнего
управления милиции - тем более. А прогуляться тебе даже полезно.
   Так,  гулять  мне  уже  надоело.  Город  этот  я  скоро  взорву.  И   его
гостеприимных обитателей  тоже.  Я  уже  часа  два  мотаюсь,  а  до  милиции
добраться не могу. Я исходила вдоль и поперек  этот  дурацкий  парк  посреди
города, который мне больше напоминает лес.  Живописно,  согласна.  Но  я  по
горло сыта сегодня красотами природы, а также творениями  рук  человеческих.
Хочу в милицию!
   Что мне остается?  Правильно,  совершить  преступление,  а  именно:  угон
транспортного средства. И  лучше  с  водителем,  поскольку  сама  я  в  этом
состоянии вести не смогу.
   А вот, кстати, и водитель в "Жигулях" сидит, скучает. Ну, начали:
   - Молодой человек. Будьте добры... - я очутилась  около  переднего  места
пассажира. "Молодой человек" с умеренной  заинтересованностью  посмотрел  на
меня. Я мельком взглянула - дверцу можно открыть, она не защелкнута.  Рывком
открыв дверцу, я рухнула на переднее сиденье, открыла сумочку, вытащила свою
изрядно потрепанную красную книжечку, раскрыла ее, ткнула под нос водителю и
бросила:
   - Городское управление милиции! Немедленно!
   Водитель  кивнул  и  тронулся  с  места.  Правильно,  зачем  с   милицией
ссориться? Я с облегчением откинулась на сиденье. Не зря я на заре  туманной
юности какое-то время  работала  в  тарасовской  прокуратуре:  удостоверение
помощника прокурора, хоть и просроченное, в  некоторых  случаях  очень  даже
помогает жить. Вот как сейчас, например.
   Ага, вот и главное управление здешней милиции.  Очень  миленькое  здание.
Оказалось, что я бывала в десяти шагах от него по  крайней  мере  раз  пять.
Изучила, что называется, все подходы и выходы.
   Водитель остановился, я открыла дверцу и, вылезая из  машины,  как  могла
более внушительно произнесла:
   - Спасибо, вы очень  помогли  в  расследовании.  -  Водитель  невозмутимо
кивнул и вновь застыл в скучающей позе. Интересно, ему что, все  равно,  где
стоять?
   А я решительным шагом направилась ко входу.  Шаг-то  решительный,  а  вот
делать чего - неизвестно. Книжечка моя тут не сработает, это точно. Ну и как
мне  прикажете  узнавать  какие-то  подробности   расследования,   а   также
местонахождение Иры и Кати? Вряд ли тут  дают  справки  всем  припершимся  с
улицы любопытным особам.
   Но внутрь здания я все равно вошла.
   - Таня, Таня, господи, как хорошо... Что ты тут?..  Как  ты?  -  на  меня
налетела какая-то орава народу,  затормошила,  кажется,  даже  поцеловала  и
облила слезами.
   Присмотревшись к куче, которая немного поуспокоилась, я  обнаружила,  что
состоит она всего-навсего из Кати и Ирины. Ну, слава  богу!  Это  именно  та
орава, которая мне нужна! И искать не надо - сами нашлись.
   - Привет, девчонки, ну как дела? - могла и не спрашивать,  и  так  видно,
что дела плохи: Ирина вся красная, всхлипывает с перерывами, в  перерывах  -
ревет. Катя держится из последних сил.
   - Таня, все ужасно, - прорыдала Ира и добавила:
   - Катя, рассказывай. Я больше не могу.
   Мы с Катей не возражали: она - потому, что возражать у нее не было сил, а
меня уже давно не держали ноги (прогулки  по  козьмодемьянскому  парку  дают
себя знать).
   Вся наша дружная компания отошла от дверей в глубь здания, к окошку,  где
стоял стол, а вокруг него - скамейки. Мы сели, и каждый занялся своим делом:
я принялась слушать. Катя - рассказывать, а  Ирина  -  всхлипывать,  изредка
прерывая Катино повествование пояснениями и дополнениями.
   - - В общем,  если  коротко  говорить,  то  ничего  у  нас  не  вышло,  -
обстоятельно начала Катя. Ирина энергично закивала  головой.  Катя  пояснила
свою мысль:
   - Мы и с Сашей, и с Геной ничего не смогли поделать.
   - Стоп, давайте по порядку, - прервала я. - Что вы с  Сашей  должны  были
делать?
   - В Тарасов переправить, - в один голос ответили девчонки.
   - И что, не удается? - Нет, ну это-то ни в какие ворота не лезет.
   - Не знаем мы. Тело не выдают, и вообще какие-то проволочки. Что делать?
   - А чем мотивируют?
   - Ничем. Интересы следствия.
   - Ага, - ну, все понятно. - Очень просто, У вас какие-то деньги есть?
   - Да, а ты думаешь, надо просто дать денег?
   - Естественно. Это не проблема. А что с Геной?
   - Они говорят, они говорят... - Ну естественно, как только разговор зашел
о Гене, Катя тут же расклеилась. Вот, уже ревет.
   -  Они  говорят,  что  дело  совершенно  ясное,  что   они   дорабатывают
формальности, закрывают дело и передают его в суд. Ни в  какой  Тарасов  они
его отсылать не собираются, - твердо и почти спокойно объяснила Ирина.
   Ясно. Все верно - если бы в деле были бы какие-то  неясности,  сложности,
если бы это было похоже на "глухарь", Козьмодемьянская милиция с  увлечением
занялась бы спихиванием этого дела в  Тарасов.  А  как  же  -  убитый  -  из
Тарасова, плыл на теплоходе, при чем тут Козьмодемьянск? Тут же все ясно - и
убитый  есть,  и   убийство,   и   мотив,   и   улики.   Надо   только   все
запротоколировать,  зафиксировать,  и  можно  закрыть  дело.   А   раскрытое
убийство, причем по горячим следам - это  же  просто  замечательно.  Это  же
показатели улучшаются, и вообще... И при чем тут Тарасов?
   - Что же делать? - прервала  затянувшееся  молчание  Катя  и  с  надеждой
посмотрела на меня.
   - Вы в Тарасов звонили, Кирсанову?
   - Да, но его не было на месте, - ответила Ирина.
   - Дайте-ка я попробую. - Мне  протянули  сотовый,  и  я  начала  набирать
номер, ругая про себя Кирсанова последними словами.
   Ага, последние слова  подействовали,  Кирсанов  почувствовал,  что  лучше
взять трубку, чем потом со мной связываться. Я  кивнули  девчонкам,  которые
напряженно на меня смотрели, и начала быстро говорить:
   - Киря, это Татьяна. - Он явно хотел как-то отреагировать, но  я  ему  не
позволила:
   - Помолчи и послушай. Я по сотовому, причем по чужому. Пожалуйста, возьми
из Козьмодемьянской милиции дело об убийстве Козанкова Александра Ивановича.
По нему проходит Владыкин Геннадий Николаевич. Запомнил? -  Кирсанов  что-то
утвердительно пробормотал, видимо, справедливо рассудив, что тормозить  меня
сейчас - все равно что останавливать скорый поезд. Молодец! Я  тем  временем
продолжала тараторить:
   - Его закрывают. Они считают, что все есть - и убийца, и мотив, и  улики.
Я это дело веду. Пожалуйста,  забери  его  и  потяни  время.  Придумай  там,
пристегни его  к  какому-нибудь  серийному  делу,  ну  придумай  что-нибудь.
Понял?
   - Понял, - вклинился в мой монолог Кирсанов. - Иди ты, знаешь куда!
   - Знаю. Возьми все, что хочешь. За мной - ты  знаешь,  не  заржавеет.  А,
Киря? Ну, пожалуйста!
   - Попробую, идиотка. Ты же вроде отдыхать уехала?
   - А ты откуда знаешь? Я же никому не сказала.
   - Я милиция. Обязан все знать.
   - Ну ладно, милиция. Деньги идут. Я на тебя надеюсь. Все.
   Не слушая никаких дальнейших возражений и сомнений в моей вменяемости,  я
отключилась.
   Я вернула сотовый Кате и уверенно сказала:
   - Все. Возьмет. Переведет дело в Тарасов. Уж под каким соусом  -  нам  не
важно. Для нас главное - тянуть время. Ясно?
   Обалдевшие  от  моей  наглости  и  всемогущества  девчонки  утвердительно
помотали головами. А я тем временем  прикинула,  во  что  же  мне  обойдется
перевод дела из Козьмодемьянской  милиции?  Деньгами  Кирсанов,  по  причине
своей дурацкой честности и неподкупности, не берет. Между прочим,  очень  он
меня этим раздражает, и в этом раздражении я солидарна с  нашей  тарасовской
преступностью  -  ну  в  самом  деле,  трудно  с  ним  договориться,   почти
невозможно. Собака на сене. Ни себе, ни людям. Если бы это был Алешка Волков
- проблем бы особых не было: расплатилась бы своим обществом в романтической
обстановке - свечи, музыка, вино и т.д. Лешка  от  меня  без  памяти,  а  я,
зараза старая, этим пользуюсь. Почему старая? Да очень просто - Лешка моложе
меня года на три, является старшим лейтенантом и, кстати, перевести дело  из
Козьмодемьянска в Тарасов точно не сможет. Поэтому-то его  я  просить  и  не
стала.  К  чему  это  я  все?  Ага,  к  Кирсанову.  Так  вот,  такой  способ
благодарности в случае с ним тоже  не  проходит,  поскольку  отношения  наши
чисто дружеские, что и меня и его вполне устраивает.
   Придумала! Подарю ему на день рождения, который  у  него  не  за  горами,
сотовый телефон - он давно о нем мечтает. Естественно, спишу эти расходы  за
счет заказчиков.
   А разговоры он как будет оплачивать? Нет, не пойдет. Ладно, закончу  дело
и что-нибудь придумаю. На месте, в Тарасове.
   Пока у меня шел интенсивный мыслительный процесс, Ира и Катя  уважительно
молчали. Еще бы: наверное, думают, что я  сейчас  анализирую  все,  что  мне
известно, сопоставляю факты, еще чуть-чуть - и дело будет раскрыто. Не будем
их разочаровывать утверждением того, что на данный момент "я знаю только то,
что ничего не знаю". Лучше  задам  я  им  вопрос,  который  меня  уже  давно
интересует, но мужикам я его задать не смогла:
   - Девочки, скажите мне, пожалуйста, одну вещь. Возможно,  вам  это  будет
неприятно, но я хочу знать наверняка. У вас ведь дружная компания?
   - В общем, да, - не очень уверенно ответила  Ира,  Катя  подтвердила  это
заявление кивком.
   - Тогда почему же вас отпустили одних, почему  они  вам  не  помогают,  а
остались на теплоходе? Почему вам двоим  предоставили  решать  все  вопросы?
Причем очень нелегкие. И если бы я не вмешалась, то дело уже завтра бы  было
закрыто. А ведь то, что сделала я, - перевод дела  в  Тарасов,  с  таким  же
успехом могли сделать и они. Ведь есть же у них связи в тарасовской милиции?
Вам все это не кажется странным?
   Заказчицы мои переглянулись, обменялись какой-то информацией,  помолчали.
Наконец Ирина начала говорить, осторожно подбирая слова:
   - Понимаешь, Таня, наверное, это со стороны кажется странным. И,  скажем,
герои какого-нибудь романа так бы себя не  вели.  Но  мы  живем  в  реальной
жизни. Перед тем как мы ушли с корабля, у нас  был  маленький  совет.  И  мы
решили... Понимаешь, именно мы - ребята на нас не давили! Мы решили,  что  в
Козьмодемьянске справимся сами. Наверное, это было слишком самонадеянно,  но
ни Катя, ни я в такие ситуации не попадали, опыта нет, и нам показалось, что
у нас получится. Понимаешь, нам хотелось сделать это одним,  не  вмешивая  в
это никого. Мы.., как бы это сказать? Ну, нам казалось, что  это  наш  долг.
Перед Сашей и перед Геной. Это очень глупо?
   - Да нет, я понимаю. - Понимать-то я понимала. Но  только  Иру  с  Катей.
Действия мужиков были мне по-прежнему непонятны.
   Словно отвечая моим мыслям, в разговор вступила Катя:
   - А ребята должны были договориться в Тарасове с адвокатами, с похоронами
и все такое... И  расходы  брали  на  себя.  Мы  подумали,  что  это  вполне
нормально.
   Нормально, чего же тут ненормального. Но ведь мужики не  первый  день  на
свете живут, они-то должны были знать, как нелегко придется  девчонкам,  что
дело  при  таких  обстоятельствах  попытаются  побыстрее  закрыть.  Или  они
считают, что легче все исправить не на стадии расследования, а в  суде?  Что
там, кс