ов,  капитан,  -  сказал
он.
   Вавилов  потянулся  к  нему  и  будто  бы   невзначай   задел   бокал
психоаналитика, и вино плеснулось на рукав  капитана.  Соловьев  странно
взглянул на него и перевел взор на Баскера.
   - Ты спасен, Андрей, - выговорил он, -  теперь  я  могу  сказать  это
определенно.
   - Но почему вы так решили? - поинтересовался Вавилов.
   - Потому что вы пролили мое вино на свой рукав, Денис Иванович, -  не
глядя на капитана, отчеканил психоаналитик.
   - Есть такая примета? - спросил Вавилов.
   - Да, такая примета.  А  вот  если  бы  вы  пролили  вино  на  Андрея
Карловича, то я бы не посоветовал ему ходить на болото даже с отрядом из
десяти Селиверстовых с двадцатью "узи".
   - Вы суеверны? - улыбнулся Вавилов.
   - Да, я суеверен, я верю в  те  приметы,  которые  имеют  обыкновение
сбываться. Ну все, с богом!..

***

   Уходя, Соловьев и Эвелина не выключили свет, и я  смогла  рассмотреть
помещение, где находилась, но главное - узлы, которыми была привязана  к
стулу.
   Один из узлов располагался чуть выше груди, и  я  подумала,  что  при
непомерном усилии я смогла бы дотянуться до  него  зубами  и  попытаться
развязать.
   Пятнадцать минут героических усилий - и узел развязался,  но  мне  от
того не стало легче.
   Я по-прежнему  не  могла  шевельнуть  ни  рукой  ни  ногой.  Тогда  я
попыталась набрать воздуху и резко  выдохнуть,  дабы  ослабить  веревки.
После десяти минут добросовестного пыхтения я  сумела  освободить  руку,
правда, только по локоть - предплечье оставалось плотно прижатым к телу.
   После виртуозных манипуляций наполовину освобожденной  конечностью  я
наконец-то сумела развязаться и, скатившись со стула  на  холодный  пол,
попыталась   сделать   серию   энергичных    движений,    восстанавливая
кровообращение.
   Почувствовав прилив сил, я подошла к  двери  и  провела  по  гладкой,
лишенной ручек и  запоров,  железной  поверхности.  Дверь  была  заперта
снаружи, и открыть ее можно было лишь с помощью автогена или кувалды,  а
лучше с помощью крупнокалиберного гранатомета.
   Ничего тяжелее стула в комнате не  оказалось.  "Врешь,  -  сказала  я
себе,  -  ты  должна  выйти  отсюда,  иначе  твой  наниматель  долго  не
заживется!.."
   Я огляделась и увидела вторую дверь, ведущую в глубь подвала.  Люк!..
Есть второй выход, и это люк в лесу. Врата ада, через которые выходят  в
мир обитатели  преисподней!..  Впрочем,  если  это  всего  лишь  мастино
неаполитано, то чего бояться?..
   Я подошла к двери, рванула ее на себя, и  она  беззвучно  отворилась.
То, что я увидела, изумило меня куда больше предполагаемых черных псов.
   Прямо за дверью стоял огромный бак с встроенным на  уровне  полуметра
от пола краном.  Из  него  текла  довольно  полноводная  струя  какой-то
красной жидкости, судя по насыщенным спиртовым  парам,  это  было  вино,
причем довольно хорошее.
   Возле крана лежали три человека, туго стянутые веревками по  рукам  и
ногам. Немыслимо извиваясь, они приникали к крану  губами  и,  некоторое
время довольно почмокав, отваливались. Вся их одежда пропиталась  вином,
волосы намокли и слиплись.
   - Ты, дятел, хар-рош жрать! - раздался  голос  одного  из  них,  и  я
узнала мертвецки пьяного Кузнецова. Даже тут, о господи!..
   - Да паш-шел ты, - отвечал другой, в котором я опознала не без  труда
Бельмова, - тебе что, жалко, что ли? В-вон  тут  скольки-и-и..,  ик!  На
в-в-всех хв-ватит.
   - Хоррошо нас пом.., поместили, - пробормотал третий невнятно,  благо
лежал носом в луже драгоценного  напитка,  -  етта  ти-ибе  не  а-а-а...
"Анапа"!
   - Ты че там, Казаков, несешь такое непотребное? -  Бельмов  подставил
носоглотку под кран.
   - Ну чего еще от вас можно было ожидать? - воскликнула я. -  Пропойцы
несчастные!
   - Та-аанька!!! - в голос взвыла троица, восторженно  перекатываясь  с
боку на бок.
   - Развяжи нас! - попросил Кузнецов.
   - А тут Казаков кран зубами открыл, вот мы и.., вот, -  словоохотливо
поведал. Бельмов. - Развяжи, мы с тобой!
   - Ну уж нет! - решительно сказала я. - Только через мой труп.
   - Ну, за этим дело н-не станет! - заявил Бельмов. - Я  думаю,  ребята
оттуда, - он дернул головой куда-то в сторону глухой стены, у которой  и
стоял бак с вином, - поддержат твое начинание.., в смысле труп-па.
   - Ну и пьянь! - возмутилась я.
   - Ну, тогда и сиди тут с нами, мы не скажем, где дверь, которая ведет
к собачкам, а ты ее сама не найдешь, - капризно  надув  губы,  пригрозил
Бельмов.
   - А вы откуда знаете? - насторожилась я. - Что-то не вижу  я  никакой
второй двери.
   - Конечно, не видишь! - завопил Кузнецов. - А  мы  видели,  как  даун
выходил оттуда и пошел к вам!
   - Ладно, развяжу. У меня нет времени искать эту дверь. Где она?  -  Я
ловким ударом ноги выбила стекло дверцы маленького шкафа.
   Подобрав один из осколков, перерезала путы злополучной троицы.
   Приятели  поднялись  и,  довольно   споро   переставляя   конечности,
направились к шкафу, из которого я только что выбила стекло.
   Кузнецов  отворил  створку,  за  ней  оказалась  гладкая   деревянная
поверхность.
   - Ну, - иронично сказал он, - у тебя вроде  черный  пояс  по  карате.
Покажи удаль богатырскую.
   Я яростно глянула на паясничающего оболтуса  и  с  силой  ударила  по
деревяшке. Та  жалобно  завизжала  и  отлетела,  сорвавшись  с  потайных
петель.
   - Ишь ты, - квакнул Казаков,  глядя  в  черный  провал  за  сломанной
дверью. - Что-то кайфолом идти.., ик! на мясо этим милым песикам.
   - Нужно хоть какое-то оружие, - сказала я.
   - Есть оружие. - Бельмов выудил из угла здоровенный лом, а за  ним  -
небольшую кувалду и штыковую лопату. -  Тут  еще  грабли  есть,  но  они
сломаны.
   - Лопату дай мне, - распорядилась я, - лом оставь себе, а  кувалду  -
Кузнецову.
   - А я? - жалобно заныл Казаков. - Тоже мне - отряд метростроевцев!..
   - А оно  тебе  надо?  -  буркнул  Кузнецов,  примеряясь  к  увесистой
кувалде.
   - Здесь есть вилы! -  Казаков  победоносно  вскинул  руки.  -  Теперь
никакие песики не страшны! - И он припал к сочащемуся последними каплями
крану, который веселая компания забыла закрыть.
   - Тут на полу вина  литров  сто,  -  сказала  я,  посмотрев  на  свою
промокшую обувь. - А ну, отойди-ка, Константин, - отстранила Казакова  и
сделала пару добрых глотков.
   - Хорошее вино!
   - Самопальное, - с видом знатока изрек Кузнецов.
   - Все равно вас за это по головке не  погладят,  -  улыбнулась  я,  -
впрочем, вы думали, что вас хотят убить?
   - Да.
   - Правильно. Теперь, как увидят, что осталось от чана, - захотят...

***

   Коридор был длинным и темным, но после одного из  поворотов  в  конце
тоннеля вспыхнул свет.
   Это был не тот свет, которого мы ждали в полном смятении. Это был  не
призрачный зеленоватый кокон люминесценции, заключающий в себе  чудовище
тьмы. Ни алых оскаленных пастей, ни дьявольским пламенем  горящих  диких
глаз... В конце тоннеля мы увидели обычный электрический свет. Ни звука,
ни шороха.
   Мы  осторожно  вошли  в  огромную  комнату,  залитую  светом  четырех
люминесцентных ламп.
   Справа о нас находились три громадных  холодильника  -  из  тех,  что
используют на мясокомбинатах. Слева мы увидели вмонтированные  в  стену,
пол и потолок плетеные железные прутья. В стену были вбиты три  железных
ошейника на тонких, но, очевидно, очень прочных стальных  цепях.  Клетки
были пусты.
   - Их нет здесь! - воскликнула я. - Нам нужно спешить!
   - Хорошие холодильнички! - сказал Кузнецов. -  Тут,  поди,  мясо  для
собачек хранят.
   Я посмотрела на потолок и увидела, что он металлический.
   - Ага... - пробормотала я. - Это дно бассейна...
   В этот момент Казаков открыл дверцу  холодильника  и,  дико  завопив,
отскочил.
   - Ты че орешь? - рявкнул на него Бельмов.
   - Там... - пробормотал Казаков, не в силах  сдержать  дрожи  во  всем
теле. Бельмов глянул в холодильник и содрогнулся от ужаса.
   - Ничего себе мясо, - наконец пролепетал он.
   В холодильнике, на нелепо вывернутых ногах и свесив голову на  грудь,
находился труп Аметистова. Я поняла это по фигуре и одежде,  потому  что
лицо покойника было страшно изуродовано - вернее, его почти что не было,
- а из горла вырван огромный кусок мяса, и  кровавый  провал  подернулся
легким инеем.

***

   Они медленно шли по тропе, ведущей к столбам, - шесть  мужчин,  среди
которых невооруженными были только Баскер и доктор Соловьев.
   - Мне не страшно, - вдруг сказал Баскер. - Олег, я знаю, что  мне  не
страшно, потому что ты пошел со мной. Ведь  ты  никогда  не  хотел  моей
смерти?
   - Андрей, мне надоела  неврастения,  -  ответил  Соловьев,  -  везде,
всегда, ото всех. Все будет хорошо.
   - Тогда я спокоен.
   Они еще не подошли к столбам, как  за  спиной  послышался,  неуклонно
нарастая, дробный топот.
   Все обернулись, и крик ужаса сорвался  с  их  уст.  И  лишь  один  не
обернулся на звук, а стоял, прислонившись лицом к столбу.
   - О господи! - пролепетал Вавилов, вероятно, в первый раз упомянувший
имя всевышнего искренне.
   Два чудовища с  неимоверной  скоростью  мчались  на  них  по  холмам.
Несомненно, это были собаки, но самая огромная  собака  была  в  полтора
раза меньше  этих  монстров.  Гигантских  размеров,  с  мощными  лапами,
огромными головами, с разинутыми пастями,  чудовища  мчались  на  людей,
испуская  сполохи  тусклого  зеленоватого   света   и   вращая   желтыми
бессмысленными глазами, в которых горела ярость. Еще несколько прыжков -
и первая тварь, задев Марика, отчего тот рухнул под  откос,  дико  рыча,
бросилась на Баскера.
   Громадная морда ударила Баскера в грудь, отчего тот  отлетел,  словно
котенок, метра  на  три.  И  тогда  чудовище  кинулось  на  оцепеневшего
Вавилова. Тот как-то замедленно поднял пистолет,  но  было  уже  поздно.
Рука капитана исчезла в пасти чудовища, сомкнулись громадные челюсти,  и
дикий вопль огласил окрестности.
   В ту же секунду Селиверстов вскинул "узи"  и  выпустил  в  пса  целую
очередь. Тварь взвыла и с хрустом вцепилась в лицо капитана, и, это было
ее последним движением. Две разрывные пули, выпущенные Гариком, разнесли
череп пса. Он рухнул на тело Вавилова и затих.
   Второй монстр завыл и, разверзнув пасть, бросился на Селиверстова, но
десяток пуль раскроили ему лоб. Дима отскочил, и  чудовище,  налетев  на
Баскера, придавило его к земле.
   Тот закричал от ужаса, но черный светящийся исполин был мертв.
   - А где Марик? - спросил Селиверстов.

***

   Мы вылезли из люка, и в свете луны я  увидела  удаляющуюся  в  ивовых
зарослях долговязую фигуру Васика.
   Он выпустил своих ублюдков и уходит на  болота!  -  прошептала  я.  -
Быстрее!
   Мы  со  своим  садово-огородным   инвентарем   ринулись   по   следам
олигофрена.
   - Вон они, псы! - закричал  Кузнецов,  увидев  удаляющиеся  к  холмам
зеленоватые пятна.
   - Там люди! - воскликнула я. -  Это  Соловьев  и  его  негодяи  ведут
Баскера. Скорее, скорее!
   Васик, услышав нас, обернулся, его рожа расплылась  в  улыбке,  и  он
поднял тощую руку с огромной клешневатой кистью.
   Я с силой ударила его черепком лопаты, он упал и покатился по  склону
к болотам.
   - Смотри, чудовища напали на них! - Бельмов махал руками, указывая на
холмы. - Почему они не стреляют?
   В этот момент раздался страшный - очевидно предсмертный - крик, затем
автоматная очередь и два одиночных выстрела,  и  леденящий  душу  жуткий
вой, перешедший в стон и оборвавшийся почти человеческим хрипом.
   Мы уже были в ста метрах от столбов, нас скрывала затененная  холмами
долина.
   В этот момент прозвучала вторая очередь, в которую влилось завывание,
- и воцарилась тишина.
   - А где Марик? - послышался голос Селиверстова.
   Мы, затаившись в траве, ждали.
   - Он скатился под откос, - ответил Гарик, - шею сломал, наверно.
   И тут в трех метрах от себя я увидела неподвижно лежащего человека  в
нелепой позе - голова под  совершенно  невозможным  углом,  скорчившаяся
спина и приподнятые плечи.
   Еще ближе, всего лишь в метре  от  меня,  в  траве  блеснул  какой-то
металлический предмет, взяв его, я  увидела  крупнокалиберный  пистолет,
очевидно заряженный.
   Это было весьма кстати.
   -  Почему  пес  кинулся  на  Вавилова?  -  послышался  сверху   голос
Селиверстова.
   - Потому что я пролил вино на его рукав, - ответил Соловьев.
   - Что за ерунда! Ты же говорил, что они сориентированы на Баскера?
   - Вспомни, что я говорил за столом?.. Вы просто не поняли. Это вино -
катализатор злобы. Я добавил вещество, которое  вызывает  у  этих  собак
устойчивую агрессию. Вы помните, я плеснул вино в лицо Аметистова. Так у
него они отъели лицо и горло. А у Вавилова откусили руку.
   -  Пристрелил  бы  я  тебя,  когда  бы  не  Тимофеев!   -   прохрипел
Селиверстов.
   - Который заплатил столько денег, что на них...  -  насмешливо  начал
Соловьев, но в этот момент послышался стон Баскера, и Соловьев  поспешил
к нему.
   - Ах, этот ублюдок жив! - сказал Селиверстов. -  Прекрасно!  -  И  он
поднял "узи".
   - Погоди, - остановил его Соловьев, - экспертиза покажет, что он умер
от пулевых ранений.
   - Верно, - согласился Дима, и  в  тот  же  момент  Соловьев  с  силой
толкнул его в грудь, и тот, не устояв на ногах, упал.
   - Ах ты, чмо! - Селиверстов одним легким движением вскочил на ноги  и
наставил на Соловьева "узи". - Я не думаю,  что  Тимофеев  будет  сильно
печалиться  по  поводу  смерти  в   случайной   перестрелке   полоумного
врачишки...
   Страшная это была картина: на лужайке, залитой лунным светом, в тенях
столбов, лежали трупы двух дьявольских порождений, а  под  ними  -  тела
изуродованного Вавилова и Баскера с нелепо вывернутой рукой и плечом.
   А над ними - в полосе лунного света -  четкие  силуэты  двух  мужчин,
бледное лицо одного из которых было  абсолютно  спокойно,  а  у  другого
искажено яростью.
   - Тем более ты убил Вавилова, -  продолжал  Селиверстов,  -  конечно,
Тимофеев не будет плакать, но он не любит самовольных.
   - Например, таких, как ты, - ответил Соловьев.
   В  этот  момент  я  спустила  курок.  Грянул   выстрел,   Селивестров
завертелся  на  месте,  со  стоном  выронил   "узи"   и   схватился   за
простреленное плечо. Лицо его побледнело как полотно,  когда  он  увидел
меня идущей вверх по склону с мариковским пистолетом в руке, а за мной -
мой смехотворный конвой с ломом, кувалдой и вилами.
   - Я не хотела убивать тебя, Дима, - произнесла я, выходя  на  гребень
холма, - все-таки у нас с тобой было хорошее  знакомство,  не  худшее  в
моей жизни.
   - Ах ты, сука!.. - Селиверстов кусал от  боли  губы.  -  Ты  что  же,
мразь, делаешь?.. А тебе все равно.., конец.
   Внезапно грянули два выстрела, и, Дима раскинув руки, рухнул на  труп
громадного пса, и мы  с  Соловьевым  в  ужасе  отпрянули:  весь  затылок
Селиверстова был снесен.
   Стоявший рядом Марик утробно вскрикнул и бросился бежать, но еще один
выстрел уложил на месте и его.
   С соседнего холма к нам спустились  трое  мужчин.  Один  из  них  был
Новаченко, второй - его главный амбал Леша Калиниченко по кличке Калина,
а третий, высокий, гармонично сложенный  мужчина  с  легкими  движениями
балетного танцора... Эти холодные светлые глаза, аккуратно  уложенные  -
даже на черных  болотах  смерти!  -  волосы,  эта  презрительная  тонкая
полуулыбка на красивом правильном лице. Как я могла не узнать его!
   - Доброй ночи, Александр Иванович, - сказала я, - что-то  вы  сегодня
поздно.
   - Здравствуй, Таня, - отозвался Тимофеев, перепрыгивая через пригорок
и приближаясь к нам. - Ты была сегодня на высоте. Я знаю, что ты провела
этих остолопов. Молодец, это было здорово.
   - Это стоит понимать как приговор? - спросила я не без трепета, глядя
на главу "Атлант-Росса" скорее выжидающе, чем испуганно.
   - Да ну, скажешь тоже, - отмахнулся Тимофеев и подошел  к  неподвижно
стоящему Соловьеву:
   - А ты все-таки  сделал  по-своему,  доктор.  -  В  голосе  Тимофеева
прозвучала нотка уважительного удивления. - Но я  свое  слово  держу.  Я
переведу на вас причитающуюся часть капитала Баскера, и вы получите  его
уже в Испании.
   - Так  что  же  тут  все-таки  произошло?  -  спросила  я.  -  Служба
безопасности концерна "Атлант-Росс"  обезоруживает  убийц  Аметистова  и
Баскера капитана Вавилова и шефа секьюрити "Парфенона" Селиверстова?
   - Все верно, - кивнул Тимофеев.
   - Подождите,  подождите!  -  раздался  мелодичный  женский  голос,  и
Эвелина,  в  перемазанном  грязью  платье,  босиком,  с  растрепавшимися
волосами и мертвенно-бледным лицом, кинулась  на  шею  Соловьева.  -  Не
убивайте его, не надо.., я знаю, что вы хотите его убить!
   -  Что  вы,  сударыня,  -  галантно  произнес  Тимофеев,   и   я   не
почувствовала в его голосе ни тени издевки. - Разве я похож на убийцу?..
   - А Воронкова? - спросила я.
   - Мне жаль, -  сказал  он  искренне,  -  девочка  пострадала  зря.  Я
использовал ее ненависть к Аметистову в своих целях.
   - Ненависть? За что?
   - У них давние счеты. Ну, это уже не суть важно.
   - Как вы вышли на Соловьева?
   - Да никак. Я сразу знал, что эти псы - его рук дело,  и  сделал  ему
контрпредложение.
   - Это мне известно.
   - Тогда и говорить больше  не  о  чем.  -  Взгляд  Тимофеева  отыскал
длинную  фигуру  Бельмова,  и  Александр  Иванович  иронично  прищелкнул
языком:
   - А, журналюга? Холодов ты наш местный!
   Не боишься, что за писания можешь загреметь к праотцам?
   - А что я такого написал?.. - сконфуженно пробормотал Бельмов.
   - Какое такое интервью с Новаченко ты делал, а? Ух, допрыгаешься ты у
меня, братец.
   Я огляделась. На  востоке  незаметно  разгорелось  зарево,  и  мутный
воздух болот словно просветлел и подернулся мягкой дымкой.  Или  это  от
усталости и желания немедленно заснуть?..

ЭПИЛОГ

   Не прав был Гоголь Николай Васильич, когда  в  одном  из  бессмертных
своих  произведений  утверждал,  что,  "скучно  жить  на  белом   свете,
господа". В наше время он не написал бы такого, да и  вообще,  я  думаю,
ничего бы не написал.
   Невероятно, но  история  с  черными  псами  Вили  Баскер  завершилась
благополучно для всех ее действующих лиц, если не  считать  упокоившихся
на кладбище Селиверстова, Вавилова, Маринина и  Серова.  И,  разумеется,
Аметистова,  которого  извлекли-таки  из  холодильника,  упокой  господь
грешную душу его.
   Баскера, не выдержавшего душевного потрясения,  отправили  в  клинику
соответствующего профиля. Впрочем, перспективы излечения  у  него  самые
радужные, и не пройдет и двух-трех месяцев, как он выйдет оттуда.  Благо
лечат его в элитарном, платном корпусе на  деньги  Тимофеева.  Последний
добился чего хотел - выключил из  игры  Баскера  и  преспокойно  влил  в
концерн "Атлант-Росс" дочернюю фирму  "Парфенон".  Место  президента  ее
застолбили  за  Баскером,  назначив  временно  исполняющего  обязанности
председателя правления до выздоровления Андрея Карловича.
   Эвелина и Соловьев уехали в Испанию.
   Причем - невероятное событие в наши дни! - они  отказались  от  денег
Баскера, взяв только на начальное обустройство. Вероятно, они и в  самом
деле были  больными  людьми,  и  лично  у  меня  не  поднялась  бы  рука
привлекать их к уголовной ответственности. Да никто бы и не позволил мне
поднять эту руку, если уж на то пошло.
   Что же касается собак, то они оказались детьми  того  самого  мастино
неаполитано, которого я видела в подвале баскеровской виллы.
   Соловьев вводил им какой-то жуткий гормональный  препарат,  по-моему,
одну из разновидностей того, которым он пытался лечить отца  Аметистова.
От препарата у них происходил бурный рост, а  свечение  было  следствием
осаждения люциферинов в шерсти.
   Нет надобности говорить, что таким образом он, Соловьев,  моделировал
реальность для параноидального воображения своей любимой женщины...
   Господи,  какой  дьявольский  клубок