адеялся, что вы.., что мы...
   - Что же, Мигель?
   - Нет, Танечка, ничего! Я не должен был...
   Простите меня! Спокойной ночи. Простите...
   Он  осторожно  положил  трубку,  чувствуя   себя,   наверно,   ужасно
виноватым. Я швырнула свою еще яростнее, чем после разговора с Кедровьм.
   Нет в жизни счастья!
   Мигель опять струсил. Чай остыл.
   Я злобно выплеснула "ослиную мочу" в раковину,  чуть  не  разбив  при
этом чашку. И в растрепанных чувствах без чаю завалилась  в  постель,  в
полной уверенности, что от расстройства мне теперь полночи  не  сомкнуть
глаз.
   Через пять минут я уже спала. Хороша бы я была, если б "дядя"  сказал
мне, чего он хочет, а я согласилась бы!

Глава 8

   Увы, вещий сон мне под четверг не приснился. По-моему, не  приснилось
вообще никакого.
   Предыдущий денек выдался не то чтобы очень тяжелый (у меня  случались
и худшие), но какой-то хлопотливый. Поэтому я продрыхла без  задних  ног
до половины десятого, не позаботившись получить  от  своего  подсознания
какую ни есть подсказку.
   Девять тридцать для меня далеко не предел, и я бы, конечно,  спала  и
дальше, если бы с вечера догадалась отключить телефон. Но когда  я  веду
дело, да еще такое, где счет идет на дни и ночи, подобной роскоши я себе
не позволяю.
   - Вставай, поднимайся, рабочий народ!  -  приветствовал  меня  Сергей
Палыч Кедров.
   В голосе майора я не услышала радости по  поводу  пробуждения  нового
дня.
   - Ты, конечно, еще не ознакомилась с сегодняшней прессой?
   - Какая там пресса, Серый, дай я хоть глаза продеру...
   - Не волнуйся, продерешь сразу же, как только прочитаешь  заметку  на
первой полосе "Тарасовского вестника"!
   "Тарасовский вестник" был наиболее  скандальной  газетенкой  из  всех
местных изданий, но по этой самой причине пользовался  среди  обывателей
наибольшей популярностью. В народе  его  ласково  называли  "Тарасовским
брехуном", и частенько это имя соответствовало содержанию. Но  "Брехуна"
все равно читали.
   Серега оказался, как всегда, прав, одно упоминание о заметке  в  этом
"желтом" листке живо привело меня в чувство.
   - Не может быть, Сергей! Неужели утечка?!
   - Да еще какая. Иди сунь башку  под  холодный  душ,  старушка.  Через
десять минут я буду у тебя. Нужна личная консультация.
   Он бросил трубку, и телефон тут же истерично зазвонил опять.
   - Танечка, вы уже знаете? Это  ужасно!!!  -  Федор  Ильич  снова  был
близок к обмороку,  как  и  позавчера  вечером,  когда  уговаривал  меня
заняться делом о похищении плаща.
   - Конечно, знаю. Я уже просмотрела газеты.
   Да успокойтесь, пожалуйста, Федор Ильич! Не надо ничего обсуждать  по
телефону. В одиннадцать я буду у вас.
   - Хорошо, Таня, хорошо. Сейчас меня вызывают  в  министерство,  но  к
одиннадцати я вернусь. Это просто катастрофа!
   Я возразила, что еще нет, и  распрощалась  со  смятенным  директором.
Хотя на самом деле и понятия не имела, о чем идет речь.
   Какой там душ! Я едва успела протереть глаза холодной водой и  влезть
в халат, как в прихожей послышался требовательный звонок, и я увидела  в
дверной глазок хмурую физиономию "товарища майора".
   Он коротко бросил "привет!", швырнул на вешалку шляпу  и,  не  снимая
своего кожаного пальто, прошел прямо в комнату  и  плюхнулся  в  кресло.
Похоже, он и в самом деле провел бессонную ночь. Извлек  из  внутреннего
кармана сложенную вчетверо газету и протянул мне:
   - На, читай.
   Прямо под названием газеты через всю  первую  страницу  шла  огромная
"шапка": "А Радаместо голый!"
   Вот козлы! Да уже за одно это Мигель имеет все  основания  содрать  с
них кругленькую сумму в суде! Только он вряд ли будет пачкаться.
   Под "шапкой" красовались фотография, запечатлевшая волнующую  встречу
в аэропорту с хлебом-солью, и колонка текста, набранная жирным  шрифтом.
Я прочитала:
   "Вчера поздно вечером  в  редакцию  "ТВ"  позвонил  неизвестный  (или
неизвестная - голос мог принадлежать  как  мужчине,  так  и  женщине)  и
сообщил сенсационную новость: у  знаменитого  испанского  тенора  Мигеля
Мартинеса, который во вторник вечером прибыл в Тарасов для участия в  "Х
Международном оперном фестивале имени Л. В. Собинова", похищен не  менее
знаменитый  плащ  -  так  называемый  плащ  Радамеса,  о  котором  также
неоднократно сообщали СМИ.
   Свой источник таинственный информатор,  разумеется,  не  раскрыл,  но
предложил подождать с доказательствами до пятницы, когда Мигель Мартинес
должен выйти на сцену Тарасовского оперного театра в образе  Радамеса  -
героя популярной оперы "Аида" Д.Верди.
   Если полученная  газетой  конфиденциальная  информация  соответствует
действительности - значит, наш город стал ареной  настоящего  "похищения
века"! Ведь, по оценкам специалистов,  плащ  Радамеса  -  как  ювелирное
изделие - оценивается примерно в 80 тысяч долларов. Но как  произведение
искусства, как свидетельство истории, наконец, как  вещь,  принадлежащая
всемирно известному и любимому артисту, чье имя стоит  в  одном  ряду  с
такими оперными звездами, как Лючано Паваротти  и  Плассидо  Доминго,  -
плащ Радамеса действительно бесценен!
   Судя  по   "заговору   молчания",   окружающему   это   происшествие,
расследование ведется в обстановке строжайшей секретности.  Видимо,  это
объясняется ненавистью великого "кантанте" ко всякого рода  скандалам  и
сенсациям вокруг его имени. Тем более что эта неприятность  произошла  с
ним именно  в  Тарасове  -  городе,  с  которым  у  Мартинеса,  имеющего
"советские" корни, связаны самые теплые  воспоминания  и  в  который  он
давно  мечтал  вернуться.  И  вот  -  город  юности  встречает  "Михаила
Викторовича", как охотно именует себя  Мартинес,  подобным  криминальным
инцидентом!
   К сожалению, нашему корреспонденту не удалось оперативно связаться  с
самим Мартинесом и задать  ему  прямой  вопрос.  В  городском  УВД  тоже
сделали вид, что впервые слышат о похищении драгоценного плащика.
   Видимо,  остается  одно:  последовать  совету  неизвестного  (-ой)  и
"дожить" до пятницы - то есть всего-навсего до завтра. Если  публика  не
увидит на плечах дона Мигеля его знаменитого плаща, сверкающего  золотом
и  драгоценными  каменьями,  значит,   "Тарасовскому   вестнику"   нынче
принадлежит честь первым проинформировать своих читателей о сенсационном
событии!
   Впрочем, не стоит исключать и того, что поклонники  вообще  могут  не
увидеть своего кумира на сцене и не услышать  его  чарующего  бельканто:
ведь общеизвестно, что плащ Радамеса является для  Мигеля  Мартинеса  не
просто сценическим костюмом, но  своего  рода  талисманом,  который,  по
собственному признанию великого тенора,  помогает  ему  всякий  раз  при
исполнении этой партии добиваться неповторимого звучания.
   Кстати, за три года,  прошедшие  со  времени  юбилея  "кантанте",  он
выступал в опере "Аида" более 60 раз - чаще,  чем  в  какой-либо  другой
(включая партию Хозе в "Кармен" Ж.Бизе, тоже весьма любимую Мартинесом).
И всякий раз великолепный плащ Радамеса  сопутствовал  его  грандиозному
успеху.
   Так что тарасовцам, еще две недели назад - как только стало  известно
о приезде Мартинеса - расхватавшим в кассе театра билеты на фестивальную
"Аиду", предстоит поволноваться в оставшиеся два дня и  целую  ночь:  не
зря ли они потратили свои деньги? Ведь дон  Мигель  не  раз  упоминал  в
своих интервью, что он человек суеверный..."
   - Ну как? - поинтересовался Кедров.
   Я не  находила  слов.  Закамуфлированно-издевательский  тон  статейки
возмутил меня. Как будто ее писал сам Коля Лебедев! Я  уж  не  говорю  о
том, что "Брехунок", который накропал эту "сенсацию",  противоречил  сам
себе:  если  вначале  он  еще  делает  оговорку   -   "если   информация
соответствует действительности", - то потом вообще забывает о  приличиях
и рассуждает о похищении плаща Радамеса как о факте уже  доказанном.  Да
еще и самым циничным образом издевается над чувствами  самого  Мигеля  и
многих тарасовцев!
   Я набралась мужества и спросила:
   - - Сергей Палыч, ты абсолютно уверен, что от  вас  ничего  не  могло
просочиться?
   - Слушай, Татьяна, да за такие слова...
   - Ладно, не шуми, я должна была спросить.
   Для порядка. Тогда это он сам, больше некому.
   - Кто - он?
   - Лебедев, конечно. Вот тебе и мотив, Серега! Он увидел, что скандала
вроде как не получилось, и решил сам его организовать. Постой-ка,  а  вы
разве не прослушиваете "Брехуна"? Все-таки "желтая" газетенка,  надо  бы
на всякий случай, а, майор?
   - Ишь ты какая умная! - усмехнулся тот. - Сами знаем, что надо, а что
нет. Говорил же тебе - людей не хватает! Днем слушаем, конечно, а  после
восьми отключаемся, там у них остается один выпускающий редактор,  какие
у него разговоры? С девками треплется, только и всего.  Он-то  и  принял
вчера этот звонок от неизвестного около девяти  тридцати.  Говорит,  что
звонивший сказал очень немного: только то,  что  плащ  Радамеса  похищен
после прилета Мартинеса в Тарасов, и предложил проверить это  в  пятницу
на "Аиде". Слышно было плохо, так что писака даже не понял, мужчина  или
женщина с ним говорит.
   Он сразу связался с главным редактором, получил "добро", накропал эту
пакость и поставил в номер. Таким вот образом.
   - Все понятно: спектакль закончился около девяти, как  только  Онегин
освободился - сразу и позвонил... А что он  сейчас?  Вы  взяли  его  под
наблюдение?
   - Да ничего. Спокоен как танк. Вчера,  когда  после  нашего  с  тобой
разговора наш  сотрудник  занял  пост,  Лебедев  был  уже  дома.  Музыку
слушал'. Около одиннадцати к нему проследовала девица, и двадцать  минут
назад оба еще пребывали в его комнате. У него сегодня, если  память  мне
не изменяет, утренней репетиции нет. Ох, Татка, терзают меня сомнения  с
этим твоим Лебедевым!
   Только то и утешает, что с камерами хранения ты,  кажется,  попала  в
точку.
   - И ты молчишь, Серый!
   - Я не молчу, просто  начал  с  главной  новости.  Лебедева  опознала
дежурная зала автоматических камер хранения на вокзале, хотя и не на сто
процентов. Но не та, которая дежурила вечером  во  вторник,  а  та,  что
заступила после нее. Она видела, как Лебедев забрал из камеры большой  и
тяжелый черный пакет. Это было вчера около девяти утра.
   Я не могла сдержать возглас разочарования.
   - Да, старушка, увы! Судя по всему, он оставлял там плащ  Радамеса  -
если, конечно, это был он, - на ночь, а утром перепрятал в другое место.
   Но куда, черт побери?! - Серый в сердцах хлопнул сложенной газетой по
своему колену.
   Да, черт побери, куда? А я так надеялась...
   Слабо  забрезжило  одно  соображение,  но  поскольку  оно   выглядело
бредовым и было основано  пока  на  одной  лишь  интуиции,  я  не  стала
делиться им с майором. Сперва мне надо было побывать в театре.
   Я уточнила некоторые детали (мне показалось странным, что Лебедев  не
запомнился дежурной,  когда  он  во  вторник  принес  "товар"  в  камеру
хранения, ведь он должен был  купить  у  нее  две  15-копеечные  монетки
советского образца).
   И узнала, что, во-первых, дежурила пожилая женщина со слабым зрением,
а во-вторых, между восемью и девятью вечера  в  камере  хранения  всегда
оживленно:  в  это  время  и  прибывают,  и  отходят  много  поездов.  А
в-третьих, предположил Серый, Лебедев мог вообще не покупать в  окошечке
монетки, возможно, они остались у него в запасе со старых времен, или же
он попросил кого-нибудь купить их, чтобы не "светиться" у окошка самому.
Гениально, Серега! Ну конечно, такое объяснение выглядит правдоподобно.
   А на  следующее  утро  было,  наоборот,  обычное  для  этого  времени
затишье.  И  в  окошке  дежурной  скучала  молодая   бабенка,   которая,
разумеется, сразу "засекла" франтоватого парня в длинном  темно-вишневом
пальто свободного покроя с белым шарфом, в мягкой шляпе и  темных  очках
(денек вчера был и вправду солнечный).
   При таком "камуфляже" признать  Лебедева  по  фото  из  личного  дела
дежурной  было,  конечно,  трудновато,   пришлось   сделать   фоторобот,
"нарядив" его портрет в шляпу и темные  очки.  И  женщина  сказала,  что
теперь она почти уверена: это он самый, утренний посетитель, вышедший из
зала с тяжелым черным пакетом.
   Несколько шляп в гардеробе  Лебедева  я  видела,  но  темно-вишневого
пальто в его комнате определенно не  было.  Это  могло  означать  только
одно: в это время оно висело в его гримерке в театре.  А  значит,  более
чем вероятно, что "одинокий странник" и утром явился на службу в этом же
пальтеце.  Возможно,  прямо  с  вокзала!  Ведь  в  десять  у  него  была
репетиция, и он на ней присутствовал - беседовал как ни в чем не  бывало
с Мартинесом...
   Остается выяснить, когда Лебедев вчера утром появился  в  театре,  во
что был одет и имел ли при себе черный пакет. Так просто!
   Я так увлеклась "расчетами" своего соображения, что совсем позабыла о
"дядюшке". А ему сейчас, должно быть, туго приходится...
   - Серый, а как Мигель? Что-то он мне не звонит...
   -  Переживаешь,  "племянница"?  Не  волнуйся,  твой   "родственничек"
молодцом, он еще и не такое выдержит. Держится как слон, вокруг которого
тявкают  моськи,  -  извини,  если  тебе  пришлось  не  по  вкусу  такое
сравнение! Я говорил с ним рано утром. С восьми часов "Асторию" осаждают
журналисты, нам  даже  пришлось  принять  меры  и  несколько  ограничить
свободу прессы... - Сергей Палыч усмехнулся. - Сейчас Мартинес поехал на
телевидение, по моему совету. В два часа  они  пустят  его  интервью,  а
потом повторят несколько раз в вечерних выпусках. Естественно, он  будет
все отрицать. А это значит, старушка, что если мы с тобой до завтрашнего
спектакля не найдем плащик, то...
   Мой гость сделал красноречивый жест, показывающий, как у  майора  ФСБ
голова отделяется  от  туловища.  Ко  мне  эта  опасность,  конечно,  не
относилась, самое большее, что я могла потерять в  случае  неудачи,  был
мой  двойной  гонорар  Но  лишиться  друга  детства,  только  что  вновь
обретенного, было жаль. Поэтому я приоткрыла завесу тайны:
   - Сегодня, Сергей Палыч. Думаю, что мы найдем его сегодня...
   - Ох, Татка, мне бы твою уверенность!
   - ..Или не найдем никогда.
   - А вот так лучше не шути. Что ты задумала?
   - Подожди, Сергей. Мне надо еще кое-что проверить.  Скажу  позже.  Но
ты, пожалуйста, настрой свое начальство, что сегодня вечером  нам  могут
понадобиться люди. И много.
   - Не смешно. "Много" - это сколько? И для какой надобности?
   - Прикинь сам, сколько нужно,  чтобы  перекрыть  все  входы-выходы  в
театре. Чтобы мышь не проскочила!
   - Ты серьезно думаешь, что плащ там?
   - Да, майор.  Пока  еще  об  заклад  побиться  не  готова,  но  чутье
подсказывает, что больше ему негде быть.
   - Чутье, чутье...
   Майор задумался на несколько секунд, в своей обычной манере  подперев
щеку рукой и глядя в пространство. Потом  выпрямился,  поднял  глаза  на
меня. Они уже были холодно-деловыми.
   - Ладно, старушка. Я и сам, признаться, склонялся к  тому  же.  Если,
конечно, с Лебедевым мы не попали пальцем в небо.
   - За это ручаюсь.
   - Добро, на том и порешим. Буду ждать твоих окончательных  выводов  и
гениальных идей, коллега. Хорошо бы они созрели часам  к  двум:  мне  же
надо все окончательно согласовать с руководством и подготовить операцию.
   Я сказала, что, возможно, управлюсь и раньше.
   Серый  сообщил  еще,  что  новый  допрос  Кашинского  в   присутствии
представителя  испанского  дипломатического  корпуса  не   дал   никаких
результатов: пан Бронислав по-прежнему от всего отпирается и  настаивает
на том, что он Хосе Мария Эстебан.  Теперь  в  УФСБ  ждут  представителя
Интерпола.
   Следствие по делу  "Марио"  -  "Олимпикуса",  к  которому  кедровская
"фирма" имеет лишь косвенное отношение, тоже, кажется, зашло в тупик.
   "Незапланированное" органами устранение "людей Марио" оборвало все их
связи. Даже сбежавший Шурик Минкин до сих пор не найден!
   - Ты будешь смеяться, старушка, но никто, оказывается, не знает,  кто
он такой, откуда взялся и где его искать. Та  четверка  из  "Олимпикуса"
клянется, что раздобыл Минкина каким-то образом сам Гиви Голидзе, но  он
унес эту тайну на  тот  свет.  Как  и  ребята  из  "Марио-Т".  Остальные
"олимпийцы" впервые видели предателя в  ту  злосчастную  ночь:  он  ждал
бригаду "ликвидаторов" в условленном месте. Кроме имени, не знают о  нем
ничего. Описания Минкина все четверо дают самые противоречивые. Но они и
были-то рядом с ним всего несколько минут, к тому же в темноте.
   Да и вообще, кому он был тогда нужен, смотреть на него? Кащинский его
даже не видел, он же лежал связанный в другой комнате... Милиция  с  ног
сбилась, наловили уже целую кучу Минкиных, но все оказываются не  те!  У
нас он тоже никак не проходит. Я думаю,  и  имя-то  вымышленное,  скорее
всего. Так что найти Сашу Минкина очень мало шансов. Вот таким  образом,
Татка.
   Кедров еще раз  пожелал  мне  удачи  на  поприще  гениальных  идей  и
распрощался. На пороге квартиры он задержался:
   - Да, старушка, чуть не забыл... Твой  клиент  просил  передать  тебе
привет. Большой и горячий.
   Держи!
   "Товарищ майор" приложил пальцы к своим  пухлым  губам  и  с  улыбкой
дунул на них.
   - Спасибо, Серый!
   Я закрыла за ним дверь.
   Какой он все-таки милый... Даже  в  такую  паршивую  минуту  остается
настоящим кабальеро!
   Я, конечно, имею в виду "дядю" Мигеля. Впрочем,  Серый  тоже  ничего:
этот оказался настоящим другом. И уж во всяком случае, недаром ест  свой
фээсбэшный хлеб.
   Может быть, трудности закалят дона Марти и сегодня вечером  он  будет
посмелее? Ах да, сегодня вечером... Не будем загадывать.
   Но вот погадать, по-моему, просто необходимо! Только, конечно, не  на
Мигеля, в этой области полная ясность. С  замиранием  сердца  я  бросила
кости...
   24+33+9. "Вы сможете поправить  свое  положение  двумя  способами:  с
помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости".
   Ну что ж, ну что ж... Во всяком случае, на моей затее не стоит с ходу
ставить крест. Могло быть гораздо хуже!
   На чужую глупость, по-моему,  рассчитывать  не  надо,  все  глупости,
которые мог, "одинокий странник" уже совершил. Остается самой  придумать
ловкий трюк, чтобы вывести его на чистую воду.
   В оперном театре, который днем жил самой обычной  деловой  жизнью,  я
появилась с опозданием  на  целых  пятнадцать  минут  (терпеть  не  могу
опаздывать на деловые свидания, но и пунктуальность в ущерб  собственной
внешности - не в моих правилах).  Но  оказалось,  что  директор  еще  не
вернулся из министерства. Об этом мне сухо сообщила незнакомая вахтерша,
но, узнав, что  перед  ней  племянница  Мигеля  Мартинеса,  очень  тепло
предложила получить подробную информацию в приемной.
   Секретарша шефа, которую я еще ни разу не видела, тоже оказалась сама
любезность. Федор Ильич, мол, только что звонил из  министерства,  очень
извиняется, что ему  пришлось  там  задержаться,  и  сказал,  что  через
полчасика будет точно.
   А она сама получила инструкции оказать мне всяческое содействие, если
мне что-нибудь понадобится до его прихода.
   - Это очень кстати. - Я мило улыбнулась. - Вы знаете,  я  никогда  не
была в театре.., я имею в виду, в той части,  что  недоступна  зрителям.
Мне бы очень хотелось хорошенько все рассмотреть, всюду заглянуть... Где
я не помешаю, конечно.
   Это возможно?
   - Ну разумеется. Сейчас я найду  вам  хорошего  экскурсовода.  -  Она
взялась за трубку внутреннего телефона.
   - Нет-нет, я не хочу никого отрывать от дел!
   Сейчас фестиваль, у всех много работы. Да и мне  было  бы  интереснее
погулять по театру одной.
   Если можно!
   - Ну, если вам так хочется...
   Как видно, директорской секретарше идея  самостоятельности  не  очень
понравилась. Но мое понимание сложной фестивальной ситуации тронуло ее.
   - Федор Ильич сказал, что вам здесь можно все... Танечка, да?  Только