вы заблудитесь одна в нашем царстве-королевстве!
   - Ничего, язык до Киева доведет. Я неплохо ориентируюсь на местности.
Вы мне только объясните, так сказать, основные направления, и все  будет
в порядке.
   Женщина засмеялась.
   - Ну хорошо, идемте. Только, чур, не попадайтесь на  глаза  Владимиру
Леонидовичу - он сейчас на сцене, ведет репетицию. Страх  как  не  любит
любопытствующих, невзирая на личности!
   И не пропадайте надолго, а то Федору Ильичу  придется  организовывать
поиски.
   Я заверила, что обойду сурового худрука за три театральных  яруса,  и
спросила, не в курсе ли она - появлялся сегодня Николай Лебедев или  еще
нет. Я, мол,  хочу  засвидетельствовать  ему,  как  мне  понравился  его
вчерашний Онегин.
   Запирая "предбанник", его хозяйка  ответила,  что  сама  она  сегодня
Лебедева еще не видела, но точно это знает только вахтер, у нее  и  надо
спросить.
   - Людмила Иванна! - крикнула она, поравнявшись с  вахтой.  -  Лебедев
проходил, нет?
   - Нет, не было, - твердо  отчеканила  вахтерша.  -  Ох  уж  мне  этот
Лебедев... Теперь только за ним одним и смотри в оба!  А  то  вон  вчера
из-за него Маше досталось от Владимира Леонидовича - как  говорится,  не
за понюшку табаку.
   - А что такое?
   Мы приостановились возле вахты.
   - Да все мотался утром туда-сюда, так что  Маша  запуталась  в  конце
концов, здесь он или нет. Николай-то! Нелегкая его  носила...  Время  уж
репетиции начинаться, а его нет. Владимир  Леонидович  посылает  к  Маше
справиться, здесь, мол, или не  здесь.  Она  говорит  -  пришел,  точно.
Запомнила хорошо, потому  что  Коля  минут  пять  болтал  с  ребятами  у
раздевалки. И еще рассказывал, громко так, что троллейбусы сейчас встали
на Московской, и он, мол,  боялся  опоздать:  кого-то  там  провожал  на
вокзале. Ну вот, а потом она заметила, как Николай прошел в  раздевалку,
и тут кто-то Машу отвлек. Да что ей, только и  дела,  что  за  Лебедевым
этим следить? Так и сказала, что, мол, здесь, явился. А минут через пять
глядь - а он бежит с улицы, с гвоздиками и,  главное  дело,  в  какой-то
чужой куртке! Потому она, верно, и не углядела, как он обратно выскочил:
Колино-то пальто, в котором он сейчас ходит, приметное.
   - И не говорите - прямо Голливуд! А цветочки он, верно, Ирке Григорян
тащил, новенькая у нас в кассе. У нее вчера день рождения был.
   - Ну да, так он и сказал. Маша ему: что ж ты, мол,  опаздываешь,  там
тебя с собаками ищут.
   Уж, говорит, и меня пытали,  а  я  доложила,  что  ты  пришел.  А  он
смеется: да вот, говорит, знакомую провожал, поезд задержался, и  совсем
из головы вон, что  цветы  надо  было  купить  Ирине.  Вот  и  выскочил,
магазин-то рядом, а для скорости Валерки Дьякова куртку  накинул,  чтобы
длинное пальто на бегу не забрызгать. Часы,  говорит,  отстали  у  меня,
думал, время еще есть.
   - Ну, Коля артист... Так а за что же тете Маше влетело, я не поняла?
   - Да ни за что! Под горячую руку попалась Вешневу, вот и  все.  Разве
ты его. Света, не знаешь? - Вахтерша понизила голос:
   - Видно, ребята на репетиции ему настроение испортили, вот он после и
напустился на Машу. Что же это вы, говорит, Мария  Федоровна,  спите  на
вахте, что ли? Вас спрашивают, пришел ли артист на работу,  а  вы  не  в
курсе! Как тебе это нравится?
   Света красноречиво воздела глаза к небу и развела руками, всем  своим
видом говоря: чего вы хотите от гения? Деспотический  нрав  Вешнева  был
известен так же хорошо, как и его дирижерские и организаторские таланты.
   - Маша,  конечно,  спорить  не  стала,  но  расстроилась,  бедная,  -
страх... Даже всплакнула.
   Ты же знаешь, Света, женщина она аккуратная, ответственная, и чтобы с
вахты отлучиться или еще что - такого ни-ни...  Попробуй  тут  будь  про
всех "в курсе", когда народу тыща человек! Зря  Владимир  Леонидович  ее
обидел.
   - Да уж... Ладно, тетя Люда, я сию минуту назад, только  вот  Татьяну
провожу - театр поглядеть.
   Светлана подвела меня к главной театральной "магистрали"  -  длинному
многоступенчатому  переходу  через  сцену,  соединяющему  зрительскую  и
служебную части,  объяснила  вкратце,  где  что  находится,  и  еще  раз
попросила  остерегаться  Вешнева.  Всем  же  прочим,   кому   может   не
понравиться мое любопытство, я имела полное право отвечать, что нахожусь
здесь с разрешения директора.
   Как видно, мандат, выданный  Федором  Ильичом,  не  имел  здесь  силы
только для худрука.
   Я  подождала,  пока  Светлана  скроется  за  поворотом  коридора,  и,
проигнорировав проход через сцену, откуда доносились звуки  репетиции  и
недовольный  голос  Вешнева,  усиленный  громкоговорителем,  нырнула  на
лестницу, ведущую  вниз  -  в  подвал.  Там  размещались  многочисленные
театральные службы.
   Это  было,  по  сути  дела,  огромное  "натуральное  хозяйство",  где
практически все необходимое театру (от обуви до громадных  "задников"  -
декораций) производилось у себя, своими силами.
   Наблюдать,  как  оно  функционирует,  поддерживая  жизнь  гигантского
организма, было и вправду  очень  интересно.  И  я  бы  с  удовольствием
потратила в лучшие времена несколько часов или даже дней,  постигая  всю
эту хитроумную механику. Но - не сейчас.
   Сейчас мне нужно было на ходу менять  свои  планы.  И  причиной  стал
случайный  разговор  директорской  секретарши   Светланы   и   вахтерши,
рассказавшей о злоключениях своей товарки.
   Я не зря решила, что мне не стоит ставить на  глупость  Лебедева.  Он
оказался умнее, чем я надеялась!
   Обдумывая сегодня утром свое "соображение" (а заключалось оно в  том,
что плащ Радамеса спрятан где-то в театре), я слишком упростила  стоящие
передо мной задачи. Конечно  же,  Коля  не  стал  бы  дефилировать  мимо
театрального вахтера с большим тяжелым пакетом - тем же самым, с которым
его могли видеть близ "Астории"  в  вечер  похищения  и  с  еще  большей
вероятностью - в камере хранения. Даже если б он этот черный пакет сунул
в другой - белый или, скажем, желтый, -  все  равно  не  стал  бы:  груз
слишком заметный, кому-нибудь да обязательно бросится  в  глаза!  (Между
прочим, один только египетский плащик  весит  около  семи  кг!  Да  плюс
наркотическая "начинка", о которой похититель и не подозревает, да  плюс
вещички  для  дамского  "маскарада",  которые,  как  я  думала,  Лебедев
прихватил в театре, и их надо было вернуть... Все это никак не  спрячешь
даже под свободным темно-вишневым пальто!) Так что, если дело дойдет  до
суда и следствия, - улика налицо.
   Нет уж, так подставляться Коле было  совсем  ни  к  чему!  А  значит,
решила я, его не устроил бы вчера и  любой  другой  "легальный"  путь  в
театр, скажем, через кассу, где работает одна  из  его  девиц.  Нет,  со
своим криминальным грузом Лебедев непременно должен  был  искать  другой
вход в храм муз - тайный, через который он сам, а с ним и плащ  Радамеса
могли попасть внутрь незамеченными.
   Мое воображение  даже  нарисовало  захватывающую  картину:  "одинокий
странник" в низко надвинутой на  лоб  шляпе  и  в  темных  очках  (чтобы
"подетективнее"!) пробирается по коллектору, высоко подняв  полы  своего
стильного пальто и пинками отгоняя нахальных крыс...
   И,  напросившись  на  эту  самостоятельную  экскурсию  по  театру,  я
рассчитывала найти его тайный путь. Или хотя бы ниточку-зацепочку,  хоть
направление поисков,  которое  я  потом  могла  бы  уточнить  с  помощью
директора...
   Но оказалось, что Коля вчера и не думал прятаться! Наоборот: старался
броситься в глаза как  можно  большему  числу  людей,  привлечь  к  себе
внимание. Только вот тяжелого пакета у него при этом не  было  -  тут  я
могу, как третьего дня Федор Ильич, предложить свою руку на отсечение!
   Конечно, мы это уточним у тети Маши, но только для  проформы.  Это  и
ежику понятно!
   Лебедев решил убить сразу двух зайцев. Во-первых, показал  всем,  что
при нем нет никакого  сомнительного  груза;  во-вторых,  показался  сам,
чтобы ни у кого не возникло подозрений, что он мог  пронести  этот  груз
каким-либо незаметным путем. Нет, даже трех! Заодно он объяснил  и  свое
утреннее  появление  в  привокзальной  камере  хранения.  Ну  и   ловкий
пройдоха! Он же понимал, что такого "стилягу" могут там  приметить,  но,
похоже, не очень-то этого опасался. Не исключаю  даже,  что  для  отвода
глаз действительно посадил в поезд какую-нибудь девицу...
   Новое открытие означало одно из двух: либо у Лебедева  был  сообщник,
который пронес его поклажу в театр,  либо...  Либо  мы  все-таки  попали
пальцем в небо, как выразился майор ФСБ, взяли ложный след,  "пустышку".
Фу! Мне стало просто плохо, когда я об этом подумала.
   Если бы здесь был Сергей Палыч, он бы, конечно, тут же развел панику.
Эти мужчины ужасно слабохарактерные создания!  Но  я  прогнала  страшные
мысли. Нет! Я видела  Колины  воровские  глаза  -  наглые,  смеющиеся  и
знающие...
   Коля Лебедев рассудил, что камера хранения слишком  ненадежное  место
для плаща Радамеса (совершенно правильно рассудил!),  и  спрятал  его  в
театре, где, как он думал, никому не придет в голову искать  пропажу.  А
если даже и придет - так никому ее здесь не найти нипочем!
   Увы, в последнем я убедилась  очень  легко  и  очень  скоро.  В  этом
"царстве-королевстве" можно было без труда похоронить на веки вечные  не
то что плащ  египетского  полководца,  а  целую  египетскую  пирамиду  -
правда, разобрав ее на кусочки.
   Я с удивлением открыла для себя, что театр подобен  айсбергу,  только
сухопутному:  его  подземная  часть,  скрытая   от   посторонних   глаз,
показалась мне гораздо обширнее уже знакомой надземной.
   Я  прошла  мимо  множества  запертых  дверей,  заглянула  во   многие
открытые. На мое счастье, повсюду было полно людей, все они были  заняты
либо делом (чаще), либо битьем баклуш (реже), так что на меня  почти  не
обращали внимания.
   Здешний народ  привык  к  тому,  что  по  театру  постоянно  шатаются
любопытные, да и свои администраторы  часто  меняются,  поди  разбери...
Правда, я часто ловила на себе взгляды мужчин, но причина была, конечно,
не в том, что им не нравилось  мое  любопытство,  просто  они  не  могли
скрыть своего интереса ко мне. Никто ни разу не спросил, кто я  такая  и
что мне тут, собственно, надо.
   Многие работяги были, как и следовало ожидать,  "под  градусом".  Так
что я недолго мучилась вопросом о "сообщнике" Лебедева.  Любой  из  этих
мужичков за бутылку  или  хоть  за  червонец  мог  взять  у  него  пакет
поблизости от театра и пронести его внутрь, не задавая вопросов. Если бы
из театра наружу, тут бы еще могли  возникнуть  сложности,  а  так...  И
никто, разумеется, не обратил на это никакого внимания, потому что  этот
самый Вася, или Петя, или Саша целый день шастает туда-сюда  с  ведрами,
тюками, мешками, рулонами: работа у него такая!
   Придя к такому выводу  -  не  слишком  утешительному,  но  безусловно
логическому, - я поняла, что искать мне здесь больше  нечего,  и  совсем
было уже собралась искать дорогу назад. Но тут обнаружила в поле  своего
зрения нечто интересное.
   Коридор цокольного этажа, в котором я оказалась  (по  моим  расчетам,
находилась я сейчас под зрительской частью),  мягким  полукругом  уходил
вправо. И с этой же самой правой стороны вдоль коридора тянулась высокая
стеклянная галерея,  похожая  на  магазинную  витрину.  Стекло  не  было
сплошным, оно прерывалось нишами в стене. Внутри было темно, но  все  же
смутные  очертания  предметов,  которые  я   могла   разглядеть   сквозь
"витрину", позволяли предположить и в самом деле нечто  вроде  магазина!
Что бы это могло быть?..
   Двигаясь по пустому коридору,  в  котором  отдаленно  раздавался  шум
идущей на сцене репетиции, я вскоре заметила в одной из ниш дверку.
   Только я протянула к ней руку, как она распахнулась сама,  и  я  чуть
было  не  столкнулась  с  бледным  молодым   человеком   неопределенного
возраста. Он собирался покинуть помещение.
   - Таня? Племянница Мартинеса? Здравствуйте!  Я  видел  вас  вчера  на
спектакле. Только вы почему-то быстро ушли... Но как  вы  тут  оказались
одна?
   Какой-то дежурной фразой я  ответила  сразу  на  все  его  вопросы  и
восклицания.
   - А я Валерий  Дьяков,  директор  театрального  музея.  Звучит  очень
громко, правда? Добро пожаловать в мои владения!
   За дверкой, после того как Валерий  включил  свет,  меня  подстерегал
неожиданный эффект: оказывается, стеклянная галерея отделяла лишь  узкую
полуокружность  коридора,   а   не   просторное,   обширное   помещение!
Противоположная глухая стена, увешанная старыми афишами, фотографиями  и
картинами, была совсем близко. В ней я заметила еще одну дверь, она была
чуть приоткрыта, демонстрируя полоску непроницаемой тьмы. Почему-то  шум
сцены слышался здесь гораздо отчетливей.
   Валерий прикрыл эту  самую  дверь  поплотнее  и  развел  руками,  как
радушный хозяин:
   - Вот, Таня, и все мое хозяйство. Там, - он  кивнул  на  стену,  -  к
сожалению, уже чужая территория. Вам может  показаться,  что  экспонатов
здесь не так уж много. Но это  не  так,  совершенно  не  так!  Коллекция
богатейшая! Пойдемте, Таня, я вам все покажу и расскажу...
   Следующие двадцать минут я  вынуждена  была  посвятить  знакомству  с
историей развития оперно-балетного дела  на  земле  тарасовской.  Особый
акцент директор музея делал почему-то на балете.
   Причина выяснилась между делом:  оказывается,  я  общалась  сейчас  с
бывшим солистом нашей балетной труппы.  Но  театральная  судьба  Валерия
Дьякова сложилась трагически: десять лет назад бедняга  получил  тяжелую
травму позвоночника, чудом остался на  ногах,  но  на  танцах  пришлось,
конечно, поставить жирный крест. Расстаться с театром он оказался  не  в
силах и  с  тех  пор  освоил  несколько  профессий:  работал  билетером,
администратором, сотрудником  литчасти,  а  теперь  вот  дали  крошечную
ставочку музейного директора...
   Вырваться из владений Дьякова добром не было никакой  возможности,  а
грубить ему не хотелось - особенно после того, что он рассказал о  себе.
Его бесцветные глаза пылали сейчас огнем фанатической страсти к  театру.
Нет, что ни говори, а все они, театральные люди, немножко того...
   "сдвинутые". Мне этого никогда не понять.
   Единственному посетителю удалось лишь несколько  сократить  экскурсию
мягким напоминанием о том, что его (то есть меня) ждет Федор Ильич.
   - Ну конечно, конечно...  -  Валерий  сразу  стушевался.  -  Не  смею
задерживать. Но вам ведь было интересно, Таня?
   Я рассыпалась в подтверждениях и благодарностях.
   - Валерий, а что за этой дверью? - спросила  я  невзначай,  когда  он
проводил меня к выходу.
   - Да ничего особенного. Так, всякий хлам.
   Просто большое пыльное помещение, которое комендант приспособила  под
склад. Хотите взглянуть? Ключ сегодня у меня, я там кое-что подбираю для
оформления новой выставки.
   Я выразила такое  желание  -  одним  глазком  и  только  из  женского
любопытства.
   Дьяков распахнул дверь - и еще прежде, чем он щелкнул выключателем на
складе, меня буквально оглушил рев Вешнева, раздавшийся, казалось, прямо
за порогом:
   - Ольга! Мамина!! Что ты раскорячилась, как  корова  на  льду,  право
слово... Поднимайся на помост, легче! Ты же Иоланта,  а  не  театральная
тумба!!!
   - Владимир Леонидыч, я не могу туда влезть! - ответил плаксивый голос
нашей оперной примадонны. - Это платье слишком узкое!
   - Ах, слишком  узкое...  Ха-ха!  Я  не  виноват,  что  ты  разъелась,
матушка. Теперь будешь у меня выходить на сцену только в  балахонах  для
беременных... Массовка! Что там у вас за веселье, дьявол вас раздери?!
   Мой гид смущенно улыбнулся:
   - Вот, Таня... Теперь вы знаете  маленький  секрет  этого  помещения,
который позволяет иногда узнавать самые большие тайны. Над нами  партер,
и здесь слышно каждое слово. А если говорят поблизости от  осветительной
- то даже самый тихий шепот.
   - Вот это да! - Я сама понизила голос до шепота.  -  Весело  вам  тут
живется... Можете неплохо зарабатывать шантажом!
   - Говорите громко, Таня: там ничего не слышно. Эффект  односторонний.
А насчет вашего последнего замечания... Я совсем не болтлив.
   - Но как же ваши местные "власти"  терпят  такую  утечку  информации?
Ведь можно как-то усилить звукоизоляцию.
   Мы вышли из  захламленного,  пыльного  и  к  тому  же  очень  шумного
помещения.
   - Знаете, как ни странно, об этой особенности склада почти никому  не
известно. Люди здесь бывают редко. Артисты и  тем  более  руководство  -
вообще  никогда.  Этакий  "дальний  ящик",  куда  засовывают  все  самое
ненужное, что, возможно, никогда и не потребуется.
   Валерий Дьяков проводил меня наверх, до  того  самого  прохода  через
сцену, который показывала мне, только  с  другой  стороны,  директорская
секретарша. Я опасалась, что меня там заметит свирепый Вешнев, но Валера
успокоил:
   - Нет, кулисы очень глубокие, а маэстро сидит в партере. Да и  вообще
там, наверно, сейчас все перекрыто ширмами, так  что  вы  вряд  ли  кого
увидите.
   Он распрощался со мной - ему надо  было  к  главному  администратору,
кабинет которого размещался  в  вестибюле  при  входе.  А  я  с  опаской
двинулась в сторону сцены, откуда долетали  сейчас  фрагменты  известной
(даже мне!) арии: "Кто может сравниться с Матильдой моей..."
   Распахнув обитую железом дверь с табличкой:
   "Посторонним вход воспрещен", я оказалась в густом  полумраке  кулис.
Осторожно сделав несколько шагов, я совершенно неожиданно для себя  была
увлечена вбок чьей-то уверенной рукой и, не успев даже ойкнуть,  увидела
перед собой знакомые желто-зеленые глаза. В них плавали  блики  каких-то
далеких осветительных приборов.
   - Привет! - Лебедев нахально улыбался. - Какая встреча... Что  же  вы
сегодня без охраны?
   - Пустите... Вы напугали меня, Николай!
   Надо разыгрывать дурочку, попавшую в его сети.
   Он ослабил хватку, но локоть мой  не  выпустил.  Наоборот,  свободной
рукой оперся о стену возле моей головы, так что я  оказалась  у  него  в
плену по всем статьям.
   -  Прощенья  просим.  Но  к  чему  нам  церемонии,   Танечка?   "Вы",
"Николай"... Можешь называть на "вы" своего дядю Мишу,  у  него  возраст
для этого подходящий. Я для тебя просто Коля.
   А еще лучше - "дорогой Коля".
   - А не слишком ли ты торопишься... "дорогой Коля"?
   - Я тороплюсь? Ну нет, это ты спешишь, дорогая! Только я на  тебя  за
это не в обиде... - Он тихо засмеялся глуховатым  смехом.  -  Только  не
говори мне, что это не ты была у меня дома вчера вечером.
   - Я? У тебя дома? С  чего  ты  взял?..  -  Я  изобразила  невинность,
которую застали врасплох.
   - Сорока на хвосте принесла! - Лебедев продолжал смеяться. -  Я  знаю
толк в красивых бабах, но все же таких,  как  ты,  дорогая,  не  так  уж
много. Так зачем ты приходила?
   Глаза у него стали очень поганые, и в них отчетливо читался ответ  на
им же заданный вопрос.
   Признаюсь, определенное воздействие на мое женское  начало  этот  тип
все же оказывал... Пожалуй, пора немножко подыграть ему.
   - Ну ладно, твоя взяла! Я и правда приходила  к  тебе  вчера.  Узнать
адрес было совсем нетрудно. - Я тоже улыбнулась. - Ты же знаешь - зачем.
Чего спрашивать?
   - Ну, положим, знаю...  -  Желто-зеленые  глаза  затуманились,  и  он
подался ко мне, помогая себе обеими руками. - Почему же тогда ушла?
   - Осторожнее, "дорогой Коля"! То было вчера...
   Неожиданно для него я твердо уперлась ладонями ему в грудь.
   Черт бы его побрал с его бешеной страстью!
   Не хватало еще устроить драку прямо на сцене...
   В принципе, меня бы не убыло, если бы я позволила ему поцелуй,  но...
Я хотела сейчас остаться верной Мигелю.
   Но Лебедев понял - отпустил меня и взглянул с насмешливым удивлением:
   - Вот как? Ладно, так даже интереснее... Тогда вопрос: а  что  у  нас
будет сегодня?
   - Вот сегодня и поглядим.
   - Ког