сьма и весьма высокие фигуры в Кремле и около него.
   Правда, насколько из слов Ларионовой смог  заключить  Андрей,  данный
опус  не  предполагался  для  печати.  Скорее  всего  Магда   собиралась
использовать  эти  материалы  для  вульгарного  шантажа,  с  тем   чтобы
поправить в деловых кругах свое пошатнувшееся реноме.
   Впрочем,  открытым  оставался  весьма  существенный  вопрос:   откуда
злонамеренным лицам стало известно, что эти пленки находятся у Андрея?
   По словам моего клиента, никто посторонний не присутствовал во  время
их с Магдой уединенной прогулки по безлюдному Лосиноостровскому парку. А
информировать кого бы то ни было об их сделке было явно не  в  интересах
госпожи Ларионовой.
   Подслушивающая аппаратура? Маловероятно.
   Тем более по словам Ларионовой выходило, что о  местонахождении  этих
пленок никому не  известно.  И  вручила  она  их  ему  лично,  вместе  с
деньгами.
   Кассеты лежали в фирменной коробке из-под блока  "Золотой  коллекции"
Аллы Пугачевой.
   Так или иначе,  любой  человек,  прикоснувшийся  к  этим  злосчастным
пленкам, имел шансы остаться в живых не больше, чем сидящий в  ароматной
ванночке  годовалый  младенец,  который  решил  сунуть  парочку  длинных
гвоздиков в розетку.
   Ах, Андрей, Андрей! И черт тебя дернул принять это предложение!
   Твоя молодая жизнь стоит гораздо больше, чем пять тысяч баксов.
   И теперь  мне  предстояло  доказать  эту  неоспоримую  истину  своему
клиенту.
   Андрей между тем медленно, но  верно  удалялся  из  центра  города  и
двигался в сторону новостроек.
   Да-да-да! Именно сюда-то нам и надо.
   Как раз позавчера я беседовала со здешним прорабом, который вышел  на
меня через свою сестру, чья кузина прислала ко мне тетку своего  шурина,
озабоченную пропажей инкрустированного портсигара,  принадлежащего  деду
жены дяди его матери.  Эта  семейная  реликвия,  к  вящей  радости  всех
многочисленных заинтересованных лиц, обнаружилась очень быстро.
   Самое  предварительное   расследование   показало,   что   малолетний
племянник деверя третьей жены второго мужа этой  самой  кузины  променял
блестящий  портсигар  соседскому  мальчику   на   не   менее   блестящую
инерционную китайскую машинку.
   В качестве гонорара мне был предложен  унитаз  цвета  морской  волны,
который и доставил со стройки обрадованный прораб.
   Выбирая сантехнику,  я  машинально  окинула  взором  стройплощадку  и
отметила про  себя,  что  лучшую  площадку  для  съемок  боевика  трудно
придумать.
   Особенно мне понравилась двухэтажная будка наподобие сторожевой башни
- недостроенное "архитектурное излишество", призванное  украшать  ворота
перед фасадом здания. В ней как раз складировали сантехнику, и  я  имела
возможность оценить стратегические преимущества этого объекта.
   Именно к этой во всех отношениях замечательной постройке и устремился
Андрей.
   Мы высчитали вместе с ним этот маршрут по подробной карте  города.  И
именно эта будка должна была служить местом нашей встречи.
   Мгновение поколебавшись,  я  оставила  "хвост"  на  произвол  судьбы,
рассчитывая, что он не бросит Андрея,  и  быстрым  шагом  устремилась  в
обход.
   Завидев  спину  Андрея,  исчезающую  в  дверях  постройки,  я   резво
впрыгнула за ним и, приложив палец к губам, увлекла его к окну.
   Только бы лестница была на месте!
   Ура! Фортуна ко мне сегодня явно благоволила.
   Я быстро выскочила в окно вслед за Андреем, спустилась по лестнице  и
отшвырнула ее прочь.
   Затем обежала будку кругом и закрыла вход на засов.
   Все. Филер замурован заживо.
   -  Значит,  так,  Андрей,  -  отдала  я  распоряжение.  -  Сейчас  вы
возвращаетесь к себе и ждете моего звонка. Как только я разберусь с этой
ситуацией, то дам вам знать. Постарайтесь  не  волноваться.  Думаю,  что
второго "хвоста" за вами  не  будет.  Но  на  всякий  случай  попробуйте
незаметно бросить взгляд на то, что творится  у  вас  за  спиной,  когда
будете поворачивать за угол.
   Это старый проверенный способ обнаружения слежки.
   Белецкий сосредоточенно кивнул и, взглянув на будку, покачал головой.
   - И охота же людям... -  начал  он,  но  в  сердцах  махнул  рукой  и
отправился восвояси.
   Не забывая оглядываться на поворотах,  Теперь  остается  ждать,  пока
плод созреет и сам упадет в мои руки.
   Что ж, можно и отдохнуть. Я достала из кармана пиджака пачку  "Кэмел"
и зажигалку.
   Пока я разминала сигарету, мой неудачливый  конкурент  успел  оценить
ситуацию.
   Из блока раздались глухие удары. Сначала неуверенные, потом все более
настойчивые.
   - Эй, что  это  за  шутки!  -  закричал  поношенный  пиджак,  пытаясь
освободиться из заключения.
   - Какие уж тут шутки! Серьезней некуда, -  саркастически  усмехнулась
я, усаживаясь на приступочку и закуривая сигарету.
   -  Немедленно  выпустите  меня  отсюда!  Немедленно!  -  бушевал  мой
затворник.
   Я спокойно курила, греясь в последних лучах осеннего солнышка.
   Скоро снова снега, снова  стужа.  Придется  носить  шубу,  а  у  меня
начинают болеть плечи и  шейные  позвонки.  Остеохондроз?  Вот  не  было
печали. А тут еще этот в пиджаке никак не уймется...
   - Это преступление против личности! Вы за это ответите!  -  продолжал
он сыпать риторическими угрозами.
   Я поднялась и отряхнула юбку:
   - Знаете что, мне пора. Вы тут посидите немного, подумайте. О себе, о
мире... Иногда несколько дней уединения - это очень полезно.  Сразу  все
начинаешь понимать… - Несколько дней! - раздался яростный крик. - Да как
вы смеете! Я вас за решетку упрячу!
   - Пока что я вас  упрятала.  В  надежде,  что  хоть  это  сможет  вас
остановить.
   - Что вы имеете в виду?  Объясните-ка,  -  настороженно  спросил  мой
узник.
   - Вы следили за  моим  знакомым.  А  ему  это  не  понравилось.  Вот,
собственно, и все.
   - Но частный сыск не запрещен законом! - взвыл поношенный пиджак.
   - Совершенно верно, - подтвердила я. - Но это не значит, что граждане
обязаны лояльно относиться к назойливым посягательствам  на  собственную
частную жизнь.
   Из будки раздалось громкое  сопение.  Очевидно,  мой  узник  старался
обмозговать этот парадокс. Мне даже показалось, что я слышу, как у  него
скрипят мозги.
   - Тем паче если это вторжение в частную жизнь  граждан  исполнено  на
таком низком профессиональном уровне, - добавила я.
   И прислушалась.
   Из будки доносились всхлипывания и шмыганье  носом.  Узник  явно  был
расстроен:
   - Я так старался... Вроде все шло хорошо... И теперь... И теперь...
   - Чуть погромче, пожалуйста, - попросила я.
   - Вы еще здесь? - грустно удивился мужчина.
   - Здесь, здесь. Как вас, кстати, зовут?
   - Эрлих. Семен Эрлих. Вообще-то по профессии я экономист. Но у нас  в
институте уже третий год не платят зарплату. Жена пилит. Вот я  и  решил
немного подработать.
   - И что, вы сразу ринулись в частный сыск? - ужаснулась я.
   - Нет, что вы, - смущенно  ответил  мой  узник.  -  Сначала  я  решил
податься на эстраду. Но там уже все давным-давно схвачено. Не взяли.
   - Вы что, поете? - недоуменно спросила я.
   - Да, - гордо ответил Эрлих. - Хотите,  я  исполню  песнь  варяжского
гостя?
   - Нет, - честно ответила я.
   - Понятно, - сокрушенно отозвался Семен. - Вот и в Театре эстрады мне
так же сказали.
   - Сигарету хотите? - сжалилась я.
   - Хочу, - грустно отозвался узник. - Вообще-то я  бросаю  курить.  Из
экономии. Но пока как-то не выходит.
   - Ничего, - подбодрила я его, - рано или поздно обязательно бросите.
   Из дверной щели рванулась серая струйка дыма.
   - Ну что ж, - раздавила я  каблуком  свой  окурок,  -  мне  пора.  До
понедельника вас никто не побеспокоит. Честно говоря, я вам даже  слегка
завидую. Целый день в одиночестве. Каким роскошным медитациям вы сможете
предаваться...
   Мой узник даже закашлялся.
   - Постойте! Куда же вы! - раздался его взволнованный голос. - Давайте
попробуем договориться!
   - Ну давайте, -  нехотя  согласилась  я  и  снова  присела,  опираясь
затылком о кирпичную  кладку.  Разговор,  судя  по  всему,  обещал  быть
долгим.
   - Для начала - вы меня выпускаете. Хорошо? - Молчание.
   - Со своей стороны  я  обещаю  больше  никогда  не  надоедать  вашему
знакомому, - уже не столь уверенно продолжал торговаться Семен Эрлих.
   - А вы и так не сможете ему надоедать по крайней мере полтора дня,  -
резонно заметила я.
   Эрлих яростно курил, с шумом выпуская из легких клубы дыма.
   Со стороны можно  было  подумать,  что  персонажи  сказки  поменялись
местами и в будке заперт некий  огнедышащий  дракон,  которого  сторожит
принцесса.
   - Что вы хотите от меня?  -  наконец  задал  первый  разумный  вопрос
Шерлок Холмс-неудачник.
   - Я хочу знать, на кого вы работаете. - Пауза и пыхтение.
   - Дайте мне еще одну сигаретку.
   Я  проинспектировала  пачку  "Кэмел".  В  ней   сиротливо   болталась
одна-единственная сигарета. Как раз мне на обратную дорогу.
   - Не  дам,  -  ответила  я.  -  Тем  более  что  вам  предоставляется
прекрасная возможность осуществить свою мечту - бросить курить.
   - Но дело в том, что я  не  знаю,  на  кого  я  работаю!  -  раздался
пронзительный голос.
   Я встала и для пущей солидности топнула ногой:
   - С вами только время терять. У вас  его  -  вагон,  а  у  меня  -  с
полмизинчика. Прощайте.
   - Я общался с клиентом только по почте! Я даже не знаю его  имени!  -
кричал Эрлих.
   - А деньги? Вы что, работали из любви к искусству?
   - Деньги были перечислены мне на счет, честное слово!  Почему  вы  не
верите?! - Похоже, что Эрлих не врал.
   - Вы давно работаете в сыске?
   - Месяц! Ровно месяц назад я  дал  объявление  в  газету!  И  клиент,
который поручил мне слежку за вашим знакомым, был первым!
   Н-да! Вот что бывает, когда дилетанты решают заняться выгодным, с  их
точки зрения, бизнесом.
   Нечто подобное  имело  место  в  эпоху  перестройки.  Тогда  сельские
девочки, насмотревшись телепередач и начитавшись газет, решили,  что  им
на роду написано быть валютными проститутками. Толпами они  выходили  по
вечерам к "Метрополю", внося сумятицу и переполох в четко организованный
бизнес.
   - Значит, так, -  подытожила  я,  -  вы  мне  сейчас  все  быстренько
выкладываете, и я вас отпускаю. Более того, я помогу  вам  выкарабкаться
из запутанной и рискованной ситуации, в которой вы оказались, взвалив на
себя явно не свойственные вам функции. Идет?
   - Идет, - сокрушенно согласился Эрлих.
   Он был полным лохом. Без малейшего понятия о сложностях  и  тонкостях
нашей работы. Не говоря уже об интуиции, чье наличие, на мой взгляд, для
сыщика обязательно.
   Частный детектив, лишенный неких сверхъестественных  способностей,  -
это все равно что охотничья собака без нюха. И вдобавок еще слепая.
   Мне удалось выяснить, что  три  дня  назад  Эрлих  получил  по  почте
предварительно оплаченный заказ.
   Новоиспеченному Шерлоку Холмсу поручалось следить за  гражданином  по
имени Андрей Белецкий. Была приложена фотография и  сообщен  его  адрес.
Эрлих был обязан еженедельно представлять отчет  о  проделанной  работе.
Вот, собственно, и все.
   - А вы не поинтересовались в бухгалтерии  банка,  от  кого  поступили
деньги?
   - У меня нет личного счета, - смущенно признался Эрлих. - Деньги были
высланы почтовым переводом, а в графе "отправитель" стоял неопределенный
росчерк.
   - Так-так. И что же вы выяснили за эти три дня слежки?
   - Да ничего особенного. Ходит человек на службу, потом идет на работу
к своей девушке. Потом они вместе идут домой. Единственный, выходящий за
будничные рамки визит он нанес, как я понимаю, вам...
   - А как вы намеревались отчитываться перед своим заказчиком?
   - Он обещал позвонить мне через неделю.
   - Черт возьми! - начала я терять терпение.  -  Каким  же  образом  вы
узнаете, что звонит именно тот человек?
   - Пароль, - отозвался Эрлих, -  в  письме  мне  был  сообщен  пароль,
который должен будет назвать мой первый клиент. "Черный агат".

Глава 3

СМЕРТЬ ГДЕ-ТО РЯДОМ

   Эрлих понуро брел рядом со  мной  по  улице.  Я  оставила  ему  бычок
сигареты, и он слегка повеселел.
   - Не расстраивайтесь, Семен, - тихо говорила я, глядя себе под  ноги.
- Лучше сразу понять, что сыск - это не для вас. Что ни  говори,  а  для
этой работы требуются особые данные. И с  чего  вы  взяли,  что  сможете
успешно работать в этой области?
   - Я читал... Много читал... Стаута,  Чандлера...  -  грустно  ответил
Эрлих.
   - Чандлера, - передразнила я его. - Да Чандлеру и не снилось работать
в таких условиях, как здесь.
   Я обвела рукой привокзальную площадь, к которой мы приближались:
   - Представьте себе на минуту, господин Эрлих, что вы  превратились  в
чандлеровского героя. Но с одной маленькой поправкой на местный колорит.
   Скажем, вам приходится то и дело колесить  по  области.  Помните,  Лу
Арчер постоянно  мечется  между,  скажем,  Пасаденой  и  Санта-Барбарой.
Нанося судьбоносные визиты магнатам на  покое  и  кинозвездам.  Что  вам
светит в этом случае? Беседа с  председателем  совхоза  или  смертельная
схватка с дояркой.
   Увлекательно, не правда ли?  Особенно  последнее...  Нет  уж,  мистер
Шерлок Холмс, вам лучше заняться чем-нибудь более изящным и  безопасным.
Например, писать в газеты. Или поиграть. На бирже.  Знаете,  где  у  нас
биржа? - Эрлих отрицательно помотал головой.
   - Не печальтесь, коллега.  Вернетесь  домой  -  почитайте  Карнеги  и
что-нибудь  душеспасительное.  А  я  обещаю  вам  некую  материальную  и
духовную поддержку на первых порах. Кстати, вот вам мой телефон.  Я  жду
вас у себя завтра утром. Захватите с собой  письмо  клиентов  и  корешок
почтового перевода.
   Договорились?
   - Договорились, - печально пробормотал Эрлих. - А насчет репортерства
- это хорошая мысль. Я как раз собирался...
   - Вы как раз собирались на эту электричку,  -  кивнула  я  головой  в
сторону раздавшегося гудка. - Итак, расстаемся друзьями. До завтра?
   - До завтра, - облегченно вздохнул Эрлих. - И... спасибо вам...
   Ссутулившись, он поспешил на перрон.
   И тут случилось, то, чего я никак не могла  предусмотреть.  Произошло
самое страшное.
   Бегущий к голове тормозящего поезда Семен Эрлих на мгновение оказался
скрыт от меня спинами суетящихся пассажиров.
   Жуткий скрип колес, раздавшийся в ту же секунду, и женский визг:
   "Убили! Средь бела дня!" - заставили меня со всех  ног  броситься  на
перрон первого пути.
   Выскочивший из кабины локомотива  бледный  как  полотно  машинист,  в
ужасе глядевший под колеса сразу ставшего зловещим состава,  мельтешение
милицейских мундиров и оцепеневшие пассажиры - такая  картина  предстала
моим глазам.
   - Парень! В кепке! - надрывалась толстая женщина,  прижимая  к  груди
гроздь перезревших бананов. - Чуть плечиком повел, и дядечку как  волной
под колеса смело! А сам  -  давай  деру,  прям  под  носом  у  тепловоза
прошмыгнул. Ищи теперь свищи!  Вот  оно  ка-ак!  При  Сталине-то  такого
небось не было!
   Далее тетка стала развивать свои взгляды на внешнюю политику России и
резко высказываться против расширения НАТО на Восток.
   ...В мрачном настроении я возвращалась домой.
   Как пить дать, спишут на несчастный случай. У нашей обожаемой милиции
и так выше крыши нераскрытых дел. Добавлять к ним  еще  одно  -  слишком
большая роскошь.
   Так и оказалось.
   В утренних газетах, в сводке происшествий за  день,  в  двух  строках
было упомянуто о трагедии на перроне пригородных  поездов.  Оступившись,
гражданин Э. свалился под колеса поезда. Заботливые журналисты  еще  раз
предупреждали читателей о том,  что,  выиграв  секунду,  можно  потерять
жизнь. И напоминали, что не следует заходить  за  белую  ограничительную
черту.
   А Семен Эрлих зашел. И этой чертой для него оказалась слежка за  моим
клиентом.
   Если, конечно, он не лгал мне насчет того, что заказ,  поступивший  к
самоуверенному частному детективу в письменном виде, был в его  практике
единственным.
   - Можете спать спокойно, Андрей,  -  грустно  поведала  я  Белецкому,
когда он позвонил мне около десяти вечера. - Этот человек больше никогда
не будет ходить за вами по пятам.
   - Правда? - обрадованно переспросил Андрей. - Здорово! Вот это класс.
Я ваш должник.
   - Разумеется, - подтвердила я, не разделяя восторгов своего  клиента.
- Но у  меня  есть  веские  основания  считать,  что  ваше  дело  только
начинается...
   Уж не знаю, спал ли спокойно в эту ночь Андрей  Белецкий,  но  я  раз
десять просыпалась от визга тормозов и скрежета железа.
   У меня был всего один шанс хоть как-то приоткрыть  завесу  тайны  над
этой историей. И я не преминула им воспользоваться.
   Похороны  моего  бывшего  коллеги  и  неудачливого  конкурента   были
назначены на третий день после трагического происшествия.
   Информацию об этом мне удалось получить от моих знакомых,  работавших
в похоронном бюро.
   К двум часам дня я уже была возле дома покойного. Оказалось, что мы с
Эрлихом жили в одном районе. Его дом был всего в десяти минутах ходьбы.
   Я успела как раз к выносу тела.
   За гробом шло от  силы  человек  десять,  большей  частью  соседи.  В
маленьком автобусе, кроме меня, было всего четверо:  пожилая  женщина  с
тихой  любопытной  девочкой  -  как  впоследствии  выяснилось,   дальняя
родственница покойного, говорливый старичок - сосед Эрлиха по лестничной
клетке, и та дама, которая интересовала меня больше всего.
   Вдова Семена Эрлиха.
   Пышущая здоровьем женщина лет шестидесяти по  имени  Вера,  полная  и
розовощекая, она гораздо больше внимания уделяла разнообразным  хлопотам
во время похорон, нежели столь естественной, казалось бы, для нее скорби
по погибшему мужу.
   Выразив Вере свои соболезнования, я представилась  работницей  Театра
эстрады, памятуя о неудачной  попытке  покойного  стать  рок-звездой,  и
предложила свою помощь, которая была с благодарностью принята.
   И началась беготня.
   Я названивала в похоронное бюро, узнавая, не задержится ли катафалк.
   На кладбище  мне  было  также  поручено  оделить  скромным  подаянием
нищенку, сидевшую при входе.
   Я опустила в  ее  ладонь  тысячную  бумажку,  и  худенькая  старушка,
закутанная по уши в черный платок, отстранение кивнула мне головой. Я  с
удивлением заметила на ее указательном пальце  с  ногтем  лопатообразной
формы тонюсенькую красную полосочку - след от лака для  ногтей,  снятого
заблаговременно, но мне уже было не до размышлений.
   Я взяла на себя руководство могильщиками и даже  сбегала  куда-то  за
лопатами.
   Мне также было поручено расплачиваться водочкой с работягами, что я и
проделала, проникнувшись всей серьезностью возложенной на меня миссии.
   И на поминках, которые были устроены  в  квартире  Эрлихов,  я,  само
собой, оказалась рядом с вдовой.
   После  нескольких  скорбных   минут   обстановка   разрядилась.   Уже
подвыпившие соседи пытались вразнобой петь про то, как по танку  вдарила
болванка, и про златые  горы.  Впрочем,  реки,  полные  вина,  наверняка
затрагивали их куда больше.
   - Ах, Танечка, - склонилась ко мне Вера Эрлих, - Сема был такой...
   Такой неприспособленный...
   - Мужчины вообще  хрупкий  народец,  -  поддакнула  я,  подозрительно
принюхиваясь к рюмке с водкой.
   Мои  чуткие  ноздри  мгновенно   произвели   анализ   содержимого   и
сигнализировали, что  напиток  разбавлен,  но  для  жизни  опасности  не
представляет.
   - Он и на работе всегда был на вторых ролях, и эти его бредовые  идеи
насчет сцены. А уж его последнее увлечение - это совсем из ряда вон.
   - Да? Какое увлечение? Неужели у него появилась любовница?
   Вера расхохоталась, едва не расплескав водку:
   - Ох, рассмешили! У Семы, - и любовница! Да  я  бы  его  сама...  Вот
этими руками!
   И Вера продемонстрировала мне пухлые розовые  ладошки,  которыми  она
намеревалась расправиться со своим покойным мужем в том случае, если  бы
он решился на супружес