ни
уж посмотрят. Только там тоже паспорт обязательно предъявлять надо.
   Мишка, как незаслуженно обиженный ребенок, шумно вздохнул:
   - И-их. Без бумажки ты букашка...
   Я  его  сетования  на  судьбу  пропустила  мимо  ушей.  Меня   другое
интересовало.
   - Посмотри-ка, муж, случайно, не этот господин? - И я показала своему
пассажиру фото Свистунова.
   Мишка обтер руки о полы пальто, аккуратно  взял  снимок,  внимательно
его рассмотрел и заявил,  что  знать  его  не  может  по  одной  простой
причине, что  никогда  в  глаза  не  видел.  Не  довелось.  Поскольку  о
существовании милой супружеской пары услышал от самой Эммы.
   - Только ты не распространяйся об этой работе.  Склад-то  подпольный.
Ее наняли по-тихому.
   Она просила никому не говорить. Даже когда Эмку милиция стала искать,
я ни словом про то не обмолвился.
   - Ну что ты, конечно, все строго между нами, - успокоила я Мишку.
   Я высадила замотыринского дружка  около  его  дома  и  отправилась  к
следующему объекту по своему плану.

***

   Психиатрическая больница,  где  трудилась  в  последнее  время  Настя
Калякина, находится на Аллынной  горе.  Оттуда  весь  Тарасов,  покрытый
плотной пеленой смога, виден как на ладони.
   Остановившись  у  ворот  клинического  городка,  я  вышла  из   своей
"девятки" и отправилась искать административный корпус.
   Никаких  машин.  Ну  разумеется  -  в   пять   часов   рабочий   день
заканчивается, а стрелки часов неумолимо приближались к этой цифре. Меня
окутали свежий, пьянящий воздух и оглушительная тишина. Даже не верится,
что внизу, в городе, жизнь бурлит, как  проснувшийся  вулкан.  Здесь  же
совершенно безлюдно. Последнее, правда, мне не очень  понравилось.  Даже
проконсультироваться, в какую сторону двигаться, не у кого.
   Я медленно брела по направлению  к  больничным  корпусам,  соображая,
какому из них отдать предпочтение.
   И тут из-за угла старого  краснокирпичного  здания  вышел  мужчина  в
фуфайке и зеленых штанах.
   Он еле тащился, жестикулируя на ходу и рассуждая вслух с самим  собой
о  чем-то,  видимо,  очень  важном.   Лицо   у   него   такое   было   -
сосредоточенное.
   И я, прибавив шагу, двинулась к нему,  потому  что  узнала  Сашеньку.
Того самого, с разными глазами.
   Но подойти не успела.
   Из подворотни частного дома, расположенного неподалеку, за решетчатой
оградой больничного городка, вдруг выскочила собака. Нет, собака  -  это
громко сказано: песик был размером меньше кошки Маруськи, любимицы  моей
подружки Ленки.
   Японский  пинчер  бежевого  цвета.  Тонкие  ножки,  дрожащее  тельце,
глаза-бинокли, а остальное - уши. Как у гремлина, героя  фантастического
сериала.
   Собачонка со звонким лаем метнулась к мужчине.
   А тот с диким воплем: "Мамочки!"  молниеносно  кинулся  к  ближайшему
дереву,  благо  в  этих  "сказочных"  местах  их  предостаточно.  И   со
скоростью, совершенно нереальной  для  его  габаритов,  вскарабкался  на
него, как обезьяна. У общительного пинчера аж истерика началась: ему так
хотелось схватить дядьку за пятку или хотя бы за штанину.
   Но  непонятливый  господин  взгромоздился  на  ветку,  которая  сразу
затрещала под его  довольно  грузным  телом,  и  продолжал  вопить,  как
ненормальный. Впрочем, чему удивляться,  ведь  так  оно  и  есть.  Он  и
вправду ненормальный. Псих то есть.
   - Джульетта, девочка моя, - окликнула собачку  женщина,  выглянув  из
калитки.  -  Ах  ты,  маленькая  хулиганка.  Ты  зачем  опять  так  дядю
напугала?
   Ушастая  Джульетта,  ободренная  нежным  голосом   любимой   хозяйки,
превзошла сама себя и, встав на задние лапки, принялась,  как  зайчонок,
скакать вокруг ствола дерева, заходясь истошным лаем.
   Женщина скрылась за кустами во дворе своего дома  и  через  некоторое
время  появилась  на  больничной  территории,  направляясь  к  дереву  и
приговаривая:
   - Да вы же уже знаете, что она не укусит...
   - Уберите собаку! - вопил  дядька.  -  Я  с  детства  их  боюсь.  Ой,
мамочки!
   Ветка под ним снова угрожающе треснула.
   Я подошла ближе, подняла глупышку-собачку  на  руки  и  обратилась  к
детине:
   - Да слезайте же вы, наконец. Видите, она добрая. Меня не  тронула  и
вас не тронет. Не пристало мужчине так себя вести. Вы же свалитесь.
   Женщина приблизилась ко мне, взяла свою псинку, дрожавшую  то  ли  от
холода, то ли от охотничьего  азарта,  и,  поблагодарив,  направилась  к
дому, сказав мне:
   - Подождите. Я закрою собаку в доме и лестницу принесу. Это ведь  уже
в третий раз. Он только залезть без лестницы может. А слезть у него пока
не получается, - Ой, господи, я сейчас упаду. Помогите!!!
   Мощный глас детины нарушил пронзительную тишину больничного  городка.
Мужчина беспокойно сучил ногами, обутыми в ботинки  "прощай,  молодость"
на прорезиненной подошве, тщетно пытаясь дотянуться до более  или  менее
надежного сука.
   - Не шевелитесь, иначе точно  свалитесь.  Потерпите  минутку.  Сейчас
женщина принесет лестницу, и вы спуститесь без проблем, -  попыталась  я
успокоить Сашеньку.
   - Вам хорошо говорить. Вы внизу, - плаксивым голосом посетовал он.
   Мы не успели  доставить  лестницу  к  месту  происшествия.  Ветка  со
страшным треском обломилась, не выдержав нагрузки. И  детина,  продолжая
скулить, рухнул, как мешок с песком, в лужу под  деревом,  окатив  своих
спасительниц грязной жижей.
   Я чертыхнулась, а женщина возмущенно проворчала:
   - Псих чертов.
   Потом она подхватила лестницу и скрылась с ней за  кустами,  где,  по
всей видимости, находилась калитка.
   -  Осторожненько-осторожненько.  Вот  так,  уважаемый,  -  я  помогла
упавшему выбраться из лужи. - Да не трясите вы так  руками.  Все  пальто
мне испачкаете.
   Мужчина наконец выбрался из грязи, достал носовой платок из кармана и
услужливо протянул его мне:
   - Вот, вытрите руки.
   -  Спасибо.  Вас  Александром  зовут?  -  вытирая  испачканные  руки,
спросила я его.
   - Ага, Сашей. А вы откуда знаете?
   - Я у вашей мамы была сегодня и фотографию вашу видела.
   - А-а, понятно. - Он, подняв с земли щепку,  попытался  ею  соскрести
грязь с брюк. - А вы что, ко мне, что ли, приехали? - Он отбросил  щепку
и пытливо воззрился на меня. - И для чего я вам понадобился?
   - Я хорошая подруга Анастасии Васильевны.
   Она умерла. Вы ведь знаете об этом.
   - Знаю. - Из глаз  великовозрастного  детины  вдруг  полились  потоки
слез.  Он  размазывал  их  грязными  руками,  судорожно  всхлипывая.   -
Анастасия Васильевна была самая добрая.
   Я не дала ему возможности вволю нареветься и прикрикнула:
   - Вы же не маленький, в конце концов. Прекратите выть. Я  хочу  найти
убийцу Анастасии Васильевны и наказать ее. И вы можете мне помочь.
   Мужчина забрал у меня из рук испачканный грязью платок и, не  обращая
внимания на его состояние, громко сморкнулся. Потом поинтересовался:
   - А чем я смогу помочь? Я ведь не знаю, кто ее убил.
   Я опять, в который уж сегодня  раз,  достала  из  сумочки  фотографию
Свистунова и показала ее Сашеньке:
   -  Вы  знаете  этого  человека?  Только  осторожно,   фотографию   не
испачкайте.
   Он взял снимок и тут же радостно закивал:
   - Его знаю. Он с женой к соседке нашей,  к  Эмме  приходил.  Солидный
мужчина. На  меня  как  раз  бульдог  из  соседнего  подъезда  бросился.
Поразвели собак везде. Никакой жизни. Я их с детства боюсь.  Бульдог  на
меня залаял, я на лавочку залез и шуметь на него стал, чтоб он отстал от
меня. А тут как раз вот этот мужчина с женой в наш подъезд  направились.
Он бульдога-то и прогнал. Хороший мужчина. И  женщина  красивая  у  него
такая. Статная. Чернявая.
   - Чернявая? Не блондинка?
   - Не-ет. У нее темные  волосы.  Блестящие  такие.  Красивая  женщина.
Прямо страсть какая красивая.
   Вот  тебе  и  блондинка.  Мне  сразу  вспомнилось  недавнее   Ленкино
перевоплощение при помощи парика. А я весь упор на светловолосую женщину
по имени Ирина делаю. Хотя вполне возможно,  что  Свистунов  приходил  к
Эмме совсем с другой женщиной. Не с убийцей. А, к примеру, действительно
с женой. Надо будет выяснить сегодня у Староверова, женат  ли  был  Юрий
Филиппович.
   Сашенька любезно проводил меня до административного корпуса.
   - Я всегда тут по вечерам гуляю. Вера Максимовна мне  разрешает.  Так
что, если что надо будет, приходите еще.

***

   Вера  Максимовна,  пожилая  медсестра,   подтвердила   слова   Романа
Николаевича о том, что с Ириной  Петровной  Настя  общалась  практически
только на работе.
   - Жалко Настю. Хорошая женщина была. Ее и  больные  любили.  Вот  ваш
провожатый, к примеру, только ей инъекции делать доверял.
   - А вы не боитесь, что он сбежит или натворит что-нибудь?
   - Нет. У него тихое помешательство и  уже  начался  период  ремиссии.
Улучшение то есть. Правда, однажды он и вправду  сбежал.  Но  тогда  его
потрясло появление среди персонала нового  медбрата.  Не  понравился  он
ему, и все тут. Больные наши не совсем обычные люди. Порой то,  что  нам
кажется  сущей  мелочью,  на  которую  и  внимания  обращать  не  стоит,
воспринимают болезненно.
   - Чем же ему так новый медбрат не понравился?  -  из  чисто  женского
любопытства поинтересовалась я.
   - Лицо его не понравилось, когда этот юноша впервые вошел в палату со
шприцами, и напрочь отказался доверять ему делать инъекции. А тот  голос
повысил.
   Да-а. Ну и работка у Насти была. Ничуть не проще моей. Только  оплата
совсем другая...
   Что ж, ноль - тоже цифра, в тысячу первый раз успокоила я себя.
   Если Свистунов приходил к Эмме с убийцей, то Ирина, коллега Насти  по
работе, точно отпадает.
   Сашенька наверняка узнал бы ее.
   Как он сказал? "Женщина красивая, статная..."
   А маленькая, пухленькая Ирина Петровна  напоминала  сдобную  булочку,
которую так и хочется схрумкать. Ее темные волосы были заплетены сначала
в косу, а потом скручены в тугой  узел.  Такая  шевелюра  под  парик  не
поместится, факт.
   Но сдвиг есть. Хотя качество фото Свистунова,  которым  меня  снабдил
Староверов, и оставляет желать  лучшего,  Сашенька  сразу  признал  Юрия
Филипповича, спасшего его жизнь от покушения злобного бульдога.  Молодец
Свистунов. Добрые дела всегда запоминаются.  И  мне  радость  небольшая.
Хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.
   А фото надо другое, получше, попросить у Староверова сегодня вечером.
Глава 10

   Я взглянула на Часы, которые показывали начало шестого,  и  подумала,
что в страховой компании "Фортуна" рабочий день  скорее  всего  тоже  до
пяти часов. Ну а вдруг до семи? Может, повезет?
   - Что ж, поживем - увидим, - утешила я себя и завела движок.
   Окна здания, где располагалась фирма, призывно светились,  и  у  меня
полегчало на душе.
   В "Фортуне" еще трудились.
   Я бодро вошла в помещение и обратилась  с  вопросом  о  начальстве  к
сидевшей за компьютером дылде с  тициановскими  волосами,  уложенными  в
замысловатую прическу.
   - Александра Ивановича, президента нашего, сегодня не будет. И завтра
скорее всего тоже. Что вы хотели?
   Я изложила ей суть своей просьбы.
   - Эта информация конфиденциальная. Ее вам никто не предоставит.
   Я вздохнула и извлекла свои спасительные корочки.
   - Дело в том, что я из милиции.  Расследую  убийство  одной  женщины.
Один из ваших агентов, предположительно, причастен к этой истории.
   Дылда взяла в руки  удостоверение  и,  развернув  его,  саркастически
скривила губы:
   - Милая девушка, а вы сами давно в него заглядывали? Дату видели? Что
вам нужно, и кто вы такая?
   Надо же, разглядела... Спорить бессмысленно.
   Удостоверение мое действительно просрочено. Я ведь давно тружусь  "на
вольных хлебах". Что ж,  раз  втюхалась,  придется  признать  поражение.
Всему виной мой сегодняшний излишне безупречный вид.
   Была бы одета в  потертые  джинсы  да  в  куртку  спортивную,  так  и
прокатила бы, как всегда, за представителя органов.
   Тут к секретарше подошла коллега, и она на некоторое время забыла про
меня. Я тихо скользнула в сторонку, решив изучить помещение.
   Раз  мне  не  хотят  предоставлять  информацию,  нужно  раздобыть  ее
самостоятельно, чего бы это ни стоило. А уж если я что-то решила...
   Антресоль над дверью  в  туалете  показалась  мне  вполне  приемлемым
временным пристанищем. Сделана добротно, мой вес выдержит. Там  хранился
всякий хлам: связанные бечевкой бумаги, пожелтевшие от  времени,  ржавые
ведра и прочая ерунда.
   Местечко освободить для себя есть  возможность,  хоть,  наверное,  не
сладко  мне  тут  придется.  Да  мне  не  привыкать  ко   всякого   рода
неудобствам. Только надо будет, когда отправлюсь в засаду, надеть  более
подходящую одежду.

***

   Сев в автомобиль, я набрала номер  Староверова  и  предупредила,  что
раньше восьми прибыть в кафе не сумею. А возможно, явлюсь даже позже.
   - Что-нибудь случилось, Танечка?
   - Ничего сверхъестественного. Просто  возникли  некоторые  неотложные
дела. От методов Коломбо придется перейти к методам Майка Хаммера.
   - Это касается дела Калякиной?
   - Именно. Объясню позже.
   - Только будьте осторожнее, пожалуйста. Я почему-то за вас  волнуюсь.
Все непросто с этим договором.
   Отключив мобильник, я завела движок и поискала сигареты. Пустая пачка
валялась на пассажирском сиденье, а нераспечатанная, которую я приобрела
по дороге, никак не хотела находиться. Куда ж я ее бросила? Вроде  везде
посмотрела.
   - Не зря тебя, ящик  чертов,  так  окрестили,  еще  похлеще  обозвать
следовало, - ворчала  я,  в  который  раз  роясь  в  недрах  "бардачка".
Неожиданно оттуда выскользнул замшевый мешочек с магическими  косточками
и плюхнулся на пол.
   - Соскучились, милые мои. Решили подсобить своей хозяйке? Ну  что  ж.
Давайте побеседуем.
   Ну так как вам мое решение перейти к методам Майка Хаммера?
   Все  это  я  произнесла  вслух,  а  про  себя  подумала  так:  пускай
поднапрягутся, не одной же мне столь важное решение принимать.
   Выпала комбинация  19+7+33.  "Новый  прилив  свежих  сил  и  энергии,
которые помогут вам выбрать правильный путь".
   -  Что  ж,  неплохо.  Воспринимаю  ваше  высказывание  как  одобрение
задуманным  дальнейшим  действиям,  несмотря  на  то   что   они   будут
незаконными и могут принести мне одни неприятности.
   Никотиновый голод, от которого я, кажется, умирала пару минут  назад,
прошел, напрочь забылась так и не  найденная  пачка  сигарет.  Я  выжала
педаль сцепления и тронула автомобиль, направляясь к  собственному  дому
для перевоплощения.
   Последний луч холодного осеннего солнца отразился  в  луже  и  больно
ударил в глаза. Я невольно сощурилась и опустила  козырек,  одновременно
притормаживая  на  сменившийся  сигнал  светофора.   Злополучная   пачка
"Мальборо"  свалилась  откуда-то  мне  под  ноги.  От  неожиданности   я
вздрогнула и чуть вильнула к обочине, едва  не  сбив  спешившую  перейти
улицу девушку с кейсом. Чемоданчик ударился в капот машины и  раскрылся.
Белые листы бумаги, как птицы, разлетелись на проезжей части.
   Девушка бросилась чуть ли не под машину и принялась собирать  грязные
бумажки с  мокрого  асфальта.  Я  выскочила  и,  извинившись,  стала  ей
помогать.
   Какой-то прохожий тут же забыл, куда и зачем шел,  остановился  и  ну
меня костерить на все лады.
   Мол,  развелось  всяких-разных.  Я  не   выдержала   и   огрызнулась,
посоветовав ему присоединиться  и  тоже  помочь.  Надо  было  сразу  так
поступить, потому что после этих моих  слов  его  красноречие  мгновенно
иссякло, и он тут же заспешил прочь.
   Загорелся зеленый. Сзади сигналили. А эту чумовую я  никак  не  могла
утащить с проезжей части.
   - Это же подотчетные бланки. Мне за них голову снесут, -  всхлипывала
она, собирая грязные листы. - Их только списать можно. Мне никто никогда
не поверит, что они просто упали в грязь.
   Я выпрямилась. В голову пришла блестящая мысль: бланки  из  "Фортуны"
можно было просто украсть. И этот факт обязательно  следует  обнаружить.
Самой. Без помощи противной упрямой дылды. Еще один  аргумент  в  пользу
методов Майка Хаммера. И кости абсолютно правы. Хоть  это  и  не  прилив
новых сил, зато рождение свежих, я бы даже сказала, гениальных идей.

***

   Я переоделась в брюки, теплый свитер, достала из холодильника вареную
курицу, перекусила. Потом, сварив себе кофе, уселась в  кресло.  Немного
отдохну - и  за  работу.  В  "Фортуну"  мне  надо  попасть  прямо  перед
закрытием.
   Когда я в неброской спортивной куртке,  которую  именую  дежурной,  в
натянутой до самых бровей вязаной шапке, потертых джинсах  и  кроссовках
вновь вошла в помещение "Фортуны", было восемнадцать сорок. До  закрытия
оставалось двадцать минут. Вполне  достаточно  для  того,  чтобы  успеть
занять боевой пост.
   Дылда не обратила на меня  никакого  внимания.  Она  меня  просто  не
узнала. И к тому же была жутко занята - пялилась  на  экран  компьютера,
где маленький человечек двигал ящики из одного помещения в другое.
   Я поднялась на второй этаж и прямиком направилась в туалет.  Громыхая
шваброй, худенькая пожилая  женщина  мыла  там  пол.  Пришлось  выйти  и
подождать. И при этом умудриться не привлечь к себе  внимания.  Изучение
наглядной агитации,  размещенной  на  стенах,  показалось  мне  наиболее
подходящим занятием. Когда бабулька, заменив воду, вышла  из  туалета  и
направилась вниз по  лестнице,  я  продолжала  равнодушно  рассматривать
рекламные плакаты.
   Улучив момент, когда в коридоре никого не оказалось, я прошмыгнула  в
туалет. Забраться в антресоль для меня труда  особого  не  составило.  Я
дама тренированная. О том, удастся ли  мне  этот  акробатический  номер,
даже и не волновалась. Страшило лишь то, что в самый неподходящий момент
кому-нибудь приспичит притащиться в туалет.
   Слава богу, этого не произошло. Я осторожно прикрыла за собой  дверки
и принялась терпеливо ждать.
   Когда находишься в слишком ограниченном пространстве и в почти полной
темноте, всегда теряется чувство времени, на душе становится тоскливо  и
противно  до  невозможности.  Даже  несмотря  на  то  что  я  -  человек
непритязательный и ко всему привычный. Сколько минут прошло с  тех  пор,
как я водрузилась на  антресоль,  не  знаю.  Свет  в  туалете  потух,  и
спасительная полоска, пробивавшаяся  сквозь  неплотно  закрытые  дверки,
исчезла.
   Навалились темнота и духота.
   Подождав еще немного и убедившись, что никого поблизости не слышно, я
решила покинуть свое убежище и толкнула дверку. Не открывается.
   Толкнула немного сильнее - тот  же  результат.  Что  же  это?  Сердце
предательски екнуло.
   Вспомнилось не ко времени, как  однажды  в  детстве  я  пряталась  от
бабушки в шифоньере. И в полной темноте,  потеряв  ориентир,  попыталась
открыть дверку шифоньера.  А  она  не  желала  открываться,  потому  что
толкала я.., торцевую стенку.
   В итоге из темницы меня вызволила бабушка.
   Успокоимся и попробуем извлечь из сумочки фонарик. Но  тут  произошло
непредвиденное: я задела локтем ведро. Оно вывалилось  из  антресоли  и,
производя невероятный шум, покатилось по  выложенному  плиткой  полу.  Я
даже зажмурилась от ужаса, разом охватившего  меня.  Зато  теперь  стало
ясно, где выход. Я спрыгнула на пол, опять задела это чертово  ведро  и,
мысленно чертыхнувшись, замерла.  Не  дай  бог,  какой-нибудь  случайный
прохожий услышал шум. Мог вызвать милицию...
   Прошло несколько напряженных минут.  Тишина.  Только  из  крана  тихо
капала вода. Такое ощущение, словно перенеслась в фильм Тарковского  про
сталкеров.
   Но нет, пронесло.
   Кабинет президента фирмы был закрыт на ключ. Замок оказался не  таким
уж сложным. Держа фонарик во рту, я открыла его с помощью отмычек и тихо
вошла.
   На поиск нужной информации  ушло  минут  сорок.  Не  зря  я  все  это
затеяла.  Страхового  агента,  который  постоянно   заключал   страховые
договоры с Чарским, звали Вячеславом Ивановичем Васильевым. Но думаю,