ернуться, как ты  тут  же  за  прежнее.  Нашел  какую-то
шалаву! Я тебя отучу жене изменять!
   Бац! - женщина стукнула сумочкой бедного Диму.
   Сумочка, конечно, не моих обычных габаритов,  но  зато  с  окованными
металлом углами и железными замочками, попала ему прямиком в глаз.  Дима
взвыл, женщина демонически захохотала и повернулась ко мне, а я трусливо
спряталась за ближайший гипсовый торс.
   - Наташа, душа  моя,  -  взмолился  униженный  и  оскорбленный  Дима,
прижимая ладонь к больному глазу, - ты все не правильно поняла.
   - О нет, я все правильно понимаю, не делай из  меня  ДУРУ!  -  И  она
предприняла попытку достать меня длинными холеными когтищами.
   - Это частный детектив - Татьяна Иванова, помнишь, я  хотел  заняться
собственным расследованием гибели дяди?
   - Видела я таких детективов! У-у-у, ирод, ребенка бы пожалел!  -  Она
пихнула вперед мальчишку. - То-то смотрю,  милиции  ни  гу-гу  про  этот
бордель, и сразу смекнула: для себя оставляешь. Права была, - она горько
усмехнулась, - как, впрочем, всегда.
   - Я и в самом деле детектив!  -  спасавшее  меня  гипсовое  тело  под
зверскими ударами сумочки Диминой благоверной начало давать трещины.
   Не знаю, что подействовало на Наташу, мой ли осипший  голос,  начисто
лишенный очарования, Димины ли  призывы,  или  то,  что  оставшийся  без
присмотра малец отыскал где-то молоток и начал самозабвенно тюкать им по
обрезку чугунной трубы. Шум поднялся невообразимый.  Прекрасная  Натали,
перекрикивая его, завопила:
   - Арсений! Прекрати немедленно!
   Однако потребовались  усилия  трех  взрослых  людей,  чтобы  оттащить
пацаненка от полюбившегося ему музыкального инструмента. После  чего  мы
минут десять все вместе успокаивали  его,  грозя  дядей  милиционером  и
обещая золотые горы и реки,  полные  фанты,  отчего  дитя  бушевало  еще
сильнее.
   -  Невыносимый  ребенок,  -  доверительно  пожаловалась  мне  Наташа,
прикладывая платок ко лбу. За время битвы с дитятей мы почти сдружились.
- Весь в меня пошел. Вы уж  простите,  что  я  на  вас  так...  Звоню  в
ресторан, где Дмитрий обычно обедает, а мне говорят - ушел с женщиной. Я
туда, сюда. Нигде нет. Что я могла подумать? Арсений,  перестань  мазать
тетин плащ краской!
   Я взвилась, как ужаленная. Урон был невосполним. Плащ стал  похож  на
те тряпки, что  валялись  вокруг,  такой  же  грязный  и  непригодный  к
употреблению по назначению.
   - Вы уж простите его, - добродушно улыбнулась Наташа, - он не со зла.
   Арсений! Перестань реветь, тетя не сердится, так ведь? Возьми лучше у
папы часики, поиграй. Ой, а что это у вас?
   Оказалось, что я все еще нежно прижимаю к сердцу эскиз  образцовского
памятника. Наташа нахмурилась.
   - А, этот! Представляете, заезжаю я сюда на прошлой неделе...
   - Опять за мной шпионила, - прошипел Дима в спину.
   - Хоть бы и так, -  легко  согласилась  Наташа.  -  Дядю  твоего  тут
разлюбезного застала. Пока мы с ним разговаривали,  Арсений  от  башмака
этого  идола,  -  она  потрясла  эскизом,  -  кусочек  отколол.   Совсем
крошечный,  но  какой  твой  дядя   хай   поднял!   Сразу   видно,   что
родственнички, - поддела она мужа.
   - Злой дядька не заметил, я еще слово нацарапал! -  радостно  сообщил
малыш. И назвал это слово.
   Я закашлялась и покраснела, а родители хоть бы хны.
   - Ай, - пожурил сыночка папаша, - разве можно такое на  произведениях
искусства писать? Они же денег стоят.
   - Ничего, - огрызнулась Натали, - подумают, что автор  свой  автограф
оставил. Твоему дяде такое прозвище очень бы подошло.
   - Дмитрий Алексеевич, вы же говорили, что памятник  гранитный.  Разве
гранит легко царапается? К тому же на площади  памятник  стоит  вот  уже
полгода.
   - Вы бы больше слушали мою жену, - отозвался Дима (Танечкой  он  меня
больше не называл).
   - Кого же ей еще слушать? Тебя, что ли? Гипсовый он был, и точка!
   Дима пустился возражать,  непоседливый  Арсений  тем  временем  нашел
моток веревки и привязывал к себе глиняные руки, а я решила, что с  меня
хватит. Такое количество родственничков Кубасова может свести с ума кого
угодно.
   Я откланялась под предлогом необходимости переодеться, попросила Диму
просмотреть повнимательнее счета дяди, дала телефон, чтобы он  позвонил,
если что обнаружит. На улице передо мной встала дилемма:  снять  плащ  и
мерзнуть  или  позориться,  но  побыть  дома   в   тепле.   Такси   меня
игнорировали. Пришлось мерзнуть.
   Я запихала изуродованный плащ в мусорный бачок. Как же мне было жалко
свой новенький, светленький, чудесненький, дорогой,  тепленький  плащик!
Безвременную его  кончину  я  буду  оплакивать  долго  -  пока  Дима  не
компенсирует мне моральные и материальные издержки.
   У дома я расплатилась с таксистом  и  загрустила:  времени  потрачено
было много, а денег как нет, так и нет. Надо серьезнее браться за  дела.
Как говорится, не накликая беду. Не успела я дойти до подъезда, как дела
сами взялись за меня - да так, что серьезнее некуда.  Из  недр  стоявшей
невдалеке машины вынырнуло несколько  крепких  ребят,  среди  которых  я
сразу же узнала гриб-коватого мозгляка. Мне не  потребовалось  применять
дедуктивный метод, чтобы прийти  к  выводу:  парняги  приехали  явно  не
извиняться за свое прежнее  бесцеремонное  обращение  с  моей  персоной.
Отступать было некуда, сбежать не успевала,  окружили  уже,  драться  ни
сил, ни желания, ни возможностей, а сдаваться без со-. противления -  не
в моих правилах. Поэтому я полезла в сумку и  достала  подарочек  одного
приятеля-шутника - зажигалку в виде "лимонки". От  настоящей  отличается
только  наличием  пламени  при   надавливании   и   упорным   нежеланием
взрываться. Я вынула чеку, положила,  чтобы  не  потерять,  в  карман  и
застыла в позе раздумья.
   Братишки резко остановились, попятились и замерла,  оценивая,  хватит
ли у меня смелости бросить  гранату.  Хватит,  хватит!  Не  впервой.  Но
появится ли у  меня  после  этого  возможность  избежать  нежелательного
контакта с людьми Макара?
   Мое здоровье и так подорвано.  Эх,  жалко  я  в  милицию  заявить  не
успела.
   Судьба же распорядилась по-своему.  Во  двор  на  приличной  скорости
внезапно  ворвались  темно-синие  "Жигули"  Максима.  Мой   новоявленный
ангел-телохранитель выскочил, потрясая  пистолетом.  Тут  я  чихнула,  а
придя в себя, обнаружила, что избавлена от  непрошеных  визитеров.  Нет,
все-таки убойный у меня насморк!
   - Не волнуйся, Татьяна. Все в порядке. - Максим  приближался  ко  мне
как-то странно, бочком.
   С чего бы? Ах да, гранату я так и не швырнула. Я чихнула  еще  раз  и
как бы невзначай уронила "лимонку" себе под ноги. Максим не сплоховал  и
показал себя с лучшей  стороны.  Он  схватил  зажигалку,  швырнул  ее  в
заросли шиповника, лелеемые дворовыми бабками, и попытался уложить  меня
на асфальт. Ну уж нет!
   Плащ мне сегодня испортили, так хоть костюм в обиду не дам.
   - Максим! - пищала я, отчаянно сопротивляясь. -  Не  трогай  меня,  я
щекотки боюсь.
   - Сейчас рванет!
   Пришлось объяснять, что по техническим причинам взрыв отменяется.
   Жребий, кто  полезет  в  колючие  кусты,  бросать  не  стали.  Максим
благородно вызвался стать добровольцем. Попробовал  бы  не  вызваться!..
Потом  мы  вместе  посмеялись  над  забавной  игрушкой.  Я  окончательно
замерзла и начала дрожать.
   - Какой же я дурак! - Максим стянул с себя длинный черный плащ. -  На
твою жизнь только что покушались, а я держу тебя на ветру.  Как  хочешь,
Танечка, а одну тебя я больше оставлять не намерен. Трижды  мы  с  тобой
встречаемся, и трижды моя  помощь  была  тебе  необходима,  как  воздух.
Считаю, надо ехать ко мне.
   У меня безопаснее.
   Я хотела было возразить, что он надутый  самоуверенный  индюк,  может
считать, вычитать, делить и умножать все, что угодно, а я иду домой.  Но
от возмущения только  расчихалась  сильнее.  Время  было  потеряно,  мое
вынужденное молчание принято как восторженное одобрение, а я погружена в
машину.
   Я высморкалась, проклиная все вирусы и бактерии на свете.  Мне  нужна
ясная голова со здравыми мыслями, а не эта  тяжеленная  гиря,  мечтающая
исключительно о горячем чае с малиной и мягкой подушке. Куда  подевались
моя великолепная реакция, мои чутье и находчивость?  Я  невольно  издала
вздох, больше похожий на стон. Максим испуганно обернулся.
   - Танечка, что с тобой?
   Меня скоро будет тошнить  от  уменьшительно-ласкательного  сокращения
моего имени. Думала, отделавшись от Димы, не услышу его  больше.  Но  не
тут-то  было!   Неужели   я   вызываю   настолько   нежные   чувства   у
противоположного пола?
   Увидели бы они меня хоть раз с  автоматом  или,  на  худой  конец,  с
разделочным но жом.
   - Болею, Максик, миленький, - противным голосом передразнила я своего
вечного спасителя. - Мы когда-нибудь доедем наконец?
   - Уже, - коротко ответил Макс.
   Обиделся, что ли? Да нет, вряд ли. Он стоически терпел и  худшие  мои
выходки, вызывая у меня каждый раз подозрения в своей нормальности.
 
Глава 9 
 
   Мы приехали на экологически чистую окраину города.  Пока  мчались  по
пустынным бескрайним полям,  я  решила,  что  Максим  живет  в  деревне.
Внезапно как из-под земли  выросли  миленькие  аккуратненькие  коттеджи,
невдалеке   прогромыхал   трамвай,   промелькнули   разноцветные    огни
супермаркета. И в глуши, оказывается, люди обитают.
   - Далеко забрался, - сообщила я Максу, ходившему открывать ворота.
   - Здесь красиво. Сады вокруг, лес рядом, речка.
   - И грязища.
   Это я из врожденной вредности. Двор  был  заасфальтирован  и  начисто
выметен, а то, может, и вымыт с порошочком. Я уже давно заметила, хозяин
отличается редкой чистоплотностью. Максим распахнул дверцу,  но  вылезти
мне не дал, подхватил на руки и отнес на крыльцо.
   - У меня что, ботинки грязные? - возмутилась я.
   - Милая, ты, кажется, болеешь, -  невозмутимо  ответил  он,  поставил
меня на коврик и занялся замком.
   Через пару минут мне была устроена экскурсия  по  апартаментам  моего
нового поклонника. За свою нескучную жизнь я побывала во многих  богатых
домах, но все они похожи один на другой:  евроремонт,  дорогая  техника,
элитная мебель.
   Этот отличался лишь большим количеством предметов искусства - повсюду
картины, иконы, вазы, статуэтки.  Все  на  своих  местах,  подобрано  со
вкусом и соблюдением стиля и эпохи. Вскоре у меня в голове  перепутались
даты, имена и названия, я начала позевывать и откликаться на  обращенные
ко  мне   речи   нечленораздельными   междометиями.   Макс   среагировал
оперативно.  Оборвал  себя  на  полуслове  и  предложил  выпить  чая.  Я
согласилась с нескрываемой радостью, и мы перебрались на кухню.
   - Мне понравилось, честно, - попыталась я загладить неловкость. Когда
у меня в руках чашка с горячим душистым напитком, я становлюсь доброй  и
отзывчивой.
   - Пустяки. Понимаю, тебе сейчас не до этого.
   Макс доставал из холодильника и выкладывал на стол виноград, персики,
гранаты, пирожные в пластиковой коробке, шоколадные  конфеты,  щербет  и
пастилу.
   Я удивленно открыла рот.
   - Что это?
   - Витамины и калории. Не знал, какие именно ты предпочитаешь, и купил
все подряд.
   Из недр "Стинола"  появились  бананы,  киви,  финики  и  ананас,  уже
нарезанный дольками. Я взяла,  сколько  поместилось  в  обеих  руках,  и
довольно пояснила:
   - Я все люблю. Я всеядная.
   Максим  засмеялся  и  извлек  откуда-то,  словно  фокусник,   бутылку
настоящего французского шампанского.
   - Мы еще не успели обмыть наше знакомство. Из ресторана  ты  поспешно
сбежала с другим мужчиной.
   - Не знаю, какой он мужчина, но зануда первоклассный.
   - А какое впечатление осталось после посещения мастерской дяди Лени?
   - Не перебивай, я ем.
   Максим молча достал красивые тончайшие хрустальные фужеры и  наполнил
их искрящимся золотым вином. Протянул один мне, соблюдая  при  этом  вид
серьезный и  торжественный.  Интересно,  потеряет  мой  радушный  хозяин
невозмутимость, если я случайно раскокаю его раритетную посуду?
   - Давай выпьем на брудершафт.
   - Чудесная мысль!
   Мы осторожно сдвинули прекрасные фужеры, и они беспомощно звякнули.
   Шампанское было  вкуснейшим,  и  я  выхлебала  все  до  дна,  а  Макс
смухлевал: чуть пригубил  и  вернул  на  столик.  Проследил,  бровью  не
поведя, как я вытрясла последнюю каплю на  язык  и  поставила  богемский
хрусталь в целости и сохранности рядом с бутылкой, и мягко привлек  меня
к  себе.  С  минуту  мы  глядели  друг  другу  в  глаза,  притом  что  я
одновременно мучилась от желания чихнуть и рассмеяться.
   Разве не забавно, когда он думает о любви, по крайней мере, выражение
лица сделал соответствующее, а она,  то  есть  я,  -  о  местонахождении
носового платка.
   Потом мы с минуту целовались. Не знаю уж, о чем в эти мгновения думал
он, а  я  все  о  том  же.  Наконец,  терпеть  мне  стало  невмоготу,  я
отстранилась и, успев  схватить  кухонное  полотенце,  минут  пятнадцать
хрюкала, булькала и сморкалась.
   Позор на мою седую голову! Я вообще болею  редко  и  впервые  так  не
вовремя. Стыдливо приспустив полотенце  до  уровня  распухшего  носа,  я
обнаружила, что Макс не сбежал на край  света  и  не  опрыскивает  кухню
ядовитыми  растворами,  уничтожающими  микробы,  а  занялся  сервировкой
стола. Невероятная выдержка и самообладание!  Я  забралась  с  ногами  в
кресло, неотрывно следя за его четкими и рациональными движениями.
   - Не боишься заразиться?
   - А что, грипп передается половым путем?
   Вот  и  объяснили  мышке,  почем  нынче  сыр  в  мышеловке.  А   я-то
размечталась,  что  у  Макса  ко  мне  чисто   платоническое   влечение,
основанное на жалости и сочувствии. Как у Сонечки Мармеладовой. ан  нет,
коварному  обманщику  не  нужна  моя  красивая  душа,  ему  подавай  мое
великолепное тело. Я хмыкнула.
   Собственно, против я ничего не имею, кроме... Глупость, наверное,  но
мое сердце безмолвствует. По отношению к Максу я  совершенно  ничего  не
чувствую. Ни радости при встрече, ни волнения при взгляде, ни  пожара  в
крови при поцелуе. Может быть, виной тому малый срок нашего  знакомства,
а  может,  простуда.  Или  что-нибудь  еще,  не   поддающееся   научному
объяснению.  Так  или  иначе,  но  влечения  к  красавцу-брюнету  я   не
испытываю,  а  значит,  и  спать  с  ним  не  буду.  Приговор   вынесен,
обжалованию не подлежит. Ну, если только пересмотру при выявлении  новых
особенностей моего сердечного  состояния.  Как  бы  теперь  донести  мое
мнение до Максима, не обидев его окончательно и бесповоротно.
   Пребывая в тяжком  раздумье,  я  съела  персик,  потом  финик,  потом
медовое пирожное и совсем уже было  решилась  сказать  нечто  ужасное  и
гадкое, но Макс меня опередил:
   - Хочешь горячий кофе или еще шампанского?
   Нравится ему меня мучить. Какой тяжелый  выбор!  Я  съела  с  десяток
виноградин и увесистый кусок щербета, выпалив:
   - Сначала полбокала шампанского, а затем  много-много  кофе!  У  тебя
какой?
   - "Чибо" в зернах. Придется чуть-чуть подождать.
   - Поскорее бы, милый, а то у меня кончится закуска.
   - Так как тебе в студии нашей знаменитости? - выждав, спросил хозяин,
пока скорость поедания мною витаминов и калорий несколько уменьшилась, а
на лице появилась отстраненная удовлетворенность.
   Я посмотрела на него почти с любовью. Желудок мой он уже покорил.
   Сердце пока  сопротивлялось,  но  что  оно,  неразумное,  понимает  в
настоящих мужчинах.
   - Тебе, милый, можно издать пособие для сильного пола  под  названием
"Как достичь успеха у самых  стойких  и  эмансипированных  дамочек".  Не
забудь включить туда главу о кулинарии и парочку собственных рецептов.
   -  Ты  принципиально  не  отвечаешь  на  вопросы   или   не   желаешь
распространяться исключительно о деле Кубасова? Прости мою назойливость,
но старик был мне другом, да и его племянник мне не  чужой.  Официальное
расследование, насколько  мне  известно,  дало  мало  результатов.  Тебе
удалось найти хоть  одну  ниточку?  Ведь  преступники  всегда  в  чем-то
ошибаются. Идеальных убийств не существует.
   Я пожала плечами. Если бы так!
   -  Ты  в  курсе,  что  покойный  прирабатывал   подделкой   настоящих
произведений искусства?
   - Признаться, я никогда не одобрял это его  занятие.  Но  каждый  сам
решает, как ему жить и  каким  путем  доставать  деньги.  По  мне,  лишь
оригинал может быть истинно красив и ценен.
   - Куда любопытнее то,  что  ваш  обожаемый  дядя  Леня  подделывал  и
собственные произведения.
   Макс засмеялся. Видимо, его мнение о скульпторских талантах  Кубасова
совпадало с моим, а мысль о копировании стариком собственных  чудовищных
изделий казалась абсурдной.
   - Зачем?
   - Хотелось бы и мне знать.  В  его  мастерской  я  обнаружила  эскизы
статуи Образцова, но не  той,  что  на  площади,  гранитной,  а  другой,
гипсовой. Мало того, небезызвестная тебе Наташа, Димина жена, рассказала
о виденном ею у дяди Лени втором памятнике Образцову. Из гипса.
   - Танюш, все это звучит настолько ужасно, что даже  не  верится.  Еще
летом  мне  был  продемонстрирован   готовый   каменный   истукан.   Мне
потребовался максимум мужества и выдержки, чтобы ничем не выдать  своего
истинного мнения и ограничиться парой общих фраз типа, какой он большой,
твердый и серый. Но два таких памятника! Это невероятно!
   Меня  разозлило  веселое  недоверие  Макса.  Неужели  я   похожа   на
легкомысленную выдумщицу? Засунув в рот почти целиком трубочку с кремом,
я веско произнесла:
   - Слушай сюда, милый. Их два. Один из гранита, другой из  гипса.  Это
говорю тебе я, скромная, но никогда  не  ошибающаяся  королева  частного
сыска.
   - Хорошо, - капитулировал  Максим,  -  пусть  так.  Возможно,  старик
сделал сначала модель, пробный экземпляр, дабы вживую  оценить  размеры,
пропорции и  художественные  достоинства  будущей  достопримечательности
города.
   - Ты видел пробный экземпляр в студии летом?
   - Нет, но...
   - Вот и Наталья  утверждает,  что  дядя  Леня  работал  над  гипсовым
образцовым осенью, совсем недавно. А гранитный поэт к тому  времени  уже
два месяца пылился под простыней на площади. Что скажешь?
   -  Не  вижу  криминала.  Маловероятно,  но  вполне   допустимо,   что
какой-нибудь крутой любитель  и  Образцова,  и  Кубасова  заказал  копию
памятника для своего кабинета или сада... ворон пугать.
   -  Ты  вертишься  в  этих  кругах,  не  знаешь   случайно   подобного
извращенца?
   - Могу поспрашивать.
   За окном стемнело. Чуть слышно насвистывал ветер, поскрипывали  ветки
невидимых деревьев, раскачивался свет одинокого фонаря. В такой  вечерок
приятно сидеть дома с чашкой согревающего напитка в руках и  мурлыкающей
кошкой на коленях. А еще лучше рядом с любимым человеком. Я взглянула на
Макса. Он встал, задернул шторы и повернулся ко  мне.  От  люстры  падал
приглушенный серебристый свет, отбрасывая на его лицо причудливые  тени:
зазубренные  от  ресниц,  полукруглые  на  скулах,  синеватые  на  чисто
выбритом подбородке.  Где-то  в  глубине  души  натянулась  и  зазвенела
тоненькая струна, наполнив меня тихой непонятной радостью  и  еще  более
непонятной надеждой. Я замерла, словно опутанная  проводами,  тянущимися
от тысячи мин и бомб. Почему бы нам не повторить эксперимент с поцелуем?
На этот раз должно получиться. Макс встретился со мной взглядом. Ну же!
   - Хочешь сигарету? Не могу взять в толк, отчего ты привязалась к этим
статуям Образцова? Не все ли равно, сколько их, из чего они изготовлены?
И какая существует связь с убийством старика Кубасова? Или ты  раскопала
что-то еще?
   Я тихонечко вздохнула и перед тем как ответить,  долго  сморкалась  в
полотенце. Сказочное настроение  разрушилось,  оставив  горький  осадок.
Захотелось убежать на край света, в темноту, ветер, холод.  Подальше  от
этого невозмутимого черноглазого человека, который  толь