м,
чтобы не навредить себе.
   - Фу, какая гадость! - Он поморщился,  благополучно  сбросив  с  себя
подполковничью личину.
   - Официальное следствие, - я придвинулась к нему  ближе,  -  пока  не
докопается до этой могильной рокировки, устойчиво  будет  придерживаться
версии,  что  Филипповы  -  пострадавшая  сторона,   и   станет   искать
несуществующих  налетчиков,  как  черную  кошку  в  темной  комнате.  Со
временем и с отъездом Филипповых в  иные  города  и  веси  дело  утратит
остроту и скорее всего перейдет в заурядный "висяк".  Права  я,  как  ты
думаешь?
   - Возможно. - Владимир согласился через силу. - Давай другой вариант,
чего время тянуть?
   -  Рано!  -  умеряю  его  ретивость.  -  Этот   вариант   Филипповыми
спланирован и устроил бы  их  как  нельзя  лучше.  Но  есть  я,  Татьяна
Иванова!
   -  Очаровательная   женщина,   прозванная   в   определенных   кругах
тарасовского населения Ведьмой за незаурядные личные качества.
   Он посмеивается надо мной. Что ж, поделом.  Не  выпячивайся,  Татьяна
Иванова, даже когда имеешь для этого основания.
   Сделав вид, что пропустила его подначку мимо ушей, продолжаю дальше:
   - Теперь предположим, что я имею достоверные доказательства того, что
в могиле Аркадия нет. И официальное следствие не путается под ногами.  В
этом случае я спокойно, не блефуя  нисколько  и  не  рискуя,  шантажирую
Филипповых, вытрясаю из них деньги и теряю к семейству интерес.  Передаю
деньги компаньонам и праздную победу. Ваше же ведомство, работай оно  по
этой версии, выкопает тело, разыщет Аркадия, это не сложно, арестует его
вместе с Дмитрием,  в  первую  очередь  за  действия,  повлекшие  смерть
человека, так это будет называться, и  посадит  компаньонов  за  попытку
незаконного обогащения.
   - Я с вымытой шеей остаюсь один на  один  с  мафией,  на  которую,  в
лучшем случае, замахнутся, и только.
   - Спасибо тебе за готовность помочь, но придумай что-нибудь еще.
   - Надо найти Аркадия.
   Это мне нравится больше, но не может же  частный  сыщик  организовать
всероссийский розыск!
   - Скорее всего он в Чебоксарах, - сообщаю я, - но, сам понимаешь,  не
могу я ехать туда, разыскивать, тратить время в глупой надежде  взять  у
него записочку к родственникам  с  распоряжением  выдать  подателю  сего
энную сумму наличными.
   - Да, явись ты, он оттуда уедет и станет ветром в поле.
   И тут Володю осеняет. Я люблю в такие моменты находиться рядом с ним.
Его лицо прояснилось, разгладились морщины на  лбу,  засияли  глаза,  он
будто выше стал.
   - Что ты все - касса, касса! С толку ты себя сбиваешь этой кассой!
   Вот выдержка у человека!
   - Выкладывай, - требую, сверля его глазами.
   Он пьет пиво и посмеивается надо мной, как над девчонкой.
   - Не кассой  единой  жив  человек!  Кроме  этой  кассы,  пованивающей
криминалом, у каждого из Филипповых  должен  быть  нормальный,  здоровый
счет в банке. У Аркадия, заметь, тоже. Дело в том, - он  наклоняется  ко
мне, теперь мы сидим, почти касаясь  лбами,  -  что  хозяева  банковских
счетов  не  склонны  забывать  об  их  существовании.  И   меняя   место
жительства...
   - Отлично! - восторгаюсь я. - Просто до гениальности!
   Он, довольный, откидывается на спинку стула и возвращается к пиву.
   - Да, но существует тайна вклада, - остываю я почти мгновенно.
   - Нет ничего тайного, что не стало бы явным!  -  Володя  торжественно
поднимает палец. - На все есть своя техника.
   Я смотрю на него с надеждой.
   - Ты сможешь узнать, куда переведен счет Аркадия?
   - И Веры, и Дмитрия тоже, - добавляет он уверенно. -  Ты  говоришь  о
Чебоксарах?
   - Скорее всего туда, потому что...
   - Почему - это вопрос второй. Думаю, что смогу узнать,  не  приходили
ли их счета в Чебоксары. Пойдем!
   Задача была определена, и у Владимира зачесались руки. Я отвезла  его
домой к жене, детям и телефону, пообещав оплатить счета  за  предстоящие
междугородные  переговоры.   Он   попробовал   обидеться,   но,   хорошо
поцелованный на прощание, оттаял и заверил, что найдет меня  сразу,  как
только дело начнет проясняться.
   Попрощавшись с Володей, я достала свой сотовик:
   - Алло, Вера, это Татьяна Иванова, Что вы с Дмитрием решили?
   -  Решили...  Пропал  Дмитрий,  Таня.  Я   рехнусь   от   всех   этих
происшествий!
   - Вчера вечером он заехал, взял деньги  и  отправился  пить  куда-то.
Сегодня, после моего к вам звонка, я кинулась его разыскивать,  домой  к
нему ездила, по ларькам - не нашла! Никто его не видел,  ни  к  кому  не
заходил, не звонил. Я скоро сойду с ума!
   Выспросив  у  нее  адрес  брата  -  по  городским  меркам  далековато
оказалось, - я велела ей, все бросив, ехать туда, пообещав  вскоре  быть
сама.
 
*** 
 
   Я ехала по адресу, названному мне Верой, полная решимости действовать
и заставлять вертеться других.
   Первое, что попалось мне на  глаза,  едва  я  въехала  во  двор  дома
Дмитрия, - его машина, стоявшая у  вала  убранного  с  детской  площадки
снега. Голова включилась не  сразу,  и  я  было  почувствовала  радость,
представив, что он наконец вернулся с затянувшейся гулянки.
   Остановилась неподалеку.
   Капот "десятки" холоден, стекла тоненько заиндевели, вокруг по  снегу
отпечатки детских и собачьих следов.
   Осторожно постучала  ногами  по  колесам,  заглянула  в  салон  -  на
приборном щитке мигал красный  огонек  сигнализации.  Машина  поставлена
здесь  по  крайней  мере  ночью.  Глупо,  конечно,  находясь  за  рулем,
отправляться пить водку.
   Огляделась - Веры нигде не видно.  Должно  быть,  подгоняемая  жаждой
деятельности,  я  здорово  опередила  ее,  вынужденную  добираться  сюда
общественным транспортом. Неожиданный тайм-аут.
   Что-то насторожило меня, какая-то не дошедшая пока до сознания мысль,
связанная с машиной во дворе и пропавшим ее хозяином. Прогуливаясь вдоль
дома, я перетряхивала это сочетание всевозможным образом, пока в  голове
не пошел процесс прояснения.
   А начался он с недоумения.  Дмитрий  прибыл  ко  мне  за  оплеухой  и
адресом мастерской не безлошадным, это доказательств  не  требует.  Вера
или дожидалась его в машине, или от меня он направился к ней,  это  тоже
очевидно - и с ее слов, и по ее информированности  о  содержании  нашего
разговора.
   Сомневаюсь, чтобы Дмитрий ушел в подполье и бросил сестру на произвол
судьбы, зная, что судьба будет к ней не ласкова.  Но  тем  не  менее  он
отсутствует   и   пока   бездействует.    Значит,    случилось    что-то
непредвиденное. С ним случилось. И права Вера, бьющаяся с утра в тревоге
о телефонный аппарат, - пропал Дмитрий так, что нет его нигде.
   Кстати, и Веры что-то не видно. За это время сюда пешком можно дойти.
   Я огляделась еще раз - ничего нового.
   Подожду, ладно. Приедет. Ничего с ней случиться  не  должно.  А  если
терпение кончится, его уже немного осталось - время дорого, сама  вскрою
квартиру Дмитрия к чертовой матери! Хоть  тресни,  надо  убедиться,  что
вернулся он ночью домой. Домой, коль  скоро  машина  его  здесь!  А  что
дальше - посмотрим, подумаем!
   Я ковыряла сапогом снег у подъезда, на двери  которого  среди  прочих
значился нужный мне квартирный номер. Я чертила прутиком звезды на снегу
и внутри каждой рисовала человека, располагая  конечности  по  лучам.  Я
считала окна в этажах и вычисляла общее их количество,  а  Веры  все  не
было. Нетерпение во мне росло, увеличивалась тревога,  и  это  не  могло
продолжаться до бесконечности.
   Прихватив из машины набор  необходимых  мне  сейчас  инструментов,  я
вошла в лифт и отправила его на нужный этаж, а доехав,  сообразила,  что
слегка ошиблась, и когда затопала вверх по  лестнице,  в  тишине  пустой
лестничной клетки прозвучало неожиданно:
   - Татьяна!
   Она сидела на верхней ступени лестничного марша, подвернув  под  себя
полы длинной шубы, и улыбалась мне навстречу.
   Яркие  губы  на   бледном   лице.   Глаза   жалкие   настолько,   что
приготовленная для нее ругань комком застряла в горле и вылетела  наружу
приступом кашля.
   - Татьяна, а я жду, жду! Она поднялась мне навстречу.
   - Жду, жду! - передразнила ее, все-таки не сдержавшись. - Я тоже!
   И, осознав нашу обоюдную глупость, буркнула, чтобы не рассмеяться:
   - Показывай, где?
   Не хотелось смотреть на нее, обрадовавшуюся мне, как спасительнице.
   Дверь квартиры оказалась  обычной,  с  единственным  и  тоже  обычным
врезным замком. Я, признаться, боялась увидеть на ее  месте  изделие  из
стали, а с такой долгой возни не будет.
   Вера с изумлением смотрела на связку отмычек в  моих  руках.  Отобрав
подходящие, я пристроила их в скважину, и  не  более  чем  через  минуту
дверь под легким нажимом плеча подалась вовнутрь.
   - Зачем так? - обрела она голос. - У меня ключ есть.
   - Что за идиотство!
   Я почти  ненавидяще  глянула,  сдерживаясь  изо  всех  сил.  Даже  не
крутнула пальцем у виска.
   В квартире было душно и дурно пахло.
   - Двери прикрой! - проговорила я, не оборачиваясь. -  И  ни  к  чему,
кроме дверной ручки, не прикасайся!
   А встав на пороге комнаты, добавила, но уже по инерции:
   - Лучше всего засунь руки в карманы.
   Увиденное  стоило  потраченного  времени.  Лежащий  на   боку   стол,
разбросанные стулья, собранный с угла в гармошку палас и  рвотная  грязь
на нем. На оголенном  линолеуме  небольшая,  ровная  лужица  почерневшей
крови, возле порога - пустая бутылка из-под водки и неподалеку от нее, в
стороне, пистолет Макарова.
   - Стой на месте! - рявкнула, услышав шорох за спиной.
   - Что там?  -  простонала  Вера,  не  пытаясь,  однако,  заглянуть  в
комнату.
   - Что, что!.. - передразнила ее еще раз. - Запри дверь.
   И,  услышав  сзади  звяканье  ключа  о  замочную  скважину,  шагнула,
подхватила с пола пистолет и, щелкнув предохранителем, быстро сунула его
во внутренний карман.
   Не нужно Вере о нем знать. Не нужно видеть.  Если  розысками  Дмитрия
вдруг придется заниматься не мне, а милиции, то пистолет на полу комнаты
- предмет уж вовсе неблагоприятный.
   Но - ай да Дима!
   Я сдвинулась  в  сторону,  чтобы  Вера  наконец  смогла  увидеть  это
безобразие. Пока она переживала  состояние  столбняка,  я  рассматривала
наши отражения в стеклянных дверцах книжного шкафа. Не  понравились  они
мне. Подумаешь, две шокированные аристократки, одна - в коже, другая - в
мехах, попавшие на выставку отбросов.
   Порога комнаты мы  так  и  не  переступили.  То  есть  Вера  все-таки
двинулась, но я попридержала ее за  рукав.  Ни  к  чему  нам  следить  в
помещении, где, возможно, придется работать криминалистам. Да  и  вообще
надо выматываться отсюда чем скорее, тем лучше.
   Погрозив Вере пальцем и спрятав ладони в рукава, я  обошла  квартиру,
осторожно заглядывая повсюду. Вторая комната,  кухня,  ванная  и  туалет
имели вполне нормальный, полубезалаберный вид жилья  одинокого  мужчины.
Ничего примечательного. Во всяком случае, на виду.
   Вытолкав Веру из квартиры, я тщательно протерла дверные ручки, стирая
с них наши отпечатки пальцев. Делать нам здесь было больше нечего.
   Во дворе от перенесенных волнений с Верой приключился легкий мозговой
шок. В состоянии отупения она направилась было к  машине  брата,  и  мне
пришлось силой менять курс. Для  приведения  ее  в  чувство  пощечин  не
потребовалось, пришла в  себя  быстро.  После  хорошего  рывка  за  руку
глянула  уже  совсем  осмысленно,  по   крайней   мере   возмущенно,   и
самостоятельно полезла в "девятку".
   - Домой? - спросила я, выруливая со двора.
   - Да.
   - А после?
   - На вокзал, за билетом.
   "Вот как! - думаю про себя. - Дело!"
   - Таня, его убили? -  шелестит  Вера  голосом.  Оставляю  вопрос  без
ответа, потому что сама пока не имею твердого мнения на  этот  счет.  Но
случайностей здесь, неожиданностей тех же может быть сколько угодно.
   Первое, что сделала Вера, оказавшись у себя, - выволокла из какого-то
угла огромную сумку, расправила ее и, распахнув дверцы платяного  шкафа,
замерла перед ним в задумчивости.
   Первое,  что  сделала  я,  оказавшись   у   нее   и   дождавшись   ее
неподвижности, - потребовала чашку кофе покрепче. Это было ей в  досаду,
ясно, потому что перебивало азартно начатые сборы.
   В  конце  концов  после  колебаний  она,   вняв   хозяйскому   долгу,
отправилась на кухню, а я, прикрыв шкаф, уселась ее ждать.
   Появившись в дверях с кофейником и чашками, она увидела  совсем  иную
Татьяну Иванову.
   - Так вот, про Дмитрия...
   Голос мой звучал низко и ровно, почти без интонаций.
   - Из дома его взяли живым.
   Ее брови поползли вверх.
   - Но в плохом состоянии.
   Я налила кофе себе, ей и добавила:
   - Скорее всего без сознания.
   - Почему вы так думаете?
   Насчет "почему" мне было ясно. Неясно  пока  другое:  кто  мог  взять
Дмитрия, этакого бугая, всего при помощи газового  баллончика,  судя  по
вони в его квартире, и небольшого кровопускания? А водка, бутылка пустая
у порога комнаты, это номер старый - пьяного тащить по  улице  легче.  И
рожа битая у прохожих не вызывает большого интереса.
   - Кто?
   И  тут  интуиция  выдала  мне  такое,  что  я  неожиданно  для   себя
рассмеялась, немало изумив насупленную  Веру.  Из  подсознания  во  всей
красе выплыло имя: "Слипко Гена".
   А что? Старик решил-таки требовать  должок  за  убиенного  "брата  по
жизни". Если судить по той ловкости, с которой  справились  с  Дмитрием,
тому  и  пистолет  не  помог,  то  участь  ему  приготовили   нехорошую.
Приготовили - потому что дед не один был. Один на даче он получил в  ухо
и ушел, утершись, а здесь действовали наверняка,  все  предусмотрев.  Не
прибили на месте - это обнадеживает, но не слишком - скорее всего решили
дать жертве помучиться, ведь мучился же упокоившийся за Аркадия! И тут я
остро, до ледяного колотья в груди,  почувствовала,  как  дорого  теперь
время. Обернулась к Вере, все еще страдающей от возмущения.
   - Езжай, Вера, в Чебоксары, - сказала ей весомо и убедительно,  -  не
путайся больше под ногами у меня и брата. У нас с ним  дела  разные,  но
заботы одни.
   Я подняла ее, оторопевшую от такой вольности, под мышки  и,  глядя  в
глаза, пообещала:
   - Я буду пытаться его спасти. Если не поздно...
   - Вы сообщите?
   А жива-таки в ней душенька, беспокоится.
   - Я номер паспорта оставлю. До востребования, на главпочтамт...
   - Не сообщу. Если получится - приедет скоро сам.
   - Ладно! - согласилась она.
   Перед уходом я достала из угла большую сумку, опустила ее на середину
комнаты, открыла дверцы платяного шкафа.
 
ГЛАВА 6 
 
   На улочке Герцена, куда я завернула в слабой надежде  найти  Аякса  в
месте его полупостоянного квартирования, рыли экскаватором большую  яму.
Со страшным грохотом долбили клыкастым ковшом асфальт и  мерзлую  землю,
поливали вывороченные и отложенные набок глыбы жижей, поднятой с  самого
дна.
   Проехать мимо шансов не было, и, покинув машину, я  добралась  пешком
до нужного мне дворика.
   -  Кого?  -  удивилась  моему  вопросу  о  местонахождении  Вениамина
открывшая мне дверь женщина с мокрой тряпкой в руках.  Я  повторила  его
имя со  смущением  благовоспитанной  десятиклассницы.  Она,  удивленная,
тряхнула тряпкой, забрызгала себе шлепанцы и, отворив еще  одну  тяжелую
дверь,  за  которой  в  темноте  угадывалась  лестница,  ведущая   вниз,
визгливо, очень громко крикнула туда:
   - Венька! Венька, ханыга старый, вылазь, к тебе фотомодель пришла!
   Прислушалась и развела руками:
   - Нету! А ночевал здесь. Третью ночь  здесь  ночует,  а  до  этого  с
неделю бродил где-то.
   Поблагодарив ее  и  извинившись,  я  вернулась  к  машине.  Мне  было
досадно. Нужен Аякс! Не выколачивать же на самом деле информацию из Гены
Слипко! Помяла в кармане замшевый мешочек.
   Как угадать, где сейчас ханыгу старого кривая носит?
   Опершись о теплый капот, распутала веревочку.
   5+15+27 - "Вера в себя - лучшее оружие в  борьбе  против  окружающего
вас зла".
   Не сомневаться, значит? Ну, что же, едем!
   Добравшись до базарчика  возле  конторы  Валерия  Жукова,  я  вогнала
машину почти между лотками, вызвав короткий  переполох  и  сквернословие
торгующих. Не обращая на них внимания,  принялась  за  детальный  осмотр
территории, заниматься которым, однако, мне суждено было  недолго.  Аякс
был здесь, добросовестно  на  своем  посту,  что  при  его  неприязни  к
однообразному времяпрепровождению было странно. Впрочем, время  проводил
он неплохо. Не обращая внимания на его замызганный вид, а одет он был  в
отличие от вчерашнего в свое традиционное блестящее  на  заду  и  локтях
пальто  с  изжеванным  воротником,  ему   улыбались   две   молоденькие,
разбитного вида  продавщицы,  а  сам  бомжуха,  вихляясь  из  стороны  в
сторону, донимал их чем-то веселым. У него и банка пива  в  руках  была!
Обжился Венчик в здешних закоулках!
   Увидев меня, он, подмигнув  собеседницам,  с  готовностью  направился
навстречу, расплывшись в радостной улыбке.
   - Танька - Танька  -  Танька  -  Та-анечка!  -  провел  свое  обычное
приветствие. - Пивка хочешь?
   Я покачала головой, а он пояснил:
   - Буржуйское, не какое-нибудь! - И приблизив обветренные губы к моему
уху, горячо зашептал:
   - Ой, Танюха, пошли скорей, тут такой породистый лошак сегодня  есть,
на той стороне памперсами торгует, ну все тетки от  него  с  ума  сошли!
Пойдем покажу!
   На нас с интересом посматривало много глаз из-за разноцветных пирамид
иноземных товаров. Я позволила подцепить  себя  под  руку  и  увлечь  по
проходу между лотками.
   - Картонку  помнишь?  -  бубнил  мне  на  ухо  Аякс,  обдавая  густым
перегарно-пивным духом. - Все слежу за этим гадом, Таньк, представляешь?
А утром сегодня псина меня здесь за  валенок  тяпнула,  з-зараза!  Я  со
злости мента здешнего облаял, что-то не видать его,  а  то  показал  бы,
морда страхолюдная, ты себе такую не вообразишь, не сможешь, а  он  мне:
ты, говорит, скотина старая, на пятнадцать  суток  просишься,  отдохнуть
хочешь,  покурортиться?  Вот,  говорит,  тебе  пятнадцать  суток!  -  И,
всплеснув руками,  дребезжаще  рассмеялся.  -  Я  ему  на  завтра  такое
приготовлю!
   При этом он  задел,  не  заметив,  свисающую  с  шестка  гирлянду  из
пакетиков растворимого кофе, и смугло-пухлый, нерусского  вида  лоточник
гортанно и возмущенно заорал на него:
   - Пошел отсюда, да? Ишак ты старый!
   Аякс от неожиданности захлопал слезящимися глазами, а я  через  плечо
сквозь зубы посоветовала абреку:
   - Заткнуться надо!
   И, ухватив Венчика за рукав, потащила к  машине.  Он  попытался  было
высвободиться, но,  урезоненный  дружеским  тычком  под  ребра  и  моими
словами: "Дело есть, поговорить надо!" - пошел, не сопротивляясь.
   Но просто так идти ему, подвыпившему, было скучно, и  он,  жалостливо
скривив глумливую рожу, закричал со слезами в голосе:
   - Ой, доченька, да что ты, милая, не я взял твою десятку,  на  комоде
ее видел, но не брал, правда! Ты у матушки спроси, может, она подцепила?
   Идущие навстречу кандидаты в покупатели шарахались от нас в  стороны,
и  торговые  люди,  обрадованные  неожиданным  развлечением,   забросали
советами и  репликами,  от:  "Пропил  он  ее,  десятку  твою!"  и  "Иди,
красавица, сюда, я тебе другую подарю!" - до: "Десятку отцу пожалела!" и
"Сама разоделась, а отец в тряпье ходит!"
   Концовка прозвучала от бабки, приплясывающей возле ведра с семечками:
"Стерва!"
   Я втолкнула давящегося воздухом бомжуху в машину, плюхнулась рядом и,
не сдержавшись, выписала ему такой подзатыльник, что его  шапка  слетела
ему под ноги. Он нагнулся за ней, да так и не поднял, зайдясь в приступе
приглушенного смеха. Подняла я.
   Подобные выходки  были  в  его  духе,  свидетельствовали  о  неплохом
самочувствии и меня не задевали. Пусть хмельная, но жизнерадостность все
же лучше заунывного гундежа иных, с виду благопристойных пенсионеров, да
и не только их.
   По дороге к Северному ры