ль Мартинес...
   Однако и мне надо шевелиться, если хочу успеть к этому самому второму
от.., тьфу ты, действию. Разумеется, я так круто изменила свои планы  на
вечер  не  из-за  желания  насладиться  шедевром  отечественной  оперной
классики. И даже не из-за возможности  побыть  в  обществе  индивидуума,
пробудившего  во  мне  такой  сильный   интерес   (будем   надеяться   -
действительно  мимолетный!).  Мне   надо   было   взглянуть   на   этого
экспрессивного Лебедева, который три года назад сцепился с самим  фамозо
кантанте Мигелем Мартинесом. И решить, не годится ли  его  физиономия  в
мою детективную "картинку".
   Впрочем, настоящую физиономию я сейчас едва ли увижу: ведь он будет в
гриме и далеко от меня. Опять маска... Нет, ну надо же, Онегин из  моего
сегодняшнего сна! Что это - простое  совпадение  или...  С  Хосе-то  все
сбылось почти точь-в-точь!
   Сегодня Лебедев попросил у Мигеля прощения. Почему не тогда, три года
назад, а только сейчас? Логически - и психологически - вполне объяснимо:
прошли годы, он многое  передумал,  проанализировал  свое  поведение,  а
может быть, и узнал какие-то новые факты (например, что именно Мартинес,
несмотря на ссору, пытался замолвить за него словечко на конкурсе).
   Но ведь может быть и совсем другая причина:
   Лебедев просто отводит  от  себя  подозрения,  усыпляет  бдительность
врага...
   Раскаялся ли он на самом деле? Вряд ли, сдается мне. Судя по рассказу
"дядюшки", это крепкий орешек: бешеное самомнение, уверенность, что  ему
все позволено... Такому субъекту и в голову не придет, что он может быть
не  прав,  а  попросить  у  кого-то  прощения   для   него   равносильно
самоубийству. И если Лебедев все же пошел на это - значит, у  него  были
более чем серьезные причины.
   А самый главный вопрос - мог ли он слышать тогда, в Вене,  "закрытое"
театральное прозвище своего обидчика Мартинеса? Мне  это  представлялось
вполне возможным. Атмосфера на этих престижных конкурсах, как я  поняла,
соответствующая, "густобогемная", посторонние в кулуары не  допускаются,
так что... Кто-нибудь из "зубров" вполне мог за бокалом  сухого  мартини
по-семейному обратиться к своему дорогому другу "дону Марти".
   Лебедев, Лебедев... Нет,  это  имя  мне  ни  о  чем  не  говорит.  За
последние два года мне случалось быть в нашей опере два или три раза, но
сейчас я не могла припомнить даже названия спектаклей, не то что фамилии
исполнителей. Может быть, я и неплохой детектив  (даже  наверняка!),  но
знаток и ценитель "великой и непреходящей ценности" - никудышный. Прости
меня, "дядюшка"!
   ...В те короткие полчаса, которые я могла позволить себе  провести  в
стенах собственной квартиры, у меня  было  очень  много  дел,  хоть  мне
предстоял и "краткий рабочий" визит, но все-таки - в театр! И все  же  я
не смогла удержаться и метнула свои двенадцатисторонние гадальные кости.
   10+36+17.
   Скажите на милость, до  чего  же  непредсказуема  и  капризна  бывает
судьба!  Утром,  бросая  кости,  я  стояла  на  распутье,  абсолютно  не
представляя,  в  какую  сторону  податься,  -  и  пожалуйста,   получила
совершенно  четкий  ориентир  на  Серегу  Кедрова.  А  сейчас,  кажется,
вплотную приблизилась к тому, чтобы  заполнить  белое  пятно  в  картине
событий личиком похитителя, довольно было бы одной маленькой  подсказки,
что я на верном пути... И  -  на  тебе:  "С  женщинами  шутить  глупо  и
неприлично".
   Значит,  все-таки  "шерше  ля  фам"?   Но   я-то   настроилась,   что
единственная "ля фам", замешанная  в  этой  истории,  -  это  "дама  под
вуалью".
   И у меня даже появилась кандидатура на эту роль...
   Стало быть, есть еще одна?
   Стоп, да уж не Таня ли Иванова та самая женщина, с которой собирается
пошутить Лебедев?!
   Черт побери, в таком случае я ему не завидую...

Глава 7

   У ярко освещенного подъезда, украшенного  огромным  транспарантом  "X
Международный фестиваль  оперного  искусства  имени  Л  В.  Собинова"  и
афишами  фестивальных  спектаклей,  я  появилась  в  самый  срок.  Двери
партера, балконов и лож только-только распахнулись, выпуская меломанов и
примазавшихся к ним "новых русских" на свободу: кого  в  буфет,  кого  к
лоткам с "культурной" продукцией и цветами для артистов, кого  -  просто
пофланировать по надраенному паркету коридоров и фойе, себя  показать  и
людей посмотреть, обменяться впечатлениями (если таковые имелись).
   Я успела  лишь  рассмотреть  самую  внушительную  афишу,  посвященную
"Аиде", в которой имя исполнителя партии Радамеса значилось почти так же
крупно, как и название шедевра  Джузеппе  Верди  (такие  были  расклеены
повсюду в городе), - как увидела великого кантанте, спешащего ко  мне  в
сопровождении  Федора  Ильича  и  еще  целой   свиты   "оруженосцев"   и
поклонников. Дон Мигель приветствовал меня так, как  если  бы  не  видел
целую вечность. Чтобы не отстать от "дорогого гостя",  директору  театра
тоже пришлось поцеловать руку его "племяннице", но  по  этой  части  он,
конечно, не годился "дядюшке" и в подметки.
   Меня представили доброму десятку каких-то важных шишек чиновничьего и
театрального сословия, и мне пришлось тратить  время,  любезно  улыбаясь
направо и налево,  отвечая  на  дурацкие  вопросы  и  разделяя  всеобщие
восторги по поводу моей "трогательной и волнующей" встречи со знаменитым
дядей. Черт! Я как-то упустила из виду, что мне  здесь  придется  играть
роль "особы, приближенной к императору"...
   Видя, что дело плохо, Федор Ильич пришел мне на выручку:
   - Господа, извините, Танечке нужно раздеться. Я провожу ее к себе,  а
дона Мартинеса оставляю пока на ваше попечение.
   - Увидимся в ложе, дорогая... - проворковал "дядюшка".
   - Личное дело Лебедева уже у меня в  кабинете,  Таня,  -  сказал  мой
второй клиент, едва мы с ним  оторвались  от  преследования.  -  Антракт
длинный, вы успеете с ним  ознакомиться.  Или  вы  хотите  взять  его  с
собой?
   - Нет, в этом нет необходимости. Надеюсь, до Лебедева не дойдет,  что
вы сегодня вечером интересовались его персоной?
   - Ну что  вы,  в  отделе  кадров  надежные  люди...  Танечка,  Мигель
рассказал мне эту историю трехлетней давности. Я и представить  себе  не
мог, конечно, что они с Лебедевым встречались раньше, да еще  при  таких
обстоятельствах. Право, все это очень неприятно! Но неужели вы и вправду
думаете, что Николай может быть замешан в этом.., ну, вы меня понимаете?
   -  Выводы  делать  рано,  Федор  Ильич.  Я  должна  поближе   с   ним
познакомиться. Но уже сейчас надо признать, что у  Лебедева,  во  всяком
случае, имеется мотив: месть  Мартинесу.  Вы  директор  театра,  вы  его
знаете. Вот и скажите мне: способен Николай Лебедев на месть или нет?
   - Таня, вы ставите меня в ужасное положение! На основании  моих  слов
вы можете составить ложное мнение о человеке  и  обвинить  его  во  всех
смертных грехах, хотя он, как говорится, ни сном, ни духом... Но  иногда
мне кажется, что Лебедев способен на  все,  Таня!  А  иногда  -  что  он
душа-человек...
   Пока мы совершали путешествие  от  фойе  до  директорского  кабинета,
оказавшееся довольно продолжительным, трудоемким, а порой и опасным  (во
всяком случае, я, несмотря на все свои детективные способности,  нипочем
не смогла бы повторить  его  без  провожатого),  Федор  Ильич  поделился
своими знаниями и впечатлениями  о  моем  новом  главном  подозреваемом.
"Улов" был не то чтобы очень густой, но он был.
   Как   ни   старался   мой   интеллигентный   собеседник    выражаться
поделикатнее, я без труда поняла главное: Николай Лебедев принадлежит  к
породе "непризнанных гениев".
   Два  года  назад  тарасовский  маэстро  -  то   есть   художественный
руководитель  и  главный  дирижер  оперного  театра  Владимир  Вешнев  -
пригласил пермского баритона в нашу труппу. Ясно, что  бездарный  артист
подобной чести не удостоился бы никогда: творческая репутация  народного
артиста России В.Вешнева была известна даже такому профану, как я. Но  в
театре  ходили  слухи,  что  молодой  певец  принял  эту  честь   не   с
благодарностью, а, как говорится, "на безрыбье и рак  -  рыба".  Дело  в
том, что после неудачи Лебедева  на  Венском  конкурсе  (на  который  он
возлагал большие надежды) его отношения с родным пермским театром вконец
разладились. Он увлекся спиртным, к которому и прежде  имел  склонность,
стал невыносим в отношениях  с  руководством  и  товарищами  по  труппе;
болтали даже, что однажды на репетиции заехал бутафорским мечом  по  уху
тамошнему главрежу, и его не уволили тут же только потому, что  на  носу
была премьера (Федор Ильич сообщил мне об этом, понизив голос  и  сделав
страшные глаза). Кончилось тем, что Лебедев, налившись, едва  не  сорвал
премьерный спектакль.
   Так что в подобных условиях приглашение в  Тарасовский  академический
явилось для скандального баритона прямо-таки подарком судьбы!
   Только вот сам он, кажется, думал иначе.
   - Разумеется, Владимир Леонидович строго предупредил Николая,  что  с
подобным  его  поведением  в  Тарасове  никто  мириться  не   будет,   -
рассказывал директор. - И Лебедев поклялся,  что  с  "позорным  прошлым"
покончено. Это, мол, были психологические последствия венского  стресса,
когда у него несправедливо отняли заслуженный успех.
   - Лебедев так и сказал?
   - Да, он сказал это  Владимиру  Леонидовичу,  а  маэстро  передал  их
разговор мне. Помню, он еще прокомментировал: самомнение  у  парня  будь
здоров, надо будет "подлечить".
   И в  самом  деле,  новичок  появился  в  тарасовской  оперной  труппе
форменным паинькой. Тихий,  скромный,  вежливый.  Не  "употребляет"  (по
крайней мере, так, чтобы это бросалось окружающим  в  глаза  и  в  нос.)
Быстро вошел в репертуар театра, работает стабильно. Маэстро не перечит,
с  коллегами  ровен.  Но  близкой  дружбы  и  даже  просто  приятельских
отношений ни с кем не свел, насколько известно директору.
   - Я имею в виду мужчин, - пояснил Федор Ильич и смущенно хмыкнул. - А
вот с женщинами... Уж не  знаю,  в  чем  секрет,  внешность  у  Николая,
по-моему, самая заурядная, да и вообще он не  подарок...  Но  пользуется
успехом, и даже весьма! Про него болтают - извините, Танечка! -  что  он
никому не отказывает. Он холост, живет один - занимает комнату  в  нашем
общежитии, тут в двух шагах, на Радищева...
   Я не стала объяснять Федору Ильичу, в чем секрет, а то  он,  пожалуй,
смутился  бы  еще  больше.  Такое  счастливое  сочетание,  как  у  моего
"дядюшки", случается редко: чтобы и внешность, и обхождение,  и..,  этот
самый "секрет". Очевидно, Лебедеву для  успеха  у  слабого  пола  вполне
хватает последнего.
   Так, без особых проблем,  прошел  первый  сезон  Николая  Лебедева  в
тарасовском театре. Да  и  во  втором  немногое  изменилось;  разве  что
"молодое  пополнение"  начало  активно  требовать  квартиру   и   весьма
недвусмысленно намекать насчет представления его на звание  заслуженного
артиста...
   Эту информацию, наводящую на размышления, я дополнила в  директорском
кабинете сведениями из личного  дела  Николая  Лебедева:  его  анкетными
данными, характеристиками, в которых делался упор на творческие  "плюсы"
и расплывчатыми  фразами  затушевывались  человеческие  "минусы"  (вроде
набитого уха пермского главрежа), а также списком его оперных  партий  и
фотографией надменного субъекта примерно моего возраста, с  грубоватыми,
но чувственными чертами лица. На самом деле  он  был  немного  постарше:
недавно Лебедеву исполнилось двадцать восемь.
   Я закрыла папку как раз в тот момент, когда прозвучал" первый звонок,
бросила контрольный взгляд в зеркальную дверцу шкафа,  и  мы  с  Федором
Ильичом тронулись в обратный путь.
   Театральное "закулисье" являет собой резкий контраст с так называемой
зрительской частью, сверкающей паркетом и мрамором,  позолотой  и  белой
лепниной. В моей памяти опять ожили  сюрреалистические  ночные  картины,
где я с Мигелем шла по этим самым слабо освещенным и  тесным  коридорам,
переходам, лестницам... Только теперь спутник у меня был другой.
   Мы как раз находились в конце одного из самых сложных участков  -  то
есть на самой вершине крутого железного трапа, поднимающегося,  как  мне
казалось, на высоту пятиэтажного дома. Я мысленно благодарила судьбу  за
то, что осталась жива, и за то, что она надоумила  меня  надеть  брючный
костюм. Ни мини, ни макси для этой лесенки не  подошли  бы,  хотя  и  по
разным причинам.
   - Ох, Танечка, вы уж извините, что потащил  вас  этой  дорогой,  надо
было пройти через сцену...  -  услышала  я  за  спиной  виноватый  голос
директора.
   И тут из распахнувшейся наверху дверки на железную площадку  вылетела
веселая компания "золотой молодежи" пушкинских времен. От  неожиданности
я   покачнулась,   и   мое   благодарение   Богу   едва   не   оказалось
преждевременным.
   - Осторожнее! - завопил Федор Ильич.
   Шедший впереди "светский лев", показавшийся мне снизу очень  высоким,
продемонстрировал мгновенную реакцию, ухватив меня за руку:
   - Назад, господа! Дорогу даме!
   "Господа" юркнули обратно за дверь, ибо всем нам на крошечном пятачке
было никак не разминуться, а Онегин - я его сразу узнала! - махнув своим
"цилиндром", который держал в руке,  отвесил  мне  церемонный  поклон  и
прижался к железному парапету, пропуская нас.
   Голос у него был грудной, немного глуховатый. Черный плащ, который  я
видела во сне, тоже был при нем - в другой руке.
   - Ах, Николай! - набросился на него директор. - Разве так  можно?  Вы
же чуть не столкнули Татьяну вниз!
   - Татьяну?! О нет, Федор Ильич, этого я себе не простил бы никогда! -
ответил он со смехом. - "Итак, она звалась Татьяной"?
   Глаза  у  Лебедева  были  нахальные,  желто-зеленые.   Не   спрашивая
разрешения, он схватил мою руку и поцеловал. От неловкого  движения  его
суконный  плащ  соскользнул  с  руки,  распластался  черным  крылом   по
лестничной площадке и слетел бы вниз, если бы "Онегин" не подхватил его.
   - Осторожнее, сударь! - Я с усмешкой вырвала у него руку.  -  Так  вы
потеряете свой "фирменный" онегинский плащ. Хоть он у вас  и  не  расшит
бриллиантами, как плащ Радамеса  моего  знаменитого  дяди,  но  все-таки
реквизит!
   Выражение, которое я ожидала увидеть  в  его  глазах,  держалось  там
короткие доли секунды, но оно все-таки промелькнуло!
   - Вашего дяди?.. Ах, вот вы кто, прекрасная незнакомка! Как  же,  как
же,  весь  театр  говорит  о  таинственной  племяннице  великого  Мигеля
Мартинеса... Я думал, что этой девушке крупно повезло, но  теперь  вижу,
что повезло ему! Перед таким бриллиантом меркнут все  драгоценные  камни
Радамесова плаща.
   Черт меня побери, отвешивать комплименты он тоже умеет!
   - А вы уже видели плащ Радамеса?
   - Нет-с, не сподобился. Где уж нам уж...
   Наше дело - вот, реквизит, как вы изволили заметить. - Лебедев махнул
своим плащом. - Но все еще впереди, не так ли? Доживем,  как  говорится,
до пятницы.
   Сам черт не разобрал бы, что за "гремучая смесь" чувств играла в  его
кошачьих глазах... Но насмешка в них была определенно!
   - Николай, сейчас будет третий звонок, - строго напомнил директор.
   - Виноват-с. - Вероятно, Лебедев решил  и  в  антракте  беседовать  в
манере своего героя, чтобы не  выходить  из  образа.  -  Путь  свободен,
сударыня! И помните, что сегодня я пою для вас!
   Пока я стояла рядом с ним, у меня была возможность оценить его рост и
сложение примерно на "четверку с минусом" по пятибалльной шкале.
   Кедровский "агент ноль-семь" был прав: все очень  средненькое.  Но  я
сразу поняла и то, что женщины действительно липнут к  этому  парню  как
мухи.
   Он распахнул  передо  мной  дверку,  за  которой  скучающая  массовка
болтала на сленге конца двадцатого столетия,  и  мы  с  Федором  Ильичом
двинулись дальше под аккомпанемент третьего звонка.
   - Таня, зачем вы упомянули при нем про плащ  Радамеса?  -  недовольно
спросил мой клиент.
   - Я должна была понаблюдать его реакцию.
   - Ну и как - понаблюдали?
   - Возможно, Федор Ильич, возможно... Так где, вы  сказали,  находится
это ваше театральное общежитие?..
   Дон Марти, конечно, надеялся, что  его  "родственница"  составит  ему
компанию до конца спектакля, но его ожидало большое разочарование.
   Я объявила, что у меня возникла идея,  которая  нуждается  в  срочной
проверке, и в следующем антракте я  исчезаю.  Мигель  пришел  в  сильное
волнение, но я успокоила его, что это совершенно не опасно. Тут, на  мое
счастье, погас свет и открылся занавес, и "дядюшка"  сразу  переключился
на сцену.
   Меня же, к стыду моему, "лирические сцены в семи картинах",  как  был
обозначен в программке спектакль "Евгений Онегин",  теперь  и  вовсе  не
интересовали. Даже несмотря на то,  что  Лебедев  решил  посвятить  свое
сегодняшнее выступление моей персоне. Ведь я  уже  видела  его  глаза  в
глаза и даже говорила с ним Кстати, пел он  действительно  неплохо,  мне
понравился тембр его густого баритона, но.., не "фамозо кантанте", нет!
   Идея же моя заключалась в том, чтобы нанести визит в его  холостяцкую
нору, пока его нет дома. Потому  что,  когда  Лебедев  будет  дома,  он,
боюсь, предложит мне совсем иную программу действий, а это в  мои  планы
не входит.
   Судя по тому, что рассказал Федор Ильич, проникнуть туда незамеченной
вполне возможно  Разумеется,  обнаружить  в  лебедевской  квартире  плащ
Радамеса у меня имелось не более одного шанса из тысячи, но на это  я  и
не надеялась: было бы слишком просто!
   Что я рассчитывала там найти? Я и сама не знала. Но попытать  счастья
было необходимо.
   Ведь этот тип знает, что плащ похищен! Именно знание  промелькнуло  в
его глазах, когда я заговорила с ним о "дядюшкиной" реликвии...
   - Что вы сказали, Танечка? - Мигель склонился ко мне, не отрывая глаз
от сцены.
   Оказывается, в своем  "охотничьем"  азарте  я  уже  бормотала  вслух!
Хорошо еще, что кругом все свои: в директорской ложе мы сидели втроем.
   - Да нет, ничего .  Я  говорю:  он  знает  о  похищении,  Лебедев.  Я
разговаривала с ним сейчас.
   - А-а.. Нет, вы только послушайте, до чего хороша эта ленинградка  из
"Мариинки"! Какая глубина! Кантилена...
   Он меня даже не слышал! Нет, этот парень неисправим. Просто  какой-то
сдвиг по оперной фазе! "Хороша"... А по мне - так ничего особенного.
   Я еле дождалась, когда  зал  -  от  партера  до  четвертого  яруса  -
взорвался аплодисментами и люстра под потолком начала оживать.
   - До встречи, дорогой "дядя", желаю вам приятных  впечатлений!  Федор
Ильич, проводите меня, пожалуйста. Только умоляю вас: пойдемте  на  этот
раз через сцену!
   - Я позвоню вам, Танечка! - поймав на лету мою руку,  испанец  бросил
мне вслед душераздирающий  взгляд  Но  тут  же  метнул  кому-то  в  зале
ослепительную улыбку и помахал рукой...
   Пробираясь через сцену, на которой было полно народу (и вообще  масса
интересного!), "Евгения Онегина" мы на этот раз не встретили.
   Но я точно знала, что еще по крайней мере час он будет в театре - без
него спектакль не закончится.
   Через пятнадцать минут я уже стояла в глубине  одного  из  допотопных
грязных двориков с мусорными бачками посередке. Так  выглядит  "изнанка"
большинства центральных улиц Тарасова.
   Просто  не  верилось,  что  вот  за  этой  глухой  стеной  раскинулся
великолепный  архитектурный  комплекс,  который  часто   изображают   на
открытках, стенных календарях и  рекламных  фото:  радищевский  музей  -
городская мэрия - областная Дума...
   Передо мной было двухэтажное кубическое здание из съеденного  грибком
кирпича. Если  б  не  "повышенная  этажность",  ему  больше  подошло  бы
определение "барак". Впрочем, свои люди называли эту обитель еще  точнее
- "помойка".
   Разумеется, у оперного  театра,  коллектив  которого  приближается  к
тысяче человек, есть и другие казенные квартиры для сотрудников. А здесь
живут либо очень начинающие, либо