йон грудной клетки.
   Щенок рыкнул и залился негодующим лаем: вероятно, ему не понравилось,
что хозяйка передала поводок Соловьеву и направилась к вышке.
   - Да ты что, Виля! - крикнул Баскер,  видя,  как  жена  поднялась  на
трехметровую высоту с намерением прыгнуть. - Олег, а ты что ее отпустил?
Она ведь ничего по-человечески не делает!
   Глеб Сергеевич изумленно  сглотнул,  не  отрывая  взгляда  выпученных
бычачьих глазок от почти совершенно обнаженной женской  фигуры.  Если  у
него раньше были сомнения по поводу выбора Баскера - женился,  понимаешь
ли, на полоумной бабе! - то теперь он совершенно уверился,  что  лучшего
Баскеру и нельзя было желать. Потому что лучше не бывает.
   Эвелина постояла на краю вышки  и  вдруг,  пружинисто  оттолкнувшись,
сделала в воздухе двойное сальто и четко вошла в воду.
   - Черррт! - вырвалось у Баскера. Он  подошел  к  бортику  бассейна  и
увидел в прозрачной воде Эвелину. Он сразу  понял,  что  она  плывет  на
большой глубине у самого дна шестиметрового  бассейна.  Секунда  шла  за
секундой, а женщина и не думала подниматься. Прошло не менее двух минут,
прежде чем ее черноволосая голова показалась на  поверхности  воды  -  у
противоположного края бассейна, под трамплином.
   Бельмов  и  Солодков  принялись  аплодировать,  при  этом   последний
оступился и с шумом и брызгами свалился в воду  прямо  на  голову  мадам
Баскер. Ее лицо и задница веселого архитектора разминулись  буквально  в
полуметре.
   - Ну, понимаешь ли, - оживленно жестикулируя, возопил Глеб Сергеевич,
уставя свое брюшко в лицо присевшего от волнения на корточки Баскера,  -
еще попробуй сказать, что у нее слабое здоровье!
   - По-моему, я и сам многого о ней не знаю, - пробормотал Андрей.
   Эвелина вышла из бассейна и, накинув на плечи  протянутое  Соловьевым
полотенце, пошла в дом. Перед ней на поводке, повизгивая, бежал щенок.
   Глеб Сергеевич, поспешно  закутавшись  в  халат,  засеменил  за  ней,
потеряв при этом оба шлепанца. Я четко видела,  как  они,  эти  синие  с
черным - и с белым трилистником - "адидасовские" шлепанцы, слетели с его
ног и остались у бассейна, когда Глеб  Сергеевич,  как  слепой  кутенок,
налетел на столик, за которым незадолго до этого сидела я.
   Все остальные, включая охранников, двинулись мимо, не замечая забытой
у столика обуви шефа  "Парфенона".  Я  тоже  направилась  в  дом,  потом
обернулась. Шлепанцев Аметистова у столика уже не было.
   Впрочем, присмотревшись, я  увидела  один  у  самого  края  бассейна.
Второй же исчез.
   "Кто-то спихнул в бассейн, наверно", - подумала я и прошла в дом. ,.
   - Болота ждут вас, господин  президент,  -  обернувшись,  с  чарующей
улыбкой,  обнажающей  все  тридцать  два  жемчужно-белых  зуба,  сказала
Эвелина.
   - Она называет "болотами" нашу сауну, - пояснил Баскер, - а гостиную,
где мы обедали, Гримпенской трясиной...
   - А Соловьева Стэплтоном? - ехидно влез Бельмов.
   Соловьев, слышавший эти слова, поднял брови,  а  Эвелина  бросила  на
мужа короткий пронизывающий взгляд  из-под  свесившихся  на  лоб  мокрых
волос. "Нет, - отчего-то подумала я, - она имела в виду не сауну".
   - Но ели-то мы не овсянку? - не унимался болтливый журналист.
   - Вот сейчас тебе ее и  подадим  на  ужин,  чтобы  меньше  болтал,  -
поддела его Эвелина, и виртуоз пера тут же поспешил заткнуться.

***

   - Фил, хочешь познакомлю тебя со своими друзьями, они  сейчас  здесь,
на даче неподалеку, а? - протянул Бельмов.
   В связи с переходом на вечерний режим одежды бравый писака переоделся
в потертые серые джинсы и красно-черный балахон,  исписанный  маленькими
белыми буквами - очевидно, колонками каких-то текстов - и с надписью  на
спине и на груди: "Green Day". На нос он водрузил очки, одно  из  стекол
которых было треснутым, и стал похож на Фагота, он же Коровьев.
   - Да куда еще идти? -  пробурчал  Солодков,  вопросительно  глядя  на
жену. - Темнеет уже...
   - Да мы быстро, тут минут десять идти.
   Через час  вернемся.  А  тебе  что,  с  бульдогом  в  сауне  париться
хочется?
   - Да не хочется мне... Я с ним на одном гектаре, как  говорится,  акт
дефекации производить не буду, - замысловато отвечал архитектор.
   - Ну и пошли!..
   - В самом деле. Фил, я не прочь прогуляться,  -  поддержала  Бельмова
Лена, жена архитектора.
   - Как раз пройдемся по болотам, где разгуливают светящиеся черные псы
Вили Баскер, - мрачно пошутил Солодков.
   - А уж не к Кузнецову с Казаковым ли вы  собираетесь?  -  вступила  в
разговор я.
   - И к Суворику с Пидерманом, - взглянув на меня, ответил Бельмов. - А
ты что, знаешь этих артистов?
   -  Казакова-то  с  Кузнецовым?  Да  еще  с  прошлой  осени,  когда  я
расследовала дело со "светлячками", то бишь наркоманами такими,  это  со
взрывом лаборатории было связано. Ты же журналист, ты должен знать!
   - Так ты Татьяна Иванова, что ли?  -  спросил  он  и  ухмыльнулся.  -
Наслышан о тебе. Ну что, пойдешь в гости к своим гадательным Костям?
   "Гадательным Костям" - это тоже в  свое  время  выдумали  Кузнецов  и
Казаков.
   - Глаза б мои их не видели! - ответила я и взялась за блестящую ручку
двери. - Пойду, конечно, куда ж от  них  деваться.  Но  только  недолго,
потому что я знаю, каково длительное общение с этими друзьями и чем  оно
обычно кончается.
   ...Узнав о том, что Фил, Лена, Бельмов и я идем через болото в  гости
к друзьям, Эвелина  внезапно  разволновалась  и  стала  уговаривать  нас
оставить свою нелепую, по ее мнению, затею.
   - Чего блуждать там ПО ночам? - говорила она. - Упаси боже, собьетесь
с тропы, а там и утонуть можно.
   - В самом деле, - поддержал ее Соловьев,  -  место  для  прогулок  не
самое удачное.
   - А для чего оно удачное? Сам  же  и  выбирал  с  Эвелиной,  Олег!  -
язвительно парировал Солодков. - Ничего с нами не случится, еще  светло,
а обратно, если задержимся, вернемся через холм, где кладбище.
   Эвелина  побледнела  и  нервно  облизала  губы.  Я  незаметно,  но  с
возрастающим интересом наблюдала за красавицей женой Андрея Баскера.
   - Приходите к ужину непременно, - наконец выговорила она, -  без  вас
не начнем.
   - А во сколько ужин?
   - Часов в девять, - ответил Соловьев.
   - У-У-У, сейчас еще без четверти семь, - протянул  Бельмов,  взглянув
на свои часы.
   - А двадцать минут восьмого не хочешь? -  озадачил  его  Солодков.  -
Твои встали, когда ты нырнул в них в бассейн.
   - Ну,  или  так...  -  Бельмов  смешно  пожевал  губами,  всем  видом
напоминая кадр передачи "В мире животных" под названием "Из жизни горных
горилл".
   - Лена, пообещай мне, что придете к ужину!  -  обратилась  Эвелина  к
сестре. - На мужиков я не надеюсь, они безалаберные. Таня, и вы  тоже..,
постарайтесь привести их к ужину.
   Хорошо?
   На лице ее было столько  трогательной  заботы  и  тревоги,  что  я  с
готовностью кивнула.
   - Ну конечно!
   - А почему она так волновалась, словно мы и в самом деле  идем  ночью
на Гримпенскую трясину, "когда силы зла властвуют  безраздельно"?  -  по
памяти процитировала я, когда мы вышли из дома.
   Все промолчали, и лишь Лена, вздохнув, коротко ответила:
   - Так, может, она думает, что на самом деле... На самом деле.
   - Болота зовут вас! - хрипло заключил Бельмов. - Нас...

***

   Так называемые болота мы, спустившись в низину, преодолели  по  гряде
низеньких холмиков, по навершиям которых проходила узкая тропа.  Справа,
к  Волге,  тянулась  болотистая  равнина,  покрытая  затянутыми   ряской
грязными  озерцами,  самое  большое  из  которых  было  в  длину  метров
пятнадцать и шириной не более трех. Равнина местами  поросла  ивняком  и
имела вполне мирный и невинный вид. На самом высоком холме гряды  стояли
те самые два каменных столба, которые обсуждали Баскер и Аметистов.  Это
был  обычный  серый  строительный  камень,  разумеется,   искусственного
происхождения. Правда, кому и зачем понадобилось  водружать  эти  столбы
высотой не менее двух с половиной - трех метров здесь, я не понимала.
   Я высказала все эти соображения вслух и не услышала ни слова в ответ.
Подойдя вплотную к столбам,  я  обняла  обеими  руками  один  из  них  и
приложила щеку к уже остывшему камню.
   - Колоритное место, - заметила я.
   - Пойдем, - кивнул архитектор.
   Я обогнула столбы и пошла за своими спутниками.
   - Да пойдем же, - повторил Солодков.
   Я обернулась, чтобы последний раз оглядеть столбы, и кровь застыла  в
моих жилах - от изумления и, как ни странно, от почти суеверного страха.
   С обратной стороны столба  на  отшлифованной  поверхности  был  четко
вырезан барельеф. Изображение было  необычайно  искусным,  а  главное  -
невероятно живым. Это было изображение  злобно  оскалившегося  пса,  его
хищный силуэт четко вырисовывался  на  неровной  поверхности  столба,  и
казалось, что окаменевший в немой злобе огромный пес вот-вот сорвется  с
холодного камня и прорежет холодеющий вечерний воздух  протяжным  жутким
воем...
   - Ты на пса, что ли, уставилась? - крикнул уже издали Солодков. - Еще
успеешь посмотреть, не последний раз видишь!
   Я пробурчала что-то невнятное и поспешила за бодро карабкавшимися  по
подъему четой Солодковых и Бельмовым.
   Весь путь через болота занял у нас не более двадцати минут.

***

   Мы без труда нашли кузнецовскую дачу.
   По-моему, ее обнаружил бы даже  слепой,  глухой  и  увечный  инвалид,
потому что какофония жутких звуков разносилась по всем  окрестностям,  а
разноцветные салюты из ракетницы были видны издали.
   Кузнецовско-казаковская компания сидела  на  веранде  и  меланхолично
пожирала шашлыки. Меланхолия та охватила большую часть собравшихся, и ее
причина  коренилась  в  непомерном  количестве  винно-водочных  бутылок,
валявшихся там и сям на столе, под столом  и  на  лужайке  перед  дачей.
Последнее обстоятельство было справедливо и  для  троих  молодых  людей,
мирно прикорнувших неподалеку.
   Впрочем,  остальные,  особенно  девушки,  были   бодры,   и   остатки
алкогольно-депрессивного оцепенения не замедлили слететь  с  них,  когда
они увидели наш квартет.
   - Ба! - заорал Кузнецов, спрыгивая с веранды. - Бельмов!!! А это  кто
с тобой? Никак Иванова? Ну точно, привет, Танька, сколько лет!..
   Он  полез  обниматься,  дыша  обычным   своим   нервно-паралитическим
перегаром, тотчас перезнакомился с Филом и Леной и сунул нам "штрафные".
   Подскочил Казаков, и все завертелось...
   Час пролетел, как одна минута, и, если бы  не  Лена,  взглянувшая  на
часы, наше пребывание на даче старых, с позволения сказать, друзей могло
затянуться.
   - Ну, нам пора, - Лена поднялась, - нам еще идти долго.
   - Да какое там! - возмутился Кузнецов. - Зачем идти, я подвезу!
   Я посмотрела  на  выписывающего  пассы  руками  и  ногами  Костю,  но
промолчала. Впрочем, мне не пришло в голову усомниться, что Кузнецов  не
выполнит данного обещания.
   - Докуда вас везти?
   - Знаешь дачу Баскера? - спросил Бельмов. - Вот мы там.
   - А, знаю! - обрадовался Кузнецов. - Мы там даже в бассейне купались,
когда хозяев не было!
   - Там еще такая "волына" отпадная была, - влез  Казаков,  -  я  потом
узнал, что это и есть  хозяйка,  жена  Баскера.  Она  вроде  как  стулом
двинутая.
   - Ну да, - добавил Кузнецов, - жидким.
   А вы-то какими судьбами там?
   - Вообще-то я  строил  эту  дачу,  я  как  бы  архитектор,  -  сказал
Солодков.
   - А я сестра вот этой, с позволения сказать, двинутой жидким  стулом,
- отчетливо произнесла Лена.
   В первый раз мне довелось  увидеть,  как  Кости  смущаются.  Кузнецов
деликатно потупил нахально поблескивающие глазки, а Казаков  сконфуженно
замурлыкал под нос какую-то песенку, сильно  смахивающую  на  похоронный
марш.
   - Просто  о  них  с  недавних  пор  всякие  истории  рассказывают,  -
пробормотал Кузнецов, - всякий маразм... Вот у нас Суворик с Пидерманом,
например...
   - А! - недоверчиво махнул рукой Бельмов. - Им чего только не придет в
голову. - Про собак, что ли?..
   - Ага.
   - Ясно. Ну что, Кузнецов, подвези, если обещал.
   - Позвольте, - вмешалась я, - это какие еще истории  про  собак?  Тут
что, на самом деле инсценируют Конан Доила?
   - Суворик, поди-ка сюда! - позвал Кузнецов и вскоре  представил  пред
ясны очи кудрявого небритого молодого человека в очках  и  рваной  белой
майке.
   - Ну, опять, что ли?  -  протянул  он,  из  чего  я  поняла,  что  он
рассказывает историю в тысячу первый раз.
   Из неторопливого  рассказа  новоявленной  Шахерезады  я  с  некоторым
усилием смогла уразуметь следующее.
   Как-то раз, в апреле, Суворик с неким  Пидерманом  (надеюсь,  это  не
фамилия), пошли прогуляться. Ночь была теплая, а  так  как  друзья  были
уделанные до последней возможности - кажется, они что-то  курили,  -  то
прогулка несколько затянулась. Ну, и угораздило их  попасть  на  болото,
прямо  к  столбам.  Суворик  увидел  изображение  этой   собаки,   начал
загоняться... У друзей еще было с собой, вот они и  сели  употреблять  -
один спиной к первому столбу, другой - ко второму. И вдруг за  спиной  -
рычание! Нормальный  человек  и  не  шелохнулся  бы,  а  эти  ничего  не
соображали и кинулись наутек. Суворика  еще  дернуло  обернуться,  и  он
увидал такое, что все фильмы ужасов показались ему детскими сказками.
   За ними мчались, в  полном  смысле  этого  слова,  исчадия  ада.  Три
громадных  черных   пса   с   огненными   глазами   и   кроваво-красными
разверзнутыми пастями. Первый пес разинул пасть еще больше и приблизился
к друзьям настолько, что стала видна слюна на огромных желтых  клыках  и
ощутим неприятный запах  из  этой  громадной  глотки.  И  вдруг  он  как
рявкнет: "Иди сюда!!!" - грохочущим, диким, басовитым,  но,  несомненно,
человеческим голосом. Как жутко - ты бежишь по узкой тропе, а за  тобой,
все нарастая из тьмы, несется нечто невообразимо  жуткое  и  чудовищное,
детские кошмары о собаке Баскервилей бросаются  в  голову  и  парализуют
мозг плотной клокочущей завесой страха...
   - Мы бежали сломя голову до самой дачи.
   Только потом я понял, что за нами уже никто давно не гонится...
   - А может, это были галлюцинации?
   - Ну, что вы... - обиженно протянул Суворик. - У нас же не ЛСД  было,
в самом деле...
   - А насчет человеческого голоса и свечения?
   - Ну, не знаю. Была луна, может, отсветы...
   А человеческий голос... Хозяин позвал собак, а нам почудилось...
   - Ясно, - разочарованно протянула я, - в общем - чушь собачья.
   - Вот именно - собачья, - резюмировал Бельмов, - все, поехали.
   Кузнецов сдержал свое обещание и довез нас до виллы Баскера.

Глава 3

"...КОГДА СИЛЫ ЗЛА ВЛАСТВУЮТ БЕЗРАЗДЕЛЬНО..."

   Увидев нас, Эвелина необычайно обрадовалась и даже бросилась  на  шею
сестре.
   - Извини, Виля, мы немного опоздали, -  немного  смущенно  произнесла
Лена, - нас подвез бельмовский друг.
   - Ну, ты довольна прогулкой? - спросила Эвелина.
   - Да-да. И с хорошими ребятами познакомились. Веселые.
   - Даже чересчур, - добавил Фил.
   - Хорошо, пойдем к столу.
   За столом  сидели  уже  все,  включая  аметистовских  охранников,  не
хватало только самого Глеба Сергеевича, а также его фигуристой пассии.
   - А они в сауне, - сказал веселый охранник Дима, который в  свободное
от исполнения профессиональных обязанностей время  становился  похож  на
нормального парня без ужимок злобной и плохо дрессированной гориллы. - У
него там водные процедуры.
   -  Вводные  у  него  процедуры,   -   двусмысленно   изрек   Бельмов,
притулившийся за столом рядом со мной.
   - Это какие еще вводные? - подозрительно уточнила я.
   В этот момент появился  пышущий  румянцем  Глеб  Сергеевич  в  свежей
рубахе и  с  ним  Аня.  Очевидно,  водные  и  прочие  процедуры  успешно
завершились.
   Ужин прошел быстро  и  незаметно.  В  понятие  "ужин"  я  не  включаю
последующую попойку, хотя обычно это процессы нераздельно  слитые.  Глеб
Сергеевич и иже с ним быстро сметали со стола  все  съестное,  и  только
потом обнаружилось, что запасы винно-водочного арсенала, выставленного к
ужину, исчерпаны едва ли на треть.
   За окном уже сгустилась непроглядная тьма, Эвелина убавила освещение,
и только свет от двух настенных бра рассеивал мрак.

***

   - Кто сделал, чтоб темно?.. -  прогундосил  уже  изрядно  набравшийся
Аметистов и икнул.
   Отличившись в распитии спиртных напитков за обедом, он поддержал, как
говорится, марку фирмы и за ужином.
   - Это я, Глеб Сергеевич, - откликнулась Эвелина, -  это  я  выключила
верхний свет.
   - Зачем?
   - Чтобы эта комната была похожа на зал Баскервиль-холла.
   Против обыкновения, Андрей не стал  протестовать  против  слов  жены.
Быть может, ему надоело угождать подвыпившему шефу, а быть может, обидно
стало за свою Вилю, которую тот считал ненормальной.
   - Действительно... - пробормотал Глеб Сергеевич, как будто  он  знал,
как выглядело центральное помещение замка покойного сэра Чарльза.
   Его можно было понять. Кромешная тьма в выходящих на кладбище  окнах,
а за стеной, с балкона - вид на пустынные болота, и  даже  звезды  не  в
силах разорвать их гробовое безмолвие и тайну... А напротив,  в  неярком
свете настенных  ламп,  бледное  лицо  ослепительной  женщины  в  черном
платье, и нет сил оторваться от ее глубоких  глаз,  сулящих  прекрасную,
как нежность, темную погибель...
   Я встряхнула  головой.  Вокруг  стола  в  набрякшем  недосказанностью
молчании сидели мрачный Соловьев с серебряной вилкой,  молчаливо  жующий
индейку, Баскер, загадочно улыбающийся Бельмов с недопитой рюмкой  водки
в руке. Эвелина. И я... Остальные разошлись, словно им не было места  за
этим столом...
   Нет, что-то не то. Ну и напиточки у семейства Баскеров! Или  дело  не
только в напитках?..
   - Я хочу поговорить с вами о собаке Баскервилей,  Глеб  Сергеевич,  -
тихо вымолвила Эвелина.
   Аметистов покорно кивнул,  и  меня  поразило  выражение  глубочайшего
внимания на его обрюзглом самодовольном лице.
   - Не понимаю... - пробормотала я себе под нос.
   - У вас была собака?
   - Да, - ответил он.
   - Какая же?
   - Она и сейчас есть у меня. Питбуль. Еще ротвейлер.
   - Это нехорошо, - вымолвила Эвелина, - ротвейлер - это собака сатаны.
   - Ну, знаете... - пробормотал Аметистов, выпивая еще водки.
   - Вы не думайте, что я сумасшедшая, - продолжала красавица в  черном,
- просто я вижу жизнь в свете двух миров, двух ключей  света.  Когда  вы
смотрите фильм о мафии и киллерах, вы не думаете, что в этот момент пуля
входит в голову человека там, по ту сторону экрана. Пуля входит  в  вашу
голову, но вы не понимаете,  что  это  на  самом  деле,  и  только  этим
сохраняете вашу жизнь.
   - Эвелина, - наконец заговорил Андрей, - ты пугаешь Глеба Сергеевича.
   Заявление, которое  в  другой  ситуации  было  бы  встречено  хохотом
окружающих, на сей раз прозвучало в пугающей тишине.  Безмолвие  нарушил
мелодичный голос красавицы хозяйки:
   - Ничего, от этого не умирают. Такие, как он, то есть...
   "А если он станет другим, - с ошеломляющей ясностью мелькнуло в  моей
голове, - он должен пойти на  болота  и  умереть  такой  смертью,  какую
укажет ему эта молодая безумица".
   ...Господи, что со мной?..
   ...Не только со мной. Бельмов отвалился от стола и  припал  спиной  к
креслу, быстро мигая веками.  На  лице  его  показалась  такая  знакомая
сегодня сероватая бледность суеверного ужаса.
   ...Этот дом напоен страхом, и в открытые  двери  заглядывает  Смерть.
Как резко все переменилось, но почему и как?..
   - Но никогда не знаешь, что придет к тебе наяву, а что пригрезится. И
приснится, что ты сгораешь в огне, но проснешься и облегченно  вздохнешь
- и увидишь обгоревшее тело. Свое тело.
   Губы Эвелины выгибались с почти животной, низменной  страстностью,  и
даже мне, женщине, вдруг захотелось впиться поцелуем в этот ярко-красный
чувственный рот, говорящий  о  безумии  и  смерти.  Что  уж  говорить  о
мужчинах...
   - Вы