Аркадия Филиппова. Вот и надо отыскать
ее в течение недели. Вместе  с  этим  я  надеялась  на  то,  что  судьба
предоставит мне возможность обвести рэкетиров вокруг пальца, а уж в том,
что возможность эта будет подмечена, принята и  использована  надлежащим
образом, была уверена твердо.
   Начато же дело было не блестяще. Нажитый мной сегодня враг был упорен
и  туп,  а  тупое  упорство   немногим   легче,   чем   сочетающееся   с
изобретательностью.  Дело  усугублялось  существованием  у  моего  врага
крепкой поддержки - оравы таких быстроделов, как банда Паши  Явы.  Обиду
сослуживца  они  примут  на  себя,  как  я  приняла  "долг"  Веры,   это
определенно, и я не удивлюсь, если уже сегодняшним вечером  они  нанесут
мне визит и предъявят к оплате счет иного рода.
   Интересно,  как  отреагировали  Ява  с  Фиксатым  на  возвращение   в
мастерскую их соратника, чувствительно,  потрепанного  за  десять  минут
общения с женщиной? Хотя  женщина  Ведьме  рознь,  конечно.  Как  бы  ни
отреагировали поначалу, во гнев войдут, это точно. Но поскольку  в  этом
эпизоде фигурантом выступает лицо поважнее их - господин Жуков,  то  без
его благословения они на визит не отважатся.  Пожалуй,  полезнее  будет,
если Жуков узнает о происшедшем от меня.
   Мысль здравая, и я приступила  к  ее  осуществлению  незамедлительно.
Остановив машину, набрала  по  сотовому  телефонный  номер,  имея  перед
глазами листок из записной  книжки  Кирьянова,  и,  услышав  в  динамике
женский голосок, потребовала слегка невежливо:
   - Жукова, пожалуйста!
   - Кто его спрашивает?
   - Ведьма! - ответила я, надеясь, что необычность такого представления
прибавит ей прыти, да и самому Жукову  не  придется  ломать  голову  над
личностью абонента, если мое имя вылетело из его  головы  из-за  дневных
хлопот.
   Секретарша в "Изюме"  была  не  любопытной  к  именам  и  фамилиям  и
соединила меня с шефом, не утруждая себя лишними расспросами.
   - Слушаю тебя, детектив Татьяна!
   Голос Скарабея был немного уставшим - подхрипывал на низких тонах, но
по-прежнему полон необидной иронии.
   - Я только что от Явы. Спасибо за помощь.
   - О, вот как! Пожалуйста. Чем дело кончилось?
   - Неделю они мне дали.
   Жуков там, в своем кабинете, отстранился от телефона,  но  слышимость
была прекрасная, и я разобрала, как он сообщил кому-то: "Договорились на
неделю. Растет молодежь!"
   И мне:
   - Подожди! Сейчас, как ты его назвала? - Он хохотнул. - Иван Петрович
Сидоров трубку параллельного возьмёт.
   Что-то не видела я в его кабинете второго телефона.
   - Жлоб Паша! - услышала я Сидора секунду спустя. - Я бы на его  месте
такой очаровательной женщине и  половины  месяца  не  пожалел.  Мельчают
люди!
   - Что вы! - ответила я ему. - Вы к ним несправедливы. Мои достоинства
там оценили более чем хотелось бы. Пришлось  отбиваться  от  восхищенных
поклонников.
   - Теперь вы разочаровываете! - огорчился Сидор. -  Поклонение  -  это
дар Божий, к нему следует относиться бережно, а вы - отбиваться!
   - Увы! - старалась я выдерживать тон. - Симпатия выражалась в слишком
навязчивой форме, а ухажер не подходил мне по размерам. Поэтому пришлось
убедить его не утомляться понапрасну.
   - Кто же это? - вклинился Жуков. - Лилипутов  в  компании  Явы  я  не
припоминаю.
   - Лилипут? - воскликнула я возмущенно.  -  Медведь,  бык,  горилла  с
мышиными мозгами, хоть и называется Лобан.
   Жуков заржал, а успокоившись, подтвердил:
   - Да, размер солидный.
   - Подожди, Валера, -  прервал  его  Сидор,  -  я  так  понял,  что-то
произошло. Что?
   - Я избила его, - ответила я напрямую.
   - Кого? - закричал Жуков. - Лобана?
   Сидор что-то спросил его,  отстранившись  от  трубки,  поэтому  я  не
разобрала.
   - Видел бы ты его в бане, - ответил ему Скарабей, - у него руки,  как
мои ноги!
   -  Скверно,  Татьяна!  -  Сидор  наконец-то  стал  серьезным.  -  Как
выпутываться думаешь?
   - С вашей помощью.
   - Ты нам не родственница, мы тебя даже откупить не можем.
   - Сегодня спи спокойно, - перебивает Сидора Жуков, - а потом или дома
не ночуй, или договорись с этим четвероногим. И к Яве больше  не  суйся,
неприятности там тебе обеспечены.
   Сидор добавляет после краткого молчания:
   - Понравилась ты мне, Ведьма. Звони  в  случае  чего,  может,  что  и
придумаем.
   Его слова я оценила как самые главные во всем разговоре.
   Некоторое время после отбоя  сидела  неподвижно,  перебирая  варианты
действий в сложившейся ситуации, но ничего рациональней доведения Лобана
до больничной койки в голову не приходило.
   Поджимало время. Меня уже ждали компаньоны отца Веры.  Позволив  себе
еще пару минут, достала кости.
   4+14+32 - "Поражение и победа - две противоположности одного явления.
Сегодняшние неудачи лягут в основу новых достижений завтрашнего дня".
   Короче, что Бог ни делает, все к лучшему. Ну и остановимся на этом!
   ...Разговор с компаньонами Аркадия  Филиппова  состоялся  в  квартире
одного из них - на третьем этаже престижной девятиэтажки, неподалеку  от
центра города. Продолжался он,  вопреки  ожиданиям,  довольно  долго,  и
вышла я  оттуда  затемно,  раздраженная  необходимостью  долго  и  нудно
растолковывать им  очевидные,  с  моей  точки  зрения,  вещи.  Обычно  я
пренебрегаю желанием клиента быть осведомленным о ходе расследования. Их
наивные умствования пользы делу не приносят,  а  стремление  критиковать
мои действия вызывают насмешку, которую приходится  скрывать,  чтобы  не
обидеть их.
   Встречу я затеяла для того, чтобы под видом  знакомства  их  с  моими
версиями - бесплодное, надо заметить, занятие, попахивающее  отчетностью
прошлых времен, - проверить реакцию  на  некоторые  из  предположений  и
непрямым путем выведать кое-какие подробности. Это мне удалось.
   Начала я с рэкета - темы, которой они упрямо, прямо-таки суеверно, не
захотели касаться, но она касалась меня, и я зашла с  другой  стороны  -
предложила обсудить раздел кассы ювелира между ними и его дочерью.  Если
рассуждать здраво, то Вера, без всякого сомнения, имела право на долю  в
деньгах  отца.  Наблюдая  за  последовавшим  за  этой   мыслью   взрывом
негодования, я убедилась, что если не  подсуетиться  и  не  урвать  клок
шерсти из шкуры не убитого еще медведя, то скорее всего Вере  не  видать
денег, как своих ушей, а мне - моей машины, ключ от которой через неделю
положит себе в карман Паша Ява.
   Долго и возбужденно компаньоны доказывали, что убытки  их  немалые  и
лежат целиком  на  совести  покойного,  что  поставщик  золота  был  его
человеком, которого они не знают и никогда знать не желали, что  Аркадий
для оплаты ожидаемой им партии металла забрал  у  них  необычно  крупную
сумму, она и сгинула вместе с ним, и поэтому его касса,  о  которой  он,
кстати, не раз упоминал в разговорах, принадлежит им, сколько бы там  ни
было. И, наконец, я нанята ими,  гонорар  мне  платят  они,  работать  я
должна прежде всего по их интересам.
   Все это  было  удручающе  пресно.  Но  под  конец  они  выдали  очень
интересную подробность, о которой я до сей поры не имела  представления.
Оказывается, когда они предложили Вере обратиться ко мне - это  было  бы
так естественно, дочь разыскивает наследство - деньги погибшего отца,  -
она отказалась, невразумительно мотивируя отказ причинами эмоционального
толка. Этого они не поняли. Я - тоже. Горе горем, но жизнь продолжается.
И я усомнилась в причинах отказа Веры. Отказавшись от  участия  в  деле,
она отказывалась от денег. Почему? Может,  причина  в  том,  что  деньги
находятся у нее и для беспокойства нет оснований? Тогда чем объяснить ее
растерянность от требований бандитов? Вопрос! Разве  что  она  настолько
умна, что не хочет трогать кассу какое-то время, пока не  уляжется  весь
сыр-бор.
   Перетолча еще несколько раз воду в ступе, перетряхнув по-разному  уже
высказанное, компаньоны наконец выдохлись, поутихли.  У  меня  появилась
возможность продолжить, и я поспешила огорошить их версией,  по  которой
касса Аркадия Филиппова находится у одного из  них.  Все  трое  поначалу
потеряли дар речи от неожиданности, а затем принялись бурно возмущаться.
Я не мешала, а ответила всего раз, доказав в  двух  словах,  что  лучший
способ отвести от себя подозрения - выражать  как  можно  правдоподобнее
заинтересованность в розыске. Как они переглянулись,  с  какими  лицами!
Прощаясь со мной, пожаловались на то, что теперь не смогут доверять друг
другу, как раньше. А взаимное доверие было  основой  их  сотрудничества.
Таким образом, моя  месть  за  их  жадность  состоялась  и  была  готова
принести плоды, на которые я и надеялась.
   Оценивать  истинность  взволнованности  людей,  наблюдать   за   ней,
сохраняя при этом невозмутимость, бывает иногда приятно.
   Итак, вышла я из квартиры на третьем этаже девятиэтажки уже  затемно.
Спустилась вниз, прикидывая, хватило ли у Веры терпения дождаться  меня,
потому что прийти я ее просила именно сюда.
   Она была здесь. Замерзшая, мерила шагами дорожку вдоль дома от фонаря
до фонаря, сторонясь бегающей и валяющейся в снегу ребятни. Закрыв  лицо
поднятым воротником шубы, погруженная в мысли - да и то, ей было над чем
поразмышлять, а может, просто отупевшая от долгого ожидания, - она  меня
не замечала, пока я не дотронулась до ее плеча. Обернулась  испуганно  -
нервы ее были на взводе, узнала.
   - Татьяна! - поздоровалась в своей манере.
   Я пригласила ее в машину.
   Некоторое время мы  сидели  молча.  Это  была  вторая  наша  встреча,
конечно,  чтобы   сколько-нибудь   серьезно   узнать   человека,   этого
недостаточно, но по первому впечатлению Вера была существом не вредным и
впечатлительным. Такие" как правило, мало способны к злонамеренности, но
бывают скрытны.
   Я  сумела  расслабиться  за  эти  тихие  минуты,   сбросила   дневное
напряжение  и  почувствовала  прилив  энергии,  а  она  просто  грелась,
расстегнувшись, под негромкое фырканье двигателя.
   - Давайте погадаем, - предложила я, доставая мешочек с костями.
   - Что это? - заинтересовалась она.
   - Гадальные кости. Я сегодня ставлю рекорд - в третий раз обращаюсь к
ним за советом.
   На моей ладони  лежало  сочетание  6+21+30.  "Проявление  настойчивой
активности - прямая дорога к достижению цели", - расшифровала я  его  по
памяти.
   - Здорово! Но это же не предсказание, да?
   - Это совет, - пояснила я, - совет о том, как  действовать  дальше  в
этих условиях наилучшим образом.
   - Здорово! - повторила она. - А можно мне?
   - Пожалуйста.
   11+13+28 - выпало у нее. Я задумалась.
   "В моменты, когда жизнь кажется явлением бесполезным и пустым,  более
чем  вероятна  встреча  с  человеком,  способным  наполнить   ее   новым
содержанием", - не без труда припомнила я формулировку.
   - И что бы это значило?
   -  Подумайте  на  досуге.  Вы   свои   дела   знаете   лучше.   Смысл
обнадеживающий, вот все, что могу сказать.
   Хорошо  она  переключилась!  Улыбка,  и  в  глазах  огонек  появился.
Задумалась о своем.
   Я вывела машину со двора, и  мы  покатили  в  густых  сумерках  между
редкими фонарями.
   - Может быть, это вы, Татьяна, измените содержание моей жизни?
   - Ваша жизнь уже пуста?
   - И запутанна. Старое ушло, новое никак не начинается. Все на нервах.
   - Страшно?
   - Иногда. Все так переплелось!
   - Бандиты?
   - И они тоже. Нет, я, конечно, слышала, читала. Мафия, уголовники! Но
это всегда где-то в книгах, по  телевизору,  а  когда  пришли,  в  грудь
пальцем ткнули, сдрейфила, вам бросилась звонить. - Вера улыбнулась:
   - Может, это не так серьезно, может, я преувеличиваю?
   - Это очень серьезно, Вера.
   Она, как на морозе, ткнулась носом в воротник шубы.
   - Что же мне делать?
   - Ждать принца, способного наполнить жизнь новым содержанием.
   - Бросьте! - сказала она с понравившейся мне обреченностью.
   Девчонка умная. Надо постараться поднять в ней благодарность ко  мне.
Для начала попробуем расшевелить, ущипнуть за уставшие нервишки.
   - У вашего отца тоже началось с посещения его уголовниками?
   - Что? - глянула она недоуменно. - А, да. Только все без меня было  и
прошло мимо. Отец был человек волевой и решал  все  сам,  ни  с  кем  не
советуясь. Меня же о своих делах и в известность редко когда ставил, А я
не любопытная.
   - Но о вымогательстве вы знали?
   - Знала.
   Она  опять  уткнулась  носом  в  мех  воротника,  и  следующие  слова
прозвучали глухо:
   - Узнала от Дмитрия, от брата двоюродного. У них какие-то  дела  были
общие, не знаю я. Спросила отца, он ответил, что, мол, все  устроится  и
будет нормально.
   - Почему  состоялся  налет  на  вашу  квартиру?  Может,  отец  как-то
попытался надавить на рэкетиров?
   - Не знаю. Я ничего не знаю!
   Она повернулась ко мне, даже руку было протянула.
   - Татьяна, вам действительно необходим этот разговор? Мне неприятно.
   Вот нервишки у нее и взыграли.
   - Поймите, Вера, случившееся с вашим отцом начинает теперь  твориться
с вами. Мне не хотелось бы детального повторения.
   - Мне тоже, - проговорила она с расстановкой.
   - Поэтому  и  расспрашиваю.  Стараюсь  вникнуть.  Я  была  сегодня  у
вымогателей, что приходили к вам  вчера.  И  выпросила  продление  срока
уплаты им на целую неделю. Гарантией  вашей  исполнительности  поставила
вот эту машину.
   Вера долго смотрела на меня. Удивилась?
   - Они утверждают, что ограбление - не их рук дело.
   Она все смотрела, не отрываясь.
   - И что налетчиков среди них нет.
   - Боже мой! - тихо прозвучало из воротника.
   - И что если они определят авторов этой заварухи, а методы  следствия
у них отличаются, скажем так, своеобразием, то  лично  к  вам  претензий
больше не будет.
   - Нет-нет, не надо!
   - И предъявлены будут им. Авторам то есть. Причем  с  очень  жесткими
последствиями!
   - Нет!
   Что это? Она почти паникует! Я насторожилась: неужто прав оказывается
Володя Кирьянов и она, сучка, навела грабителей на собственную квартиру?
Жаль, темновато в машине. Впору верхний свет включать, чтобы на лицо  ее
сейчас полюбоваться.
   Я так и сделала. Остановила машину и включила верхний свет. Вера была
бледна, и глаза ее бегали. Паника! Что и требовалось доказать.
   - Ну почему же нет, Вера?
   - Хватит жертв. Я не хочу никому зла!
   Надо же, Христова ученица! Тебя ударят по щеке, а ты подставь другую!
Ой, нечисто здесь!
   - Уеду я! - Она всхлипнула. - Квартиру, дачу продам и уеду!
   - Есть куда? - спрашиваю осторожно.
   - В Чебоксары, к родственникам. А что? - Она вытерла ладонями  глаза,
взяла себя в руки. - Расплачусь с этими и уеду. Устала я от  всего.  Что
вы на меня так смотрите?
   - Квартиру и дачу по  объявлению  в  газете  сразу  не  продашь.  Тут
покрутиться надо.
   - Брат поможет, - лепечет она скороговоркой.
   - А у вас спокойной жизни - шесть дней  осталось,  -  заканчиваю,  не
обращая на ее лепет внимания.
   И тут она на меня, можно сказать, набросилась:
   - Вы с ними, да? Заодно с уголовниками, да? Или вам что, удовольствие
доставляет меня мучить?
   Пришлось рассмеяться ей в лицо:
   - Я с ними до того заодно, что после сегодняшнего от  них  скрываться
придется. Вот так!
   Она равнодушно приняла это к сведению. Может, не поверила мне.  Я  не
настаивала, и мы поехали дальше.
   Беда множества людей в том, что, попав в  затруднительное  положение,
они или впадают  в  состояние  панического  бездействия,  или  совершают
поступки, не сообразующиеся со здравым смыслом и усугубляющие  ситуацию,
или вообще  не  в  состоянии  до  конца  осознать  степень  грозящих  им
неприятностей. Вера, на мой взгляд, относилась  к  третьей  категории  и
поэтому вызывала во мне и сострадание, и раздражение одновременно.
   Во время  естественно  возникшей  паузы,  прерывать  которую  она  не
собиралась,  я  решала:  отпустить  ли  ее  сейчас  восвояси  или   дать
возможность еще помучиться.
   Решить вопрос помогла  случайность  -  зрелище  аварии  на  одном  из
проезжаемых нами перекрестков.
   С пешеходной  скоростью,  с  бесконечными  короткими  остановками  мы
плелись   за   переполненным   троллейбусом,   подпираемые   кавалькадой
однородных "Жигулей", мимо лежащей на боку "Волги" с сорванным капотом и
вылетевшими стеклами. Приткнувшийся к  ней  трамвай  отделался  глубокой
вмятиной на боку. Рассмотреть подробности не  давала  колышущаяся  толпа
зевак, но кровь  на  асфальте  и  желтый  автобус  реанимации  дополняли
увиденное до полной ясности.
   - Они торопились. Им было некогда.
   Любой фаталист принял бы эти слова на свой счет. Я в  предопределение
свыше не верю. Этим, на "Волге", надо было не спешить  или  спешить  еще
больше. Как и мне с Верой. И с Верой я решила спешить.
   Выбравшись из затора и вновь обретя относительную свободу, обратилась
к Вере с главной на сей момент темой:
   - Знаете, Вера, самое большое недоумение у меня вызывает ваш отказ от
поисков денег. Компаньоны отца вам  этого  не  простят  и,  доведись  им
наложить  лапы  на  наследство,  не  дадут  ни   гроша,   в   каком   бы
затруднительном положении вы ни находились.
   Она не прервала паузы и  после  этого.  А  когда  выпростала  нос  из
воротника, который я сейчас с удовольствием бы отрезала, оказалось,  что
она улыбается, ни больше  ни  меньше!  Похоже,  что  истерикой  придется
перестрадать мне самой.
   - Подъезжаем, - наконец-то разлепила губы. - Сейчас я  вас  настоящим
кофейком угощу.
   Бабенка не подарок, ясно. А я в чем-то ошибку допустила, тоже ясно.
   Через минуту мы были на месте.
   От моего преимущества не осталось и следа - она смотрела  на  меня  с
противной такой усмешечкой.
   - Это я им ни гроша не дам! Зачем, скажите, мне искать деньги,  когда
они и так у меня?
   Немая сцена, как в гоголевском "Ревизоре". Понадобилось время,  чтобы
я смогла выдохнуть.
   - Где?
   - На даче, - ответила  она  просто,  будто  речь  шла  о  картошке  в
погребе. - Там, где их отец оставил.
   - Где дача?
   - Возле Синеньких, на берегу Волги.  Я  быстро  прикинула  -  бензина
хватит.
   - Едем! - Куда?
   - На дачу.
   - Зачем?
   - За деньгами, за кассой, черт побери!
   Редкий случай - выдержка мне  изменила.  Хотелось  эту  дочь  ювелира
целовать и топтать ногами.
   -  Неужели  не  понятно,  чудо  вы  длинношубое,  те  оборванцы,  что
похозяйничали в вашей квартире и  неплохо  поднажились,  могут  еще  раз
проявить странную информированность, снести дачу до  фундамента,  но  до
кассы добраться!
   Так, не попив кофейку, пришлось двинуться к выезду из города.  Мне  с
трудом удавалось соблюдать ограничение скорости. Помогала в этом  свежая
картинка в памяти - лежащая на боку "Волга". Спешить еще  больше  -  кто
знает, как это. Проще не спешить совсем. А  когда  мы  наконец  миновали
монументальную, нависающую над дорогой башню КП ГАИ и выехали на тоже не
безопасную по зимнему времени междугородную трассу, я полностью пришла в
себя и дышала уже ровно.
   Однообразие ночной езды по зимней автостраде трудно описывать.  Темно
и монотонно. Развлечься можно разговорами, музыкой или  сном.  Беседа  у
нас не клеилась, радиоприемник упрямо выдавал музыку не для моего уха, а
дремать я не имела права. Вере это удалось вполне. Она, освободившись от
рукавов и задействовав  подголовник,  сладко  посапывала  рядом.  Дорога
особого внимания не требовала, и  я  предалась  единственно  приемлемому
занятию - неторопливым размышлениям.
   Вера сняла тяжеленный камень с моей души, признавшись,  что  является
держательницей кассы своего отца. По крайней  мере,  за  исход  дела  по
рэкету можно было не беспокоиться.  Мое  предательство  по  отношению  к
машине я надеялась загладить, ублажив ее внеочередным техуходом, который
мысленно пообещала ей сразу, как только компаньоны расплатятся со  мной.
Кстати,  о  компаньонах.  Простым  сообщением  адреса  денежек   их   не
удовлетворить. Деньги им  надо  преподнести  к