прошу вас, продолжайте, - поспешила вставить  я,  чтобы
разговор не оборвался.
   Профессор тяжело вздохнул и продолжил:
   - Только  потом  я  понял,  что  это  было  хорошо  сыгранной  ролью.
Сказывалась профессия этой женщины. Но, поверьте мне, -  многие  мужчины
были  бы  рады  так  красиво  обмануться.  Это  своего  рода  спектакль,
разыгранный для одного зрителя. За всю свою жизнь я  не  встречал  такой
женщины... - Аксакал опять вздохнул. -  Я  ни  о  чем  не  жалею,  жизнь
прожита. И двадцать тысяч долларов для меня  не  очень  большая  потеря.
Сами видите, я человек не бедный.
   Какая разница - умру я на пять лет позже или раньше! Я считаю встречу
с Лизой, как ни  странно,  подарком  Аллаха.  Она  помогла  красиво  мне
завершить жизненный путь. Умереть в моем возрасте от  любви  -  истинное
счастье.
   - Если можно, опишите конкретно все, что случилось уже здесь, в Баку,
когда Лиза  согласилась  выйти  за  вас  замуж.  Начиная  со  встречи  в
аэропорту и кончая вашей последней встречей. В конце концов, кроме  вас,
она подставила еще одного человека, который тоже прельстился ее сладкими
обещаниями...
   Она занимается еще и шантажом... В общем, мы должны остановить ее.
   - Ах, доченька! Сладкие обещания!.. - Профессор как-то снисходительно
посмотрел на меня, словно я абсолютно ничего не понимала  в  случившейся
ситуации. - В Баку Лизу встретили мои сестры - у нас так принято,  чтобы
сестра помогала устраивать любовные дела брата. После этого они оставили
нас вдвоем в номере отеля "Анба", где для Лизы было забронировано место.
Она вообще любила  останавливаться  в  этой  гостинице.  Из  окон  отеля
открывался вид на нашу столицу. Ей нравилась эта панорама... Вообще Лиза
любила Баку. Мы договорились пока остаться там и лишь  изредка  навещать
наших нахичеванских родственников. Она не просто хотела  выйти  за  меня
замуж, стать частицей моего древнего народа - она меня  подкупила  своим
интересом к  истории  нашего  края...  Вспоминая  все  это,  иногда  мне
кажется,  что  подобное  желание  было   вполне   искренним,   настолько
бесподобной была игра актрисы.
   - Она что-нибудь говорила про своего нынешнего  мужа?  -  перебила  я
профессора, который начинал меня раздражать своими сентенциями  в  адрес
отпетой аферистки. - И еще, все-таки меня интересуют  подробности  вашей
встречи в отеле и.., что там у вас было дальше.
   Старик сурово посмотрел на сына и произнес:
   - Нам надо поговорить наедине, без тебя.
   Тон его был властным, непререкаемым, и Исмайлов покорно,  чего  я  от
него  не  ожидала,  тотчас  вышел  из  комнаты.  Я  осталась  наедине  с
Гусейн-агой. Еще раз глубоко  вздохнув  и  переведя  дыхание,  профессор
промолвил, будто чего-то стесняясь:
   - Что в частности вы хотите узнать?
   - Что произошло после вашей встречи наедине в отеле? -  четко  чеканя
слова, спросила я, давая  понять,  что  меня  мало  интересуют  интимные
подробности соития профессора с актрисой.
   - Потом мы поехали в банк, где я положил на имя Лизы  двадцать  тысяч
долларов, купил ей бриллиантовое кольцо,  хотя  это  не  входило  в  наш
контракт.
   - Деньги были условием со стороны Лизы?
   - Конечно.
   - И вы все равно поверили в чистоту ее чувств?
   - Дорогая моя, вы не учитываете, что мы представители совсем  другого
народа и хорошо знаем, что любовь иногда можно купить. И  не  только  за
деньги...
   Не буду вдаваться в  объяснения,  простите  меня,  вы  все  равно  не
поймете. Для этого надо быть восточной женщиной.
   И  Гусейн-ага  посмотрел  на  меня  как  на  инопланетянку.   Немного
помолчав, он добавил:
   - Доченька, я не  такой  наивный,  каким  кажусь  на  первый  взгляд.
Конечно, я старый романтик, не без этого, и в  моем  возрасте  подобное,
наверное, кажется смешным, но я сразу почувствовал - после того  как  мы
остались с ней в номере отеля и она предъявила  мне  свои  требования  о
деньгах, - я понял, что за спектакль надо заплатить.
   -  Слишком  высокая  ставка,  -  усмехнулась  я.  -   Лучшие   звезды
театрального мира получают за один спектакль гораздо меньше.
   - Молчи! - оборвал меня Гусейн-ага. - Не читайте мне морали, что надо
было делать и правильно ли я поступил. За Лизу можно  отдать  не  только
двадцать тысяч, но и саму жизнь.
   "Я подозреваю, что к этому дело и идет, медленно, но очень верно",  -
с ехидцей подумала я.
   - Лиза не примитивная женщина, и если она обманывает, то  делает  это
так, что, даже когда тебя ставят перед фактом разыгранной  комедии,  все
равно ни о чем не жалеешь... А вспоминаешь ее слова, ласковый  взгляд...
Словом, то, что берет задушу и долго не отпускает...
   - Ваша встреча в "Анбе" была единственной?
   - И дай нет... За тот вечер Лиза дала мне  возможность  почувствовать
себя любимым мужчиной... - перевел дыхание Гусейн-ага. - Мы договорились
встретиться через два дня.
   - И встреча эта не состоялась, -  опережая  профессора,  высказала  я
свою догадку.
   - Я напрасно прождал ее в вестибюле "Анбы".
   Номер пустовал, администратор сказал, что Лизы в отеле нет уже второй
день.
   - И что же вы стали делать дальше?
   - В расстроенных чувствах я побрел по городу.
   И все-таки встретил ее.
   - То есть?
   -  Я  зашел  в   кафе   "Наргиз",   оно   неподалеку   от   гостиницы
"Нахичевань"... Каково же было мое удивление, когда за одним из столиков
я увидел Лизу, которую обнимал за плечи молодой мужчина. Вот тогда-то  у
меня и случился сердечный приступ.
   - Вы разговаривали с ней, когда увидели?
   - Нет, не успел... Она, заметив меня, поспешила  со  своим  спутником
удалиться.
   - Как он выглядел? Вы никогда прежде не встречали его?
   - Нет... Но...
   - Что "но"? - напряглась я.
   - Лицо его  почему-то  показалось  мне  знакомым...  По-моему,  этого
человека я видел на фотографиях  Лизы,  которые  она  показывала  мне  в
Тарасове.
   Хотя я могу и ошибаться...
   Внезапно лицо Гусейн-аги  приобрело  землистый  оттенок,  и  он  стал
задыхаться в приступе кашля.
   Я подбежала к двери, позвала Аслан-бея и домашних.
   Через минуту комната наполнилась  родственниками.  Гусейн-ага  что-то
говорил по-турецки родне, вероятно распоряжаясь имуществом  и  делами  в
последний момент своей жизни. Слышались всхлипывания  женщин  и  тяжелое
дыхание мужчин. Когда профессор кончил  говорить  с  родственниками,  он
попросил всех удалиться, а мне остаться.
   - Доченька, я умираю... И хотел бы, чтобы ты исполнила Мою  последнюю
волю. Если ты все-таки найдешь Лизу, передай ей, что я  прощаю  ей  все,
кроме одного... Измены с другим мужчиной. Для нее мне  не  жаль  было  и
больших денег. Если бы она вышла за меня замуж, я бы ее озолотил. Ей  не
надо было бы играть  свой  спектакль  перед  другими,  я  бы  сделал  ее
единственной наследницей своего состояния.  Она  бы  не  прогадала,  тем
более что в моем возрасте с моим сердцем я все равно бы долго не прожил.
И да простит Аллах ей все остальные  грехи.  Не  знаю,  правильно  ли  я
поступаю, но перед лицом всемогущего бога я возьму ее грех на свою душу.
И передайте ей, что никого в жизни я не любил больше, чем ее...
   Это  были  последние  слова  пожилого  профессора  тюркской  истории.
Жилистая  рука  безвольно  откинулась   на   красный   бархат   подушки,
испещренной  мелким  рисунком  национального  узора,  и  на   руке   его
безжизненно,  холодным  блеском  переливались  бриллианты  в   массивном
перстне, как символ фальшивой страсти, покупаемой за презренный металл.
 
Глава 9 
 
   Получив  из  разговора  с  Гусейном  Исмайловым  информацию,  которая
некоторым образом проливала свет на все это дело, я выяснила, что  слово
"Нахичевань", которое мелькало в разговоре  между  Лизой  и  ее  другом,
вполне возможно, означало название гостиницы. Именно неподалеку от  этой
гостиницы  Гусейн-ага  в  кафе  встретил   последний   раз   Лизу,   что
впоследствии так тяжело отразилось на его здоровье.
   Взяв такси, мы решили немедленно ехать в  аэропорт.  В  самолете  Бен
разговорился с попутчиком, а я целиком углубилась в свои мысли.
   Очень интересно, кто же в конце концов является другом Лизы. На самом
ли деле он ее любовник или это партнер  по  преступной  деятельности?  А
может быть, и очередная жертва высокооплачиваемой актрисы?  Я  вспомнила
слова Гусейн-аги, для которого двадцать тысяч долларов  и  бриллиантовое
кольцо за спектакль показались не слишком дорогим подарком.
   Прямо-таки восходящая мегазвезда!
   И еще... Вроде бы Гусейн Исмайлов видел друга Лизы  на  фотографии  в
семейном альбоме Лисицыных. Хотя он и не настаивал на этом, говорил, что
мог и ошибиться, тем не менее я почему-то верила ему.
   Так что человек, который в данный момент был  с  Лизой,  должен  быть
хорошо знаком ее мужу. О Лизе  ходили  противоречивые  слухи,  так  было
всегда.  Ее  еще  со  школьных  лет  многие  любили,  и  лишь  некоторые
ненавидели.  Впрочем,  следовало  торопиться  с  подозрениями.   Как   я
надеялась, заключительный этап расследования должен  все  расставить  на
свои места.
   Прибыв в Баку под вечер, мы застали ночную жизнь  большого  города  в
ярких огнях иллюминаций,  бесконечном  потоке  машин  на  автострадах  и
несмолкающей даже вечером суете улиц. Все как обычно.
   Заехав в отель и приняв с дороги душ, выпив по чашке крепкого кофе  с
круассанами, мы с Беном поторопились в ресторан "Туран". Но прежде...
   5+24+34 - "К развлечениям сомнительного характера".
   Интересно, что это могло означать? Я посмотрела на  Бена,  который  с
дороги  прилег  отдохнуть.  Непонятно,  что  советовали  кости:  то   ли
развлекаться вместе с ним, то ли отдельно? И где?
   Я раздумывала не очень долго. В Баку последний раз мы развлекались  в
ресторане  "Туран".  Туда,  видно,  нам  и  предстояло  направиться.   Я
разбудила Диму и рассказала ему о своих планах.
   ...В ресторане "Туран", как обычно, шла  концертная  программа  вечно
праздничных вечеров.
   Когда мы зашли, на сцене  со  своей  программой  выступал  знаменитый
турецкий певец Таркан. Его сменил женоподобный красавец  Самир  Багиров,
который, как я поняла, являлся идолом местных  гомосексуалистов.  Лариса
Виноградова, ради  которой  мы,  собственно,  и  оказались  здесь,  была
задействована в его программе в  качестве  танцовщицы.  Самир  спел  три
песни, что-то в стиле Бориса Моисеева. Правда, в отличие от  московского
коллеги имел больше оснований называться певцом. Нам  с  Беном  он  даже
понравился.
   После  окончания  выступления  Багирова  Лариса  освободилась,  и  мы
спокойно побеседовали, сидя за ресторанным столиком.
   Подошедший официант принес нам жаркое из курицы по-гянджински и  кофе
самбук с  плавающими  на  поверхности  зернышками.  Лариса  была  слегка
навеселе, но это вызвано  скорее  не  жаждой  удовольствий,  а  желанием
заглушить страх.
   - Она приходила вчера снова, - сказала Виноградова. - Меня  буквально
трясет после разговора с ней.  Она  угрожала  мне  оружием,  пистолетом,
который лежал в ее сумочке.  Говорила,  что  я  должна  одуматься  и  не
жадничать. В противном случае мне не поздоровится.
   - Что ты ей ответила?
   - Сначала я послала ее, а потом... - Виноградова замялась. -  Короче,
она спокойно, холодным тоном, сука такая, сказала, что, если сегодня  не
будет пяти тысяч долларов, она позвонит маме и скажет, что у нее дочь  -
проститутка. Свинья! Я всегда знала, что  она  шалава,  но  чтобы  такая
тварь...
   Бену оставалось только молчать и укоризненно покачивать головой.
   - И на чем вы порешили? - спросила я.
   - Она дала мне номер телефона,  по  которому  я  должна  позвонить  и
сказать свое окончательное решение. Вот он! - Лариса вынула  из  сумочки
смятую бумажку, на которой был записан семизначный номер.
   - Она не говорила, что это за номер?
   - Нет.
   Я вздохнула и переписала номер в свою записную книжку.
   - Лариса, ты у нас личность артистическая, -  после  некоторой  паузы
сказала я. - Давай разыграем маленький спектакль.
   - Что вы предлагаете? - Виноградова манерно  затянулась  сизым  дымом
"Мальборо".
   - Я хочу, чтобы ты сейчас же позвонила по этому номеру.
   - И что я должна сказать?
   - Дорогая моя, разыграй из себя запуганную  и  затравленную,  всю  на
нервах женщину, которая легче расстанется с деньгами, чем позволит  себе
убить свою мать сообщением доброжелателя, компрометирующим дочь.
   - А что потом?
   - Потом мы схватим гражданку Лисицыну и отправим  куда  следует.  Все
очень просто...
   Виноградова посмотрела на меня взглядом, полным надежды.  Она  встала
из-за столика, и мы вместе с ней пошли к телефону.
   Трубку на другом конце провода сняли  довольно  быстро.  Виноградова,
рыдая и постоянно сморкаясь, нервно  покашливая,  как  покорная  овечка,
согласилась отдать нажитое честным трудом своей бывшей сопернице. Но  на
том конце провода, видимо, засомневались, зевнули - это было слышно -  и
хладнокровно заявили:
   - Ты что, сука, залохушку меня держишь? Ты что мне  гонишь?  Запомни,
тварь, если мусоров на хвосте приведешь, я пацанов в России  натравлю  -
они там всю твою блядскую семейку вырежут.
   "Да-а, - мысленно протянула я, - поистине  актриса!"  Такой  лексикон
прямо-таки для социального подвала, а не для звезды  театральной  сцены.
Хотя, с другой стороны, Лисицына и сама не бог весть из какой семьи. Так
что интеллигентности набраться было особенно негде.
   В ответ на такие крайне радикальные сентенции Виноградова, как и было
предусмотрено нашим сценарием, громко разрыдалась и заверила  Лизу,  что
ни с какими ментами она дела не имеет и хочет лишь одного:  чтобы  их  с
матерью оставили в покое.
   Похоже, Лиза поверила. Они договорились о встрече в кафе "Наргиз",  в
том  самом,  где  старый  профессор  Гусейн  Исмайлов  и  встретил  свою
несостоявшуюся супругу с очередным кавалером. Рандеву было назначено  на
двенадцать дня.
   Сомнений, в принципе, оставалось все меньше и меньше.  Я  была  почти
уверена, что Лиза вместе со  своим  молодым  человеком  живет  сейчас  в
гостинице "Нахичевань". И у меня был выбор - либо предпринимать какие-то
действия прямо сейчас и вытаскивать  ее  из  гостиницы,  либо  ждать  до
завтра, чтобы, так сказать, брать ее на месте преступления. И можно было
подключить азербайджанскую полицию,  поскольку  состав  преступления,  в
принципе, был налицо - шантаж, да еще с угрозами.
   Но окончательное решение относительно вмешательства полиции я  решила
отложить до утра. А пока...
   Я  поблагодарила  Виноградову  за  хорошую  актерскую  работу,  и  мы
вернулись за столик, где нас ждал Бен. Он  попивал  кофе  и  смотрел  на
сцену: там вовсю шел стриптиз.
   - Ты особенно-то не заглядывайся, - пошутила я.
   - А что такого? - удивился Лисовский.  -  Я  тоже  живой  человек  и,
видно, совсем скоро стану свободным мужчиной.
   - Неужели разведешься со своей Клеопатрой?! - с  пафосом  воскликнула
Виноградова. - А ведь какая была любовь, какое обожание! Ну,  прямо-таки
розы страсти и шипы...
   Бен презрительно посмотрел на Виноградову,  на  что  та  ответила  не
менее выразительным взглядом.
   Она даже сделала какой-то неопределенный жест в  его  сторону,  я  же
поспешила погасить совершенно несвоевременный инцидент и предложила:
   - Давайте лучше пить кофе!
   Бен и Лариса пожали плечами и, отвернувшись друг  от  друга,  сделали
вид, что их визави отсутствует.
   Примерно с минуту мы сидели в молчании.
   - Кофе издавна считается напитком любовников, -  вдруг  примирительно
сказала  Виноградова.  -  Например,  у  сирийцев  есть  так   называемый
геджаский кофе. Он очень невкусный и на вид  напоминает  осадок.  Секрет
его приготовления знают лишь некоторые сирийские  племена.  Однако  пьют
его для того, чтобы повысить потенцию. В Париже даже  есть  своего  рода
достопримечательность - кафе  "Прикоп",  где  подавали  этот  кофе.  Там
бывали знаменитые кофеманы: Дидро, Руссо, Бомарше... А  Бальзак,  знаете
ли, мог выпить чуть ли не пятьдесят чашек в день.
   -  Это  слишком  большая  нагрузка  на  сердце,  -   прокомментировал
разглагольствования Ларисы Бен.
   - Да, для нас это не слишком нужная информация. У нас все  происходит
более естественным способом, - поддержала  я  его,  ласково  заглянув  в
глаза.
   -  А  что,  теперь  между  вами  началось?  -  съязвила  Виноградова,
перехватив мой взгляд.
   -  Свято  место  пусто  не  бывает,  -  изрек  банальную  фразу   мой
одноклассник.
   - Это ты, что ли, у нас  святой,  Дмитрий  Лисицын?  -  снова  начала
задираться Лариса. - Скоро, наверное,  нимб  образуется  вокруг  головы.
Правда, пока там  просматриваются  утолщения  иного  характера...  более
свойственные  некоторым  животным,  оленям  например...  -   Виноградова
манерно хихикнула.
   Бен покраснел и  сжал  кулаки.  Было  видно:  он  готов  броситься  с
кулаками на  эту  бесстыжую  стриптизершу,  бывшую  некогда  театральной
актрисой. Я сжала его руки под столом,  давая  понять,  что  призываю  к
спокойствию и выдержке.
   - Кажется, нам пора, - поднялась я  со  стула.  -  Да  и  тебе  перед
завтрашней встречей с нашей подругой надо отдохнуть как следует.  Смотри
не проспи, в двенадцать нас ждут серьезные дела.
   Мы поднялись из-за столика, и Бен, не попрощавшись с  Виноградовой  и
обратив свой взгляд в другую сторону, пошел  к  выходу.  Следом  за  ним
пошла и я.
   Приехав в наш номер в "Анбе", я сразу заказала кофе. На сей  раз  это
был кофе по-арабски...
   - Ты что, решила сегодня запастись кофеином на всю жизнь?  -  спросил
Бен.
   - Нет, - ответила я, взяв его за руку. - Ты разве забыл, что говорила
нам об этом напитке Лариса Виноградова?
   Бен, безусловно, помнил, тем более что фраза была сказана меньше часа
назад. И, несмотря  на  то  что  при  упоминании  имени  Ларисы  на  его
физиономии отразились явно  негативные  эмоции,  он  воспринял  ситуацию
правильно.
   Он погасил свет, взял меня на руки и бережно отнес  на  кровать.  Его
умелые пальцы нежно расстегивали оковы, которые стягивали мою одежду. Он
нажал кнопку радио, где передавали последние известия на непонятном  нам
языке. Я шепотом спросила его, зачем он это делает.
   - Не  хочу  отставать  от  своей  жены  -  решил  заняться  изучением
азербайджанского языка. К тому же  когда  говорит  радио,  горничные  не
слышат некоторых звуков, которые могут доноситься  из  нашего  номера  и
помешать их спокойному сну.
   - Какая забота о гостиничном персонале! -  в  тон  ему  сказала  я  и
поцеловала его в губы.
   После этого никаких уже разговоров ни о чем  не  было.  Чувствуя  его
горячее дыхание на своем теле, я лежала, откинувшись в неге, а мои соски
напряглись в ожидании сладострастного соития с любимым. В этот момент  я
любила Бена, и никто другой мне был не нужен.
   Меня охватила волна безумной страсти, которая уносила  меня  вверх  к
звездам, и даже выше... Я купалась в море любви и ласки, он  проникал  в
меня, входил в мои желания, мое тело,  мою  душу.  Это  было  безумство,
которое я не смела расценить как наказание, - об этом писал Омар  Хайям.
Немного погодя, когда в меня влилась волшебная волна его страсти  и  он,
тяжело дыша, вдруг как-то легко соскользнул, некоторое время мы лежали и
всматривались в черноту ночи за окном.
   Красный свет ночника приятно будоражил. Бен придвинулся  ко  мне  еще
раз и долго ласкал мое тело.
   Я  сказала,  что  устала,  но  он  не  хотел  слушать.  Видимо,  кофе
подействовал на него должным образом.
   И снова против воли он овладел мной.  А  может  быть,  это  только  в
словах была выражена какая-то усталость, а на самом деле это  была  лишь
игра речевого перебора. Может быть, в глубине души мне  хотелось,  чтобы
он наконец проявил свою  мужскую  категоричность,  которой  ему  так  не
хватало прежде.
   Я пыталась его оттолкнуть, но он с силой сжал меня в своих объятиях и
надавил своими губами на мои.
   Я только