невезучие  -  в  основном,  из  числа
театральной "обслуги". Лебедев был единственным солистом,  задержавшимся
в этом жилище, да и то лишь по причине  своей  бессемейности.  Ему  было
обещано улучшение к следующему Новому году.
   Несмотря на  ранний  для  сна  час  -  какое-то  радио  только-только
пропищало восемь, - ни одно из окон с моей стороны не было освещено.
   Ах, ну конечно, они же все в театре! Что ж, мне это на руку.
   Я смело прошла в подъезд и  преодолела  четыре  скрипучие  деревянные
ступеньки. Присмотрелась к номерам  на  дверях,  перед  которыми  стояли
детские коляски, велосипеды и прочий домашний скарб. Хоть эта казарма  и
называлась общежитием,  никаких  внешних  признаков  общаги  -  в  виде,
например, вахтера у дверей - здесь не было.
   Скорее, большая коммуналка.
   Нет, похоже, 11-й номер на втором этаже - здесь только восемь "жилых"
дверей. Я проскрипела ступеньками еще на два пролета. И тут поняла,  что
мне не повезло: одна из дверей была  приоткрыта,  а  в  ярко  освещенной
кухне прямо напротив лестницы явно кто-то находился.
   Я еще не успела сообразить, что мне делать,  как  оттуда,  -  видимо,
услышав скрип шагов на лестнице, - вышла  женщина  лет  за  пятьдесят  с
малышом на руках. На ней был фланелевый халат и теплые  шерстяные  носки
под домашними тапочками. Наверное, здесь было не жарко.
   Она первая поздоровалась и уставилась на меня с ожиданием. Может, она
была местным стражем и "полицией нравов" в одном лице, а  может,  просто
скучала, и ей хотелось поболтать.
   Что мне еще оставалось? Я вежливо ответила на приветствие и спросила,
где комната Лебедева и могу ли я его видеть.
   - Колина? Да вот она, одиннадцатая. Только  видеть  вы  его  пока  не
можете, у него сегодня спектакль.
   "Полиция нравов" подошла поближе, присмотрелась, и  в  глазах  у  нее
появилось игривое и понимающее выражение.
   - А ты, наверно, Лариса, да? - Женщина не  дала  мне  возможности  ни
подтвердить, ни опровергнуть это предположение. - Красивая...  У  Кольки
все красивые, других он не признает. Да ты не обижайся на  меня,  милая,
что Коля Лебедев кобель - это все знают.
   Нет, это уж  точно  не  "полиция  нравов"!  Этакая  добрая  "всеобщая
тетушка"...
   - Да ты проходи, проходи, чего стоишь-то...
   У него открыто, уж недели две как замок сломался. Я сейчас все  время
дома, с внуком вот сижу, так что приглядываю. Да там у него и  тащить-то
нечего, одни бутылки пустые, срамота... И как только девок  не  совестно
приглашать! А Коля меня предупредил: тетя Люба, говорит, придет  Лариса,
ты уж ее встреть, проводи ко мне, пусть подождет маленько.  Ты  проходи,
он скоро уж будет...
   Я мучительно соображала. Приглашение звучало очень заманчиво. Но что,
если придет настоящая Лариса? Или пусть даже она  не  придет,  а  просто
услужливая тетя Люба опишет вернувшемуся Коле гостью, которая  назвалась
Ларисой, посидела в его комнате и исчезла, не  дождавшись  хозяина?  Тут
только круглый идиот не заподозрит неладное, а Лебедев  на  меня  такого
впечатления не произвел. И я спугну его... Нет, так не пойдет.
   - Спасибо, тетя Люба, только я не Лариса.
   И у меня к Лебедеву совсем другая нужда. У  меня  к  нему..,  деловое
предложение.
   - Ах вот оно что! Так что ж ты  молчишь?  Тогда  тем  более  проходи:
деловые предложения Коля тоже любит. Что с того, что он солист?  Жить-то
надо как-то, у них зарплата не Бог весть, и задерживают все время...
   Я согласилась. Ободренная тетя Люба приступила ко мне еще ближе:
   - Вот я и говорю! Дочка у меня хористкой в театре, тоже сейчас занята
в "Онегине". Так вот, Коля редко дома сидит,  когда  спектакля  нет  или
репетиции. Знай, туда-сюда мотается. Вот и вчера.
   Вечер у него свободный был, там, в театре, этого знаменитого  испанца
встречали, Мартинеса, - слышала? - а Коля не пошел. Гляжу  -  отправился
по каким-то делам. Я, говорит, тетя Люба, вернусь часа через  два,  если
кто меня будет спрашивать.
   Я навострила уши: кажется, разговор принимал интересный оборот.
   - Чтой-то у тебя, Коля, - это я спрашиваю, - за пакет в руках?  А  он
смеется: дело одно есть!
   - Ну и что - вернулся как обещал? Или девушкам пришлось долго  ждать?
- спросила я шутливо.
   - Да нет, вчера никто его не домогался. Вернулся, вернулся.  Как  раз
перед девятью и вернулся - я шла из кухни "Время" включить. Гляжу:  идет
налегке, руки в карманы, кепчонка на  глаза  надвинута  -  чистый  шпик!
Веселый, насвистывает... "А где ж пакет?"  -  спрашиваю.  Я  еще  думала
поглядеть, что у него там. А  он  только  смеется.  Мол,  в  другой  раз
покажу...  Ой,  Мишутка,  убежала  наша  с  тобой  каша,  едрить   твою!
Заболталась бабка!
   Тетя Люба кинулась в кухню и уже оттуда, ругаясь и гремя  кастрюлями,
прокричала:
   - Ты проходи к нему, не стесняйся!
   Я осторожно заглянула в кухню, откуда потянуло пригоревшим молоком.
   - Может, неудобно, тетя Люба?
   - И-их, милая! Неудобно только штаны через голову надевать. Коля  мне
говорит: женщинам, тетя Люба, - всегда зеленый  свет!  Если  красивая  -
запускай смело, а там разберусь... - Она засмеялась, получше  перехватив
флегматичного Мишутку и пробуя кашу. - Так что проходи смело, дожидайся,
коли  он  тебе  нужен.  Только  уж  если  придет  эта  Лариса   -   сами
разбирайтесь, я пас! Я б поболтала с тобой,  да  сейчас  "Санта-Барбара"
начнется. А то, может, хочешь "Санту" посмотреть, так пошли  ко  мне?  У
Коли телевизора нет, он ему ни к чему.
   Отказавшись от "Санта-Барбары", я с чувством поблагодарила тетю  Любу
и сказала, что если не дождусь Николая, то оставлю ему записку. При этом
на память мне пришла сакраментальная кедровская фраза о том, что  болтун
- находка для шпиона. По-видимому, "всеобщая тетушка" никогда об этом не
задумывалась.
   Я не стала больше искушать судьбу и нырнула за обшарпанную коричневую
дверь с цифрой "II", грубо намалеванной химическим карандашом.
   Нашарив выключатель, смело включила  свет,  чем  привела  в  смятение
полчища тараканов, чувствующих себя здесь в полной  безопасности.  Ну  и
ну... Должно быть, Коля Лебедев и в самом деле гигант  секса,  если  его
девицы не отказываются заниматься с ним любовью в  таких  антисанитарных
условиях!
   Что касается меня, то я с ужасом представила себе даже и то, что  мне
придется сейчас перетряхивать  вещи  в  этой  комнате,  кишащей  усатыми
оккупантами. На большее моего воображения просто не хватило.
   Но деваться было некуда, время поджимало.
   К тому же в любую минуту могла появиться эта несчастная Лариса (я  ей
искренне сочувствовала!). Поэтому я не стала  плотно  прикрывать  дверь,
чтобы она не застала меня врасплох. Услышала, как тетя Люба проследовала
к себе на просмотр "Санта-Барбары"  с  Мишуткой  и  спасенной  кашей,  и
скрепя сердце приступила к делу.
   Что в этой комнате нет плаща Радамеса - это я поняла еще до того, как
переступила  порог.  Во-первых,  опять  же,  надо  быть  идиотом,  чтобы
принести такую ценность  в  незапирающуюся  комнату,  охраняемую  только
досужей соседкой. Во-вторых, Лебедев ничего сюда вчера не  приносил:  он
же пришел с пустыми руками! В пакете же, который он нес, отправляясь  на
"дело", были, конечно, женские вещи и шляпа с вуалью. А  переодеться  он
мог где угодно по дороге - хотя бы прямо в собственном дворе,  глухом  и
темном, за мусорными бачками...
   Но что-то  же  должно  быть  в  этой  протараканенной  комнате,  хоть
какие-то улики!
   Черт, уж, во всяком случае, пустой стеклотары здесь и впрямь  сколько
угодно! Если бы только она  мне  подходила  в  качестве  улик...  Должна
признать: абы что Лебедев не пьет, его вкусы требуют  солидных  доходов!
Вот придурок, неужели ему трудно выбросить бутылки, ведь мусорный  бачок
прямо перед подъездом!
   Одну косвенную улику я нашла почти  сразу  же:  клетчатую  фланелевую
кепку. Наверное, в ней он  ходит  только  по  своим  делам,  а  в  театр
одевается посолиднее. Кстати, в допотопном  трехстворчатом  шкафу,  явно
казенном, я обнаружила довольно приличный гардеробчик. Но в этом не было
ничего удивительного: молодой артист, имеющий слабость к женскому  полу,
должен иметь и соответствующий прикид. Были тут, разумеется, и несколько
курток, и джинсы (в количестве пяти штук, разной степени  потертости)...
В  общем,  вчерашнему  пареньку  с  тяжелым  пакетом,  которого   "агент
ноль-семь" заметил в  темном  переулке  близ  "Астории",  было  из  чего
выбрать.
   Ну, а кроме шкафа с тряпками тут и  искать-то  было  негде.  Примерно
четверть  комнаты   занимала   софа,   которая,   похоже,   никогда   не
складывалась;  подоконник  подпирал  облезлый  полированный  стол,   под
которым громоздилась большая картонная коробка из-под телевизора "Шарп";
в углу на тумбочке (внутри которой  оказалась  посуда,  по  преимуществу
питейная) примостилась магнитола "Атланта", здесь же беспорядочной кучей
были навалены кассеты. Пара полок с книгами (сборная солянка),  а  также
дезодорантами,  одеколонами  и  кремами.  Раскрытый   баул,   наполовину
заполненный какими-то тряпками. Холодильник у двери (в него я  заглянула
только для приличия, обнаружив лишь пиво, копченую колбасу и..,  богатый
выбор презервативов). Словом, типичная конура молодого холостяка.
   Я  взглянула  на  часы,  послушала  у  двери  и,  не  услышав  ничего
подозрительного, со вздохом сунулась  под  стол  и  раскрыла  коробку  -
заключительная часть моей программы. Надо было ухитриться не сдвинуть ее
с места, так как вокруг лежал густой слой  пыли.  Бедный  мой  костюм...
Бедная я!
   Слава Богу, мне не пришлось перетряхивать этот "домик для  тараканов"
до самого дна; то, что меня заинтересовало, лежало прямо сверху, на куче
старого бытового хлама вроде сломанных утюгов  и  будильников.  Это  был
черный бумажный пакетик с фотографиями, небольшой, но туго набитый.
   Я вытащила одну, вторую, третью... Это был своего  рода  "донжуанский
список" Коли Лебедева! Вернее, "фотоальбом"... Думаю, если бы во времена
Дон-Жуана уже существовала фотография, великий любовник тоже  избрал  бы
этот способ свидетельствовать о своих победах. Гораздо нагляднее!
   Вспомнив о своем гадании, я приблизилась к свету  и  просмотрела  все
снимки. Думаю, их было около  пятидесяти  -  не  считала.  Среди  них  -
маленьких  и  больших,  цветных  и   черно-белых   -   были   откровенно
порнографические, просто эротические, совершенно невинные и даже обычные
паспортные фотографии. Видимо, это  зависело  от  вкусов  самой  модели.
Автором многих композиций наверняка был сам Лебедев, фотоаппарат "Зенит"
висел на гвоздике. На некоторых - слава Богу,  пристойных,  сделанных  у
уличных  фотографов,  -  вместе  с  девицами  был  запечатлен  их  друг,
исполнявший сегодня партию Онегина.
   Женщины были самые  разные,  никто  не  смог  бы  на  основании  этой
коллекции сделать вывод о сексуальных предпочтениях ее  автора.  Но  все
модели и в самом деле выглядели ничего себе!
   Не знаю, была ли здесь Лариса, с которой меня спутала тетя Люба,  или
нет. А вот большой цветной портрет Анечки из "Астории" я нашла  примерно
в середине пачки. На обороте красивым почерком была сделана  дарственная
надпись:
   "Милому Коле, моему "одинокому страннику", от Анны. 5  сентября  1995
года".
   Я не удержалась и прыснула: не фига себе - "одинокий  странник!"  Ну,
о-очень одинокий...
   Хм, однако не так уж и  недавно  они  познакомились...  Должно  быть,
вскоре, как Лебедев перебрался в Тарасов.
   Так  вот,  значит,  над  кем  этот  сукин  сын  подшутил   "глупо   и
неприлично"! И сдается мне, я знаю - как именно.
   Я аккуратно сложила снимки в пакетик, а пакетик в коробку, и  закрыла
ее. Профессиональным взглядом окинула комнату - не  осталось  ли  следов
обыска. Следы моего пребывания неизбежно должны были остаться, но  этого
я не боялась - я же находилась  тут  вполне  легально!  Если  даже  Коля
Лебедев вычислит, что у него побывала племянница Мигеля  Мартинеса,  это
не страшно: у меня есть объяснение, которому он,  конечно  же,  поверит.
Лишь бы  не  вычислил,  что  эта  самая  "племянница"  работает  частным
детективом!
   Больше  мне  было  нечего  здесь  делать.  Я   надела   свое   пальто
(предварительно хорошенько  встряхнув  его)  и  выключила  свет.  Писать
записку "одинокому страннику" я не стала, думаю, он все равно не  принял
бы мое "деловое предложение".
   Спустя час, у себя дома, я только-только вылезла  из  горячей  ванны,
влезла в теплый халат и мягкие тапочки и, почувствовав  себя  почти  что
счастливой,  побрела  на  кухню,  чтобы  принять  и  внутрь  чего-нибудь
горяченького, - как зазвонил телефон.
   Это был Сергей Палыч.
   - Ну слава Богу, объявилась! - заворчал он. - А то я уж начал жалеть,
что снял с тебя наблюдение... Где была, что видела?
   - Потом расскажу. Что у вас  новенького,  товарищ  майор?  Узнал  про
уголовничков?
   - Узнать-то узнал... - Серега вздохнул. - С уголовничками  ничего  не
выходит, Татка. Как я тебе и предрекал. "Специалистов" по таким  крупным
ценностям в Союзе.., пардон, в России, раз-два и обчелся. То есть  всего
трое. Из них один уже в почтенном возрасте, отошел от дел и осел  далеко
от наших мест. А два других находятся в  местах,  не  столь  отдаленных.
Мотают сроки. Проверили: оба кадра в порядке, никуда не рыпались,  сидят
тихо-спокойно. А  больше  "проходных"  кандидатов  нет,  старушка.  Хоть
убейся! Да  и  информаторы  не  отмечают  в  преступной  среде  никакого
характерного  оживления,  которое  неизбежно  случилось  бы,  окажись  у
кого-нибудь из них в руках  плащ  Радамеса...  Нет,  похоже,  ребята  из
"Марио-Т" были единственными представителями криминала, которые узнали о
похищении, да и то лишь от Кащинского. Но дальше них это не пошло,  сама
знаешь...
   - Ладно, Серый, к черту  представителей  криминала.  У  меня  новости
поинтересней. Ты там сядь получше, а то...
   - Да говори же, не тяни!
   - А по телефону можно?
   - Ну ты даешь, старушка! - Он издал короткий смешок. - Если  с  тобой
говорит офицер ФСБ, то кто же тогда тебя может подслушивать? Выкладывай.
   - Нет, ты скажи: хорошо сидишь?
   - Ну!!!
   - Баранки гну. Я нашла вора, Серый.
   - Глупая шутка.
   - Я думала, он обрадуется, а он... Почему это - шутка? Говорю тебе: я
нашла вора!
   - Отлично. И когда можно взглянуть на плащ Радамеса?
   - Я же не сказала, что нашла плащ, товарищ майор, я сказала - "вора".
А уж плащ Радамеса мы должны найти вместе с тобой, Серый.
   Так как майор, надеюсь,  сидел  у  телефона  удобно,  я  обстоятельно
изложила ему все, что узнала с тех  пор,  как  мы  расстались  несколько
часов назад.
   По своему обыкновению, он слушал меня бесстрастно,  изредка  прерывая
уточняющими вопросами. Когда я закончила  рассказ,  в  трубке  несколько
секунд стояла напряженная тишина, потом раздался ровный голос:
   - Похоже на правду. Немного. Но никаких доказательств, старушка! Так,
детский лепет... Брать его не за что.
   - В том и дело. Брать его надо только с плащом в руках.
   - Соображения по плащу есть?
   - Кое-что. Думаю, вам надо проверить камеры хранения.
   Серый негромко чертыхнулся. Понятно, что такая перспектива  не  могла
вызвать у него энтузиазма.
   - А что делать, майор? Больше ничего не  приходит  в  голову.  Смотри
сам. Домой Лебедев явился пустой, так? Близких друзей у  него  вроде  бы
нет, подружки тем более отпадают - такую вещь он никому не  доверил  бы,
слишком опасно.
   И ведь он должен был учитывать, что Мартинес  может  поднять  большой
шум, все компетентные органы встанут  с  ног  на  голову,  всплывет  его
старая ссора со звездой, и первый, на кого падет подозрение,  будет  он,
Лебедев. И уж конечно, его самого и  все  его  связи  проверят  вдоль  и
поперек.
   В театре он в тот вечер вообще не показывался.
   Впрочем, театром я завтра  займусь  отдельно.  Что  остается?  Камеры
хранения. Не сейф же в банке он арендовал! И по времени все сходится: из
"Астории" Лебедев выбрался в восемь  без  минут,  домой  вернулся  перед
девятью - как раз хватает, чтобы доехать до вокзала, пристроить  "товар"
и вернуться в общагу.
   - Ладно, - проскрипела трубка, - сейчас "обрадую" свое  начальство...
Знаешь,  что  меня  сильно  смущает  в  этой  истории,  старушка?  Мотив
Лебедева. Слабоват!
   - Месть - это, по-твоему, "слабовато"? Нет, Серега! Знаешь, я  видела
его,  смотрела  в  глаза,  даже  говорила...  Не  знаю,  как  тебе   это
объяснить...
   Словом, для такого парня месть может стать даже смыслом жизни.  Такие
люди не прощают другим  своих  поражений.  А  он  всерьез  считает,  что
неудача на том конкурсе сломала ему карьеру и что виноват в этой неудаче
Мартинес!
   - Да я не об этом, Татка. Готов допустить, что все это  так,  как  ты
говоришь. Но что это за месть такая - украсть у Мартинеса плащ Радамеса?
Дальше-то что? На что он рассчитывал? Что собирался делать  с  плащом  -
положить под половицу в своей конуре  и  время  от  времени  любоваться,
злорадно  потирая  руки?  Или  устроить  "аутодафе"  в  мусорном  бачке,
представив, что сжигает на костре самого Мартинеса?..
   - Не смейся, Серый. Черт его знает, чего он хотел!  Я  думаю,  он  не
такой идиот, чтобы украсть плащ "насовсем".  Наверное,  в  конце  концов
собирается его каким-то образом  вернуть.  Может  быть,  рассчитывал  на
скандал, он же  знает,  что  это  для  испанца  смерти  подобно.  Может,
надеялся, что без своего талисмана Мартинес откажется петь Радамеса...
   - Ох, Татка... "Может быть", "наверное", "черт его знает"... Черт-то,
может, и знает, но знать обязаны мы с тобой! Положим, конечно, человечка
я к Лебедеву сейчас приставлю, и на  камеры  хранения  руководство  мне,
положим, даст "добро", но...
   Что, если это тоже "пустышка", а? Как и Хосе-Кащинский? Что, если  мы
грохнем на твоего Лебедева кучу времени и казенных средств, а он в конце
концов нам представит  твердое  алиби  на  время  похищения?  И  назовет
квартирку в том самом доме рядом с гостиницей, из которой он вышел вчера
без пяти восемь вечера? Что тогда?
   - Что тогда? Не знаю, майор. Для  меня,  например,  никакого  "тогда"
быть не может. Я уверена, что это сделал Лебедев, а значит, должен  быть
способ его прищучить, и мы с тобой обязаны его найти. И еще я знаю:  кто
не рискует, тот.., не продвигается по службе!
   - Спасибо, утешила. Ладно, старушка, спокойной тебе ночи.  У  меня-то
ее, конечно, не предвидится. Пусть тебе приснится один  из  твоих  вещих
снов!
   В трубке раздались короткие гудки, и я с сердцем бросила ее на рычаг.
А злилась я потому, что майор был во многом прав.
   Заразившись  сомнениями  Серого,  я  в   дурном   расположении   духа
проглотила бутерброд с колбасой и налила себе горячего чаю, чтобы запить
им бутерброд с сыром. Но тут мне пришлось снова  топать  к  телефону.  Я
услышала голос на другом конце провода - и  мое  сердце  затрепетало  от
надежды...
   - Таня, наконец-то  вы  взяли  трубку!  Целый  час  не  могу  до  вас
дозвониться, уже хотел отправляться на поиски...
   Было бы неплохо, подумала я.
   - Да, пришлось дать подробный отчет нашему другу майору.
   - Как ваша идея, из-за которой вы  даже  не  дослушали  "Онегина"  до
конца?
   - Идея получила полное подтверждение. И это нужно было сделать,  пока
"Евгений Онегин" находился в театре.
   - Ах, вот оно что... Так вы нашли доказательства?!
   - Ну, доказательствами их называть слишком громко, скорее - косвенные
подтверждения.
   Но я уверена, Мигель, что он -  именно  тот,  кого  мы  ищем.  Завтра
постараюсь развить успех.
   - О Господи! Кто бы мог подумать, что это...
   Ладно, Таня, Бог с ним, с моим старым знакомым.
   Меньше всего мне сейчас хочется думать о нем.
   - А о чем вам хочется думать, Мигель?
   - О вас, Таня. О нас...
   - И что же вы думаете о нас?
   - Таня, я хотел... О madre mia, не знаю, как сказать...
   - Да-да?
   - Я н