Весь этот ад длился, должно быть, несколько секунд, хотя мне он -  по
понятным причинам! - показался вечностью. В эти секунды я перестала быть
"гомо сапиенс",  мной  руководил  животный  инстинкт  самосохранения,  и
ничего больше. Однако руководил он мной, надо признать,  неплохо:  резак
убийцы достиг цели всего дважды. В первый раз он "счистил" кожу  у  меня
на плече, во второй - отрубил клок волос.
   Наконец я, изловчившись, впилась зубами ему в запястье.  Ослиное  Ухо
выронил кинжал, и тот улетел куда-то под кровать.
   - А-а-а!..
   Неожиданно я поняла, что вопль Рафика - единственное,  что  звучит  у
меня в ушах: за дверью все стихло. Значит, они решили отдать  меня  ему.
Почему бы и нет? Все равно я приговорена... В ту же секунду лапы бандита
сомкнулись на моем горле, и  я  почувствовала,  как  "стайкою  наискосок
уходят запахи и звуки". И краски тоже. В глазах потемнело...
   Это был конец. И, как в  апокалипсисе,  потолок  камеры  с  ужасающим
грохотом обрушился вниз, погребя нас обоих под обломками.
   Когда рассеялся дым, я откашлялась и протерла глаза: над моей  койкой
стоял сам сатана. Он был одет в камуфляжную форму, темен лицом, и  глаза
его над густой черной бородой горели как угли.
   - Жива? Тебе повезло. Если так можно сказать.
   Алик Кадыр-оглы - я  узнала  его  по  голосу  -  бегло  осмотрел  мое
растерзанное тело, и  его  смоляные  брови  чуть-чуть  приподнялись.  Он
швырнул мне на грудь  мой  великолепный  пиджак  из  букле  и  разомкнул
наручники.
   - Оденься. Командир хочет с тобой говорить.

***

   Если комнату, в которой я пережила  первые  незабываемые  впечатления
своего плена, можно было с определенной натяжкой сравнить  с  монашеской
кельей,  то  другая,  куда  меня  привел  Али,  напоминала  монастырскую
трапезную - прежде всего своими размерами. Но и здесь не  было  окон,  и
так же тянуло могильным духом подземелья.
   Если б не новые, непривычные глазу декорации, я  могла  бы  подумать,
что забрела, по  своему  обыкновению,  на  огонек  в  "коптильню"  рынка
"Южный": те же самые рожи приветствовали меня теми же самыми жеребячьими
возгласами. Санек Юркин, Леха Чубайс, Витек Кохнадзе...  И  лишь  Реваз,
развалившийся в  глубоком  кожаном  кресле,  хранил  зловещее  молчание.
Только при виде меня засучил от возбуждения лапами, как паук над  жирной
мухой, запутавшейся в его паутине.
   Впрочем, присутствовал здесь и один новый для меня  персонаж.  Не  то
чтоб совсем новый, просто я впервые видела его так близко. И так ясно  -
без мутного посредничества замызганного автобусного стекла.
   Должна признать: в натуре Лечи Акмерханов был  намного  лучше  своего
фоторобота. Но все-таки хуже того мужчины, который мог бы произвести  на
меня  сильное  впечатление.  Он   встретил   меня,   будто   следователь
прокуратуры: за письменным столом, на котором перед ним лежали  какие-то
бумаги. И, как следователь, улыбнулся "клиентке" -  располагающе,  почти
дружелюбно.
   - Ну, наконец-то! С приятным пробуждением, Танечка. Если вы, конечно,
на самом деле Танечка, а не какая-нибудь Леночка, Светочка или Анжелика.
   Как ни слабо мне было сейчас состязаться с ним в остроумии, а все  же
я усмехнулась.
   - С ума сойти! И это говоришь ты, Лечи, он же Рафик  Мирзоев,  он  же
Леонид Каневский, он же, наконец, Махмуд! Может,  откроешь  секрет:  как
правильно?
   - Как правильно? - Лечи обвел  взглядом  публику,  приглашая  принять
активное участие в развлечении.  -  Да  все  правильно,  сестренка.  Как
хочешь, так и называй. Тебе-то какая разница?
   - Да так - просто интересно. Хочу решить для  себя,  какое  имя  тебе
больше подходит.
   Террорист скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
   - Ну, и что же? Решила?
   - Нет проблем. Только если я назову тебя так, как мне хочется, боюсь,
это тебе не понравится, Лечи!
   По залу прокатился легкий ропот возмущения.
   А может быть, и восхищения. Оценив мою смелость  -  или  глупость,  -
бандит шевельнул черными крыльями бровей.
   - Боишься, сестренка? Это хорошо.
   Лечи встал, обогнул свой "следовательский" стол и приблизился ко  мне
почти вплотную. Мне очень не понравился  холодный  внимательный  взгляд,
которым он, ощупав меня от самых пальцев окоченевших босых  ног,  уперся
мне в лоб.
   - Я вижу, ты еще мало меня боишься. Но это понятно: после  той  дозы,
которую тебе вкатили, даже у Ван Дамма мозги расплавились бы. Не то  что
у такой хрупкой девушки... Все это я понимаю, сестренка.  Ты  не  думай,
что я зверь какой-нибудь бесчувственный.
   Он улыбнулся улыбкой вампира.
   - Я и не думаю. Лечи. Зачем обижать зверей?
   - Гм... Ладно, это я тебе  тоже  прощаю.  Аллах  милостив  и  от  нас
требует того же. Поэтому я не буду больше  тебя  дразнить,  Таня.  Давай
договоримся так.
   Я не буду тебя дразнить и другим, - бандит  полуобернулся  в  сторону
ощерившегося Кохнадзе, - тоже не позволю. А  ты,  сестренка,  не  будешь
строить из себя Крутого Уокера и расскажешь нам все честно и откровенно.
Идет?
   - Идет. А что - все?
   - Не понимаешь? Ай-яй-яй! Я же сказал -  расскажешь  все,  сестренка.
"Все" - это значит все! Мы хотим знать, кто ты такая, почему ввязалась в
дела серьезных мужчин, чье задание выполняешь. И, главное, о чем  успела
настучать своим хозяевам. О'кей?
   Давай-ка садись вот сюда, к столу, и колись.
   Лечи подвел меня к свободному стулу и усадил, за что я была ему почти
благодарна: ноги держали меня с большим напрягом. Я  одарила  террориста
такой очаровательной улыбкой, точно мы с ним  вели  светскую  беседу  за
коктейлем.
   - Рафик, да ты просто душка! А в газетах пишут про тебя всякие ужасы.
Когда выйду отсюда, обязательно соберу пресс-конференцию и развенчаю  их
небылицы. Расскажу, как гуманно ты со мной обращался.
   На этот раз захихикал не только Лечи Акмерханов.
   - А ты, оказывается, шутница, сестренка. Но не советую тянуть  время:
не то я могу разочаровать тебя.
   Скажу по секрету, я не всегда такой гуманный, как ты говоришь.
   Мерзавец изъяснялся по-русски так,  что  ему  мог  позавидовать  иной
преподаватель университета. Его тезке Рафику Ослиное  Ухо  было  так  же
далеко до патрона, как мне сейчас - до Крутого Уокера. Я обвела  комнату
глазами.  Охрану  Лечи  здесь  явно  представлял   Алик   Кадыр-оглы   с
подпаленной взрывом бородой, который  так  и  остался  стоять  у  двери,
скрестив  руки  на  груди  и  раздувая  ноздри,  как  дикий  мустанг.  Я
чувствовала спиной его обжигающий взгляд.
   - Не нервничай, Ленечка. Я послушная девочка, и мне совсем не хочется
будить в тебе зверя. Только хотелось бы знать: какие  у  меня  гарантии,
если я все расскажу?
   Моя новая шутка вызвала очередной приступ веселого оживления.
   - Гарантии? Гарантия для тебя может быть только одна,  Таня:  недолго
мучиться. Хоть ты и глупая девчонка,  раз  влезла  в  это  дело,  но  не
настолько же, чтоб надеяться  остаться  в  живых  после  нашей  с  тобой
встречи, правда? В общем,  жить  тебе  осталось  недолго  -  это  и  ежу
понятно. Так, кажется, вы говорите?
   "Следователь"  -  впрочем,  теперь  уже  скорее   судья,   оглашающий
приговор, - с сочувственной  улыбкой  посмотрел  мне  в  глаза,  пытаясь
прочесть в них реакцию на свои слова. Но желаемого он там не увидел.
   По крайней мере, я очень надеюсь, что это было именно так.
   - Но ты еще можешь сама выбрать свою смерть, сестренка,  -  продолжал
Лечи. - Можешь умереть тихо, спокойно и быстро. Даже, не  побоюсь  этого
слова, красиво. Так, что тебе смогут позавидовать  многие  из  тех,  кто
остается в живых. Пока еще остается, я хочу  сказать.  Маленький  шприц,
например... Вроде того, которым тебя  сегодня  уже  попотчевали.  Шприц,
наполненный чудесными снами, которые никогда не кончатся. Как тебе такая
перспектива? Честно говоря, мне и самому, в нынешней ситуации,  хотелось
бы, чтоб ты сделала правильный выбор: время поджимает, сестренка!
   Перегнувшись через стол, бандит доверительно сжал мне предплечье.
   - Через полтора часа караван с  гуманитарной  помощью  для  чеченских
братьев пересечет границу Казахстана, и  тогда...  Тогда  твоего  нового
друга Лечи Акмерханова - он же Рафик Мирзоев, он же Леонид Каневский, он
же Махмуд - ничто больше не будет удерживать на  гостеприимной  волжской
земле. Хотелось бы успеть покончить со всеми делами!
   Значит, все-таки - "гуманитарная помощь для  чеченских  братьев".  То
бишь оружие для бандитов.
   В общем и целом я угадала. Разве что какие-нибудь детали...  Впрочем,
какое значение теперь имеет все это? По крайней  мере,  для  меня  -  уж
точно никакого!
   Надо было слушаться внутреннего голоса, Таня дорогая...
   Через полтора часа, он сказал. А  кстати,  который  сейчас  час?  Как
долго я могла пролежать бревном в наркотическом  трансе,  прикованная  к
койке? Когда они меня заловили на рынке, было около половины пятого. А в
восемь, если я не  объявлюсь,  Леопольд  должен  поднять  на  ноги  ФСБ.
Неужели еще нет восьми? Господи, как болит голова...
   - Сколько времени. Лечи? Твои гоблины даже часы с меня сняли!
   - Это я их снял, Танико, - дорогая. На память! - проскрипело  кожаное
кресло.
   Я состроила глазки через плечо.
   - Это была твоя ошибка, Ревазик. У меня строгий режим:  если  вовремя
не выйду на связь, Сокол занервничает и накроет всю вашу "малину"...
   - Хватит трепаться!
   Лечи тяжело опустил кулак на дубовый  стол.  Как  видно,  старший  по
званию начал терять терпение.
   - Часы тебе теперь ни к чему, "мусор" в юбке! Да и твой  режим  тоже.
Думаешь, я не вижу, куда ты клонишь? Ты думаешь, что твои  дружки  менты
придут вытаскивать тебя из дерьма, в которое сами  же  и  пихнули?  Так,
сестренка?
   Лечи ничуть не повысил голоса, но при первых же  его  звуках  в  этой
большой комнате смолкли все прочие. Теперь я  видела  его  глаза  совсем
близко - и ужаснулась их холодной пустоте. Точно на меня  глядели  и  не
глаза вовсе, а прорези на капюшоне палача!
   - Только зря ты ждешь: они не придут, девушка.
   Если б они знали, где ты, - они были бы здесь. Но у  дорогого  Реваза
хватило  ума  принять  кое-какие  меры  предосторожности,   прежде   чем
притащить тебя сюда, так что...
   - Мои ребята вынесли тебя с рынка в мешке из-под картошки, Танико,  и
погрузили в  багажник  Лехиной  тачки!  -  не  удержался  и  похвастался
бригадир рубщиков, не побоявшись ради этого перебить командира.
   - ..Так что, если даже твои дружки дежурили на  всех  входах-выходах,
они все равно ничего не усекли.
   Помощи  ждать  неоткуда,  девушка!  Советую   тебе   поторопиться   с
исповедью, а то... Хоть мы сейчас не в лагере Хаттаба, но и здесь найдем
способы сделать тебя разговорчивой, не сомневайся!
   Палач обвел глазами своих подручных.
   -   Видишь,   сколько   у   меня   помощников?   И   каждый   мечтает
поучаствовать... Кстати, а где мой тезка, Ослиное Ухо? Почему я не  вижу
его, Али?
   - На то была воля Аллаха, командир, - прозвучало из-за моей  спины  с
плохо скрываемой иронией.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - То, что сказал. Аллаху было  угодно,  чтоб  Рафик-джан  получил  по
заслугам в своей земной жизни.
   Ты послал его за женщиной, а Ослиное Ухо решил нарушить твой приказ и
сперва исполнить над ней свою собственную волю -  ты  можешь  догадаться
какую. За это Аллах и покарал нечестивца. Когда я открывал дверь, ему на
голову упал кусок бетонного перекрытия, и оно оказалось прочнее  головы.
Хоть это и странно.
   Это было тоже странно - в моем-то положении! - однако я почувствовала
некоторое облегчение.
   - Значит, он мертв? - бесстрастно уточнил террорист.
   - Мертвее не бывает, командир.  Так  что  увидеть  его  ты,  конечно,
можешь, только навряд ли это доставит тебе...
   - Хватит! Мы еще вернемся к этому, Али.
   Лечи решительно повернулся ко мне:
   - Так ты будешь говорить или нет?
   - Господи, да разве я отказывалась? Ты же сам не даешь мне  ни  слова
сказать. Спрашивай.
   "Спрашивай, спрашивай. Спрашивай подольше, ублюдок..."
   - Кто ты?
   - Татьяна Иванова, капитан ФСБ. Внедрена на  рынок  "Южный"  с  целью
выполнения спецзадания органов.
   "Слышал бы меня сейчас Кедров... Где ты, Сергей  Палыч,  дорогой  мой
друг? Услышь меня! Можешь потом вовсе отказаться от  меня,  дурочки,  но
сначала вытащи отсюда!"
   - Какого задания? - долетело до меня сквозь шум в висках.
   -   Сбор   информации   о   деятельности   преступной    группировки,
возглавляемой заместителем директора рынка Кравчуком.
   - С-сука! - прохрипело кресло.
   - Поздравляю, дорогой Реваз! - с перекошенным лицом повернулся к нему
Акмерханов. - Хороший сюрприз вы мне приготовили с моим  дорогим  другом
Альбертом! Как это понимать?
   Кохнадзе заерзал в своем логовище.
   - Э-э, дорогой Махмуд...
   - Что - "э-э"?! Разве не ты сам клялся, что фирма  Альберта  надежна,
как оборона Грозного, что за "посылку" можно не беспокоиться, что у  вас
все схвачено? И вот, когда все на мази, выясняется, что нас  пасут  даже
не менты, а ФСБ! Ты  знаешь,  как  это  называется,  дорогой  Реваз?  Ты
знаешь, что бывает с тем, кто допускает такие проколы?
   Каждую последующую фразу Лечи Акмерханов произносил на полтона  выше,
чем предыдущую, и к концу своей выстраданной речи перешел чуть ли не  на
поросячий визг. Его хорошо упитанная физиономия с гладко выбритым бабьим
подбородком  налилась  кровью.  "Дорогой  Реваз",   тоже   побагровевший
(нехороший признак!), с  трудом  выбрался  из  кресла.  Я  увидела,  как
многозначительно переглянулись Юркин с Чубайсом, как бригадирский племяш
поудобней перехватил в кармане "пушку".  Но  когда  "батоно"  заговорил,
стало ясно, что он  из  последних  сил  старается  удержать  партнерские
отношения на уровне дипломатии.
   - Успокойся, дорогой Махмуд. Зря  ты  так  разволновался  из-за  этой
девки. Может, она блефует! Сам смотри: ну какой из нее  капитан  Фээсбэ,
тьфу... Слушай, отдай ее мне,  а?  Только  на  полчаса,  а?  Клянусь:  к
половине одиннадцатого ты будешь знать все. В натуре!
   "К половине одиннадцатого". Стало быть, сейчас около десяти... Штурма
"Башни" можно ждать с минуты на минуту. Если, конечно, мы и в самом деле
находимся в "Башне". И если Леопольду удалось разыскать Кедрова...
   - "В натуре"! - передразнил чеченец. - В натуре у меня уже нет  целых
получаса для твоих развлечений, дорогой Реваз! В натуре  ты  должен  был
знать все не в день отправки "посылки", а две недели назад!  Два  месяца
назад! Вы с Кравчуком убеждали меня, что все будет сделано чисто. Только
поэтому я связался с  вами,  я  не  мог  рисковать  "посылкой".  Клянусь
Аллахом!
   Ведь ты знаешь, как ждут оружие братья в Ичкерии!
   - Э, погоди, дорогой Махмуд! Мы дали прокол, тут ты прав.  Но  насчет
"посылки" - извини! Мы за тобой по Аргунскому ущелью не  гонялись  -  ты
нас сам нашел. И Аллах здесь ни при  чем:  связался  ты  с  нами  только
потому, что Альберт предложил тебе хорошие комиссионные. Может, скажешь,
это не так?
   Там пахнет половиной "лимона", и мне сильно кажется, что твои воюющие
братья в Ичкерии этих комиссионных не увидят. Или  я  не  прав,  дорогой
Махмуд?
   Лечи вскочил из-за стола. По его лицу было видно, что он  раздумывает
- выхватить свой  автоматический  пистолет  американского  производства,
рукоятка которого оттопыривала полу его кожаной куртки, прямо сейчас или
еще подождать. А пока он раздумывал над этим, из-за моей спины поступила
реплика, которой не ожидал никто:
   - Полмиллиона баксов за один хапок? Вот это круто,  командир!  Слышал
бы Ослиное Ухо, бедняга, да упокоит Аллах его грешную душу... Ты же  был
для него все равно что Мухаммед-пророк!
   Отрывистый лай чеченца перекрыл презрительный  смех  моего  недавнего
конвоира, завершивший эти его  слова.  Не  знаю,  на  каком  языке  Лечи
обратился к подчиненному, только вряд ли это было  безобидное  дружеское
замечание: мол, будет тебе, брат Али...
   Кадыр-оглы ответил так же отрывисто, хлестко и недвусмысленно: братья
по оружию обменялись "любезностями". А я  поймала  себя  на  мысли,  что
отпетый бандит Алик нравится мне все больше и больше. Безусловно, ничего
глупее в голову прийти не могло.
   Пропустив ругательства через себя, как  выражался  один  профессор  в
юридическом институте, командир Акмерханов выдавил, ни на кого не глядя:
   - Ладно, оставим эти идиотские разборки, теперь не время... - и снова
повернулся ко мне, до сих пор безмолвно сидевшей на стуле. - Сперва надо
закончить с товарищем капитаном. Отвечай быстро и  четко:  что  известно
гэбистам? О чем ты успела настучать, сучка? Только без выпендрежа, а  то
всажу тебе пулю между глаз!
   В подтверждение Лечи вытащил пистолет и положил его  перед  собою  на
стол, сверля меня пустыми глазами профессионального убийцы.
   - Что известно ФСБ? - Я гордо выпрямилась, положив ногу  на  ногу,  и
ответила чеченцу презрительным взглядом. - Уже полтора месяца я веду это
дело,  а  расколол  меня  Кохнадзе  только  сегодня.  Разумеется,  моему
начальству известно все!
   Я  поняла:  пришел  мой  час.  Мне  очень  не  хотелось  говорить   -
"последний". Друзья из ФСБ что-то не спешат на помощь.  Да  если  они  и
явятся сию минуту - что с того? Все равно для  меня  это  будет  слишком
поздно! "Никакой "Альфе" не вытащить тебя, Таня дорогая, из подвала  без
окон, без дверей, охраняемого десятком вооруженных до зубов головорезов,
- подтвердил мои собственные опасения мой любимый  внутренний  голос.  И
очень оптимистично добавил:
   - Живой, я имею в виду". Что ж, пуля меж глаз - не  слишком  приятная
перспектива для красивой, здоровой и небедной женщины, которой нет еще и
тридцати. Но это все же лучше, чем поступить в распоряжение Реваза и его
бригады по разделке туш.
   - ФСБ известны все связи Альберта Кравчука, все эпизоды,  подпадающие
под действие Уголовного кодекса, по крайней мере, за последние  полгода,
- с удовольствием сообщила я  и  привела  несколько  ярких  примеров.  -
Известно, как и когда вы стали партнерами, Лечи. Кстати, случилось это в
недобрый для тебя час! Мы прослушивали все телефонные разговоры "сладкой
парочки". Чтоб ты знал - это кодовое наименование Кравчука  и  Кохнадзе.
Даже с сотового.
   Шпионская техника, ребята, шагнула  далеко  вперед,  так  что  впредь
советую вам всем быть осторожнее.
   Я обвела присутствующих насмешливым взглядом.
   - Впрочем, не думаю, чтобы кому-нибудь этот совет пригодился,  потому
что никто из вас живым отсюда не выйдет. Вы все под колпаком!
   Мои слова вызвали в публике отнюдь не радостное оживление, но на этот
раз Лечи не стал ждать,  пока  кто-то  выступит  с  комментариями.  Удар
стальной рукояткой был настолько неожиданным, что я потеряла  равновесие
и оказалась на полу.
   - Мне плевать, что ты думаешь! Думать буду я, дешевка!  Что  еще  они
знают? Говори, не то пристрелю!
   Я отчаянно замотала головой,  стараясь  избавиться  от  звона.  Слава
богу, подонок  ударил  не  слишком  сильно:  родственникам  не  придется
проявлять чудеса, чтобы мое тело в гробу выглядело  пристойно.  Впрочем,
еще не вечер...
   - ФСБ вело тебя, Махмуд, с того момента, как ты прибыл в Тарасов. Все
твои  аферы  с  регистрацией  ЧП  "Халдеев"  и  его  переименованием   в
"Халдеев-М" тоже не секрет. Если ты думал,  что  столь  явное  нарушение
российского   законодательства    продажными    чиновниками    останется
незамеченным, то ты либо наглый, как танк, либо дурак Единственное, чего
мы не знали, - это место и время отправки "посылки" в  Чечню.  А  узнать
это  было  необходимо:  ведь  поначалу  в  ФСБ  думали,  что  это  будет
единственная настоящая улика против тебя.
   Я не без труда поднялась на ноги.
   - Но теперь в ней нет необходимости,  Акмерханов.  "Посылку"  мы  все
равно перехватим, далеко она не уйдет. А тебе  предъявят  обвинение  как
убийце Ирины Кравчук, жены твоего друга  Альберта.  И  как  организатор