урого лица.
   - Значит, все наши делишки известны? Что ж, все равно скоро п..дец! -  он
грязно выругался.
   - Что?
   - Естественно, местного масштаба. Впрочем, вы сами все увидите. У нас еще
есть время понаблюдать за действием на импровизированной сцене.
   - Для бандита ты неплохо владеешь русским  языком.  Я  бы  сказала,  даже
присутствует образное мышление.
   Ваха наполнил бокалы сухим мартини.
   - Ты вчера не ответил на некоторые мои вопросы, Ваха, - решила  напомнить
я.
   - Ну, я слушаю, - усмехнулся он.
   - Жив ли Ариф?
   - Я думаю, ответ ты узнаешь в течение часа,  -  ответил  чеченец,  залпом
выпив мартини.
   - Кто такой Мельхорн?
   - Владелец колбасной фабрики в Покровске.
   - А ты был на заводе в Покровске или кто-то из ваших работников?
   - Нет. А зачем светиться? У нас ведь на фейсах  указано  "их  разыскивает
милиция". Другое дело, Александр Эмильевич. Вполне благородный джентльмен.
   Ваха, казалось, издевается надо мной.
   - Не стоит торопить события. Не забывайте, вы мне обещали  свободу,  а  я
вам помогу раскрыть дело до конца. А ваши друзья из органов  внутренних  дел
это не поймут.
   - А ты знаешь, что Мельхорн, у которого ваши люди похитили  документы,  и
тот, кто сейчас действует под его именем, люди разные. Ты не похищал, часом?
- в лоб спросила я.
   - Только не я. Но тут и без меня хватает представителей народов Кавказа.
   - Вполне возможно. Но ты ведь не скрываешь, что убил Воронцову.
   - Анечку? Да, убил. Я даже был к ней неравнодушен одно время. Что  делать
- работа у нас  такая,  -  Ваха  по-прежнему  хранил  молчание  по  главному
вопросу.
   - Грязная и сволочная у вас работа, - только и оставалось  констатировать
мне.
   - Действительно грязная. Но это как посмотреть. Я работаю чисто.  Я  ведь
мастер своего дела. Художник, можно сказать. В душе я всегда был им.  Просто
каждый самовыражается как может. Быть грузчиком или торговцем на рынке -  не
для меня. Настоящий убийца - Шериф или Мельхорн. И  я  наверняка  планируюсь
его следующей жертвой. Перед тем как он свалит в Германию.
   - Дачу заставили Воронцову переписать на тебя?
   - Это Мельхорн заставил. Мне эта дача ни к чему, - лениво заметил Ваха.
   - Ты боишься смерти?
   - Кто ее не боится? Обратное могут утверждать лишь лицемеры и дураки.  Да
и вряд ли на том свете мне завещан рай. Правда, я в последнее время стараюсь
делать хоть что-то хорошее. С вашей помощью мне удается это лучше. Например,
сейчас нам надо будет выступить в роли армии спасения. Надвигается финальная
сцена.
   - Ты серьезно?
   - Вполне.
   И, бросив окурок в одну из стеклянных пробирок и метко попав в отверстие,
Ваха произнес:
   - Самое время пойти познакомиться с "кровавым Александром".
   Он сделал жест в сторону двери. Мы вышли из комнаты. Ваха указал  мне  на
лестницу, которая вела на второй этаж.
   Мы поднялись по ней вверх и, пройдя  по  коридору,  оказались  наконец  в
кабинете Шерифа. Он оказался незапертым. Одна из стен была оклеена шикарными
фотообоями, изображающими известный всему миру  вид  нью-йоркского  порта  с
небоскребами. На столике  в  хрустальной  пепельнице  дымилась  недокуренная
сигарета. Опрокинутая на пол  фарфоровая  чашка  и  разбросанная  на  диване
одежда говорили о том, что хозяин кабинета  очень  торопился.  Компьютер  на
столе высвечивал столбики цифр. Казалось,  Мельхорн  вернется  с  минуты  на
минуту.
   Ваха указал мне на дверь шкафа-купе.  Я  поняла,  что  таким  образом  он
предлагает мне войти туда.
   Я не стала противиться и вскоре оказалась в тесном темном пространстве  с
маленькой щелкой для глаз.
   Сам же Ваха, закинув ногу на ногу, удобно расположился в громаде шефского
кресла, пуская к потолку сизые колечки табачного дыма. Вдруг в проеме  двери
появился элегантный джентльмен с красивой бородкой.
   Мне показалось его лицо знакомым.  Мы  явно  где-то  с  ним  встречались.
Или... Где-то я его уже видела, но знакома не была. Вглядевшись  пристальнее
в его лицо и совместив его внешность со  своими  собственными  догадками,  я
поняла, что не ошиблась.
   Голос, знакомый по угрозам в мой адрес, но уже без  хамства,  я  бы  даже
сказала с некоторой светскостью, на которую только был способен  шеф  банды,
безразлично произнес:
   - А, это ты, Ваха? Давно ждешь?
   - Недавно.
   - Что тебе нужно?
   - Твоя жизнь, скотина! - лицо Вахи вдруг стало свирепым.
   - Ты в своем уме, Ваха? Что ты  несешь?  -  Мельхорн  поднял  свои  брови
вверх.
   - Слишком многие грешки нас с тобой объединяют, Шериф. - Ваха сверлил его
буравчиками своих хищных чеченских глаз.
   - Действительно, - хозяин, молодой и симпатичный,  одетый  в  темно-синий
костюм и кремового цвета плащ, элегантный и интеллигентно выглядящий, вполне
европейского  вида  негодяй,  уселся  в  кресло,  холодно  и  снисходительно
оглядывая Ваху.
   В его взгляде абсолютно не было никакого испуга.
   - Зачем тебе моя жизнь? - с улыбкой спросил он.
   - То же самое хотел спросить  у  тебя,  -  Ваха  не  спускал  ястребиного
взгляда со  вчерашнего  повелителя,  которому  сегодня  он  уготовил  участь
жертвы. - Я прекрасно знаю, что  ты  хочешь  устранить  меня,  равно  как  и
других, кто работал на тебя.
   - Да неужели? - притворно удивился Мельхорн.
   - Не лицемерь, я тебе больше не нужен. Ведь так? В дальнейшие твои  планы
моя жизнь не входит.
   - Ну зачем же так сразу? Да, возможно, -  Мельхорн  манерно  прикурил  от
зажигалки. - Однако я отдаю должное, что среди моих сообщников ты,  пожалуй,
самый сообразительный.
   - Есть еще Ариф. Или ты о нем ухе успел позабыть?
   - Ну почему же? Ведь он так меня любил... "так искренно, так нежно",  как
дай мне бог  любимым  быть  противоположным  полом.  -  Красавчик  Александр
раскатисто рассмеялся. - Царство ему небесное.
   - Эта жертва на твоем счету, - Ваха ткнул пальцем в сторону Мельхорна.
   - Ну, не совсем жертва. Я не хотел, но так получилось.
   - Да что ты? Судьба явно благоволит тебе. Лучший друг, чего уж  там.  Как
ты с ним не поголубел, ума не приложу.
   -   Придержи   язык,   -   Мельхорн   метнул   в   сторону   Вахи    свой
насмешливо-презрительный взгляд.
   В это время, согнувшись в  три  погибели  в  шкафу,  я  боялась  нечаянно
чихнуть или кашлянуть. Я уже, все поняла, и дело это  уже  не  казалось  мне
тайной. Оставалось только  ждать  удобного  времени  для  своего  внезапного
появления из укрытия.
   Двое мужчин тем временем, развалившись  в  креслах,  выясняли  отношения.
Внешне тела их казались расслабленными в вольготных позах  презирающих  друг
друга эгоистов. Но в каждом из них чувствовалась пружина, готовая  сработать
в любой момент.
   - Послушай, Шериф! Ты прекрасно  знаешь,  что  больше  мы,  вероятно,  не
встретимся. Почему бы не быть откровенными?
   - Ну что ж, давай пооткровенничаем, - милостиво согласился Шериф.
   - Как твое настоящее имя?
   - Если учитывать, что один из нас, возможно, не вернется из  боя  или,  в
другом случае, обоим настанет конец, то почему бы напоследок и  не  сказать?
Зови меня Макс.
   - Почти такое же имя.., с окончаниями на "икс".
   - Да... - задумчиво произнес Шериф, как  бы  что-то  взвешивая  в  мозгу,
вроде речь шла и не о нем, - Максим Максимович Семенов...
   "Все правильно", - констатировала мысленно я. Наконец-то все окончательно
прояснилось, уже и на вербальном уровне.
   Несмотря на то что это было слишком невероятно. Вот где я уже встречалась
с этим проницательным взглядом красивых и  умных  глаз.  Этого  импозантного
кавалера, который, казалось, сошел в этот мир  с  картин  Микеланджело,  эту
ожившую красоту и стать древних статуй я  уже  видела..,  на  фотографиях  в
семейном альбоме Албены. Однако каков подлец!
   - Да, в принципе, можно было предположить, что ты не тот,  за  кого  себя
выдаешь, - Ваха с наслаждением затянулся крепкой сигарой.
   - Документы я получил от Арифа, он  "увел"  их  у  настоящего  Александра
Мельхорна, с которым познакомился в  баре.  Идея  пришла  к  нему  в  голову
спонтанно. Вот он и стырил для меня почти все ксивы, какие имелись  у  этого
лоха.
   - Да уж, эта тварь была предана тебе как собака. Вы даже похожи чем-то.
   - И чем же? - Семенов-Мельхорн криво усмехнулся.
   -  Ну,  скажем,  фигурой,  одинаковый  цвет  волос.  Вы  даже   стриглись
однотипно. Я одно время и сам  думал,  что  ты  тоже  это..,  того,  -  Ваха
усмехнулся.
   - Что "того"? -  бросил  презрительный  взгляд  на  подручного  фальшивый
Мельхорн.
   - Ну, это я так.., к слову. В том смысле, что вы были  как  два  братана.
Я-то  знал,  что  за  птичка  незабвенный  Ариф,  -  Ваха  явно  намекал  на
гомосексуальные склонности Арифа.
   - Да, мы  были  неразлучны,  -  парировал  Макс,  разглядывая  сверкающие
бриллиантами инициалы на массивном перстне. - Но нет, только не это.  Только
содомского греха мне недоставало. Кстати,  именно  он  и  стал  моей  первой
"мокрой" жертвой. И именно эти грешки Арифа послужили поводом для  убийства.
Я и в самом деле этого не хотел, - Семенов снова окинул  Ваху  презрительным
взглядом. - И не делай скептической мины. Я не хо-те-ел его  уби-и-в-ать,  -
почти пропел он.
   - Но тем не менее...
   - Он был моим лучшим другом, - продолжил Макс. - И о его смерти жалею  до
сих пор. Ты правильно заметил, что он был,  как  преданная  собака.  Но  его
дружеские чувства были подкреплены чем-то большим.
   Семенов расплылся в улыбке.
   - Как все это вышло?
   - Мы поехали на рыбалку. Я всегда знал про его педерастию, но он  никогда
не приставал ко мне. А тут мы выпили, никого  не  было.  И  он  стал  как-то
странно смотреть на меня. Я замечал это и раньше, но знал,  что  Ариф  умеет
держать себя в рамках приличий.
   - Ты говоришь о приличиях, как английский лорд или немецкий барон.
   - Ваха, прошу тебя... Будь хоть иногда человеком.  Это  память  о  лучшем
друге.
   - Которого ты убил собственноручно.
   - Да, - тяжело выдохнул Макс и закрыл свое прекрасное лицо ладонями. -  Я
не хотел. Он был мне как брат, и я не чувствовал в нем гомосексуалиста.  Это
чуждо моему восприятию мира.  Я  не  думал,  что  так  все  серьезно  с  его
стороны...
   - Что же все-таки произошло?
   - Я был с ним, - выдавил из себя Макс. - В жизни так  бывает.  Я  красив,
сам это знаю. Женщины меня обожали, даже когда  я  был  нищим  студентом.  В
институте одна пожилая преподавательница даже рисовала мне  пятерки,  ничего
не  понимавшему  в  ее  предмете,  буквально  за  красивые  глазки.  Женщины
обеспечивали меня - я начинал самостоятельную жизнь альфонсом. За это  меня,
вероятно,  не  воспринимала  родня  жены.  И  женился  довольно  удачно.   В
молодости, если бы мне сказали, что я  буду  сказочно  богат,  я,  считавший
стипендионные гроши, просто плюнул бы этому оптимисту в лицо.
   - Мы отвлеклись от темы. - Ваха наполнил бокалы себе и Максу.
   - Да-да, - Макс  как-то  покорно  пригубил,  словно  пил  последнюю  чашу
судьбы, и, огорченно мотнув головой, продолжал:
   - Ариф встал передо мной на колени и признался в  любви.  Но  я  не  могу
испытывать к мужчине того же, как бы хорошо к  нему  ни  относился.  Но  это
только с одной стороны... Но я вдруг подумал, что женщин я видел  разных.  А
мужчина? Не знаю, но что-то на меня нашло. Короче, я...
   Макс  замолчал,  предоставляя  собеседнику  самому  домыслить   то,   что
произошло между друзьями на той рыбалке.
   - Ну и как? - съехидничал после некоторой паузы Ваха.
   - Да не очень, если честно, -  скептически  поморщился  Мельхорн.  -  Он,
конечно, тащился. Но для меня это было, как с простынью. В простонародье это
называется "Игра в Дуню Кулакову".
   - А говоришь - не поголубел, - Ваха криво усмехнулся в ус.
   - Заткнись! - оборвал его Макс. - Наутро он мне, да и  я  сам  себе  стал
противен. Я набросился на него и жестоко избил, а он даже не  сопротивлялся.
Он принимал мои удары, как долгожданное страдание. Преданным, как собака, он
оказался до последнего момента жизни. Когда я понял,  что  делаю,  было  уже
поздно. Я склонился над изуродованным, истекающим кровью  телом  и  спросил,
можно ли ему чем-то помочь, и начал оправдываться. Но он сам меня  успокоил.
Именно он посоветовал поступить с ним так, как я и сделал впоследствии.
   - То есть выдал труп Арифа за свой?
   - Да. Лицо было настолько обезображено, что опознать  потом  не  смог  бы
даже самый близкий человек. Ко всему прочему, я одел его в  свои  спортивные
шорты, а потом повесил на шею амулет. И жена клюнула на это - меня  признали
мертвым, а Арифа - пропавшим без вести. Его бы, кстати, никто  особо  искать
не  стал.  Родственников  у  него  здесь  нет,  а  те,  которые  остались  в
Азербайджане, относились к нему не слишком тепло. Умирая, Ариф  простил  мне
грех убийства и сказал последнее "спасибо" за лучшую ночь в его жизни...
   Семенов помедлил и словно выдавил из себя:
   - И за худшую в моей...
   - Прямо-таки "жития святых", - снова грубо пошутил Ваха.
   - Не будь таким циничным. Мы и сами стоим на  пороге  смерти.  Ариф...  -
Макс задумался. - Наверное, он и был святым. Если, конечно, у чертей  бывают
святые в преисподней. Если есть адский рай, то Ариф,  несомненно,  уже  там.
Вся остальная серия  убийств  была  каким-то  наваждением.  Мне  легко  было
отдавать тебе распоряжения, ведь я погубил лучшего друга,  а  все  остальное
уже не так страшно.
   - А Анечку Воронцову тебе не жалко?
   - А тебе? - в упор глядя на Ваху, спросил Макс. - Ты ведь тоже был к  ней
неравнодушен.
   - Анечку мы все любили.
   - Да уж, известная шлюха. Она слишком много знала.
   - Но у вас была безумная любовь.
   - Нет! Возможно, с моей стороны, это и была любовь. Но с ее...
   - А что, разве она тебя не любила?
   - С ее  стороны  был  страх.  Я  ведь  рассказывал  ей  практически  все.
Наверное, все-таки жалею я о ней. С другой стороны, если ты  помнишь,  нужно
было  повесить  убийство  Воронцовой  и  ее  немецкого  жениха  на  частного
детектива, наступавшего нам постоянно на хвост. С-сука! - выругался  Семенов
и стукнул кулаком по креслу.
   В тот момент я внутренне была горда за свои способности.
   - Неужели?! - Ваха вдруг расхохотался. - Что-то тебе слишком многих стало
жалко... Может быть, ты жалеешь и  о  том  пенсионере-пьянице  из  рыбацкого
поселка, которого ты приказал мне замочить сразу после случая с Арифом?
   - Нет, о нем не жалею, - жестко ответил Семенов. - Пока я избивал  Арифа,
поблизости вроде бы никого не было. И вот он уже  умирает.  И  тут  я  слышу
хруст в десяти шагах за моей спиной. Сначала я подумал, что  животное  какое
или птица... Но обнаружил там запуганного до смерти синяка  с  вытаращенными
глазами. Когда я подошел к нему, мне  казалось,  он  потерял  дар  речи,  он
только мычал и таращил свои пьяненькие глазки... Я ему дал пять тысяч рублей
за то, что он ничего не видел Этого ему должно было  хватить  за  глаза.  Он
сроду таких денег  в  руках  не  держал.  Нет  же,  "пуще  прежнего  старуха
взбеленилась - чтобы ты сама ей служила и была бы  у  ней  на  посылках",  -
процитировал Макс слова знаменитого  русского  поэта.  И  какая  метаморфоза
потом! Какие желания! Старик бессовестно начал меня раздевать. Вместо пяти я
уплатил ему аж двадцать тысяч, и ему было все мало... Поэтому  его  пришлось
загасить.
   - А Игнатов? Зачем ты приказал его убить?
   - Этот петух вообще смешон, - сказал Семенов. - Идиот  гребаный,  погорел
на своем бабьем любопытстве. Ариф ему дал сундук с каким-то хламом, а на дне
его спрятал коробку с камушками. Лучшего места трудно  было  найти  во  всем
городе. Кто станет искать в квартирке этого дурачка такие  ценности?  Я  его
чуть сам не пристукнул, когда говорил с ним. Представляешь, он  пригласил  в
квартиру к себе какого-то хачика и продал ему брюлики за пять штук баксов! А
стоят они на самом деле на два порядка больше. Ох, как я тогда  испугался...
Драгоценностей нет, и не с чем отправляться за рубеж. Но я все-таки  добился
своего.
   - О чем ты?
   -  Честно  говоря,  Сережку  я  не  думал  возвращать  обратно,  так  как
намеревался вывезти его на Запад. Все-таки это мой сын,  и  не  такой  уж  я
подонок, как это можно подумать... Но потом мне пришлось  действовать  более
жестко. Теперь все классно - и  Албенина  часть  бриллиантов,  и  ее  тупого
братца - все у меня. И сама Албена - тоже...
   Семенов бросил яростный взгляд куда-то в сторону и сжал кулаки.
   - Слушай, Макс, зачем ты так упорно искал дневник Анны? - спросил Ваха.
   - Думал,  что  там  невесть  что  написано,  за  что  привлечь  могут.  А
оказалось, что я ее так запугал, что она что-либо конкретное  и  написать-то
побоялась, - Семенов засмеялся. - Потом  мы  начали  щемить  этого  ювелира,
Френда... Воронцова сказала перед смертью, что дневник у него. А там  уже  в
свою очередь выяснилось, что он у его подружки. Кстати, я так и не знаю, что
с ним. Я предполагал, что он каким-то образом связан  с  этим  детективом  в
юбке, поэтому и полез к ней в квартиру. Дневника я, конечно, там не нашел, а
его отравил газом. Сдох, наверное... - Семенов вздохнул. - А если и нет,  то
невелика беда. Френд всегда был трусом и лохом. Начиная с псевдоограбления в
моей квартире, где мы с Арифом так классно его облапошили.
   Он помолчал, словно обдумывая что-то важное.
   - Все более серьезно, чем ты думаешь, - наконец изрек он. - Я,  наверное,
сошел с ума. Я хотел бы поделиться с тобой награбленным.
   - С чего бы это вдруг такая щедрость? - несказанно удивился Ваха.
   - Я же говорю, что сошел  с  ума,  -  Семенов  посмотрел  на  Ваху  таким
взглядом, что не знавший контекста речи человек мог подумать, что он говорит
совершенно честно и искренне.
   - Ну и где же они? - глаза Вахи загорелись азартным огоньком.
   - Кто?
   - Деньги! - Ваху уже нельзя было остановить.
   - Там, в сейфе. Номер кода ты знаешь, - спокойно ответил Макс.
   - Я не знаю, - возразил Ваха.
   - Знаешь число, месяц и год твоего рождения?
   - Конечно.
   - Набирай эту комбинацию.
   - Странно. Ты ставишь  на  меня,  как  на  скаковую  лошадку,  -  к  Вахе
вернулась подозрительность.
   - Ничего странного. У тебя легкая рука, ты приносишь удачу. А я,  как  ты
знаешь, суеверен.
   - Ну, то, что рука у меня легкая, не верю, - Ваха заговорил радостно и со
смехом посмотрел на свои огромные кулачища.
   - Ну, я фигурально выражаюсь, - совсем уже добродушно заметил Макс.
   Ваха уже сорвался с места и  побежал  к  сейфу,  стал  что-то  крутить  в
сложном замке. А рука Макса быстро выхватила пистолет и выстрелила  в  спину
искателя легкого счастья. Выстрел  громыхнул  в  воздухе,  прорезав  тишину,
разорвав ее на сотню тысяч осколков, звенящих в ушах.
   Крик застыл в моем горле, я сверхчеловеческим усилием  воли  в  считанные
доли секунды успела подавить  готовый  вырваться  наружу  вопль.  Тело  Вахи
как-то обмякло и  тяжело  свалилось,  опрокинув  стоящую  на  сейфе  изящную
китайскую вазу с икебаной.
   Макс спокойно подошел к телу Вахи, сделал контрольный выстрел  в  затылок
и, повернув тело лицом к себе, плюнул в это самое лицо и  рассмеялся.  Потом
так же спокойно подошел к сейфу и, раскрыв его, начал быстро вытаскивать  из
него и складывать в сумку пакетики с драгоценностями и  пачки  стодолларовых
купюр.
   В  душе  моей  поднимались  знакомые  волны,   будоражащие   сознание   и
одновременно приводящие в спортивное спокойствие мысли, мобилизуя  все  силы
организма на борьбу со злом. Одинокая голодная волчица,  скуля  и  подвывая,
тыкалась мне мордой в колени. Она просилась на волю. Это  было  то  здоровое
животное начало, которое есть в каждом.  То,  что  является  нам  во  сне  и
интуитивно предупреждает  об  опасности.  Путем  символических  знаков  наши
предки  предугадывали  события.  Возможно,  эта  волчица  -  некое   родовое
Божество, таинственный Идол моих древних прародителей. И в генах своего ро