одило всякое вероятие; наивный  рассказ  летописца
наводит ужас: "Воишелк стал княжить в Новгороде, будучи в  поганстве,  и
начал проливать крови много: убивал всякий день по три, по четыре  чело-
века; в который день не убивал никого, был печален, а  как  убьет  кого,
так и развеселится". И вдруг пронеслась весть, что Воишелк - христианин;
мало того, он оставляет княжение свое и постригается в  монахи.  Этот-то
Воишелк явился в 1255 году к королю Даниилу посредником мира между ним и
отцом своим Миндовгом; условия были так выгодны, что нельзя было не при-
нять их: Шварн Данилович получал руку Миндовговой дочери, а старший брат
его, Роман, получал Новогрудек от Миндовга да Слоним  с  Волковыйском  и
другими городами от Воишелка с обязанностию, впрочем, признавать над со-
бою власть Миндовга. При заключении этого мира  Воишелк  просил  Даниила
дать ему возможность пробраться на Афонскую гору,  и  Даниил  выхлопотал
для него свободный путь через венгерские владения; но смуты, происходив-
шие тогда на Балканском полуострове, заставили Воишелка возвратиться на-
зад из Болгарии, после чего он построил себе свой  особый  монастырь  на
реке Немане между Литвою и Новогрудеком.
   Таким образом, южным Мономаховичам удалось снова утвердиться в волос-
тях, занятых было Литвою; но зато Изяславичи полоцкие должны были  усту-
пить свои волости князьям литовским. Последним полоцким князем  является
в наших летописях Брячислав, которого имя записано  под  1239  годом  по
случаю брака Александра Невского на его дочери; но потом (в 1262 г.) по-
лоцким князем является уже литвин Тевтивил, племянник Миндовгов от сест-
ры. Но и Роману Даниловичу трудно было княжить в  своей  новой  волости,
среди родственников, подобных Воишелку: под 1260 годом встречаем  извес-
тие, что король Даниил и брат его Василько воевали Литву, ища Романа Да-
ниловича, схваченного Воишелком и Тевтивилом; чем  кончилось  дело,  как
освободился Роман - неизвестно; известно только то, что в 1262 году Мин-
довг, желая отомстить Васильку, который вместе  с  татарами  воевал  его
землю, послал на Волынь две рати, набравшие добычи; но одну из  них  Ва-
силько нагнал у города Небла; литовцы стояли у озера и, увидавши неприя-
теля, сели в три ряда за щитами, по своему обычаю;  Василько  ударил  на
них и победил, причем не осталось из них ни одного человека: одни погиб-
ли от меча, другие потонули в озере. Василько отправил  сайгат  к  брату
своему Даниилу, который был тогда на дороге в Венгрию и сильно  тосковал
по брате и молодом племяннике Владимире, зная, что они  пошли  в  поход,
как вдруг один из слуг начал говорить: "Господин! какие-то люди едут  за
щитами с сулицами, и кони с ними в поводах". Король вскочил с радостию и
сказал: "Слава тебе, господи! это  Василько  победил  Литву!"  Посланный
подъехал и привел сайгат: коней в седлах, щиты, сулицы, шлемы. Эта война
Романовичей с Литвою была последнею при жизни Миндовга. В то  время  как
сын его Воишелк жил в монастыре, Миндовг ждал  случая  отвергнуть  новую
веру и прервать связь с Орденом или, лучше сказать, зависимость от него;
он долго выказывал себя пред рыцарями ревностным христианином, послушным
сыном папы, союзником Ордена, уступил последнему значительные земли; ма-
ло того, завещал ему всю Литву в случае своей беспотомственной смерти, а
между тем толпы литовцев в 1259 г. вторгнулись в Курляндию  и  пустошили
там орденские владения; отряд тевтонских рыцарей вышел к ним  навстречу,
и на берегах реки Дурбы произошла битва, которая служила печальным пред-
вещанием для Ордена: литовцы одержали блистательную победу и  отпраздно-
вали ее сожжением пленных рыцарей в жертву богам. Эта победа Литвы  слу-
жила знаком к волнению пруссов, подстрекнутых, как говорят, Миндовгом; а
в 1260 г., в условленный день, вспыхнуло повсеместное восстание. Миндовг
еще медлил, все выжидал, наконец, видя, что час пробил, решился действо-
вать открыто: отрекся от христианства и королевского титула,  вступил  с
войском в Пруссию и страшно опустошил ее. С другой стороны,  его  войско
счастливо воевало польские владения, убило одного князя,  взяло  в  плен
другого; с литовским войском в этом походе находился  рязанский  выходец
Евстафий, сын известного нам братоубийцы  князя  Константина;  сын,  как
видно, был похож на отца, потому что летописец называет Евстафия  окаян-
ным и беззаконным. Такие успехи не могли быть перевешены неудачею, кото-
рую литовцы в последнее время потерпели от Василька волынского, и  лето-
писец говорит, что Миндовг начал сильно гордиться и  не  признавал  себе
никого равным. В 1262 году умерла у него жена, о которой он очень жалел.
У покойной была сестра за Довмонтом, князем нальщанским; Миндовг  послал
сказать ей: "Сестра твоя умерла, приезжай сюда  плакаться  по  ней";  но
когда та приехала, то он стал говорить ей: "Сестра твоя, умирая,  велела
мне жениться на тебе, чтоб другая детей ее не мучила", -  и  женился  на
свояченице. Муж последней, Довмонт, озлобившись за это на Миндовга, стал
думать, как бы убить его, но открыто сделать этого не  мог,  потому  что
сила его была мала, а Миндовгова велика; тогда Довмонт стал искать  себе
союзника и нашел его в племяннике Миндовговом от сестры, Треняте,  князе
жмудском. В 1263 году Миндовг послал все свои войска за Днепр, на  князя
Романа брянского, и Довмонт находился также в  этом  ополчении;  усмотря
удобное время, он объявил другим вожакам, что волхвы  предсказывают  ему
дурное, и потому не может продолжать поход; возвратившись назад, он  не-
медленно отправился ко двору Миндовга, застал его врасплох и убил вместе
с двумя сыновьями. Тренята, вероятно вследствие прежнего ряда с  Довмон-
том, стал княжить в Литве, на месте Миндовга, и в Жмуди и послал сказать
брату своему, Тевтивилу полоцкому: "Приезжай сюда, разделим землю и  все
имение Миндовгово"; но дележ повел к ссоре между братьями: Тевтивил стал
думать, как бы убить Треняту, а Тренята - как бы отделаться от  Тевтиви-
ла; боярин последнего, Прокопий Полочанин, донес Треняте о замыслах сво-
его князя, тот предупредил брата, убил его и стал княжить один,  но  не-
долго накняжил: четверо конюших Миндовговых составили заговор  отомстить
убийцам прежнего князя своего и убили Треняту, когда  тот  шел  в  баню.
Тогда начал действовать единственный оставшийся в живых сын Миндовга Во-
ишелк; когда он узнал о смерти отца своего, то испугался и ушел из Литвы
в Пинск; но когда услыхал, что Тренята убит, то с пинским войском отпра-
вился в Новогрудек и, взявши здесь другие полки, пошел в Литву, где  был
принят с радостью отцовскими приверженцами. Воишелк стал княжить и,  как
бы желая привести в забвение, что он  был  когда-нибудь  монахом,  начал
поступать точно так же, как поступал, будучи князем  в  Новогрудке.  "Он
стал княжить по всей земле Литовской, - говорит летописец, - и начал из-
бивать своих врагов, и перебил их бесчисленное множество, а другие  раз-
бежались". Воишелк утвердился в Литве с помощью зятя своего Шварна Дани-
ловича и дяди его Василька Романовича волынского, которого он назвал от-
цом своим и господином; вместе с  Шварном,  приведшим  в  Литву  сильное
войско, Воишелк пошел на своих врагов, города их побрал, самих  перебил;
в числе убитых находился и рязанский изгнанник Евстафий Константинович.
   Таким образом, отношения литовские при жизни Даниила кончились с  яв-
ною выгодою для Руси: Миндовга не было более, а сын его Воишелк, обязан-
ный утверждением своим в Литве русскому войску, признал зависимость свою
от брата Даниилова, ибо таково значение слов, что он назвал Василька от-
цом и господином. С таким же успехом шла борьба и с другим соседним вар-
варским народом - ятвягами: в 1248 году ятвяги потерпели сильное пораже-
ние от Василька Романовича при Дрогичине, потеряли сорок князьков своих.
В 1251 году отправились на ятвягов оба Романовича с поляками и  половца-
ми, перешли болота и вошли в страну их, причем поляки не утерпели, зажг-
ли первую весь; Романовичи сильно рассердились на них за это, потому что
пожар дал весть варварам о рати; ятвяги собрались  всею  землею  и,  как
видно, зная о гневе Даниила на поляков, прислали  сказать  ему:  "Оставь
нам поляков, а сам ступай с миром из земли нашей"; Даниил не согласился.
Ночью ятвяги напали на укрепленный стан польский и готовились  проломить
острог, но польский князь Семовит послал просить стрельцов у Романовичей
на помощь; русские князья насилу отпустили стрельцов, все еще сердясь на
поляков. Стрельцам удалось откинуть ятвягов от острога, хотя во всю ночь
не было от них покоя. На другой день Даниил двинулся вперед, а брат  его
Василько с Семовитом остался на месте, имея позади отряд половецкий; ят-
вяги ударили на последний, обратили его  в  бегство,  отняли  хоругвь  и
схватились потом с Васильком и Семовитом; сеча была  лютая,  и  с  обеих
сторон падало много народу; известный нам Андрей дворский, крепкий серд-
цем и больной телом, поскакал было по привычке на неприятеля, но не  мог
удержать копья в слабых руках и едва не лишился жизни; Василько послал к
брату за помощью, и возвращение Даниила дало перевес русским. Земля неп-
риятельская была пожжена и попленена, много князей ее побито; но скоро к
ятвягам пришли на помощь пруссы и борты; русские и поляки сошли с  коней
и пешком двинулись навстречу к врагам: щиты их сияли, как  заря,  шлемы,
как солнце восходящее, копья казались густым тростником, а князь  Даниил
разъезжал на коне среди полков и рядил войско. Тогда пруссы сказали  ят-
вягам: "Можете ли дерево поддержать сулицами и дерзнуть  на  эту  рать?"
Ятвяги отступили; Даниил также возвратился в свою  землю,  избавивши  от
плена многих христиан, которые пели победителям славные песни; как  вид-
но, эти песни имели влияние и на рассказ летописца.
   Через три года (в 1255 году) Даниил с сыном Львом и  польским  князем
Семовитом отправился опять на ятвягов, молодой Лев  Данилович,  узнавши,
что один из князей ятвяжских, Стекинт, укрепился (осекся)  со  своими  в
лесу, пошел на него, убил самого Стекинта, ранил брата  его,  обратил  в
бегство остальных ятвягов и принес к отцу оружие Стекинтово и брата его,
обличая тем свою победу: королю была большая  радость,  Ятвяги  прислали
просить мира, обещаясь быть в подданстве у Даниила; но это возбудило за-
висть поляков, и они стали благоприятствовать поганым; узнавши об  этом,
Даниил велел пустошить землю Ятвяжскую, причем истреблен  был  весь  дом
Стекинтов, так что и теперь, говорит летописец, пусто на этом  месте.  В
1256 году Даниил с сыновьями Львом,  Шварном,  Романом,  который  княжил
тогда в Новогрудке, с двумя из остальных Изяславичей полоцких  (минских)
и с Семовитом польским наполнил ятвяжские болота своими  многочисленными
полками. Князья русские и польские собрали совет и сказали Даниилу:  "Ты
король, голова всем полкам: если кого-нибудь из нас пошлешь напереди, то
другие не будут слушаться; а ты ратный чин знаешь, война тебе за обычай,
все тебя побоятся и постыдятся; ступай сам напереди". Даниил,  устроивши
полки, поехал сам напереди с небольшим отрядом вооруженных отроков,  пе-
ред собою пустил стрельцов, а другие стрельцы шли по обеим сторонам  до-
роги; дворский ехал за королем, к которому присоединились  потом  и  сы-
новья его Лев и Роман. Узнавши, что ятвяги дожидались неприятелей в веси
Привище, Даниил послал сказать дворскому: "Как  скоро  увидишь,  что  мы
поскакали вперед, то немедленно ступай за нами, распустивши  полк,  чтоб
всякий мог ехать как можно скорее"; но посланный молодой отрок не  понял
приказания и передал его совершенно иначе дворскому; это подвергло коро-
ля и сыновей его страшной опасности, потому что, надеясь на подкрепление
от дворского, они ударили на весь, крича:  "Беги!  беги!"  Ятвяги  точно
дрогнули сначала и побежали, но потом остановились  посередине  веси,  и
Даниилу со Львом стоило больших усилий обратить их вторично  в  бегство;
дворский приехал уже тогда, когда одержана была полная победа, следстви-
ем которой было обычное опустошение страны" На другой день ятвяги  прис-
лали просить мира и предлагали заложников, чтоб только русские не убива-
ли их пленных. Неизвестно, какое следствие имело это предложение:  лето-
писец говорит, что Даниил, возвратившись с честию и славою  домой,  сби-
рался опять идти на ятвягов, но те поспешили отправить к нему  послов  с
данью и с обещанием служить ему и строить города в земле своей, в  удос-
товерение чего прислали детей своих в заложники. Так Даниил достиг того,
что начал отец его, Роман Великий: тот заставлял дикарей расчищать землю
под пашни, Даниил заставил их строить города в  земле  своей;  торжество
галицкого князя над ятвягами было торжеством гражданственности над  вар-
варством в Восточной Европе, и торжество это тем  замечательнее,  что  в
описываемое время цивилизующее племя само находилось под гнетом  азиатс-
ких варваров. В 1257 году Даниил послал боярина своего взять дань с  ят-
вягов черными куницами, белками и  серебром;  часть  дани  послана  была
польскому воеводе: пусть узнает вся земля Польская,  что  ятвяги  платят
дань королю Даниилу.
   Но не одною счастливою борьбою с варварами знаменит был король Даниил
в соседних государствах; борьба с  варварами  не  мешала  ему  принимать
участие в делах этих государств, возвысить  и  здесь  значение  Руси,  В
Польше борьба между Владиславом Ласконогим и племянником его Владиславом
Одоничем кончилась в 1231 году смертию Ласконогого, вследствие чего Одо-
нич стал единовластителем великой Польши, Но усобица началась  с  другой
стороны; по смерти Лешка брат его, Конрад  мазовецкий,  спешил  взять  в
свои руки управление его волостями - Краковом и  Сендомиром  в  качестве
опекуна над малолетним племянником своим Болеславом; но мать и  вельможи
последнего предложили эту опеку герцогу  силезскому  Генриху  I;  отсюда
война между Генрихом и Конрадом, в которой Конрад остался победителем  и
удержал за собою опеку над Болеславом краковским. Когда Болеслав, возму-
жав, потребовал от дяди очищения отцовских владений, то Конрад  захватил
его в плен; но племянник успел убежать из заключения и опять обратился с
просьбою о помощи к Генриху силезскому; тот вступился в дело и помог Бо-
леславу Лешковичу против дяди; но за эту помощь взял себе Краков и часть
Сендомирской волости. С таким же успехом кончил Генрих и войну с велико-
польским князем Владиславом Одоничем в 1234 году: Одонич должен был  ус-
тупить силезскому герцогу все свои земли, лежащие к югу от Варты. Благо-
даря этим успехам Генриха силезского самая старшая линия  Пястов  усили-
лась над всеми остальными линиями. Но, пролагая, с одной  стороны,  путь
своему потомству к усилению себя на счет всех остальных родичей и к соб-
ранию земли Польской, Генрих, с другой стороны, сильно содействовал пре-
обладанию немецкой народности над славянскою в областях польских. Не раз
замечали мы, как наши русские князья тяготились малонаселенностию  земли
своей и старались отовсюду призывать в нее колонистов; та же самая  пот-
ребность чувствовалась и в других землях славянских; монастыри, получив-
шие большие земли во владение, искали средств расчистить свои леса,  на-
селить, обработать пустоши: для этого они стали перезывать к себе немец-
ких колонистов. Князья перезывали их частию с тою же целию, частию сели-
ли их в старых городах и основывали для них новые, дабы посредством  них
усилить промыслы, торговлю и таким образом увеличить  свои  доходы;  ос-
тальные землевладельцы последовали примеру духовенства и князей,  и  вот
немцы распространяются по всем западнославянским землям. Пример к выводу
немецких колонистов в польские владения должна была подать по своим осо-
бенным обстоятельствам Силезия. Родоначальник силезских князей,  Владис-
лав II, по изгнании своем с старшего стола нашел дружественный  прием  в
Германии; сыновья его, рожденные от немецкой принцессы, были здесь  вос-
питаны и с помощию императора Фридриха Барбаруссы получили от дядей  во-
лость в родной земле - Силезию. Это все повело к теснейшей  связи  их  с
Германиею. С другой стороны действовала церковь: монастыри,  наполненные
немецкими монахами и монахинями, рыцарские ордена, получившие себе земли
от щедрости князей, стали с позволения последних вызывать в свои  владе-
ния немецких колонистов; скоро и города начали также наполняться  немца-
ми, причем важно было то, что последние  сохраняли  вполне  свою  народ-
ность, судились и рядились своим правом. Особенную склонность  к  немцам
обнаружил Генрих I силезский, и легко понять, какое  значение  для  всей
Польши должна была иметь эта склонность, когда Генрих стал самым сильным
из ее владетелей. Генрих умер в 1238 году, оставя сыну своему Генриху II
Благочестивому княжество, которое превосходило величиною  владения  всех
остальных Пястов; но впадение монголов, в битве с  которыми  пал  Генрих
Благочестивый,  воспрепятствовало  усилению  Силезии  на   счет   других
польских областей: владения Генриха  разделились  между  тремя  его  сы-
новьями; старший из них, Болеслав, которому достался Краков и часть  ве-
ликой Польши, беспорядочным поведением и наследственною в своем роде лю-
бовию к немцам вооружил против себя вельмож, которые провозгласили своим
князем Болеслава, Лешкова сына, а жители великой Польши  передались  сы-
новьям старого своего князя Владислава Одонича. Но этого мало: скоро на-
чалась усобица между Болеславом Генриховичем  и  его  родными  братьями,
причем соперники обращались к немецким князьям и платили за помощь  час-
тию своих владений, а между тем прелаты, пользуясь  недальновидною  щед-
ростию князей и их ослаблением вследствие усобиц, все более и более уси-
ливали свое значение, и в Польше повторились явления,  о  которых  начал
уже забывать дальнейший запад: в 1258 году Болеслав Генрихович принужден
был в одежде кающегося, босыми ногами отправиться в болеславскую церковь
Иоанна Крестителя, чтоб избавиться от проклятия, над ним тяготевшего.
   Мы видели, что слабостию Силезии воспользовался Болеслав (Стыдливый),
сын Лешка (Белого), для возвращения своей отчины, стола краковского;  но
прежде утверждения своего здесь он должен был выдержать  войну  с  дядею
Конрадом мазовецким. Даниил галицкий снова находился в союзе  с  послед-
ним, и потому в 1245 году встречаем известие о войне  его  с  Болеславом
Лешковичем; в первый поход, вошедши в Польшу четырьмя дорогами,  Романо-
вичи опустошили Люблинскую область до рек Вислы и Сана; во второй  поход
осадили Люблин и сняли осаду только тогда, когда люблинцы дали слово  не
помогать Болеславу. Следствием этих войн было то, что в битве под  Ярос-
лавлем поляки Болеславовы находились в войске Ростислава  черниговского,
а Романовичи,  заслышав  приход  последнего,  послали  сказать  Конраду:
"Из-за тебя пришли на нас ляхи Болеславовы, потому что мы  помогали  те-
бе", и Конрад послал им вспомогательный отряд, который, однако, не успел
принять участие в битве. В 1247 году умер Конрад, славный, предобрый, по
выражению летописца, и Даниил с Васильком жалели об нем; еще  при  жизни
своей он разделил Мазовию между двумя сыновьями: Казимиром и Болеславом;
последний умер вскоре после отца и по просьбам князя Даниила отдал  свою
волость младшему брату Семовиту, за которым была  племянница  Даниилова,
дочь Александра бельзского; дружеские отношения между Даниилом и Семови-
том не прерывались до самой смерти последнего; с  Болеславом  краковским
галицкий князь находился также в мире.
   Ярославскою битвою кончились, как мы видели, враждебные  отношения  к
Венгрии, и за союзом родственным скоро последовал политический, когда по
смерти последнего австрийского герцога Фридриха за владения его возникла
упорная борьба между королями чешскими венгерским; последний обратился с
просьбою о помощи к Даниилу и заключил с ним договор,  по  которому  сын
Даниила, Роман, женился на сестре пок