списков: эти дополнения взяты из  летописи  Новго-
родской. Но в позднейших списках мы встречаем такие дополнения,  которые
никак не могли быть заимствованы из северной. Новгородской летописи, ибо
содержат в себе известия о событиях южных, киевских.  Так,  например,  в
начале Игорева княжения следующее место: "И бе у  него  воевода,  именем
Свентелд, и премучи углеци, и възложи на них дань Игорь и  вдасть  Свен-
телду, и не владяшатся един град, именем Пересечен, и седе около его три
лета, и едва взя и. И беша седяше углици по Днепру вниз; и по сем  прии-
доша межи во Днестр, и седоша тамо. И дасть же и дань Деревскую Свентел-
ду, имаше же по черне куне от дыма, и реши дружина Игорева: "се дал  еси
единому мужу много". Не могли быть взяты из Новгородской летописи допол-
нительные известия о  печенежских  набегах,  находящиеся  в  Никоновском
списке под 990, 991, 1001 годами, известия краткие, не имеющие  никакого
значения для позднейшего летописца; также известия о крещении болгарских
и печенежских  князей,  о  смерти  печенежского  князя  Темира,  убитого
родственниками. Таким образом, должно заключить, что начальная летопись,
сохранившаяся в древних списках, есть сокращенная  сравнительно  с  тою,
которая сохранилась в позднейших.
   Сделавши эти предварительные заключения, обратимся к рассмотрению на-
чальной летописи. С первых строк ее виден уже источник и образец - лето-
пись византийская: русский летописец начинает свою повесть точно так же,
как и летописец византийский, исчислением стран, которые  достались  по-
томству троих сыновей Ноевых; это исчисление взято из  греческого  лето-
писца, Георгия Амартола; но русский летописец вставил в него: подле  Ил-
лирии (Илюрик) словене, и потом в конце исчисление северных рек и  наро-
дов, причем Карпатские  горы  называются  Кавкасийскими  или  Угорскими.
Включивши в число семидесяти двух народов и народ славянский, от племени
Афетова, летописец указывает первоначальное жилище славян на Дунае и по-
том выселение их на север и северо-восток,  сперва  добровольное,  потом
вынужденное притеснениями врагов, волхов; для определения  этих  волхов,
по понятиям летописца, можно пользоваться другим  местом  летописи,  где
говорится о нашествии венгров на Дунайские страны:  "Пришел  от  востока
(угры) и устремишася через горы великие и почаша воевати на  живущая  ту
волхи и словени. Седяху бо ту преже словени, и волъхве прияша землю сло-
веньску; посем же угри прогнаша волъхи, и наследиша землю,  и  седоша  с
словены, покоривше я под ся". Итак, венгры застали волхов вместе с  сла-
вянами. В рассказе о поселении славянских племен в нынешней  России,  их
быте и судьбе тотчас видно, что составитель летописи житель Киева,  при-
надлежит к племени полян; это племя на первом месте, им особенно занима-
ется летописец, об нем больше всего знает, его нравственность  превозно-
сит в ущерб всем остальным племенам. Летописец знает, что  в  отдаленные
времена, когда еще поляне жили особо, отдельными родами по горам  киевс-
ким, уже шел путь из Скандинавии в Грецию, по Днепру  и  северным  рекам
озерной области; на первых страницах летописи уже дается уразуметь  зна-
чение географического положения Европейской России, значение водных  пу-
тей. После известия о море Понтском, или Русском, в  летопись  вставлено
сказание о путешествии апостола Андрея на север до  Новгорода;  понятно,
что сказание это могло явиться во времена  христианские,  когда  узнали,
что апостол Андрей проповедовал в Скифии;  вставка  начинается  словами:
"Яко же реша".
   За вставкою о путешествии апостола Андрея следует рассказ о  построе-
нии города Киева. Во времена летописца составилось уже обычное  объясне-
ние местных названий именами лиц, будто бы тут  живших,  явились  братья
Кий, Щек, Хорив с сестрою Лыбедью для объяснения названий Киева, гор Ще-
ковицы и Хоревицы и речки Лыбеди. Летописец сообщает нам два предания  о
Кие: одно мы должны назвать собственно толкованием; были во времена  ле-
тописца люди, которые, основываясь на выражении "Киев перевоз", толкова-
ли, что Кий было имя перевозчика; летописец отвергает это сухое толкова-
ние; он принимает предание о Кие-князе, который ходил в Царьград, принял
большую честь от царя и на возвратном пути основал  на  Дунае  маленький
городок Киевец. Но здесь для нас очень важно выражение  летописца:  "Яко
же сказают". Здесь виден источник, которым пользовался летописец, -  это
народные сказания. Принимая предание о Кие-князе, летописец и роду  его,
потомству всех братьев приписывает княженье между полянами:  "И  по  сих
братьи держати почаша род их княженье в  Полях";  потом,  чтоб  показать
особность всех остальных племен, прибавляет: "В Деревлях свое, а  Дрего-
вичи свое" и т. д., т. е. в Деревах, у древлян свое,  независимое,  кня-
женье, а дреговичи держат свое. Но мы знаем, как летописец вывел  заклю-
чение о важном владельческом значении Кия и его рода; источники его  от-
носительно дреговических и древлянских княжений еще более  скудны,  и  в
летописи Переяславля Суздальского читаем: "А деревляне собе, а  дрягвичи
собе жить (начаша), а словене собе новгородци, а  полочане  тако  ж  без
князей" и проч.
   Сказавши о расселении племен славянских, о народах чужих,  которые  в
его время платили дань Руси, летописец  сообщает  известия  о  нашествии
разных степных народов с востока на славян - единственные события в жиз-
ни последних; здесь источниками служат для него отчасти греческие  лето-
писи, отчасти туземные, славянские предания и пословицы. Так, из  визан-
тийских источников он знает, что угры белые явились при царе  Ираклии  и
ходили на Хозроя, царя персидского; из славянских преданий  знает  он  о
притеснениях, которым дулебские женщины подвергались от аваров; из  пос-
ловицы: погибоша аки обры, заключает о гибели этого народа без племени и
наследка. Потом летописец переходит к описанию нравов и  обычаев  племен
славянских. Сведение об этом предмете, разумеется, он  мог  получить  из
разных преданий и песен; но он сам указывает на другой, верный источник,
старинные нравы и обычаи племен, сохранившиеся в его время: "Это  делают
вятичи и ныне", - прибавляет он, говоря о древних  языческих  похоронных
обрядах; должно заметить и здесь, что о  северных,  отдаленных  племенах
летописец знает мало, говорит неопределенно, вообще: "Си же творяху обы-
чаи кривичи, прочии погании". Подле описания славянских нравов и обычаев
вставлено описание нравов и обычаев различных народов из греческой  хро-
ники Георгия (Амартола). Известия о дорюриковском быте восточных  славян
оканчиваются известием о притеснениях, которым  подвергались  поляне  от
древлян и других окрестных племен и потом известием о  нашествии  козар,
которые принудили полян платить себе дань; здесь  вставлено  сказание  о
дани по мечу с дыма, сказание, очевидно, позднейшее, сочиненное уже в то
время, когда козары пали под ударами русских князей: "Нашли  козары  по-
лян, сидящих по этим горам в лесах, и сказали козары: платите нам  дань.
Поляне, подумавши, дали по мечу от дыма; понесли эту дань козары к князю
своему и старейшинам и сказали им: вот мы нашли дань новую. Те  спросили
их: откуда вы это взяли? В лесу, на горах, над рекою Днепровскою,  отве-
чали они. Старцы козарские сказали тогда: не добра эта дань,  князь!  мы
доискались ее оружием, которое остро только с одной стороны, саблями,  а
у этих оружие обоюду острое, меч; будут они брать дань на нас и на  дру-
гих странах". Так и случилось, прибавляет  летописец:  владеют  козарами
русские и до сего времени.
   Вот все, что находим в летописи  о  дорюриковском  времени:  картина,
по-видимому, очень скудная в подробностях; но мы не имеем никакого права
предполагать, что летописец утаил от нас что-нибудь, что он знал больше,
чем сколько записал, следовательно, и в самой  действительности  историк
не должен искать ничего больше; и в самом деле, каких  еще  нужно  более
подробностей? Живет каждый особо с родом своим на своих местах,  владеет
родом своим; когда изгоняются завоеватели, то род встает на род, и начи-
наются усобицы; летописец упоминает о городах; но тут же и  дает  знать,
как мы должны представлять себе эти города, их отношения между собою и к
остальному народонаселению: жители их пашут землю,  присутствие  городов
не мешает людям жить в лесу подобно зверям, убивать друг друга, похищать
девиц; вот весь быт, и что еще сказать об нем кроме того, что сказано  у
летописца? Рассказ его ясен  и  полон.  Племена  воюют  друг  с  другом,
сильнейшие обижают слабейших; но что представляют подробности этих  усо-
биц и можно ли надеяться найти их в летописи? Но летописец записал  пре-
дания о движениях варварских народов из Азии, о внезапном  исчезновении,
смене одного другим, притеснениях, которым подвергались от  них  племена
оседлые, но слабые по причине разъединения своего: таковы главные  явле-
ния в жизни племен, населявших искони великую восточную  равнину  Европы
летописец русский продолжает в этом отношении историков древности. Пере-
числены племена по свежим следам, как они сохранились во  времена  лето-
писца; наконец, записано сказание о происхождении его  города,  главного
города всей Русской земли, сказание,  составившееся  по  общему  закону,
чрез объяснение местных названий именами лиц.
   После сказания о козарской дани начинается собственная  летопись,  т.
е. погодное записывание событий, С какого же времени летописец  начинает
свою летопись? Он начинает ее с 852 г. по р. х.: "С царствования  Михаи-
ла, императора греческого, является впервые название Русской  земли:  об
этом мы узнали, продолжает летописец, потому, что при царе Михаиле  при-
ходили русские на Царьград, как пишется в  летописце  греческом;  поэто-
му-то отсюда начнем и числа положим".
   По образцу греческого летописца и наш начинает перечисление: от Адама
до потопа столько-то лет; от потопа до Авраама столько-то и т. д., дохо-
дит до царя Михаила и от него переходит к русской истории.  "От  перваго
лета Михаилова до перваго лета Олгова, русскаго князя, лет 29, а от пер-
ваго лета Олгова, понеже седе в Киеве, до перваго лета Игорева лет 31; а
от перваго лета Игорева до перваго лета Святославля лет 33; а от перваго
лета Святославля до перваго лета Ярополча лет 28; а Ярополк княжи лет 8;
а Володимер лет 37; а Ярослав княжи лет 40. Тем же от смерти Святославли
до смерти Ярославли лет 85; а от смерти Ярославли до  смерти  Святополчи
лет 60". Любопытно место Никоновского списка, где время призвания князей
означено так: "При Михаиле и Василие царема и при Фотии патриарсе придо-
ша словене" и проч. Потом важно окончание смертию Святополка  Изяславича
- знак, что летопись составлена между смертию Святополка и смертию  пре-
емника его Владимира Мономаха.
   После означенного исчисления следует под 858 годом известие  из  гре-
ческой или болгарской летописи о крещении болгар; под следующим 859  го-
дом известие: "Имаху дань варязи из-заморья на Чуди и  на  Словенех,  на
Мери и на всех Кривичех; а Козари имаху на Полянех, и на Северех,  и  на
Вятичех, имаху по беле и веверице от дыма". Любопытное выражение "имаху"
вместо "приидоша варязи" и тому подобное. По прошествии двух лет  полных
от известия о дани помещено известие об  изгнании  варягов  и  призвании
князей; по прошествии двух лет после призвания умирают Рюриковы  братья,
по прошествии двух лет по смерти Рюрика Олег оставляет  Новгород.  Здесь
очень любопытен также сплошной рассказ под одним 862 годом  о  призвании
Рюрика, о смерти его младших братьев, о раздаче городов, об отпуске  Ас-
кольда и Дира на юг.
   Везде здесь явственны следы того, что известия о пришествии князей  и
утверждении их первоначально составляли отдельный сплошной  рассказ  без
годов, которые внесены после; насильственный разрыв  рассказа  внесением
годов особенно заметен в известии о походе Аскольда и  Дира  на  греков:
"Рюрику же княжащу в Новгороде - в лето 6371, в лето 6372, в лето  6373,
в лето 6374 - иде Асколд и Дир на Греки" и проч.
   К этому первоначальному сказанию вместе с предисловием о  дорюриковс-
ком времени и может только относиться заглавие:  "Се  повести  времянных
лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити  и
откуду Русская земля стала есть".
   Начальный Киевский летописец почти ничего  не  знает  о  подробностях
призвания, о событиях княжения Рюрикова: предания о Гостомысле и  Вадиме
внесены в позднейшие списки из начальной Новгородской. Известие о походе
Олега на юг и утверждении в Киеве, очевидно, взято из устных преданий, в
которых Олег являлся первым собирателем племен, первым учредителем наря-
да: к его времени относились все древние уставы, например,  дань  новго-
родская. События разделены по годам: на каждый год по походу на одно  из
племен; потом известия о деятельности Олеговой прекращаются в  продолже-
ние 17 лет; под 903 годом помещено известие о браке Игоря на Ольге;  за-
метим, что летописцу нужно было поместить это известие позднее по  сооб-
ражениям с малолетством Святослава при смерти отцовой. Под 907 годом по-
мещено известие о походе Олега на греков. Известный характер рассказа  о
походе Олеговом ясно указывает на источник - устные  народные  сказания,
причем в летописи нельзя не заметить явную сшивку двух известий: она об-
личается повторением одного и того же известия о дани сперва по 12  гри-
вен на человека, а потом по 12 гривен на ключ.
   Под 911 годом помещено известие о комете, взятое, очевидно,  из  гре-
ческой или болгарской летописи; под 912 годом договор с греками. Неоспо-
римые свидетельства греческих источников о договорах, заключаемых  Импе-
риею с разными варварскими народами, свидетельства о  договорах,  именно
заключенных с Русью, соответствие последних договоров договорам,  заклю-
ченным с другими народами, необходимость,  какую  чувствовало  греческое
правительство урядиться с русским князем относительно того,  как  посту-
пать в случаях столкновения русских с подданными Империи в  Константино-
поле, случаях, не могших быть редкими,  полное  соответствие  содержания
договоров обстоятельствам времени, наконец язык, во многих  местах  тем-
ный, показывающий ясные следы перевода с греческого, не оставляют  ника-
кого сомнения в подлинности договоров - Олегова, Игорева,  Святославова.
По всем вероятностям до летописца дошел перевод современный  подлиннику;
перевод этот должен был храниться в Киеве у  князей,  и  храниться  тща-
тельно, потому что торговые сношения русских с Византиею были  предметом
первой важности для Руси и князей ее, а нет сомнения, что и впоследствии
поступали с русскими в Константинополе на основании  древних  договоров;
странно думать, что норманны вообще заботились мало о сохранении  и  ис-
полнении договоров: норманские пираты, быть может,  мало  заботились  об
этом, но уже показано было прежде, что русские  князья  не  могли  оста-
ваться норманскими пиратами, и где доказательство, что они мало  заботи-
лись об их исполнении и сохранении? После  заключения  Олегова  договора
Игорь пошел на греков; но где доказательства, что он пошел не  вынужден-
ный нарушением договора со стороны греков? Когда последние объявили ему,
что будут платить столько же, сколько платили Олегу, то  он  заключил  с
ними мир; имеем право думать, что поход был именно и предпринят для  то-
го, чтобы восстановить прежние отношения. Святослав завоевал Болгарию по
договору с греками же и потом вел против них войну оборонительную; поход
Владимира тесно связан в летописи  с  намерением  принять  христианство;
Ярослав послал сына на греков именно потому, что в Константинополе  оби-
дели русских купцов, следовательно, не выполнили договора. Надобно заме-
тить, что у нас вообще походы древних русских князей на Византию  предс-
тавляются чем-то беспрерывным, обычным, тогда как всех  их  было  только
шесть.
   Записав предание о смерти Олеговой, летописец  вставляет  известия  о
волхвах, являвшихся у других народов; вставка понятная по тому интересу,
который возбуждали волхвы между современниками летописца. Долговременное
княжение Игоря, от которого дошло очень мало преданий,  пополняется  из-
вестиями из греческой и болгарской летописи. Известие  о  первом  походе
Игореве на греков взято из тех же источников, известие о втором  из  ту-
земных преданий; из них же взято оправдание в  неудаче  первого  похода;
очевиден тот же самый источник в  известиях  о  смерти  Игоря,  о  мести
Ольги, о ее распоряжениях, о крещении, которое описано исключительно  по
туземным преданиям без всякого соображения с греческими источниками: это
доказывает имя императора, при котором крестилась Ольга, Цимиский, и год
события. Еще в княжение Игоря, 943 годом оканчиваются выписки из гречес-
кой или болгарской летописи о тамошних событиях, и с этих пор, очевидно,
исключительное пользование туземными устными преданиями. Уже  выше  было
замечено, когда должно было окончательно образоваться предание о  пропо-
ведниках разных вер при Владимире; здесь заметим  любопытное  показание:
во времена летописца жили люди, которые помнили крещение земли  Русской;
несмотря на то, во времена же летописца уже существовали различные  про-
тиворечивые предания об этом событии, о месте крещения Владимирова;  ут-
верждая, что Владимир крестился в Корсуни, летописец прибавляет: "Се  же
не сведуще право глаголють, яко крестился есть в Киеве; инии же реша Ва-
силиви; друзии же инако скажут"; так, в одном дошедшем до нас житии Вла-
димира сказано, что этот князь предпринимал поход на Корсунь, на  третий
год по принятии крещения. Заметим явную сшивку в начале княжения  Свято-
полкова: тотчас после известия о смерти Владимировой, после заглавия:  о
убиении Борисове, читаем: "Святополк же седе  Кыеве  по  отце  своем,  и
съзва кыяны, и нача даяти им именье", а после известия о смерти  Святос-
лава древлянского, читаем опять: "Святополк же оканный нача княжити Кые-
ве. Созвав люди, нача даяти овем корзна, а другым кунами и  раздая  мно-
жество". Очевидно, что об убиения св. Бориса и  Глеба  вставлено  особое
сказание в  летопись:  это  доказывает  особое  заглавие;  заметим,  что
вследствие сильнейшего развития церковной литературы в позднейших  спис-
ках летописи мы встречаем распространенные сказания не только об убиении
св. Бориса и Глеба, но также и о страдании первомучеников русских, варя-
гов Феодора и Иоанна. В разных сказаниях о св. Борисе и Глебе замечаются
разногласия; так, в сказании, вставленном в летопись, читается, что  св.
Глеб ехал из Мурома, полагая, что умирающий отец зовет его к себе,  а  в
других сказаниях говорится, что Глеб во время кончины св. Владимира  на-
ходился в Киеве, а не в Муроме и, узнав, что Святополк послал  убийц  на
Бориса, отправился тайно вверх по Днепру, но был настигнут убийцами  под
Смоленском. Против первого известия приводят, что 1В 43  дня,  протекшие
междуубиением Бориса 24-го июля и Глеба 5-го сентября,  не  могли  умес-
титься все события, рассказанные в этом известии, что  гонец,  посланный
от Святополка в Муром, не мог возвратиться к своему князю с вестию,  что
Глеб отправился ранее первых чисел сентября, и если  Святополк  по  этой
вести отправил убийц вверх по Днепру, то как они успели проплыть  в  три
или четыре дня около 650 верст ? Но, во-первых,  из  сказания  вовсе  не
видно, чтоб Святополк послал убийц тогда только,  когда  получил  весть,
что Глеб отправился; в ожидании, что Глеб отправится по известному пути,
он мог послать убийц гораздо прежде. Во-вторых, в сказании  нет  никаких
хронологических указаний. Заметим также, что в  оказании,  помещенном  в
летописи, нет никаких противоречий, нет слов Борисовых "поне  узрю  лице
брата моего меньшего Глеба, яко же Иосиф Вениамина".  Во  всяком  случае
видно, что и о событиях, последовавших за смертью Владимира, ходили  та-
кие же разноречивые предания, как и