;  таким  же
образом поднимаются дань митрополичья и проезды; что же касается до  годовых
дач или сорокоустов, вписов, молебнов, то этими доходами архимандрит делится
пополам с священниками и дьяконами: одна половина - архимандриту,  другая  -
священникам и дьяконам с просвирником и пономарем; а чернецы в эти доходы не
вступаются. По завещанию преподобного Евфросина  Псковского  чернецы  в  его
монастыре не должны были есть  по  келиям,  кроме  праздника  или  пиршества
какого-нибудь, не должны были носить немецкого платья, также  шуб  с  пухом,
держать  баню,  позволять  женщинам  входить  в  монастырь.  Иосиф  Волоцкий
запрещает иноку разговаривать во время службы церковной  и  на  трепезе;  на
трапезе брать у брата кушанье и ставить перед ним свое; есть и  пить  больше
других; ходить в деревню за каким-либо делом; из церкви и из  трапезы  брать
книги без благословения пономаря; если  инок  увидит  в  книге  какую-нибудь
погрешность, то не смеет  переписывать  или  вырезывать,  а  должен  сказать
настоятелю и по другой книге исправить, а  не  по  своему  домышлению;  если
случится согрешить словом или делом, или помышлением, то просить прощения  у
настоятеля в тот же день, а не откладывать до утра. Тот  же  Иосиф  запретил
инокам своего монастыря под страхом бесчестного изгнания принимать  в  келию
мед, вино, пиво, квас медвяный, брагу. Мы видели уже, что Иосиф прежде всего
старался  воскресить  предание  о  строгости  монастырской  жизни.  В   этом
отношении очень важно  для  нас  сочинение  его  "Сказание  о  святых  отцах
монастырей русских",  где  сочинитель  представляет  нам  борьбу  хранителей
древнего предания с его нарушителями и постоянно  высказывает  свою  любимую
мысль о необходимости строгих мер для поддержания строгости иноческой жизни.
"Святой Сергий и другие святые, - говорит Иосиф, - такое  старание  имели  о
пастве, что не пропускали ни малейшего небрежения или преслушания; они  были
милостивы,  где  следовало,  и  были  строги,  где   настояла   потребность,
согрешавших обличали  и  понуждали  к  добру,  ослушникам  же  не  позволяли
своевольничать,  но  отлучали  их  от  церкви  и  от  трапезы.  Между   ними
господствовала такая нищета, такое отсутствие любостяжания,  что  в  обители
св. Сергия и самые книги писали не на пергамене, а на берестах; сам  же  св.
Сергий носил такое бедное платье, что приходящие часто  не  узнавали  его  и
думали, что это один из просителей. О святом же Кирилле что мне  писать?  По
кончине его и учеников его в наше время был в его  монастыре  настоятель  из
другого монастыря и начал нарушать некоторые предания  и  постановления  св.
Кирилла; но в то же время был в  монастыре  старец  святой,  именем  Досифей
Неведомицын, и другие старцы, любившие предания св. Кирилла;  они  не  стали
молчать, видя нарушение  древнего  устава,  и  за  это  страдали  от  нового
настоятеля, блаженный же Досифей  много  раз  бывал  бит  от  него.  Однажды
игумен,  рассердившись  на  Досифея  за  увещания  не  развращать  предания,
столкнул блаженного старца  с  трапезного  места  так,  что  тот  упал,  как
мертвый, на землю; выздоровевши, Досифей пришел к игумену  и  сказал:  "Хоть
убей меня до смерти, а я не перестану говорить тебе об уставе". Этот  игумен
ушел; выбрали нового,  также  из  другого  монастыря,  и  этот  опять  начал
нарушать некоторые предания: в церкви во время соборного пения и  в  трапезе
за обедом любил разговаривать  о  бесполезных  вещах.  Благочестивые  старцы
по-прежнему стали его удерживать от этого, а он бросался на них с  палкою  и
бил; наконец стыдно ему стало, и он ушел  из  монастыря.  Выбрали  третьего,
постриженника Кириллова монастыря, но и этот оказался таким же  разрушителем
преданий; тогда все лучшие старцы убежали из монастыря; на  этот  раз  князь
вступился в дело, велел выгнать игумена, и старцы возвратились".
     В  поучениях  священнослужителям,  дошедших  до  нас  от   описываемого
времени,  находятся,  между  прочим,  следующие   наставления:   "В   церкви
разговаривать не давай, приноса не приноси на божий жертвенник от  неверных,
еретиков,  развратников,  воров,   разбойников,   грабителей   и   властелей
немилосердых, корчемников, резоимцев  (рез  -  процент),  ротников  (рота  -
клятва),  клеветников,  поклепников,  лжепослухов,   волхвов,   потворников,
игрецов, злобников или кто томит челядь свою голодом и ранами и  наготою.  К
убогим сиротам, болен ли кто-нибудь из них, или умрет, или  родит,  приходи,
прежде чем позовут; стой на страже  день  и  ночь  с  крещением,  покаянием,
причастием, твори достойное правило с любовию, тихо,  неспеша:  младенец  не
разумеет, мертвец не чувствует; младенца крести и всякому человеку причастие
давай, кроме мертвеца; кого изгубишь леностию или  нерадением,  мука  их  на
тебе взыщется; к троеженцу не входи  в  дом,  разве  только  будет  на  одре
смертном".
     Нравственное состояние недавно обращенных в христианство пермичей,  как
духовных,  так  и  мирян,  требовало  особенной  заботливости   со   стороны
митрополита, требовало особенного поучения. В 1501 году митрополит  писал  к
пермскому духовенству: "Слышу о вас, что о  церковном  исправлении  и  своем
спасении не радите, о духовных детях не брежете и душевной пользы не  ищете:
сами едите и пьете не в приличное время, до обеда, а  этим  и  новокрещенным
людям  послабление  даете;  многие  новокрещенные  люди,  смотря   на   вас,
соблазняются, то же делают; да и вступают в незаконные  браки  в  родстве  и
другие богомерзкие дела творят". К мирянам тот же митрополит писал: "Кумирам
не служите, треб их не принимайте, воипелю болвану не молитесь  по  древнему
обычаю и всяких тризнищ не творите идолам, в браки незаконные не  вступайте,
как слышно о вас, что у вас женятся  в  родстве,  по  ветхому  и  татарскому
обычаю: кто у вас умрет, то второй его брат  берет  за  себя  его  вдову,  и
третий брат так же делает; а жены  ваши  ходят  простоволосые.  Все  это  вы
делаете не по закону христианскому".
     Что касается материального благосостояния  духовенства,  то  митрополит
пользовался теми же  доходами,  какие  имел  и  прежде:  нерехтские  соляные
варницы митрополичьи и живущие в них люди были освобождены от дани,  пошлин,
подсудности волостелям и тиунам великой княгини Марии; в 1504  году  великий
князь освободил митрополичьи села и монастыри в  Московском  и  Владимирском
уездах от подсудимости своим наместникам и волостелям; обозы  с  шекснинскою
рыбою,  шедшие  в  Москву  для  митрополита,  освобождены  были  от  пошлин;
митрополит отправлял слугу своего с товарами  для  торговли,  "чтоб  прибыло
церкви божией в подможение"; в подорожной этому купчине  митрополит  просил,
чтоб пошлин нигде с него не брали и в тесных местах провожали.  Относительно
архиерейских доходов с  подчиненного  духовенства  в  описываемое  время  мы
узнаем некоторые новые подробности против  прежнего;  пошлины  перечисляются
так:  "Дань  петровская  и  рождественская,   десятина,   данская   пошлина,
десятинничьи пошлины,  доводчичьи,  заездничьи,  зазывничьи,  благословенная
куница,  явленная  куница  с  грамотою,  полоть,  казенные  алтыны,  писчее,
людское". Мы видели, что и прежде возникало сомнение, следует ли  монастырям
владеть селами. И митрополит Киприан решительно склонялся  к  отрицательному
ответу; при  Иоанне  III  вопрос  возобновился:  он  был  поднят  на  соборе
знаменитым отшельником, основателем скитского жития  Нилом  Майковым,  более
известным под именем Сорского (по обители его на реке Соре, в 15 верстах  от
Кириллова Белозерского монастыря); Нил требовал, чтоб у  монастырей  сел  не
было, а жили бы чернецы по пустыням и кормились рукоделием;  это  требование
поддерживали пустынники белозерские. Но против него  восстал  знаменитый  же
подвигами иноческой жизни старец Иосиф Волоцкий. Нил  смотрел  на  монастырь
как на общество людей, отказавшихся от мира; это  общество,  в  глазах  его,
было тем совершеннее, чем менее имело столкновений с миром; Иосиф  же  кроме
этого значения монастыря предполагал еще другое;  он  смотрел  на  монастырь
также как на рассадник  властей  церковных;  Нил  имел  в  виду  отшельника,
желающего укрыться от мира,  от  всех  его  отношений,  в  болотах  и  лесах
белозерских; Иосиф имел в виду также и владыку, епископа, который будет взят
из монастыря. "Если у монастырей сел не будет, - говорил  Иосиф,  -  то  как
честному и благородному человеку постричься? Если не будет честных  старцев,
то откуда взять на митрополию или архиепископа, или епископа? Если не  будет
честных старцев и  благородных,  то  вера  поколеблется".  Вспомним,  что  в
описываемое время обеспеченное содержание могло представляться не иначе  как
в виде владения земельною собственностию, служилые люди получали  содержание
в виде поместий;  следовательно,  вопрос  о  содержании  монашествующих  мог
представиться только в такой форме: или владеть  им  селами,  или  кормиться
подаянием и работою рук. Мнение Иосифа Волоцкого превозмогло  на  соборе,  и
митрополит Симон отвечал великому князю, что духовенство  не  дерзает  и  не
благоволит отдавать церковных  земель,  причем  ссылался  на  давний  обычай
греческой и русской церкви, на уставы Владимира и Ярослава, наконец, даже на
пример ханов татарских,  которые  никогда  не  трогали  имуществ  церковных.
Великий князь оставил дело, но  вопрос,  как  увидим  после,  не  переставал
разделять русское духовенство.
     Встречаем известие, что в  описываемое  время  священники  и  в  Москве
распределялись по соборам. Касательно прав духовенства мы видим, что оно  не
было  освобождено  от  телесного  наказания.  Кроме  известий  о  наказаниях
еретикам под 1483 годом встречаем  известие,  что  чудовского  архимандрита,
князя Ухтомского и еще какого-то Хомутова били на торгу кнутом  за  то,  что
они составили подложную  жалованную  грамоту  Спасо-Каменному  монастырю  от
имени князя Андрея Вологодского после уже  его  смерти.  От  торговой  казни
духовенство не было  освобождено  и  во  Пскове,  что  видим  из  следующего
известия под 1495 годом: по случаю шведской войны псковичи  назначили  набор
ратных людей - с десяти сох конного человека; назначили сбор со  священников
и дьяконов; но священники нашли в правилах, что не следует брать ратников  с
церковных земель; тогда посадники хотели силою заставить  их  давать  ратных
людей, причем хотели двоих священников кнутом избесчестить,  и  те  в  одних
сорочках стояли на вече.
     В заключение мы должны упомянуть о связи русской церкви с восточною при
Иоанне III. В 1464 году митрополит Феодосий писал в Новгород и Псков,  прося
жертвовать на  искупление  св.  гроба  от  египетского  султана;  для  сбора
пожертвований хотел ехать в Москву сам иерусалимский патриарх Иоаким, но  на
дороге заболел  и  умер  в  Кафе,  завещав  свое  дело  Иосифу,  нареченному
митрополиту Кесарии Филипповой, который был поставлен на свою  митрополию  в
Москве  здешним  митрополитом  Феодосием  по  благословению  и  по  грамотам
патриарха Иоакима.  В  1480  году  иерусалимский  патриарх  Иоаким  писал  к
митрополиту Геронтию, что один русский, именем  Григорий,  под  видом  купца
нашел его в Египте и просил  дать  благословение  и  писание  к  московскому
митрополиту в порадование и приятельство. Приходил также  за  милостынею  из
Афонской горы, из  монастыря  Ксиропотамона,  инок  Герасим;  великий  князь
наградил его и отпустил; но на дороге старец был  взят  в  плен  и  ограблен
татарами, которые продали его в Астрахань, из Астрахани - в Казань,  где  он
был выкуплен и  препровожден  в  Москву;  митрополит  Симон  писал  окружное
послание, прося пожертвований для этого Герасима. Видя, с одной  стороны,  в
русской церкви желание не прерывать связи с греческою церковию и  сочувствие
к бедствиям последней - с другой, мы видим сильное отвращение к сближению  с
церковию латинскою; в этом отношении любопытно письмо из Пскова от какого-то
Филиппа  Петрова   (вероятно,   наместника   владычного)   к   новгородскому
архиепископу Геннадию о споре псковских священников с  латинскими  монахами:
"Пришли серые чернецы от немцев в Псков да стали говорить  о  вере;  были  у
священников, а к тебе не захотели идти; речь их такова:  соединил  веру  наш
папа вместе с вашими на осьмом соборе, и мы и вы христиане,  веруем  в  сына
божия. Наши священники отвечали им: не у всех вера правая;  если  веруете  в
сына божия, то зачем богоубийцам-жидам последуете,  поститесь  в  субботу  и
опреснок в жертву приносите? Зачем два духа беззаконно вводите, говоря: и  в
духа святого животворяща, от отца и сына исходящего? А что говорите  нам  об
осьмом сонмище, об италиянском скверном  соборе  латинском,  то  нам  хорошо
известно: это сборище окаянное на нашей памяти было, и едва убежал. кардинал
Исидор от нашего государя великого  князя  Василия  Васильевича,  царя  всея
Руси; об этом соборе мы и слышать не хотим, потому что отринут  он  богом  и
четырьмя патриархами; будем держать семь соборов вселенских и поместные; они
угодны богу, потому что сказано:  "Премудрость  созда  себе  дом  и  утверди
столпов семь".
     Что касается состояния православного духовенства в Литовской  Руси,  то
здесь при избрании митрополита на Киев каждый раз посылали за благословением
к патриарху константинопольскому; избрание же и  поставление  совершалось  в
Руси. В 1494 году великий князь Александр подтвердил жалованную грамоту отца
своего  Казимира   смоленскому   владыке,   по   которой   люди   последнего
освобождались от суда наместника  великокняжеского;  также  владыка  получил
право перезывать из-за границы людей и селить их на своих церковных  землях;
в 1499 году тот же великий князь  дал  митрополиту  и  епископам  грамоту  о
неприкосновенности святительского суда и церковного имущества  на  основании
церковного устава  Ярославова  (свитка  Ярославля).  Относительно  некоторых
монастырей великие князья литовские имели право подаванья, так, например,  в
1496 году какой-то Григорий Попович бил  челом  великому  князю  Александру,
просил  у  него  киевского  Михайловского  монастыря,  объявляя,  что   этот
монастырь  издавна  великокняжеское  поданье,  справившись,  что  объявление
Григория справедливо, Александр велел отдать монастырь просителю, с тем чтоб
он немедленно постригся в монахи.
     Если относительно суда церковного основывались еще на уставе или свитке
Ярослава, то относительно суда гражданского мы видели, что  уже  в  уставной
грамоте  Василия  Димитриевича  находятся  новизны  против  Русской  Правды,
приписываемой тому же Ярославу. Судный устав, или  Судебник,  собранный  при
Иоанне III, в 1497 году, дьяком Владимиром Гусевым, представляет опять новое
движение юридических понятий сравнительно с уставною грамотою деда Иоаннова.
Судебник этот прежде  всего  определяет,  кто  должен  судить:  "Судить  суд
боярам, окольничим  или  детям  боярским,  за  которыми  кормления  с  судом
боярским, а на суде быть у бояр  и  окольничих  дьякам.  Которого  жалобника
управить будет нельзя, о таком говорить великому князю или  отослать  его  к
тому, кому приказано ведать таких людей". Думают, что здесь выражение  "кому
приказано ведать таких людей" указывает на приказы; но это выражение  вполне
объясняется древними жалованными  грамотами,  например  жалованною  грамотою
Димитрия Донского новоторжцу Евсевку:  "А  приказал  есмь  его  блюсти  дяде
своему,  Василью,  тысяцкому".  Наместникам  и  волостелям,  которые  держат
кормления без боярского суда, также тиунам великокняжеским  и  боярским,  за
которыми кормления с судом боярским, холопа и рабы без боярского доклада  не
выдавать и отпускных не давать:  татя  и  душегубца  не  отпускать,  всякого
лихого  человека  без  доклада  не  продать,  не  казнить,   не   отпустить.
Определяется, как судьи должны судить: боярам или детям боярским  судить,  а
на суде у них быть дворскому, старосте и лучшим людям; посула им от суда  не
брать же ни на господина своего, ни на тиуна, и пошлинникам от суда  посулов
не просить:  велеть  прокликать  по  торгам  в  Москве  и  во  всех  городах
Московской и Новгородской земли и заповедать по всем волостям,  чтобы  истец
(ищея) и ответчик судьям и приставам посула не сулили в суде. Всякому  судье
судом не мстить, не дружить никому, жалобников от себя  отсылать,  а  давать
всем жалобникам управу во всем. Кого обвинит боярин не  по  суду  и  грамоту
правую на него с дьяком даст, то эта грамота не  в  грамоту,  взятое  отдать
назад, а боярину и дьяку в том пени нет, истцам же суд с  головы.  Уголовные
преступления и наказания за них  обозначаются  так:  если  доведут  на  кого
воровство, разбой, душегубство, ябедничество или другое  какое-нибудь  лихое
дело и будет он  ведомый  лихой  человек,  то  боярину  велеть  его  казнить
смертною  казнью,  а  истца  вознаградить  из  его  имения;  если  за   этим
вознаграждением что останется, то  идет  на  боярина  и  дьяка;  если  же  у
преступника не будет имения,  чем  заплатить  истцу,  то  боярин  не  должен
выдавать последнему преступника, но должен велеть казнить его. Убийцу своего
господина, крамольника, церковного  татя  и  головного  (похитителя  людей),
подметчика, зажигальщика, ведомого лихого человека казнить смертною  казнию.
Если кого-нибудь поймают на воровстве  в  первый  раз  (кроме  церковного  и
воровства головного), то казнить его торговою  казнию,  бить  кнутом,  потом
доправить на нем вознаграждение истцу и судье продажу, если же  не  будет  у
него имения, то, бивши кнутом, выдать истцу головою на продажу, а  судье  не
брать ничего; поймают его в другой раз на воровстве, то казнить смертию, а с
имением поступать, как прежде показано. Кто съорет межу или грани  ссечет  в
землях великокняжеских, боярских и монастырских, того бить кнутом  да  истцу
взять на нем рубль, а в черных волостях волостель или  посольский  берет  на
виноватом два алтына да за рану, что присудят, посмотря  по  человеку  и  по
ране. Между селами и деревнями должны быть загородья по половинам: в  случае
потравы взыскать убыток с того, в чью загородь прошел скот.  О  землях  суд:
взыщет боярин  на  боярине,  или  монастырь  на  монастыре,  или  боярин  на
монастыре, или монастырь на боярине; взыщет черный на черном, или помещик на
помещике, или черный или сельский на помещике и наоборот, то судить  за  три
года, а дальше трех лет не  судить;  взыщут  на  боярине  или  на  монастыре
великокняжеской земли, то судить за шесть лет.
     Из судебных доказательств в Судебнике означены:  поличное,  послушество
или свидетельство, поле или судебный поединок, клятва. Велено прокликать  по
торгам в Москве и во всех городах Московской и Новгородской земли и по  всем
волостям заповедать, чтоб свидетелям, не видавши, не  свидетельствовать,  а,
видевши, сказать правду. Если свидетель засвидетельствует лживо, не видавши,
то на нем взыщется вознаграждение истцу и все убытки. На кого скажут человек
пять или шесть детей боярских добрых по великого князя  крестному  целованию
или черных человек пять-шесть добрых христиан целовальников, что он  вор,  а
доказательства  не  будет,  что  он  прежде  воровал,  то   взять   на   нем
вознаграждение истцу без суда. Если  приведут  вора  с  поличным  впервые  и
скажут на него человек пять или шесть по великого князя крестному целованию,
что он вор ведомый и прежде того не один раз крал, то казнить  его  смертною
казнию, а истцу дать вознаграждение из оставшегося имения. Если  вор  скажет
на кого-нибудь, то этого человека  обыскивать;  если  он  заподозрен  уже  в
каком-нибудь прежнем деле, то его пытать; если же  нет,  то  речам  вора  не
верить, а дать его на поруку до обыску. Если кто купит на  торгу  что-нибудь
новое, кроме лошади, не зная, у кого купил, при двух  или  трех  свидетелях,
людях добрых, и если после сыщется, что купленная вещь кр