те на казанского царя, но мы видели
уже, что вятчане отказались воевать против Ибрагима. В это  время  на  Вятке
был казанский посол, который и дал знать  своим,  что  идет  от  Вятки  рать
московская судовая, но небольшая. Между тем Беззубцев с главною ратью  стоял
в Нижнем, куда пришла к нему  великокняжеская  грамота  с  приказом:  самому
стоять в Нижнем, на казанские места отпустить  охотников.  Беззубцев  созвал
всех князей и воевод и объявил им: "Прислал великий князь  грамоту  и  велел
всем вам сказать: кто из вас хочет  идти  воевать  казанские  места  по  обе
стороны Волги, тот ступай, только к городу Казани не ходите". Рать отвечала:
"Все хотим на окаянных татар, за святые церкви, за своего государя, великого
князя Ивана, и за православное христианство!" - и  пошли  все,  а  Беззубцев
один остался в Нижнем. Ратники выплыли из Оки под  Нижний  Новгород  Старый,
вышли из судов к церкви, велели  священникам  служить  молебен  за  великого
князя и за воинов его и милостыню раздали каждый по силе, потом собрались  и
стали думать, кого поставить  воеводою,  чтоб  одного  всем  слушать,  долго
думавши, выбрали себе по своей воле Ивана Руна. В тот же день отплыли они от
Нижнего, два раза ночевали на дороге и на третьи сутки на  ранней  заре,  21
мая, пришли под Казань,  забрались  в  посады,  велели  трубить  в  трубы  и
бросились сечь сонных татар, грабить, брать в плен, освободили  христианских
пленников, московских, рязанских, литовских, вятских, устюжских, пермских, и
зажгли посады со всех сторон; татары, не хотя отдаться в руки  христианам  и
больше жалея о богатстве своем, запирались со всем добром, с женами и детьми
в мечетях и там сгорали. Когда посады погорели, русская  рать,  истомившись,
отступила от города, села на суда и отплыла на остров Коровнич,  где  стояла
семь дней. На осьмой  прибежал  из  Казани  пленный  коломнятин  и  объявил:
"Собрался на вас царь казанский Ибрагим со всею землею, Камскою, Сыплинскою,
Костяцкою, Беловоложскою, Вотяцкою, Башкирскою, и быть ему на вас на  ранней
заре с судовою ратью и конною".  Услыхавши  эту  весть,  воеводы  и  ратники
начали отсылать от себя молодых людей с большими  судами,  а  сами  остались
назади,  на  берегу,  оборонять  их.  Они   приказали   молодым   стать   на
Ирыхове-острове, а на узкое место не ходить; но те не послушались,  пошли  в
узкое место на больших судах, и тут пришли  на  них  конные  татары,  начали
стрелять, стараясь их выбить; но русские отстреливались удачно и отбились от
неприятеля. Между тем судовая рать татарская, лучшие князья и люди пошли  на
главный отряд, сбираясь пожрать его, потому что был невелик; но  русские  не
испугались, пошли против татар и прогнали их до самого города. Возвратившись
с погони, вся рать стала на Ирыхове-острове, и  тут  пришел  к  ней  воевода
Беззубцев, который, простоявши еще семь недель в ожидании  вятчан  и  отряда
князя ярославского и видя, что в войске оказывается  недостаток  в  съестных
припасах, двинулся со всею ратью к Нижнему; на  другой  день  встретили  они
ханшу, мать Ибрагимову, плывшую из Москвы, которая объявила  им,  что  войны
больше не будет. "Князь великий, - говорила она, - отпустил меня к  сыну  со
всем добром и с честию; больше уже не будет никакого лиха между ними, по все
только добро будет". Вероятно, прибытие этой  ханши  в  Москву  и  заставило
великого князя отложить поход Беззубцева из Нижнего. Воевода продолжал  путь
Волгою вверх  и,  остановившись  в  воскресенье  на  Звениче-острове,  велел
священникам служить обедню; отслушав обедню, хотели уже садиться обедать,  а
в некоторых церквах не успели еще и обеден отслужить, как  вдруг  показались
татары в судах на реке и на конях по  берегу.  Русские  бросились  на  суда,
схватились с неприятелем и прогнали его, но стрельба  конницы  заставила  их
отплыть к своему берегу; тогда  судовые  татары  погнались  опять  за  ними,
русские снова  оборотились  и  прогнали  татар;  так  бились  целый  день  и
разошлись ночевать, татары на своем берегу, русские на своем. Как на  другой
день они разошлись, летописи не говорят.
     Но есть известие о судьбе другого отряда, находившегося под начальством
князя Ярославского, который, как мы видели, шел Вяткою  и  Камою.  Получивши
весть от одного татарина, что войско Беззубцева было  под  Казанью  и  ушло,
заключивши мир с ханом, князь Ярославский решился выйти из Камы  в  Волгу  и
мимо Казани плыть к Нижнему; но когда он поровнялся с Казанью, то нашел, что
Волга загорожена татарскими судами; несмотря  на  неравенство  сил,  русские
должны были вступить  в  битву,  чтоб  проложить  себе  дорогу;  битва  была
ожесточенная, секлись,  схватываясь  руками;  несколько  воевод  полегло  на
месте, особенное мужество оказал князь Василий Ухтомский, который скакал  по
связанным судам татарским и бил ослопом  неприятеля;  русские  потеряли  430
человек убитыми и взятыми в плен, много  было  побито,  потоплено  и  татар;
наконец князю Ухтомскому и устюжанам удалось пробиться и приплыть к Нижнему;
откуда послали к великому князю бить челом о жалованьи: Иоанн дважды посылал
к ним по золотой деньге; но они обе эти деньги  отдали  священнику,  который
был с ним под Казанью, пусть бога молит о государе и о всем его воинстве;  в
третий раз Иоанн послал им запас: 700 четвертей муки, 300 пудов  масла,  300
луков, 6000 стрел, 300 шуб бараньих, 300 однорядок из иностранного  сукна  и
300 сермяг - с приказом идти в новый поход на Казань.
     В  четыре  описанных  похода  ничего  не  было  сделано:   весь   успех
ограничивался опустошением неприятельских областей, за что казанцы также  не
оставались в долгу; сожжение казанских посадов Руном не  могло  вознаградить
за потери, понесенные отрядом князя Ярославского;  мало  того,  выгода  была
явно на стороне казанцев,  потому  что  им  удалось  подчинить  себе  Вятку.
Летописи не говорят нам о числе войск, отправлявшихся до сих пор на  Казань;
но из их рассказа ясно, что неуспех главным образом  зависел  от  недостатка
единства в движениях, от  недостатка  подчиненности;  один  воевода  не  мог
ничего сделать, потому что не мог дождаться другого, приказ  великокняжеский
и воеводский не был исполнен: Руно пошел на Казань, когда ему прямо  сказано
было не ходить;  под  Казанью  молодые  не  слушались  старших.  И  вот  для
получения чего-нибудь решительного летом  же  1469  года  Иоанн  послал  под
Казань двоих братьев  своих,  Юрия  и  Андрея  Большого,  вместе  с  молодым
Верейским  князем  Василием  Михайловичем,  со  всею  силою   московскою   и
устюжскою, конною и судовою. 1 сентября князь Юрий подошел к Казани;  татары
выехали навстречу, но, побившись немного, побежали в город и затворились;  а
русские обвели острог и отняли воду. Тогда  Ибрагим,  видя  себя  в  большой
беде, начал посылать с просьбою о мире и добил челом на всей  воле  великого
князя и воеводской. Мы не знаем, в чем состояла эта воля; знаем только,  что
хан выдал всех пленников, взятых за 40 лет.
     Очень быть может, что никаких других условий и не  было;  могли  желать
покончить  скорее  с  Казанью,  потому  что  внимание  отвлекалось   другими
важнейшими отношениями: с новгородцами дела не ладились,  Казимир  литовский
пересылался с Ахматом, ханом Золотой Орды. В  продолжение  следующих  восьми
лет, когда Иоанн был занят делами новгородскими, о Казани не было слышно;  и
как нарочно, хан казанский нарушил мир в то самое время, когда Иоанн  привел
Новгород окончательно в свою волю и мог обратить оружие на восток. В  начале
1478 года, когда еще великий князь был в Новгороде, пришла в  Казань  весть,
что он потерпел поражение от новгородцев и сам-четверт убежал  раненый.  Хан
поспешил воспользоваться благоприятным случаем и вооружился, но относительно
похода  казанцев  в  летописях  встречаем  разные  показания:  в   некоторых
говорится, что сам Ибрагим напал на Вятку, взял много пленных по  селам,  но
города не взял ни одного и под Вяткою потерял много своих татар, стоявши под
городом с масляницы до четвертой недели поста;  в  иных  прибавлено,  что  и
некоторые города передались хану; в других сказано, что хан пошел было и  на
Устюг,  но  задержан  был  разлившеюся  рекою.  Но  в  некоторых   летописях
говорится, что Ибрагим не пошел сам, а  послал  на  Вятку  войско,  и  когда
пришла к нему справедливая весть, что великий князь покорил Новгород, то  он
отдал  войску  приказ  возвратиться  немедленно;  войско  повиновалось   так
ревностно, что побежало, бросивши даже кушанье, которое варилось  в  котлах.
Мы не можем видеть несогласимого противоречия в том, что  хан  сам  пошел  в
поход или только  отправил  войско  с  воеводами:  народная  молва  и  самые
летописцы легко могли приписать поход самому хану, хотя бы его и не было при
войске; легко могло  явиться  выражение  "приходил  царь  казанский"  вместо
"приходили татары  казанские"  или  "приходил  царевич  казанский".  Что  же
касается до известия о быстром отступлении вследствие приказа из Казани,  то
оно  не   противоречит   известию   об   опустошении   Вятской   области   и
четырехнедельном стоянии под городом, ибо  приказ  возвратиться  именно  мог
прийти после этого четырехнедельного стояния; наконец, относительно известия
о походе к Устюгу легко можно допустить здесь отдельный отряд татарский.
     Как бы то ни было,  великий  князь  не  хотел  оставлять  без  внимания
нарушение мира со стороны Ибрагимовой, и весною московские воеводы Образец и
другие поплыли Волгою из Нижнего к Казани, опустошили волости и  подплыли  к
городу; но сильная буря и дождь помешали  приступу  и  заставили  московское
войско отступить; с  другой  стороны,  вятчане  и  устюжане  вошли  Камою  в
казанские владения и также опустошили их;  Ибрагим  послал  с  челобитьем  к
великому князю и заключил мир на всей его  воле;  воля  эта  опять  остается
неизвестною.
     До сих пор война с  Казанью  ограничивалась  местью,  опустошениями  за
опустошения; из мирных  договоров,  заключавшихся  на  воле  великого  князя
московского, знаем только об  обязательстве  хана  отпустить  пленников;  но
скоро смерть Ибрагима и внутренние смуты, последовавшие  за  нею  в  Казани,
дали московскому князю возможность утвердить здесь решительно свое  влияние,
впервые привести в зависимость татарское царство.  После  Ибрагима  осталось
двое  сыновей  от  разных  жен  -  старший  Алегам   (Али-хан)   и   младший
Магмет-Аминь; около каждого из  них  образовалась  своя  сторона;  Алегам  с
помощью ногаев осилил и сел на отцовском столе; но волнения не  прекратились
и подавали повод московскому князю вооруженною рукою вмешиваться в казанские
дела, наконец молодой Магмет-Аминь  явился  в  Москву  бить  челом  великому
князю, назвал его себе отцом и просил у него силы на  брата  Алегама.  Иоанн
обещал: ему тем более выгодно было видеть ханом в Казани  Магмет-Аминя,  что
мать последнего, Нурсалтан, вышла  замуж  за  крымского  хана  Менгли-Гирея,
верного союзника Москвы, и скоро пришла весть из Казани, обещавшая  удачу  в
предприятии;  казанские  вельможи  прислали  сказать  великому  князю:   "Мы
отпустили к тебе Магмет-Аминя для того, что если в случае  Алегам  станет  с
нами поступать дурно, то ты опять отпустишь к нам Магмет-Аминя;  узнавши  об
этом, Алегам зазвал нас к себе на пир  и  хотел  перерезать,  мы  убежали  в
степь; а он, укрепивши город, выступил за нами". Иоанн не стал более медлить
и в апреле 1487 года послал на Казань большую рать  под  начальством  князей
Данилы Холмского,  Александра  Оболенского,  Семена  Ряполовского  и  Семена
Ярославского, вслед за которыми отправил и Магмет-Аминя; войска, по  обычаю,
плыли на судах, лошадей гнали берегом. Алегам  выехал  против  них  со  всею
силою, но, побившись немного, убежал в город и заперся  здесь.  Казань  была
осаждена, обведена была острогом; осада продолжалась три  недели,  и  каждый
день Алегам делал вылазки; с другой стороны,  много  вреда  русскому  войску
причинял князь Алгазый, оставшийся  вне  города;  наконец  воеводам  удалось
прогнать Алгазыя за Каму, в степь; после этого изнемог и Алегам, сам  выехал
из города и отдался в  руки  воеводам  9  июля.  На  его  место  послан  был
Магмет-Аминь как подручник великого князя московского; крамольные  князья  и
уланы казнены смертью; Алегам с женою сосланы в заточение  в  Вологду,  мать
его, братья и сестры - на Белоозеро  в  Карголом.  Подручнические  отношения
Магмет-Аминя к московскому великому князю не выражаются нисколько  в  формах
их грамот; письма ханские начинаются так: "Великому князю Ивану  Васильевичу
всея Руси, брату моему, Магмет-Аминь, царь,  челом  бьет";  письма  Иоанновы
начинаются так же: "Магмет-Аминю, царю,  брату  моему,  князь  великий  Иван
челом  бьет".  Но,  несмотря  на  равенство  в  формах,  письма  Иоанновы  к
Магмет-Аминю  заключают  в  себе  приказания;   так,   например,   муромские
наместники поймали однажды казанского  татарина,  который  ехал  с  товарами
через Мордву, а Новгород-Нижний и Муром объехал, избывая  пошлин.  Узнав  об
этом, Иоанн писал Магмет-Аминю: "Ты бы  в  Казани  и  во  всей  своей  земле
заповедал всем своим людям, чтоб из Казани через Мордву и Черемису на  Муром
и  Мещеру  не  ездил  никто;  а  ездили  бы  из   Казани   все   Волгою   на
Новгород-Нижний". Желая жениться на  дочери  ногайского  хана,  Магмет-Аминь
испрашивал на то согласия великого князя; наконец, видим, что  на  казанские
волости  наложена  была  известная  подать,  шедшая  в  московскую  казну  и
сбираемая московскими  чиновниками;  так,  Магмет-Аминь  жаловался  великому
князю, что какой-то  Федор  Киселев  притесняет  цивильских  жителей,  берет
лишние пошлины.
     Но сам Магмет-Аминь возбудил против себя негодование вельмож  казанских
разного рода насилиями. В мае 1496 года он известил великого князя, что идет
на него шибанский царь Мамук  с  большою  силою,  а  внутри  Казани  измена:
сносятся с неприятелем князья Калимет, Урак, Садырь и Агиш. Иоанн велел идти
к нему на  помощь  воеводе  своему,  князю  Семену  Ряполовскому,  с  детьми
боярскими московского двора и понизовых городов; когда Калимет с  товарищами
узнали о приближении московского войска, то выбежали  из  Казани  к  Мамуку,
который также испугался и ушел домой. Но только что московское войско успело
возвратиться, как недовольные казанцы дали  об  этом  знать  Мамуку,  и  тот
явился  под  Казанью  с  большою  силою  ногайскою  и  князьями  казанскими;
Магмет-Аминь, боясь измены, выбежал из Казани с женою и верными  князьями  и
приехал в Москву, где великий князь держал его в чести. Мамук вошел в Казань
без сопротивления, но начал  царствование  тем,  что  схватил  своих  старых
доброжелателей, Калимета с товарищами, ограбил купцов и всех земских  людей.
Князей он скоро выпустил и пошел с ними осаждать  Арский  город;  но  арские
князья города своего ему не сдали и бились крепко; в то же  время  и  князья
казанские убежали из его стана в Казань, укрепили город, не пустили  в  него
Мамука и послали в Москву бить челом великому  князю,  чтоб  простил  их  за
измену и пожаловал, не присылал бы к ним прежнего хана Магмет-Аминя,  потому
что от него большое насилие и бесчестие женам их. Великий князь исполнил  их
просьбу и вместо Магмет-Аминя послал в Казань младшего брата его, также сына
Ибрагимова от Нурсалтан, Абдыл-Летифа, недавно приехавшего  служить  ему  из
Крыма и получившего в кормление Звенигород со всеми пошлинами. Князья  Семен
Холмской и Федор Палецкий посадили Летифа на царство  и  привели  к  присяге
(шерти) за великого князя всех князей казанских, уланов и земских  людей  по
их вере. Магмет-Аминю вместо Казани дали Каширу, Серпухов, Хотунь  со  всеми
пошлинами; но он и здесь нрава своего не  переменил,  жил  с  насильством  и
алчно ко многим, по словам летописца.
     Летиф недолго царствовал.  Как  видно,  тот  же  самый  князь  Калимет,
который был во главе недовольных Магмет-Аминем, потом оказался опасен Мамуку
и был им схвачен, теперь не мог ужиться и с Летифом и действовал против него
обвинениями в Москве; в январе 1502 года великий  князь  отправил  в  Казань
князя Василия Ноздреватого и Ивана Телешова с приказом  схватить  Летифа  за
его неправду; Летиф был схвачен, привезен в Москву и сослан в  заточенье  на
Белоозеро. По другим же известиям, Летиф был схвачен  Калиметом,  приехавшим
для того из Москвы. Московский посол в Крыму объявил  Менгли-Гирею  о  винах
Летифа в неопределенных выражениях: "Великий князь его пожаловал, посадил на
Казани, а он ему начал лгать, ни в каких делах управы  не  чинил,  да  и  до
земли  Казанской  стал  быть  лих".  На  место  Летифа  посажен  был   опять
Магмет-Аминь, который не забыл,  что  Калимет  был  главным  виновником  его
прежнего изгнания из Казани; может быть, Калимет своим поведением  и  своими
отношениями к Москве убедил хана, что им двоим нельзя быть вместе в  Казани.
Магмет-Аминь убил Калимета,  "держа  гнев  на  великого  князя",  по  словам
летописца. По другим известиям, этот гнев еще более  был  воспламенен  новою
женою Магмет-Аминя, вдовою прежнего, царя казанского,  Алегама,  на  которой
великий князь позволил жениться: будучи научаема вельможами, она день и ночь
шептала хану, чтоб  отложился  от  Москвы.  Весною  1505  года  Магмет-Аминь
прислал в Москву одного из своих князей с грамотою  о  каких-то  делах;  как
видно, грамота заключала в себе жалобы, потому что великий князь отправил  в
Казань своего посла сказать хану, чтобы он всем тем речам не  потакал.  Этот
отказ в удовлетворении жалоб послужил Магмет-Аминю поводом  к  отложению  от
Москвы:  посол  великокняжеский  был  схвачен  вместе  с  русскими  купцами,
приехавшими на  ярмарку  24  июня,  некоторые  из  них  были  убиты,  другие
ограблены и отосланы к ногаям, после чего Магмет-Аминь  подходил  к  Нижнему
Новгороду, который был спасен  искусством  и  храбростью  пленных  стрельцов
литовских, взятых на Ведроше и сосланных в Нижний.  Скоро  последовавшая  за
тем  смерть  великого  князя  дала  хану  возможность   наслаждаться   своим
торжеством безнаказанно.
     Прочнее, чем  на  низовьях  Камы,  утвердилось  русское  владычество  в
верхних ее частях. Мы видели, что  еще  в  княжение  Димитрия  Донского  св.
Стефан крестил  часть  народонаселения  Пермской  земли,  именно  зырян;  из
описаний этого события  видно,  что  последние  еще  прежде  были  подчинены
великим князьям московским: св. Стефан является ходатаем  за  новообращенных
перед  правительством;  дело  Стефана  в  Перми  довершено  было  одним   из
преемников его: под 1462 годом встречаем известие, что епископ пермский Иона
крестил Великую Пермь и князя ее, поставил церкви, игуменов и священников. В
каком отношении находилась эта Великая Пермь и князь  ее  к  Москве,  мы  не
знаем; новгородцы даже в Шелонском договоре включили  Пермь  в  число  своих
владений, но тотчас по заключении этого договора, в 1472 году, великий князь
послал воеводу князя Федора Пестрого на пермяков  за  их  неисправление;  26
июня пришла в Москву весть, что Пестрый завоевал  Пермскую  землю;  с  устья
Черной реки воевода плыл на плотах с лошадьми до городка Анфаловского; здесь
сошел с плотов и отправился на лошадях в верхнюю землю,  к  городку  Искору,
отпустивши отряд под начальством Нелидова в нижнюю землю, на Урос, Чердынь и
Почку, где владел князь Михаил. Не доходя до Искора, на реке Колве,  Пестрый
встретил пермскую рать, разбил ее,  взял  в  плен  воеводу  Качаима.  Отсюда
русские пошли к Искору, взяли его, взяли и другие городки и пожгли;  Нелидов
делал то же в нижней земле. Пришедши на место,  где  река  Почка  впадает  в
Колву, Пестрый сождался со всеми своими отрядами, срубил городок, сел в  нем
и привел всю землю за великого князя, к  которому  отправил  пленного  князя
Михаила с воеводами  его  и  добычу  -  шестнадцать  сороков  соболей,  ш