великокняжеские являлись к нему, сбрасывали боярскую одеж-
ду к ногам игумена и давали обет нищеты и  подвигов  духовных.  Феодосий
поддержал и усилил славу нового монастыря. Еще Антоний вступил во  враж-
дебное столкновение с великим князем  Изяславом:  последний,  видя,  что
вельможи покидают его двор для тесной пещеры Антония, рассердился на пе-
черских иноков, грозил выгнать их из Киева и раскопать их  пещеры;  зло-
бился на Антония за расположение его к Всеславу полоцкому, так что Анто-
ний принужден был искать убежища у князя Святослава в Чернигове. Несмот-
ря, однако, на такие неприязненные отношения Изяслава к монастырю,  Фео-
досий взял сторону этого князя против брата его Святослава; когда черни-
говский князь отнял стол у старшего брата и все признали право сильного,
один игумен печерский не признал этого права, в одном Печерском монасты-
ре на ектениях продолжали поминать Изяслава как стольного князя и  стар-
шего в роде; Святослав терпел и с уважением слушал увещания Феодосия. Не
один изгнанник Изяслав находил в печерском игумене своего ходатая:  оби-
женный в суде шел с жалобою к Феодосию, и судья  должен  был  перерешать
дело. У себя в келье Феодосий ходил за больным, расслабленным иноком,  а
ночью, когда все успокаивалось, отправлялся в жидовскую часть  города  и
там вступал в споры с врагами своей веры. Но кроме  Антония  и  Феодосия
Печерский монастырь выставил ряд проповедников христианства,  епископов,
летописцев: св. Кукша, св. Леонтий, св. Исаия были его  постриженниками;
постриженник же его Никон, убегая гнева Изяславова, ушел в  Тмутаракань,
служивший убежищем для всякого рода изгнанников, и  князей,  и  монахов.
Христианство было очень слабо распространено в Тмутаракани, о монахах не
имели там понятия; дикий народ объят был изумлением, когда  увидал  ино-
ческие подвиги Никона, толпами сходился смотреть на дивного  человека  и
скоро подчинился его влиянию: скоро мы видим этого Никона в челе народа,
посредником в сношениях его с князем. После этого  неудивительно  читать
нам в памятниках XII века следующие слова: "Подвиги  св.  монахов  сияют
чудесами больше мирской власти, и ради их  мирские  вельможи  преклоняют
главу свою пред монахами". Епископ Симон пишет к печерскому иноку  Поли-
карпу: "Смотри, как уважают тебя здесь и князья и бояре,  и  все  друзья
твои".
   Монастыри распространялись и по другим городам: упоминаются монастыри
в Турове, Переяславле, Чернигове, Владимире Волынском, в  княжестве  Га-
лицком, Полоцке, Смоленске, Ростове, Новгороде Великом. Основаны были  и
женские монастыри: в 1086 году великий князь Всеволод Ярославич  перест-
роил в Киеве монастырь Андреевский, где постриглась дочь его девица  Ян-
ка; она собрала около себя много монахинь и жила с ними по монастырскому
чину. Предслава, дочь полоцкого князя Георгия  Всеславича,  в  молодости
ушла в монастырь, где уже была монахинею тетка ее, жена Романа Всеслави-
ча, постриглась здесь под именем Евфросинии, сначала выпросила у еписко-
па позволение жить при соборной Софийской церкви в голубце, где проводи-
ла время в списывании книг, продавала их и выручаемые  деньги  раздавала
нищим, потом основала свой монастырь при церкви св. Спаса, где постригла
родную и двоюродную сестру (дочь Бориса Всеславича)  и  двух  племянниц;
наконец захотела видеть Иерусалим, где и скончалась в русском Богородич-
ном монастыре. Но не одни княжны и вдовые княгини постригались в  полном
здоровье; встречаем и князя, произвольно оставившего волость и  постриг-
шегося в Киево-Печерском монастыре: то был известный уже нам по летописи
Святоша, или Святослав - Николай Давыдович черниговский. Три года пробыл
он в поварне монастырской, работая на братию, рубя дрова и  нося  их  на
своих плечах с берега в монастырь; потом три года  служил  привратником,
наконец перешел на службу при трапезе. По окончании искуса перешел  жить
в свою келию, при которой развел сад, и никогда во всю жизнь  не  видали
его праздным, но всегда имел он в руках какое-нибудь  дело,  питался  он
постоянно одною монастырскою пищею.
   Для содержания своего монастыри уже в то время имели недвижимые  иму-
щества, так, например, князь Ярополк Изяславич дал Киево-Печерскому  мо-
настырю три волости; дочь его дала пять сел и с челядью;  Ефрем  епископ
суздальский дал тому же монастырю двор в Суздале с церковию св. Димитрия
и с селами. До нас дошла в подлиннике грамота великого  князя  Мстислава
Владимировича (1128-1132 г.) новгородскому Юрьеву монастырю на волость с
данями, вирами и продажами и на некоторую часть  княжеских  доходов.  От
конца XII века дошла до нас подлинная вкладная грамота преподобного Вар-
лаама Хутынскому монастырю на земли, рыбные и птичьи ловли.  Должно  ду-
мать, что всякий постригавшийся, если имел состояние, приносил какой-ни-
будь вклад в монастырь движимым или недвижимым имуществом, кроме того  и
другие набожные люди давали в монастыри деньги и  разные  другие  ценные
вещи; раздавать милостыню по монастырям было в  обычае  у  князей:  Глеб
Всеславич полоцкий дал Киево-Печерскому монастырю 600 гривен  серебра  и
50 золота, по его смерти жена его дала 100 гривен серебра и  50  золота.
Монахи в монастырях удерживали при себе имущество, от чего  были  монахи
богатые и бедные: так, например, в Патерике рассказывается,  что,  когда
умер один инок, по имени Афанасий, то никто из братии не  хотел  похоро-
нить его, потому что он был беден; также читаем, что инок Федор  вступил
в монастырь, раздавши все свое имение нищим, но потом стал жалеть о роз-
данном; тогда другой инок, Василий, сказал ему: "Если ты  хочешь  иметь,
то возьми все, что у меня есть". Третий  инок,  Арефа,  имел  много  бо-
гатства в своей келии, и никогда ничего не подавал нищим.
   Относительно управления встречаем известия об  игуменах  (архимандри-
тах), экономах и келарях. Избрание игуменов зависело от  братии,  причем
иногда происходили восстания и насильственные смены игуменов. Иногда мо-
нахи выбирали себе в игумены из белого духовенства; под 1112 годом чита-
ем в летописи: "Братия Киево-Печерского монастыря, оставшись без  игуме-
на, собрались и  нарекли  себе  игуменом  Прохора  священника  (попина);
объявили об этом митрополиту и князю Святополку, и князь с радостию  ве-
лел митрополиту поставить Прохора". Под 1182 годом  встречаем  следующий
рассказ: "Умер блаженный архимандрит, игумен печерский Поликарп,  и  был
по смерти его мятеж в монастыре: никак не могли избрать себе игумена,  и
братия очень тужила, потому что такому сильному дому не подобало и одно-
го часу быть без пастуха. Во вторник ударили братья в  било,  сошлись  в
церковь, начали молиться св. богородице - и чудо! в один  голос  сказали
все: "Пошлем к попу Василию на Щековицу, чтоб был игуменом и управителем
стаду черноризцев Печерского монастыря". Пришли к Василию, поклонились и
сказали ему: "Мы все братья и черноризцы кланяемся тебе  и  хотим  иметь
тебя отцем игуменом". Поп Василий изумился, поклонился им и сказал: "От-
цы и братия! мысль о пострижении была у меня; но с  какой  же  стати  вы
придумали выбрать меня себе в игумены?" Много спорил он с ними,  наконец
согласился, и монахи повели его в монастырь". Касательно отношения  Кие-
во-Печерского монастыря к великому князю  киевскому  замечательны  слова
св. Феодосия, сказанные им пред кончиною князю  Святославу:  "Се  отхожю
света сего, и се предаю ти монастырь на соблюдение, еда будет  что  смя-
тенье в нем; и се поручаю игуменство Стефану, не дай его в обиду". Но  в
некоторых рукописных патериках прибавлено: "И да не обладает им ни архи-
епископ, ни ин никто же от клерик софийских, но точию заведает  им  твоя
держава и по тебе дети твои и до последних роду твоему". Согласно с этим
есть предание, что Андрей Боголюбский утвердил независимость  Печерского
монастыря от киевского митрополита, назвавши монастырь лаврою и  ставро-
пигиею княжескою и патриаршею.
   Говоря о нравственном состоянии общества, необходимо обратить  внима-
ние на юридические понятия, господствовавшие в нем в известное время.  К
уставам, явившимся бесспорно в описываемое время на  Руси,  принадлежит,
во-первых, изменение, сделанное сыновьями Ярослава I в  Правде  отца  их
относительно мести за убийство; в Правде говорится, что  трое  Ярослави-
чей, Изяслав, Святослав и Всеволод собрались вместе с мужами своими (ты-
сяцкими) и отложили убиение за голову, но определили  убийце  откупаться
кунами, во всем же остальном положили держаться суда  Ярославова;  таким
образом, родовая месть, самоуправство, остаток прежней родовой особности
перестает существовать на Руси юридически в начале  второй  половины  XI
века; но убийство, совершенное по личным отношениям одного члена общест-
ва к другому случайно, в ссоре, драке, на пиру, в нетрезвом виде продол-
жает считаться делом  частным,  не  считается  уголовным  преступлением;
убийца такого рода продолжает по-прежнему считаться полноправным  членом
общества; только разбойника, одинаково всем опасного, общество не  хочет
держать у себя, но отдает князю на поток со всем семейством. Таким обра-
зом, убийство первого рода не влекло более за собой ни частной,  ни  об-
щественной мести, наказания; что убийства такого рода были нередки,  до-
казательством служит обычай соединяться для платежа виры, складываться в
дикую виру. Как новость, сравнительно с предыдущим  временем,  встречаем
известие о поединке в значении судебного доказательства. К  описываемому
же времени относится ограничение ростов, сделанное Мономахом по  поводу,
как видно, злоупотреблений, какие позволяли себе по этому предмету  жиды
в княжение Святополка. Большие росты бывают обыкновенно следствием  неу-
веренности в возвращении капитала, неудовлетворительного состояния  пра-
восудия в стране. Относительно последнего мы  встречаем  в  летописях  и
других памятниках громкие жалобы; мы видели главную причину этого  явле-
ния в частых перемещениях княжеских из одной волости в другую; с  описы-
ваемого времени, со времени господства родовых княжеских отношений, дру-
жинники или челядинцы княжеские привыкли смотреть на отправление  прави-
тельственной или судейской должности как  на  кормление,  следовательно,
привыкли извлекать из этих должностей всевозможную для себя  пользу,  не
будучи ничем связаны с волостию, где были пришельцами; для уяснения себе
этих отношений мы должны представить себе старинного дружинника, отправ-
ляющего правосудие за князя в виде старинного ратника, стоящего на  пос-
тое. При Всеволоде Ярославяче  летописец  жалуется  на  разорение  земли
вследствие дурного состояния правосудия; при Святополке не  имеем  права
ожидать лучшего; под 1138 годом читаем, что была пагуба посульцам (жите-
лям берегов Сулы реки) частию от половцев, частию от  своих  посадников;
при Всеволоде Ольговиче тиуны разорили Киев и Вышгород; при  Ростислави-
чах на севере посадники, поставленные из южнорусских  детских,  разорили
Владимирскую волость; лучшим доказательством дурного состояния  правосу-
дия на Руси в описываемое время служит понятие, какое имели современники
о тиуне: в слове Даниила Заточника читаем: "Не  имей  себе  двора  близь
княжа двора, не держи села близь княжа села, потому  что  тиун  его  как
огонь, и рядовичи его как искры". Дошло до нас любопытное известие,  как
однажды полоцкий князь спрашивал священника: какая судьба ожидает  тиуна
на том свете? тиун несправедливо судит, взятки берет,  людей  отягощает,
мучит? Название должностного л:ица ябедник приняло также  дурное  значе-
ние. Не умея или не желая объяснить такое дурное  состояние  правосудия,
летописец принужден сказать, что где закон, там и обид много!
   Мерилом нравственного состояния общества могут служить также  понятия
о народном праве. Мы видели, что вести войну значило  причинять  неприя-
тельской волости как можно больше вреда - жечь, грабить, бить,  отводить
в плен; если пленные неприятельские ратники отягощали  движение  войска,
были опасны при новых встречах с врагом, то их  убивали,  иногда  князья
после войны уговаривались возвратить все взятое с обеих сторон, но  есть
пример, что князь после войны уводит жителей целого города, им  взятого,
и селит их в своей волости. В способе ведения войны у  себя,  в  русских
областях и в чужих странах, христианских и нехристианских, не видим  ни-
какой разницы. При заключении мира употреблялась клятва - крестное цело-
вание, утверждение дедовское и отцовское, по словам князей, и грамоты  с
условиями мира назывались потому крестными. Нарушения  клятвы  встречаем
часто, особенно были знамениты ими два князя: Владимир галицкий и  млад-
ший сын Мстислава Великого, Владимир; твердостию в клятве славился Моно-
мах; но и он раз позволил уговорить себя  нарушить  клятву  относительно
половецких ханов на том основании, что поганые также беспрестанно  нару-
шают клятву; сын Мономаха Мстислав, несмотря на разрешение  духовенства,
всю жизнь раскаивался в том, что нарушил клятву, данную Ярославу  черни-
говскому; из последних князей за  твердое  сохранение  клятвы  летописец
хвалит Глеба Юрьевича. Война объявлялась отсылкою  крестных  грамот.  Мы
упоминали, что послами отправлялись часто духовные лица, как  подвергав-
шиеся меньшей опасности; но Всеволод III не усумнился задержать  священ-
ников, присланных  к  нему  для  переговоров  Святославом  черниговским;
Мстислав Храбрый велел остричь голову и бороду послу Боголюбского; Изяс-
лавову послу, Петру Бориславичу, не дали в Галиче ни повозки, ни  корма,
и он боялся дальнейших притеснений от Владимирка; впрочем, было  призна-
но, что убивать посла не следует: когда владимирцы  (на  Волыни)  хотели
убить священника, присланного от Игоревичей галицких, то  приятели  пос-
ледних стали говорить, что не подобает убить посла. Христианство,  разу-
меется, действовало и здесь благодетельно: Игорь  северский  признается,
что, отдав на щит город Глебов, не пощадивши христиан, он сделал великий
грех, за который бог отомстил ему пленом у  половцев;  Мономах  заключил
мир с Глебом минским, не желая, чтобы кровь христианская  проливалась  в
великий пост; по воскресеньям не делали приступов  к  городам;  Всеволод
Ольгович, исполнившись страха  божия,  по  словам  летописца,  не  хочет
пользоваться пожаром в Переяславле, чтоб взять этот город; такую же  со-
вестливость обнаруживают Ростиславичи в борьбе с Юрьевичами после Липец-
кой битвы.
   Повсюду и между князьями, и между простыми людьми видим борьбу новых,
лучших, христианских понятий и стремлений со страстями, слабо обуздывае-
мыми в новорожденном обществе, и с прежними языческими обычаями. В жизни
многих князей замечаем сильное религиозное направление: Мономах был  ре-
лигиозен не на словах только, не в наставлениях только детям: по  словам
летописца, он всею душою любил бога и доказывал это на деле, храня запо-
веди божии, имея всегда страх божий в сердце, будучи милостив  неимовер-
но; дан был ему от бога такой дар, прибавляет летописец,  что  когда  он
входил в церковь и слышал пение, то не мог удерживаться от слез. Мы  ви-
дели иноческие подвиги Святослава Давыдовича черниговского,  религиозное
направление Ростислава Мстиславича, христианскую кончину Ярослава галиц-
кого. Но у некоторых благочестие ограничивалось только внешним  исполне-
нием обрядов, и когда дело шло об удовлетворении страстям, то на запове-
ди религии и на служителей ее обращали  мало  внимания:  брат  Мономаха,
Ростислав, не усумнилоя умертвить св. инока Григория за обличение;  Свя-
тополк Изяславич был благочестив, уважал монастырь Киево-печерский и его
иноков; по когда дело шло об удовлетворении корыстолюбия, то мучил  этих
самых монахов, гнал игумена за обличения; сын его Мстислав умертвил  св.
Феодора и Василия. Владимирко галицкий, наругавшись над клятвою, сказав-
ши: "Что мне сделает этот маленький крестик?", пошел в церковь к  вечер-
не; не щадя сокровищ для сооружения и украшений церквей, не  считали  за
грех жечь и грабить церкви в волостях неприятельских. Вслед  за  людьми,
которые шли в монастырь для борьбы со страстями, шли туда  же  люди  для
удовлетворения страстям своим: в духовных посланиях XII  века  встречаем
сильные укоры монахам, которые милуют свое тело, переменяют платье,  под
предлогом праздников учреждают особую трапезу с пивом и долго  сидят  за
нею, ищут над старейшими взять свою волю, собираются вместе не бога  ра-
ди, не для того, чтоб рассуждать о пользе, но для яростных  споров,  для
бесстыдных нападений на эконома и  келаря,  Пастыри  церкви  вооружаются
против обычаев давать в монастырях пиры, на которые созываются мужчины и
женщины. Спор, так сильно и долго занимавший русское  общество,  спор  о
том, что есть в известные дни, принадлежит  также  к  характеристическим
явлениям эпохи.
   Вооружаясь против уклонений от  правил  христианской  нравственности,
церковь должна была вооружаться против старых языческих понятий и обыча-
ев, которые были еще так сильны в тогдашнем русском обществе, особенно в
низшем его слое. Мы видели, как в Новгороде весь простой народ отошел  к
волхву, и только князь с дружиною стал подле епи:копа; встречаем  извес-
тие, что в описываемое время продолжали приносить жертвы  бесам  (т.  е.
прежним божествам), болотам и колодцам, что были люди, которые имели  по
две жены, что простой народ не брал для брака благословения  церковного,
считая это обрядом, установленным  только  для  князей  и  бояр,  и  до-
вольствуясь  одним  языческим  обрядом  плескания,  что  женщины  носили
больных детей к волхвам, и если замечали охлаждение  любви  в  муже,  то
омывали тело свое водою и эту воду давали пить мужу. Особенно трудно бы-
ло изгнать память о древней религии из народных увеселений, песен,  пля-
сок, игр, которые были языческого происхождения; вот почему церковь  из-
начала так сильно стала вооружаться против этих увеселений: "Разве мы не
погански живем, - говорит летописец, - когда во встречу веруем? Если кто
встретит черноризца на дороге, то возвращается назад; разве это не  зна-
чит поступать по-язычески? Ведь это все ведется по  дьяволову  научению;
другие и чиханью веруют, будто бы оно бывает на здоровье  голове.  Всеми
этими обычаями дьявол отвлекает нас от бога, трубами, скоморохами,  гус-
лями, русальями. На игрищах видим множество людей: как  начнут  бороться
друг с другом, то сбегаются смотреть на дело, от дьявола замышленное,  а
церкви стоят пусты: в час молитвы мало найдешь народу в церкви". Из этих
слов летописца видно, что любимым народным зрелищем  в  его  время  были
борьбы, или кулачные бои.
   Касательно семейной нравственности мы встречаем  в  летописи  похвалу
двум князьям за соблюдение телесной чистоты: о Всеволоде Ярославиче  го-
ворится, что он воздерживался от пьянства и от похоти, да  о  Святославе
Всеволодовиче говорится, что он сохранял чистоту телесную. В дошедших до
нас списках летописи говорится о Святополке Изяславиче, что он имел  де-
тей от наложницы; в Татищевском своде летописей находим другие  подобные
примеры. Уважение к старшим в роде  было  провозглашаемо  постоянно  как
добродетель, уклонения от которой подвергаются сильным укоризнам; но  мы
видели, что эти уклонения были часты. Видим несколько примеров  непослу-
шания воле отцовской: пример Андрея Боголюбского, ушедшего без отцовско-
го согласия с юга на север; пример Олега Святославича черниговского, ко-
торый без отцовского ведома прислал к ИзяславуДавыдовичу;  пример  Конс-
тантина Всеволодовича, отказавшегося выполнить  отцовскую  волю  относи-
тельно волостей. Относительно важного  вопроса  о  положении  женщины  в
древнем русском обществе мы встречаем очень скудные известия в  памятни-
ках, дошедших от описываемого времени. Видим,  что  княгини  имели  свое
имущество, движимое и недвижимое, распоряжались им  по  произволу,  как,
например, распорядилась жена князя Глеба Всеславича  полоцкого,  отдавши
с