дские чиновники с подарками, начиная от подвойского до посадников,  и
между ними опять жалобники многие. За 90  верст  до  города  встретил  князя
владыка Феофил, воевода новгородский, князь  Василий  Васильевич  Шуйский  и
посадник степенный Ананьин со многими другими духовными,  боярами  и  житыми
людьми: владыка поднес две бочки вина, все остальные - по меху вина,  и  все
были угощены обедом. Проведя месяц  в  дороге,  21  ноября  Иоанн  въехал  в
Новгород, встреченный посадниками, житыми людьми, множеством народа, и  стал
на Городище; владыка прислал двух чиновников своих  распоряжаться  доставкою
съестных припасов ко двору великокняжескому; но великий князь не велел брать
от них кормов и осердился на владыку, зачем прислал людей непригожих к делу,
незначительных; владыка просил прощения чрез бояр, велел  отпускать  припасы
наместнику своему, и тогда великий князь нелюбье отложил и пожаловал,  велел
брать кормы; владыка в день приезда  бил  челом  Иоанну,  звал  его  к  себе
обедать; но великий князь не пожаловал, не поехал и на другой день позвал  к
себе на обед владыку, посадника степенного, старых  посадников,  тысяцких  и
многих знатных людей; в тот же  день  нашло  к  нему  множество  жалобников,
новгородцев и уездных людей; одни пришли просить приставов,  чтобы  не  быть
ограбленными от ратников,  пришедших  с  великим  князем,  другие  пришли  с
жалобами на свою же братию, новгородцев. "Потому что, - говорит летописец, -
земля эта давно уже в своей воле жила,  о  великих  князьях  небрегла  и  не
слушала их, и много зла было  в  ней:  убийства,  грабежи,  домам  разорение
напрасное; кто кого мог, тот того и обижал".
     23 ноября въехал Иоанн в город (крепость), где был встречен владыкою со
всем духовенством, как приказал сам великий князь. В  этот  день  он  слушал
обедню у св. Софии и обедал у владыки,  причем  получил  дары:  три  постава
сукон, 100 корабельников (червонцев), зуб рыбий да  на  проводях  две  бочки
вина. На другой день пошли к великому князю с челобитьем, дарами и  жалобами
разные люди, а на третий явились главные жалобщики - две улицы,  Славкова  и
Никитина, да братья Полинарьины - и жаловались в присутствии владыки, старых
посадников, других бояр и житых людей. Иоанн сказал  владыке  и  посадникам:
"Ты, богомолец  наш,  и  вы,  посадники,  объявите  отчине  нашей,  Великому
Новгороду, чтобы дали на этих обидчиков своих приставов, как я  дал  на  них
своих, потому что я хочу дело рассмотреть; и ты бы,  богомолец  мой,  и  вы,
посадники, тогда у меня были: хочется мне обиженным управу дать". Новгородцы
дали своих приставов, и в воскресенье 26 ноября  обидчики  и  обиженные  все
стали перед великим князем  на  Городище  в  присутствии  Феофила  и  старых
посадников; начался суд,  и  было  решено,  что  жалобы  справедливы.  Тогда
великий князь  велел  взять  обвиненных,  главных  посадить  за  приставами,
товарищей их отдать на поруку крепкую, в 1500 рублях; архиепископ взял их на
поруку. В то же время Иоанн выслал  от  себя  вон  и  велел  схватить  Ивана
Афанасьева с сыном за то, что советовали Новгороду отдаться за короля.
     Прошел день, другой; на третий явился на Городище владыка  и  посадники
бить  великому  князю  челом  от  Великого   Новгорода,   чтобы   пожаловал,
смиловался, велел освободить посаженных бояр и отдать их на поруку.  Великий
князь челобитья не принял и сказал: "Известно  тебе,  богомольцу  нашему,  и
всему Новгороду, отчине нашей, сколько от этих бояр и  прежде  зла  было,  а
нынче, что ни есть дурного в нашей отчине, все от них; так как же мне их  за
это дурное жаловать?" В тот  же  день  посадник  Ананьин  с  тремя  главными
товарищами скованные были отправлены  в  Москву.  Спустя  несколько  времени
пришел опять Феофил с посадниками и многими  другими  людьми  бить  челом  о
помиловании тех  товарищей  Ананьина,  которые  даны  были  на  поруку;  это
челобитье великий князь принял,  велел  только  взыскать  с  виноватых  1500
рублей истцовых убытков да свои судные пошлины  (свою  вину).  По  окончании
этих дел, с 4 декабря, начались пиры у знатнейших новгородцев  для  великого
князя и продолжались  до  19  января:  каждый  хозяин  дарил  гостя  ковшами
золотыми, деньгами,  мехами,  рыбьими  зубьями,  сукнами,  ловчими  птицами,
вином, лошадьми. Те посадники и тысяцкие, которые не успели дать  пиров  для
великого князя, подносили ему дары, какими хотели дарить на пирах; из купцов
и житых людей не остался ни один, который бы не  пришел  с  дарами,  даже  и
молодые (незначительные) люди многие были у  него  с  дарами  и  челобитьем;
новоизбранный степенный посадник Фома Андреевич Курятник вместе  с  тысяцким
поднесли ему 1000 рублей от всего Великого Новгорода. Во время пиров приехал
шведский посол с просьбою о продолжении перемирия; великий князь  пожаловал,
велел владыке и Новгороду заключить с  шведами  перемирие  по  старине  и  с
честью отпустил посла. При всех этих  распоряжениях  Иоанновых  ни  один  из
старых обычаев, ни одно из старых условий  не  были  нарушены:  перемирие  с
соседним государством было заключено владыкою и Новгородом, но с ведома и по
приказанию князя; по  жалобе  новгородцев  Иоанн  судил,  сменил  и  наказал
посадника, ибо имел право верховного суда  над  всеми,  имел  право  сменять
чиновников, объявив только их вину;  при  этом  Иоанн  выполнил  в  точности
старинный обычай: давши  на  обличенных  своих  приставов,  требовал,  чтобы
Новгород дал также и своих; он заточил осужденного посадника и его товарищей
в Москву, но и  это  была  старина:  Владимир  Мономах,  Святослав  Ольгович
заточали на юг бояр новгородских, и после в  договорах  это  право  не  было
отнято у князей. Иоанн не нарушил ни в чем старины, но давно уже  новгородцы
отвыкли  от  нее,  ибо  в  продолжение  многих  веков  великие   князья   не
пользовались своими правами, а новгородцы, пользуясь настоящим, забыли  и  о
прошедшем и о будущем.
     Месяц  ехал  великий  князь  из  Москвы  в  Новгород;  гораздо   скорее
возвратился из Новгорода в Москву, ибо не был задерживаем на пути: 26 января
выехал он из Новгорода, 8 февраля был уже в Москве. И здесь  соблюдено  было
условие старинных договоров: "Когда, князь, поедешь в Новгород,  тогда  тебе
дары брать по постояниям (станциям); когда же поедешь  из  Новгорода,  тогда
дара тебе не надобно". В марте приехал в Москву  владыка  Феофил  с  боярами
просить об освобождении заточенных новгородцев; Иоанн угостил владыку, но из
заточенных не отпустил ни одного. Между тем многим понравилось искать защиты
от обид на суде великокняжеском; ждать Иоанна,  когда  он  опять  приедет  в
Новгород, было долго, и вот забыли старинное условие: "На Низу новгородца не
судить"; стали брать приставов и являться в назначенный  срок  в  Москву  на
суд.  В  начале  1477  года  приехал  посадник  Захар  Овинов  за  приставом
великокняжеским со многими новгородцами - одним отвечать, на других  искать.
Вслед за Овиновым приехали другие бояре и многие житые люди, также поселяне,
монахини, вдовы и все обиженные, многое множество, искать  удовлетворения  в
обидах и отвечать на жалобы других. "Этого не бывало от  начала,  -  говорит
летописец, - как земля их стала и как великие  князья  пошли  от  Рюрика  на
Киеве и на Владимире; один только великий князь Иван Васильевич довел их  до
этого".
     Два шага было сделано; оставалось сделать третий, последний.  Все  было
приготовлено:   литовская   сторона,   пораженная   бездействием   Казимира,
безмолвствовала без глав своих; народ начал смотреть  на  московского  князя
как на верховного судью; мало того, были в Новгороде люди, которых летописец
называет приятелями князя московского; вече молчало. Но оно могло заговорить
при первом удобном случае, при первой  победе  хана  Золотой  или  Казанской
Орды, и посадник все еще сидел в суде подле московского наместника;  надобно
было  освободиться  и  от  веча,  и  от  посадника.  Приехали  двое   послов
новгородских, Назар Подвойский и Захар, вечевой дьяк,  которые  в  челобитье
назвали Иоанна государем, тогда как прежде, "с тех пор как земля их стала, -
говорит летописец, - того не бывало, ни одного великого князя  государем  не
называли, а только господином". Летописи не сообщают ясных подробностей, кем
собственно и как устроено было это дело. В следующем же месяце  (апреля  24)
отправились послы из  Москвы  спросить  владыку  и  весь  Великий  Новгород:
"Какого они хотят государства? Хотят ли,  чтоб  в  Новгороде  был  один  суд
государя, чтобы тиуны его сидели по всем улицам,  хотят  ли  двор  Ярославов
очистить для великого князя?" В некоторых  летописях  говорится,  что  послы
назвали Иоанна государем по решению владыки, бояр, посадников, но без ведома
Великого Новгорода; в других говорится, что новгородцы, услыхав запрос посла
московского, пограбили этих посадников и бояр, дворы, доспехи и  всю  ратную
приправу у них отняли; известный нам Захар Овин  оговорил  другого  боярина,
Василия Никифорова, будто бы тот во время поездки своей в  Москву  присягнул
там служить великому князю против Новгорода. 31 мая встал  мятеж,  собралось
вече, пришли на Василия Никифорова, взяли его и привели перед народ, который
закричал ему: "Переветник! Был ты у великого князя и целовал  ему  крест  на
нас!" Василий отвечал: "Целовал я крест  великому  князю  в  том,  что  буду
служить ему правдою и добра ему хотеть, а не целовал я  креста  на  государя
своего, Великий Новгород, и на вас, своих господ и братий".  Его  убили  без
милости, иссекли топорами на части; но потом убили и Захара Овина  вместе  с
братом у владыки на дворе, сына Кузьмина замертво оставили, схватили и двоих
других бояр. Луку Федорова и Феофилакта Захарьина,  но,  приведши  на  вече,
пожаловали, взявши с них присягу, что будут хотеть добра Новгороду. С  этого
времени  новгородцы  взбесновались,  как  пьяные,  по  выражению  летописца,
посредничество псковитян отвергли, всякий начал толковать свое, и  к  королю
опять захотели; но послов московских держали шесть недель с честью, с честью
и отпустили, давши такой ответ великим князьям: "Вам, своим господам,  челом
бьем, но государями вас не зовем;  суд  вашим  наместникам  на  Городище  по
старине, а тиунам вашим у нас не быть, и двора Ярославова не даем;  хотим  с
вами жить, как договорились в последний раз на Коростыни; кто же взялся  без
нашего ведома иначе сделать, тех казните, как сами знаете, и мы здесь  будем
их также казнить, кого поймаем; а вам,  своим  господам,  челом  бьем,  чтоб
держали нас в старине, по крестному целованию". Послы и  преданные  великому
князю посадники  отправились  в  Москву  и  объявили  здесь  о  новгородских
событиях.  Иоанн  пришел  к  митрополиту  с  вестью   о   клятвопреступлении
новгородцев: "Я не  хотел  у  них  государства,  сами  присылали,  а  теперь
запираются и на нас ложь положили". Тоже объявил  матери,  братьям,  боярам,
воеводам и по общему благословению и  совету  вооружился  на  отступников  и
крестного целования преступников новгородцев.
     Услыхав об этих вооружениях, новгородцы послали старосту одной из своих
улиц в Москву бить челом об опасной грамоте для  своих  послов;  но  великий
князь велел опасчика задержать в Торжке и, несмотря на осеннее время, спешил
двинуть отовсюду многочисленные полки к Новгороду:  30  сентября  послал  он
туда складную грамоту, а 9  октября  выехал  сам  из  Москвы,  оставя  здесь
по-прежнему сына. Через десять дней великий  князь  стоял  в  Торжке;  здесь
ждали его два посланца новгородских с челобитьем об опасных грамотах,  ждали
его и два боярина новгородских, братья Клементьевы, с челобитьем о  принятии
в службу - верное предвещание для успеха! Пробыв четыре дня в Торжке,  Иоанн
выступил далее на Вышний Волочек, а отсюда пошел между  Мстою  и  Яжелбицкою
дорогою, и в то же время по разным другим дорогам  двигались  сильные  полки
московские, тверские, татарские. Прежде, когда Иоанн ходил в Новгород миром,
на станциях являлись к нему  знатные  новгородцы  с  подарками;  теперь  они
являлись к нему с челобитьем о принятии  в  службу;  так,  приехали  к  нему
посадник Тучин, житый  человек  Савельев.  Опасчиков,  найденных  в  Торжке,
великий князь велел вести с собою и, только будучи уже  во  125  верстах  от
Новгорода, у Спаса на Еглине, велел им  явиться  пред  себя  и  дал  опасную
грамоту. Но если великий князь спешил походом, то новгородцы  спешили  миром
и, не дожидаясь прежних двух опасчиков, выслали третьего; Иоанн объявил ему,
что опас уже дан, а  сам  уже  между  тем  на  Полинах,  в  120  верстах  от
Новгорода, урядил полки, как быть в большом полку или в великокняжеском, как
в передовом, как в правой и левой руке, и  отпустил  войска  к  Новгороду  с
приказанием занять Городище и  монастыри,  чтоб  новгородцы  не  сожгли  их.
Находясь в 50 верстах от Новгорода, у Николы в Тухоле, Иоанн  послал  приказ
псковичам идти на Новгород ратью с пушками, пищалями, самострелами, со  всею
приправою, с чем к городу приступить, стать на  устье  Шелони  и  дожидаться
дальнейших приказаний. В 30 верстах  от  Новгорода,  на  Сытине,  23  ноября
явились к Иоанну владыка Феофил с посадниками и житыми людьми и  стали  бить
челом: "Господин государь князь великий  Иван  Васильевич  всея  России!  Ты
положил гнев свой на отчину свою, на Великий  Новгород,  меч  твой  и  огонь
ходят по Новгородской земле, кровь христианская льется, смилуйся над отчиною
своею, меч уйми, огонь утоли, чтобы кровь христианская не  лилась:  господин
государь, пожалуй! Да положил ты опалу на бояр новгородских и на Москву свел
их в свой первый приезд: смилуйся, отпусти их  в  свою  отчину,  в  Новгород
Великий". Великий князь не отвечал послам ни слова, но позвал их обедать. На
другой день ходили они к брату великокняжескому Андрею Меньшому с подарками,
чтоб просил брата за Новгород, и потом пришли к великому князю  с  просьбою,
чтоб пожаловал, велел с боярами поговорить; великий князь выслал к ним троих
бояр на говорку. Послы предложили им такие условия, чтоб великий князь ездил
в Новгород на четвертый год и брал по  1000  рублей;  велел  бы  суд  судить
наместнику своему и посаднику в городе, а чего они не управят, тому  бы  сам
князь великий управу чинил, когда приедет на четвертый год, а чтоб позвов на
Москву не было; чтоб князь великий  не  велел  своим  наместникам  владычных
судов судить и посадничьих; чтоб великокняжеские подданные в тяжбах своих  с
новгородцами судились пред наместником  и  посадником  в  городе,  а  не  на
Городище.
     Вместо  ответа  великий  князь  велел  воеводам  своим  придвинуться  к
Новгороду, занять Городище и подгородные монастыри  и,  получив  весть,  что
приказание его  исполнено,  велел  сказать  послам:  "Сами  вы  знаете,  что
посылали к нам Назара Подвойского и Захара, вечевого дьяка, и  назвали  нас,
великих князей, себе государями; мы, великие князья,  по  вашей  присылке  и
челобитью послали бояр спросить вас: Какого нашего государства хотите? И  вы
заперлись,  что  послов  с  тем  не  посылывали,  и  говорили,  что  мы  вас
притесняем. Но кроме того, что вы объявили нас лжецами, много и других ваших
к нам  неисправлений  и  нечести.  Мы  сперва  поудержались,  ожидая  вашего
обращения, посылали к вам с увещаниями; но вы не послушались и потому  стали
нам как чужие. Вы теперь поставили речь о боярах новгородских, на которых  я
положил опалу, просили, чтоб я их пожаловал, отпустил; но вы хорошо  знаете,
что  на  них  бил  мне  челом  весь  Великий  Новгород  как  на  грабителей,
проливавших кровь христианскую. Я, обыскавши владыкою,  посадниками  и  всем
Новгородом, нашел, что много зла делается от них нашей отчине,  и  хотел  их
казнить; но ты же, владыка, и вы, наша отчина, просили меня за них, и  я  их
помиловал, казнить не велел, а теперь вы о тех же виноватых речь вставляете,
чего вам делать не годилось, и  после  того  как  нам  вас  жаловать?  Князь
великий вам говорит: "Захочет Великий Новгород бить нам челом, и  он  знает,
как ему нам, великим князьям, челом бить".
     Послы отправились назад, в Новгород, а следом за ними двинулся  туда  и
великий князь Ильменем по льду; 27 ноября стал он под городом; в  тот  же  и
следующие дни подошли и все другие полки; 30  ноября  Иоанн  велел  воеводам
отпустить половину войска за кормами, с тем чтоб через десять дней все  были
в сборе под Новгородом, послал торопить и псковскую рать. Новгородцам  стало
очень тяжко, потому что неприятель расположился в их посадах  и  монастырях,
обхвативши город с обеих сторон. Несмотря на то,  они  сначала  сели  все  в
осаде, устроивши себе по обе стороны Волхова и через  самую  реку  на  судах
стену деревянную. Иоанн видел, что они укрепились хорошо, что если пойти под
стену, то с обеих сторон головы станут  падать,  и  потому  не  хотел  брать
города приступом, а решился стоять под ним до тех пор, пока голод и  теснота
заставят осажденных покориться. Чтоб в собственных полках при этом  не  было
ни в чем недостатка, он приказал псковичам прислать  муки  пшеничной,  рыбы,
меду, выслать купцов своих со всяким другим товаром, что и было исполнено. В
Новгороде между тем народ стал волноваться: одни  хотели  биться  с  великим
князем, а другие покориться ему, и последних оказалось больше,  чем  первых.
Вследствие этого 4 декабря явился в московском стане опять владыка Феофил  с
посадниками и житыми; послы били  челом,  чтоб  государь  пожаловал,  указал
своей отчине, как бог положит ему на сердце свою отчину жаловать. Ответ  был
прежний: "Захочет наша отчина бить нам челом, и она знает, как бить  челом".
Послы отправились назад, в город, и на другой день возвратились с  повинною,
что действительно Новгород  посылал  в  Москву  Назара  да  Захара  называть
великого князя государем и потом заперся. "Если так,  -  велел  отвечать  им
Иоанн, - если ты, владыка, и вся наша отчина,  Великий  Новгород,  сказались
перед нами виноватыми и спрашиваете, как нашему  государству  быть  в  нашей
отчине, Новгороде, то  объявляем,  что  хотим  такого  же  государства  и  в
Новгороде, какое в Москве". Послы просили, чтоб великий князь отпустил их  в
город  подумать,  и  дано  им  два  дня  на  размышление.  7  декабря  послы
возвратились с новыми просьбами, с  новыми  уступками:  чтоб  великий  князь
велел своему наместнику судить с посадником; чтоб брал каждый  год  дань  со
всех волостей новгородских по  полугривне  с  сохи;  чтоб  держал  пригороды
новгородские своими наместниками, а суд был бы  по  старине;  чтоб  не  было
вывода и позвов из Новгородской земли; чтоб государь не вступался в боярские
земли; чтоб новгородцам не было службы в Низовую землю,  чтоб  защищали  они
только свои рубежи. Великий князь велел отвечать им: "Сказано вам, что хотим
государства в Великом Новгороде такого же, какое у пас государство в Низовой
земле на Москве; а вы теперь сами мне указываете, как нашему  государству  у
вас быть: какое же после этого будет мое государство?" Послы  отвечали:  "Мы
не указываем и государству великих князей урока не кладем; но пожаловали  бы
государи свою отчину, объявили Великому Новгороду, как их государству в  нем
быть, потому что Великий Новгород низовского обычая не знает, не знает,  как
наши государи великие князья держат свое  государство  в  Низовской  земле".
"Государство наше таково, - был ответ, - вечевому колоколу  в  Новгороде  не
быть; посаднику не быть, а государство все нам  держать;  волостями,  селами
нам владеть, как владеем в Низовой земле, чтоб было на чем нам быть в  нашей
отчине, а которые земли наши за  вами,  и  вы  их  нам  отдайте;  вывода  не
бойтесь, в боярские вотчины не вступаемся, а суду быть  по  старине,  как  в
земле суд стоит".
     Шесть дней думали новгородцы об этом государстве;  наконец  14  декабря
владыка с посадниками явился и объявил,  что  вечевой  колокол  и  посадника
н