вои деньги и волости Киево-Печерскому монастырю; жена Святополка  Изяс-
лавича раздает по смерти его большое богатство по монастырям, церквам  и
нищим. Об уважении, какое оказывалось  женщинам  родственниками,  свиде-
тельствует пример Мономаха, который послушался  увещаний  мачехи  своей,
причем летописец говорит: "Преклонился он на  мольбу  княгинину,  потому
что почитал ее как мать". Об уважении  и  любви,  которыми  пользовались
княгини в семье своей и среди граждан, можем видеть из описания  кончины
княгини Марии, жены Всеволода III: "Постриглась великая княгиня в  мона-
шеский чин в монастыре св. Богородицы, который сама построила, и  прово-
дил ее до монастыря сам великий князь Всеволод со многими  слезами,  сын
его Георгий, дочь Верхослава, жена Ростислава Рюриковича, которая приез-
жала тогда к отцу и матери; был тут епископ Иоанн,  духовник  ее  игумен
Симон и другие игумены и чернецы все, и бояре все и боярыни,  и  черницы
из всех монастырей, и горожане все проводили ее со  слезами  многими  до
монастыря, потому что была до всех очень добра. В  этом  же  месяце  она
умерла, и плакал над нею великий князь, и сын его Юрий плакал и не хотел
утешиться, потому что был любим ею". О влиянии княгинь на  события,  как
советниц мужей своих, указывает известие  о  поступке  князя  Святослава
Всеволодовича с Ростиславичами под 1180 годом: Святослав, сказано в  ле-
тописи, напал на Давыда Ростиславича, посоветовавшись только с  княгинею
да с любимцем своим Кочкарем, и не сказавши своей думы лучшим мужам сво-
им. Из отзыва летописца, впрочем, можно усмотреть,  что  такой  поступок
Святослава возбуждал всеобщее негодование в обществе, являлся исключени-
ем из принятого обычая советоваться обо всем с дружиною. О влиянии  кня-
гинь на дела может указывать также  приведенное  выше  место  из  письма
епископа Симона к чернецу Поликарпу о том, что княгиня Верхослава стара-
ется доставить Поликарпу епископство, не жалея издержек. Но все эти  из-
вестия не могут дать нам понятия об отношениях обоих полов, о жизни жен-
щины в обществе, ибо княгини и вообще матери семейств имели точно  такое
же важное значение и после в Московском государстве, где, однако, в выс-
ших слоях общества женщина жила в удалении от мужчины. В этом  отношении
важно для нас свидетельство, приведенное выше, об  обычае  устраивать  в
монастырях пиры, куда собирались мужчины и женщины, также вопрос  черно-
ризца Иакова митрополиту Иоанну, позволять ли на пирах целоваться с жен-
щинами. Мономах в наставлении детям касается и отношений мужа к жене, он
говорит: "Жен своих любите, но не давайте им власти над собою". Но в ка-
ком отношении находилось это правило, извлеченное из известного послания
апостольского, к обычаю, решить нельзя.  Как  христианские  понятия  со-
действовали возвышению женщины, показывает вопрос  известного  Кирика  и
ответ на него епископа Нифонта. Кирик спрашивает:  "Если  случится,  что
женский платок будет вшит в платье священническое, то можно ли священни-
ку служить в этом платье?" Нифонт отвечает: "Можно! - разве женщина  по-
гана?"
   Что же касается вообще до состояния нравственности в описываемое вре-
мя на Руси, то, принявши в соображение время, обстоятельства и состояние
нравственности других европейско-христианских народов в  описываемое  же
время, историк не может произнести  очень  строгого  приговора  древнему
русскому обществу до тридцатых годов XIII века. В это  время  на  первом
плане видим княжеские усобицы, но много ли насильственных, кровавых пос-
тупков замечаем в этих усобицах? Убиение Ярополка Изяславича, ослепление
Василька, братоубийство между рязанскими князьями, убиение Игоря  Ольго-
вича  киевлянами,  убиение  Андрея  Боголюбского  приближенными  к  нему
людьми, повешение Игоревичей галицкими боярами, ослепление (по всем  ве-
роятностям, мнимое) Ростиславичей во Владимире Залесском.  Важное  дело,
когда князья постоянно толкуют, что они братья, и  потому  обязаны  жить
дружно, а не враждовать, защищать Русскую землю от врагов, а  не  проли-
вать кровь христианскую в усобицах. Пусть нам скажут, что слова  были  в
разладе с делом; мы ответим, что и слова имеют силу, когда  беспрестанно
повторяются с убеждением в их правде, когда их повторяют и сами  князья,
и духовенство, и народ, отказывающийся принимать участие в усобицах; ес-
ли эти слова не могли прекратить усобиц, то по крайней мере могли  смяг-
чать их; важное дело, когда притесненный князь мог грозить  притеснителю
напоминанием, что поведение его похоже на поведение Святополка  Окаянно-
го; важное дело, когда князья ужасались  и  плакали  об  ослеплении  Ва-
силька, говоря, что такого зла не бывало в Русской земле ни  при  дедах,
ни при отцах их; очень важно, когда Изяслав Мстиславич жалуется на киев-
лян за убийство Игоря Ольговича, говоря, что ему теперь не уйти от наре-
каний. Отношения между князем, дружиною и городовым народонаселением бы-
ли вообще довольно мягки, сколько могли быть, разумеется, при  тогдашней
неопределенности: "Если уйдем сами, - говорит Игорь северский с братьею,
- а черных людей оставим, то грех будет нам пред  богом".  Впрочем,  при
внимательном изучении летописи можно усмотреть большую жестокость в нра-
вах на восток и северо-восток от Днепра, вообще замечаем большую  жесто-
кость в княжеском племени Святославичей черниговских, еще большую в  ли-
нии этих Святославичей, которая утвердилась на дальнейшем востоке, в об-
ласти Муромской и Рязанской, замечаем на  северо-востоке  большую  жест-
кость в самых формах, в самых выражениях.
   Мы видели, как вместе с христианством принялась на Руси  грамотность,
и принялась крепко: почва нашлась удобная; в описываемое время мы не ви-
дим препятствий к распространению грамотности, напротив,  видим  обстоя-
тельства благоприятствующие; связь с Византиею постоянная; оттуда прихо-
дят митрополиты и епископы; греческие царевны  выходят  замуж  за  наших
князей, наши княжны выходят за греческих царевичей, путешествуют в Конс-
тантинополь, в Иерусалим, как, например, Янка Всеволодовна, св. Евфроси-
ния полоцкая; путешествуют в  Иерусалим  духовные  лица,  простые  люди;
страсть к паломничеству так усилилась,  что  духовенство  начало  воору-
жаться против нее, прямо запрещая  отправляться  в  Иерусалим,  увещевая
вести христианскую жизнь на месте жительства, накладывая  даже  епитимьи
на дающих обеты идти в Иерусалим: эти обеты, говорило духовенство, губят
землю нашу. Частые и тесные сношения с Польшею и  Венгриею  открывали  в
Русь доступ и латинскому языку. Не забудем, что просвещение  было  тесно
соединено с религиею: кто больше читал, тот, значило, был больше утверж-
ден в вере; отсюда религиозное направление, столь могущественное,  необ-
ходимо влекло за собою стремление к распространению грамотности,  приоб-
ретению книг. Сыновья и внуки Ярослава  I  наследовали  его  ревность  к
распространению книжного учения. Сын его Святослав собирал книги,  кото-
рыми наполнил свои клети; из этих книг дошло до нас два сборника. Другой
сын Ярослава I, Всеволод, говорил на пяти иностранных языках, которые он
изучил сидя дома, как выражается сын его, Мономах, и  этим  дает  знать,
что Всеволод изучил языки не по необходимости во время странствования по
чужим землям, но единственно из любознательности;  Мономах  говорит  при
этом, что знание языков доставляет почет от иностранцев. Религиозная на-
читанность Мономаха видна из его сочинений. Святослав (Святоша)  Давыдо-
вич собирал книги, которые подарил Киево-Печерскому  монастырю;  по  его
побуждению инок Феодосий перевел с греческого послание Льва, папы  римс-
кого к Флавиану, архиепископу константинопольскому.  В  своде  летописей
Татищева, в подлинности которых нет основания сомневаться, часто  встре-
чаем известия об образованности князей, например, о Святославе Ростисла-
виче говорится, что он знал греческий язык и книги охотно читал, о  Свя-
тославе Юрьевиче, что он охотник был читать и милостиво принимал  ученых
людей, приходивших из Греции и стран западных, часто с ними разговаривал
и спорил; о Романе Ростиславиче смоленском, что он многих людей понуждал
к учению, устроил училища, при которых содержал учителей греческих и ла-
тинских на свой счет и не хотел иметь священников не ученых; на  это  он
издержал все свое имение, так что по смерти его  ничего  не  осталось  в
казне, и смольняне похоронили его на свой счет. Михаил Юрьевич, по  сло-
вам того же свода летописей, очень хорошо знал св. писание, с греками  и
латинами говорил на их языках так же свободно, как по-русски, но не  лю-
бил спорить о вере. О Ярославе Владимировиче галицком говорится, что  он
знал иностранные языки, читал много книг, так  что  мог  сам  наставлять
правой вере, понуждал духовенство учить мирян, определял монахов  учите-
лями и монастырские доходы назначал для содержания училищ. О Константине
Всеволодовиче в дошедших до нас летописях говорится, что он всех умудрял
духовными беседами, потому что часто и прилежно читал книги; а  в  Тати-
щевском своде летописей говорится, что он был очень учен, держал при се-
бе людей ученых, накупал много старинных книг греческих дорогою ценою  и
велел переводить их на русский язык, собирал известия  о  делах  древних
славных князей, сам писал и другие с ним трудились; одних греческих книг
было у него более тысячи, которые частию сам купил, частию получил в дар
от патриархов.
   Если при Владимире и Ярославе посылали детей  учиться  к  священникам
при церквах, то обычай этот должен был продолжаться и распространяться в
описываемое время; имеем полное право принять известие  о  существовании
училищ при церквах, дворах епископских  и  заводимых  князьями  на  свой
счет; также известие, что в этих училищах учили  греческому  языку,  ибо
для утверждения в вере необходимо было распространять переводы  духовных
книг с греческого языка; училища эти служили и для образования священни-
ков, на что прямо указывает приведенное известие о цели училища,  устро-
енного в Смоленске князем Романом Ростиславичем; встречаем также  извес-
тие об училищах на Волыни. Что духовенство описываемого времени ясно по-
нимало необходимость образования для своего сословия, видно из следующих
слов одного духовного лица XII века: "Если властели мира  сего  и  люди,
занятые заботами житейскими, обнаруживают сильную охоту к чтению, то тем
больше нужно учиться нам, и всем сердцем искать сведения в слове божием,
писанном о спасении душ наших". Этими словами всего лучше подтверждаются
приведенные известия о любви к чтению и вообще образованности князей.
   Какие же дошли до нас памятники этой образованности? Мы  видели,  что
уже при Ярославе I русские люди начали испытывать свои силы в  собствен-
ных сочинениях религиозного содержания, видели этот первый опыт, сделан-
ный первым нашим митрополитом из русских, Иларионом; при означенных выше
благоприятных условиях для грамотности в описываемое время  имеем  право
ожидать большего числа подобных памятников; и действительно, до нас  до-
шел ряд сочинений религиозного  содержания,  принадлежащих  известнейшим
духовным лицам эпохи. Большая часть их составляет поучения, обращенные к
одному какому-нибудь лицу по известному случаю или к  целому  народу,  к
целой пастве. Из первых упомянем об ответе св.  Феодосия  Печерского  на
вопрос великого князя Изяслава, следует ли в  день  воскресный  закалать
животных и употреблять их мясо? Феодосий отвечает, что, после  того  как
господь сошел на землю, жидовское все умолкло. Нет греха закалать живот-
ных в воскресенье; если же будем закалать в субботу, а  есть  в  воскре-
сенье, то это явное жидовство. Потом Феодосий говорит, в какие дни  сле-
дует поститься. На вопрос великого князя Изяслава о вере  латинской  или
варяжской Феодосий отвечал: "Вера их зла и закон их не чист: они икон не
целуют, в пост мясо едят, на опресноках служат;  христианам  не  следует
отдавать за них дочерей и брать их дочерей за себя замуж, не  должно  ни
брататься с ними, ни кумиться, ни есть, ни пить из одного сосуда. Но ес-
ли они попросят у вас есть, то дайте им пищу в их сосудах, если же у них
сосудов не будет, то дайте в своих, только потом вымойте  эти  сосуды  и
молитву над ними прочтите. Латины Евангелие и Апостол имеют, иконы  свя-
тые и в церковь ходят, но вера их и закон не  чисты,  множеством  ересей
своих они всю землю обесчестили, потому что по всей земле живут  варяги.
Нет жизни вечной живущим в вере латинской,  армянской,  сарацинской.  Не
следует их веры хвалить, свою веру беспрестанно хвали и подвизайся в ней
добрыми делами. Будь милостив не только к своим домочадцам, но и  к  чу-
жим: еретика и Латынина помилуй и от беды избавь и мзды от бога  не  ли-
шишься. Если встретишь иноверников, спорящих с верными, то помогай  пра-
воверным на зловерных. А если кто скажет: и ту и эту веру  бог  дал,  то
отвечай: по-твоему бог двоверный? Разве ты не слыхал, что написано: един
бог, едина вера и едино крещение?" Послание митрополита Никифора к вели-
кому князю Владимиру Мономаху (tm) важно для нас во 1) по отзывам о  по-
ведении Мономаха; во 2) по высказывающимся в нем отношениям  власти  ду-
ховной к светской, митрополита к князю. Послание написано во время вели-
кого поста, когда, по словам митрополита, устав церковный и правило есть
говорить и князьям что-нибудь полезное. Митрополит рассматривает различ-
ные виды грехов и не находит, в котором бы из них можно  было  упрекнуть
Мономаха: этому князю не нужно говорить в похвалу поста, потому  что  он
благочестием воспитан и постом воздоен, потому что  воздержание  его  во
время поста все видят и чудятся. "Что говорить такому князю, - продолжа-
ет Никифор, - который больше на сырой земле спит,  дому  бегает,  платье
светлое отвергает, по лесам ходя, сиротинскую носит одежду и  только  по
нужде, входя в город, облекается в одежду  властелинскую.  Что  говорить
такому князю, который другим любит готовить обеды обильные, а сам служит
гостям, работает своими руками, подаяние его доходит даже и до  податей;
другие насыщаются и упиваются, а сам князь сидит и смотрит  только,  как
другие едят и пьют, довольствуясь малою пищею и водою: так  угождает  он
своим подданным, сидит и смотрит, как рабы его упиваются,  руки  его  ко
всем простерты, никогда не прячет он сокровищ, никогда не считает золота
или серебра, но все раздает, а между тем казна  его  никогда  не  бывает
пуста". Наконец митрополит  находит  возможность  преподать  наставление
князю, находит в нем слабую сторону: "Кажется мне, князь мой, -  говорит
он, - что, не будучи в состоянии видеть всего  сам  своими  глазами,  ты
слушаешь других и в отверстый слух твой входит стрела.  Так  подумай  об
этом, князь мой, исследуй  внимательнее,  подумай  об  изгнанных  тобою,
осужденных, презренных, вспомни обо всех, кто на кого сказал что-нибудь,
кто кого оклеветал, сам рассуди таковых, всех помяни и отпусти, да и те-
бе отпустится, отдай, да и тебе отдастся... Только не опечалься,  князь,
словом моим: не подумай, что кто-нибудь пришел ко мне с жалобою и потому
я написал это тебе! Нет: так просто я пишу к тебе для напоминания, в ко-
тором нуждаются владыки земные; многим пользуются они, но за то и многим
искушениям подвержены". Здесь мы видим уже обычай  печалования,  который
был в употреблении у нашего духовенства в  продолжение  древней  истории
нашей; заметим также обращение митрополита к князю: "К тебе, добляя гла-
ва наша и всей христолюбивей земли, слово се есть: его же из утробы  ос-
вяти и помазав, от царское и княжьское крови  смесив".  Другое  послание
митрополита Никифора к Мономаху было написано в ответ на вопрос великого
князя: как отвергнуты были латины от св. соборной и правоверной  церкви?
Митрополит приводит 20 причин уклонения западной церкви от восточной.  В
заключение митрополит говорил Мономаху: "Прочитай это, князь, и не  раз,
но два раза и больше, сам и сыновья твои. Князьям, как от бога избранным
и призванным на правоверную веру, надобно разуметь слова Христовы и  ос-
нование церковное твердое, на свет и наставление порученным им  от  бога
людям". Одинакого с этим посланием содержания послание митрополита Иоан-
на к архиепископу римскому об опресноках.
   Послание Симона, епископа владимирского и суздальского  к  Поликарпу,
черноризцу печерскому, важно по некоторым историческим указаниям,  кото-
рыми и воспользовались мы в своем месте. Сочинитель послания, Симон, был
сначала монахом Киево-Печерского монастыря, потом игуменом владимирского
(на Клязьме) Рождественского монастыря, наконец в  1214  году  поставлен
епископом на владимирскую и суздальскую епархию. Поликарп был также  мо-
нахом Киево-печерского монастыря и страдал  честолюбием,  для  укрощения
которого Симон и написал ему упомянутое послание. "Брат! - начинает  Си-
мон свое послание, - седши в безмолвии, собери ум свой и скажи сам в се-
бе: человек! не оставил ли ты мир и родителей по плоти? пришел  ты  сюда
на спасение, а поступаешь не по духовному. Зачем ты  назвался  чернецом?
Ведь черное платье не избавит тебя от  мук.  Смотри,  как  уважают  тебя
здесь князья и бояре и все друзья твои, говорят: счастливец!  возненави-
дел мир и славу его, уже не печется ни о чем земном, желая одного небес-
ного. Но ты живешь не по-монашески; стыдно мне за тебя: те, которые  нас
здесь ублажают, получат царство небесное, а мы будем мучиться. Восстань,
брат, восстань и попекись мысленно о своей душе. Не будь один день  кро-
ток, а другой яр и зол; а то немного помолчишь и опять  начнешь  роптать
на игумена и на служителей его. Не будь лжив: под предлогом  немощи  те-
лесной не отлучайся собрания церковного: как дождь растит  семя,  так  и
церковь влечет душу на добрые дела; все делаемое наедине, в келье - нич-
тожно; двенадцать псалмов, прочтенные наедине, не стоят одного  "Господи
помилуй", пропетого в церкви. Надобно было тебе подумать, зачем  захотел
ты выйти из святого, блаженного, честного и спасенного  того  места  Пе-
черского? Думаю, брат, что бог побудил тебя к тому, не терпя твоей  гор-
дости, и извергнул тебя, как некогда сатану с отступными силами,  потому
что не захотел ты служить святому мужу, своему господину, а нашему  бра-
ту, архимандриту Анкиндину, игумену печерскому.  Печерский  монастырь  -
море, не держит в себе гнилого, но выбрасывает вон. Горе тебе, что напи-
сал ко мне о своей досаде: погубил ты свою душу. Спрашиваю тебя: чем хо-
чешь спастись? Будь ты постник и нищ, не спи по ночам но если досады  не
можешь снести - не получишь спасения. Пишет ко мне княгиня Ростиславова,
Верхуслава, что хочет поставить тебя епископом или  в  Новгород,  или  в
Смоленск, или в Юрьев; пишет: не пожалею и тысячи серебра для тебя и для
Поликарпа. Я ей отвечал: дочь моя Анастасия! дело  небогоугодное  хочешь
сделать; если бы он пробыл в монастыре неисходно с  чистою  совестию,  в
послушании игумену и всей братии, трезвясь во всем, то не только облекся
бы в святительскую одежду, но и вышнего царства достоин был бы.  Ты  хо-
чешь быть епископом? Хорошо, но прочти послание апостола Павла к Тимофею
и подумай, таков ли ты, каким следует быть епископу? Если бы ты был дос-
тоин этого сана, то я не отпустил бы тебя от себя, но своими руками пос-
тавил бы тебя наместником в обе епископии, во Владимир и Суздаль, как  и
хотел князь Георгий, но я не согласился,  видя  твое  малодушие.  Совер-
шенство состоит не в том, чтоб быть славиму ото всех,  но  в  том,  чтоб
исправить житие свое и сохранить себя в чистоте.  Оттого  из  Печерского
монастыря так много епископов поставлено  было  во  всю  Русскую  землю;
прочти старую летопись Ростовскую, в ней найдешь,  что  их  было  больше
тридцати, а если считать всех до меня грешного, то будет около пятидеся-
ти. Рассуди же теперь, какова слава этого монастыря?  постыдившись,  по-
кайся и будь доволен тихим и безмятежным житием, к которому го