довали их по лесам и  болотам  и  если  кого
отыскивали, то умерщвляли жестокою смертию.
   Падение Кукейноса скоро повлекло за собою покорение  и  другого  кня-
жества русского в Ливонии - Герсика. В 1209 году епископ, говорит  лето-
писец, постоянно заботясь о защите лифляндской церкви,  держал  совет  с
разумнейшими людьми, как бы освободить юную церковь  от  вреда,  который
наносит ей Литва и Русь. Решено было выступить  в  поход  против  врагов
христианского имени; летописец, впрочем, спешит оговориться, и прибавля-
ет, что князь Герсика, Всеволод, был страшным врагом христианского  име-
ни, преимущественно латынян; он женат был на  дочери  литовского  князя,
был с литовцами в постоянном союзе  и  часто  являлся  предводителем  их
войска, доставлял им безопасную переправу через Двину и съестные  припа-
сы. Литовцы тогда, продолжает летописец, были ужасом всех соседних наро-
дов: редкие из леттов отваживались жить в деревнях; большая часть их ис-
кали безопасности от Литвы в дремучих лесах, но и там не всегда находили
ее; литовцы преследовали их и в лесах, били одних, уводили в  плен  дру-
гих, отнимали у них все имение. И русские бегали также  пред  литовцами,
многие пред немногими, как зайцы пред охотниками; ливы и летты были  пи-
щею литовцев, как овцы без пастыря бывают добычею волков. И вот бог пос-
лал им доброго и верного пастыря, именно  епископа  Альберта.  Добрый  и
верный пастырь нечаянно напал с большим войском на Герсик и овладел  им;
князь Всеволод успел спастись на лодках через Двину, но жена его со всею
своею прислугою попалась в плен. Немецкое войско пробыло  целый  день  в
городе, собрало большую добычу, снесло изо всех углов города платье, се-
ребро, из церквей колокола, иконы и всякие украшения. На следующий день,
приведши все в порядок, немцы собрались в обратный путь и зажгли  город.
Когда князь Всеволод увидал с другого берега Двины пожар,  то  стал  жа-
лостно вопить: "Герсик! Любимый город, дорогая моя отчина! Пришлось  мне
увидать, бедному, сожжение моего города и гибель моих людей!" Епископ  и
все войско, поделивши между собою добычу, с княгинею и со всеми  пленни-
ками возвратились в Ригу, куда послали звать и князя Всеволода, если хо-
чет получить мир и освобождение своих. Князь  приехал  в  Ригу,  называл
епископа отцом, всех латынцев братьями, просил только, чтоб выпустили из
плена жену и других русских. Ему предложили условие:  "Хочет  он  отдать
свое княжество на веки в дар церкви св. богородицы, и  потом  взять  его
назад из рук епископа, так отдадут ему княгиню и других пленников". Все-
волод согласился и поклялся открывать  епископу  и  ордену  все  замыслы
русских и литовцев, но когда возвратился домой с женою  и  дружиною,  то
забыл обещание, начал опять сноситься с литовцами и подводить  язычников
против немцев кукейносских.
   В то время, когда  немцы  утверждались  в  Ливонии,  отнимая  низовые
двинские страны у Полоцка, новгородцы и псковичи продолжали  бороться  с
чудью, жившею на юге и на севере от Финского залива;  в  1176  году  вся
Чудская земля, по выражению летописца, приходила под Псков, но была  от-
бита с большим уроном; но мы видели, как Мстислав Храбрый отомстил  чуди
за эти обиды; обыкновенно наступательные движения  новгородцев  на  чудь
происходили в минуты ладов их с своими князьями, но  такие  минуты  были
очень редки, и потому движения новгородцев не  могли  отличаться  посто-
янством - вот причина, почему они не могли утвердиться в Эстонии  и  ус-
пешно спорить с немцами о господстве над нею. В  1190  году  чудь  снова
пришла ко Пскову на судах по озеру, но и на этот раз псковичи не упусти-
ли из нее ни одного живого. Юрьев был снова захвачен чудью и снова  взят
новгородцами и псковичами в 1191 году, причем по  обычаю  земля  Чудская
была пожжена, полону приведено бесчисленное множество, а в следующем го-
ду псковичи снова ходили на чудь и взяли у нее Медвежью-Голову (Оденпе).
Потом не слышно о походах на Эстонию до 1212 года - в этом году, по сче-
ту нашего летописца, и двумя годами ранее, по счету немецкого,  Мстислав
Удалой с братом Владимиром вторгнулись в страну Чуди-Тормы, обитавшей  в
нынешнем Дерптском уезде, и по обычаю много людей попленили, скота  бес-
численное множество домой привели. Потом на зиму пошел Мстислав с новго-
родцами на чудской город Медвежью-Голову, истребивши села вокруг, пришли
под город: чудь поклонилась, дала дань, и новгородцы по здорову  возвра-
тились домой. Но летописец немецкий гораздо подробнее описывает этот по-
ход: князь новгородский с князем псковским и со  всеми  своими  русскими
пришли с большим войском в Унганнию и осадили  крепость  Оденпе;  восемь
дней отбивалась от них чудь; наконец, почувствовавши недостаток в съест-
ных припасах, запросила мира. Русские дали ей мир,  окрестили  некоторых
своим крещением, взяли 400 марок ногат и отступили в свою землю, обещав-
шись, что пришлют своих священников, чего, однако, потом не  сделали  из
страха пред немцами, прибавляет летописец; должно думать, что не столько
из страха пред немцами, сколько по недостатку надлежащего внимания к де-
лам эстонским. Так новгородцы, пока жил у них  Мстислав,  ходили  сквозь
Чудскую землю к самому морю, села жгли, укрепления  брали  и  заставляли
чудь кланяться и давать дань, но Мстислав скоро ушел на  юг,  новгородцы
по-прежнему начали ссориться с северными суздальскими князьями, чудь бы-
ла опять забыта, а немцы между тем соединенными силами действовали  пос-
тоянно в одном направлении, с одною целию. Чтоб удобнее заняться покоре-
нием эстов, леттов и других туземцев и чтоб обогатить Ригу  торговлею  с
странами, лежащими при верхних частях Двины и Днепра, они решились  зак-
лючить мирный договор с полоцким князем, причем епископ обязался вносить
последнему ежегодную дань за ливов, порабощенных рижской церкви и  орде-
ну.
   В то время, когда полоцкий князь, довольный  данью,  заключил  мир  с
опасными пришельцами, Псков впервые обнаруживает к ним ту сильную непри-
язнь, какою будет отличаться во всей последующей истории своей:  в  1213
году псковичи выгнали князя своего Владимира за то, что  он  выдал  дочь
свою за брата епископа Альберта; изгнанник пошел было сначала в  Полоцк,
но найдя там не очень приветливый прием, отправился к зятю в  Ригу,  где
принят был с честию, по свидетельству немецкого летописца. Владимир ско-
ро имел случай отблагодарить епископа за  это  гостеприимство.  Полоцкий
князь, видя, что орден воспользовался временем мира с русскими для  того
только, чтобы тем удобнее покорить туземцев и принудить  их  к  принятию
христианства, назначил в Герсике  съехаться  Альберту  для  переговоров.
Епископ явился на съезд с князем Владимиром, рыцарями, старшинами  ливов
и леттов и с толпою купцов, которые были  все  хорошо  вооружены.  Князь
сперва говорил с Альбертом ласково, потом хотел угрозами принудить его к
тому, чтоб он перестал насильно крестить туземцев, его подданных.  Епис-
коп отвечал, что не отстанет от  своего  дела,  не  пренебрежет  обязан-
ностью, возложенною на него великим первосвященником Рима. Но, кроме на-
сильственного крещения, из слов летописца можно заметить, что епископ не
соблюдал главного условия договора, не платил дани князю под тем предло-
гом, что туземцы, не желая работать двум господам, и немцам  и  русским,
умоляли его освободить их от ига последних. Князь, продолжает летописец,
не хотел принимать справедливых причин, грозился, что сожжет Ригу и  все
немецкие замки, и велел войскам своим выйти из  стана  и  выстроиться  к
бою, провожатые епископа сделали то же самое; в это время Иоанн,  пробст
рижской Богородичной церкви и псковский изгнанник, князь Владимир подош-
ли к полоцкому князю и начали уговаривать его, чтоб он не начинал  войны
с христианами, представили, как опасно  сражаться  с  немцами  -  людьми
храбрыми, искусными в бою и жаждущими померить  силы  свои  с  русскими.
Князь будто бы удивился их отваге, велел войску  своему  возвратиться  в
стан, а сам подошел к епископу, называя его духовным отцом; тот, с своей
стороны, принял его как сына; начались мирные переговоры, и  князь,  как
будто под внушением свыше, уступил епископу всю Ливонию безо всякой обя-
занности платить дань, с условием союза против Литвы и свободного плава-
ния по Двине.
   Как ни мало удовлетворителен является этот рассказ немецкого летопис-
ца, историк должен принять одно за  достоверное,  что  епископ  перестал
платить дань полоцкому князю, и что тот не имел средств принудить его  к
тому. Владимир псковский был награжден за свои услуги местом фохта в од-
ной из провинций ливонских, но, творя суд и расправу над  туземцами,  он
много пожинал такого, чего никогда не сеял, по выражению  летописца;  не
понравился его суд ратцебургскому епископу и всем  другим,  так  что  он
увидел себя в необходимости отправиться в Россию, исполняя желание  мно-
гих, прибавляет летописец; скоро, однако, он опять возвратился с  женою,
сыновьями и всем семейством и вступил снова в исправление своей должнос-
ти, не к удовольствию подчиненных, прибавляет тот же  летописец,  потому
что скоро опять поднялись против него жалобы, опять он должен был выслу-
шивать упреки немецких духовных: это ему наскучило, наконец, и он в дру-
гой раз выехал в Россию, где был принят снова псковичами.
   Избавившись от Владимира, немцы  захотели  избавиться  и  от  другого
русского князя, остававшегося в  Ливонии,  хотя  в  качестве  подручника
епископского - князя Всеволода герсикского. Кокенгаузенские  (кукейносс-
кие) рыцари начали обвинять его в том, что он не  является  к  епископу,
своему отцу и господину, держит совет с литвою, подает ей помощь во вся-
кое время. Несколько раз требовали они его к ответу, Всеволод не  являл-
ся; тогда рыцари, по согласию с епископом, подступили нечаянно к городу,
взяли его хитростью, ограбили жителей и ушли назад; это было в 1214  го-
ду; в следующем. 1215, немцы опять собрали войско и в другой раз овладе-
ли Герсиком, в другой раз опустошили его, но Всеволод уже успел  послать
к литовцам за помощию: те явились, принудили немцев оставить город и на-
несли им сильное поражение. Так рассказывает  древнейший  летописец  ли-
вонский, но в позднейших хрониках читаем иное, а именно, что князь  Все-
волод был убит во время второго нападения немцев на его город и  послед-
ний окончательно разрушен; о литовской помощи  не  говорится  ни  слова,
тогда как в древнейшей летописи под 1225 годом упоминается опять о  гер-
сикском князе Всеволоде, который приезжал в Ригу видеться с папским  ле-
гатом. Как бы то ни было, верно одно, что Герсик раньше или позднее под-
пал власти немцев. Между тем Владимиру псковскому удалось  отомстить  за
свои обиды: в 1217 году он отправился с новгородцами и псковичами к пос-
тоянной цели русских походов - к Оденпе и стал под городом. Чудь по обы-
чаю начала слать с поклоном, но на этот раз обманывала, потому что  пос-
лала звать немцев на помощь; новгородцы собрали вече поодаль от стану  и
начали толковать с псковичами о предложениях чуди; ночные сторожа  сошли
с своих мест, а дневные еще не пришли к ним на смену, как вдруг нечаянно
явились немцы и ворвались в покинутые палатки; новгородцы побежали с ве-
ча в стан, схватили оружие и выбили немцев, которые побежали  к  городу,
потерявши трех воевод, новгородцы взяли также 700 лошадей и возвратились
по здорову домой, немецкий летописец прибавляет, что  русские  заключили
договор с немцами, чтоб последние оставили Оденпе, причем Владимир  зах-
ватил зятя своего Феодориха, епископского брата, и отвел во Псков. Веро-
ятно, удачный поход Владимира ободрил эстов, и  они  решились  свергнуть
иго пришельцев. С этою целью они отправили послов в Новгород просить по-
мощи; новгородцы обещали прийти к ним с большим войском и  не  исполнили
обещания, потому что у них с 1218 по 1224 год пять раз сменялись князья,
происходили постоянные смуты, ссоры князей с знаменитым посадником Твер-
диславом. Эсты, понадеявшись на новгородские  обещания,  встали,  но  не
могли одни противиться немцам и принуждены были опять покориться.
   Новгородцы явились уже поздно в Ливонию с князем своим Всеволодом,  в
1219 году, имели успех в битве с немцами, но  понапрасну  простояли  две
недели под  Венденом  и  возвратились  домой  по  здорову.  Так  же  без
следствий остались два других похода новгородцев в  1222  под  Венден  и
1223 году под Ревель; в обычных выражениях рассказывает  летописец,  что
они повоевали всю Чудскую землю, полона привели без числа, золота  много
взяли, но городов не взяли и возвратились все по здорову. Тут же в лето-
писи видим и причины, почему все эти походы, кроме  опустошения  страны,
не имели других следствий: после первого похода в 1223 году князь Всево-
лод тайком ушел из Новгорода со всем двором своим и  оставил  граждан  в
печали, после второго - князь Ярослав также ушел в свою  постоянную  во-
лость - Переяславль Залесский, сколько новгородцы ни упрашивали его  ос-
таться. А между тем немцы действовали: в роковой 1224 год,  когда  Южная
Русь впервые узнала татар, на западе пало пред немцами  первое  и  самое
крепкое поселение русское в Чудской земле - Юрьев, или Дерпт. Здесь  на-
чальствовал в это время тот самый князь  Вячеслав,  или  Вячко,  который
принужден был немцами покинуть свою отчину Кукейнос. Вячко хорошо помнил
обиду и был непримиримым врагом своих гонителей: брал он  дань  со  всех
окружных стран, говорит немецкий летописец, а которые не давали дани, на
те посылал войско и опустошал, причиняя немцам всякое зло, какое  только
было в его власти, в нем находили себе защиту все туземцы,  восстававшие
против пришельцев. Это особенно возбуждало злобу последних к Вячку;  на-
конец решились они собрать все свои силы, чтоб овладеть ненавистным при-
тоном, где, по словам их летописца, собраны были все злодеи, изменники и
убийцы, все враги церкви ливонской, под начальством того князя,  который
исстари был корнем всех зол для Ливонии. Отправились под Юрьев все рыца-
ри ордена, слуги римской церкви, пришлые  крестоносцы,  купцы,  граждане
рижские, крещеные ливы и летты, и 15 августа, в день Успения богородицы.
Юрьев был осажден. Немцы приготовили множество осадных машин, из  огром-
ных деревьев выстроили башню в уровень с городскими стенами,  и  под  ее
защитою начали вести подкоп; ночь и день  трудилась  над  этим  половина
войска, одни копали, другие относили землю. На  следующее  утро  большая
часть подкопанного рухнула и машина была придвинута  ближе  к  крепости.
Несмотря на то, осаждающие попытались еще завести  переговоры  с  Вячко:
они послали к нему несколько духовных особ и рыцарей предложить  свобод-
ный выход из крепости со всею дружиною, лошадьми, имением,  если  согла-
сится покинуть отступников-туземцев; Вячко, ожидая прихода  новгородцев,
не принял никаких предложений. Тогда осада началась с новою силою и про-
должалась уже много дней без всякого успеха: искусство и мужество с обе-
их сторон было равное, осаждающие и осажденные равно не знали  покоя  ни
днем, ни ночью: днем сражались, ночью играли и пели. Наконец, немцы соб-
рали совет: двое вождей пришлых крестоносцев, Фридрих и Фредегельм,  по-
дали мнение: "Необходимо, - сказали они, - сделать приступ и, взявши го-
род, жестоко наказать жителей в пример другим. До  сих  пор  при  взятии
крепостей оставляли гражданам жизнь и свободу и оттого остальным не  за-
дано никакого страха. Так теперь положим: кто из наших первый взойдет на
стену, того превознесем почестями, дадим ему лучших лошадей и знатнейше-
го пленника, исключая этого вероломного князя, которого мы вознесем выше
всех, повесивши на самом высоком дереве". Мнение было принято. На следу-
ющее утро осаждающие устремились на приступ и  были  отбиты.  Осажденные
сделали в стене большое отверстие и выкатили оттуда раскаленные  колеса,
чтоб зажечь башню, которая наносила столько вреда  крепости;  осаждающие
должны были сосредоточить все свои силы, чтоб затушить  пожар  и  спасти
свою башню. Между тем брат епископа Иоганн фон Аппельдерн, неся огонь  в
руке, первый начинает взбираться на вал, за ним следует слуга  его  Петр
Ore, и оба беспрепятственно достигают стены; увидав это, остальные  рат-
ники бросаются за ними, каждый спешит, чтоб взойти первому  в  крепость,
но кто взошел первый - осталось неизвестным; одни поднимали  друг  друга
на стены, другие ворвались сквозь отверстие,  сделанное  недавно  самими
осажденными для пропуска раскаленных колес; за немцами ворвались летты и
ливы и началась резня: никому не было пощады, русские долго  еще  бились
внутри стен, наконец были истреблены; немцы окружили отовсюду крепость и
не позволили никому спастись бегством. Из всех  мужчин,  находившихся  в
городе, оставили в живых только одного, слугу  князя  суздальского:  ему
дали лошадь и отправили в Новгород донести своим о судьбе Юрьева, и нов-
городский летописец записал: "Того же лета убиша  князя  Вячка  немцы  в
Гюргеве, а город взяша".
   Что же новгородцы? Перенесли спокойно уничтожение русских владений  в
Чудской земле? Следующий рассказ летописца всего лучше покажет нам, име-
ли ли возможность новгородцы предпринять что-нибудь решительное. В  1228
году князь Переяславля Залесского, Ярослав Всеволодович, призванный кня-
жить в Новгород, отправился с посадником и тысяцким во Псков.  Псковичи,
узнавши, что идет к ним князь, затворились в городе и не пустили  его  к
себе: пронеслась весть во Псков, что Ярослав везет с собою оковы,  хочет
ковать лучших мужей. Ярослав возвратился в Новгород, созвал вече на вла-
дычнем дворе и объявил гражданам, что не мыслил никакого зла на  пскови-
чей: "Я, говорил он, вез к ним не оковы, а дары в коробьях, ткани,  ово-
щи, а они меня обесчестили", - и много  жаловался  на  них  новгородцам.
Скоро после этого он привел полки из Переяславля, с тем  чтобы  идти  на
Ригу. Псковичи, узнавши об этом, заключили отдельный мир с немцами, дали
им 40 человек в заложники с условием, чтоб они помогли им в случае войны
с новгородцами. Но последние также заподозрили Ярослава, стали говорить:
"Князь-то нас зовет на Ригу, а сам хочет идти на Псков".  Ярослав  опять
послал сказать псковичам: "Ступайте со мною в поход: зла на вас не думал
никакого, а тех мне выдайте, кто наговорил вам на меня?" Псковичи велели
отвечать ему: "Тебе князь, кланяемся и вам, братья новгородцы, но в  по-
ход нейдем и братьи своей не выдаем, а с рижанами мы  помирились;  вы  к
Колываню (Ревелю) ходили, взяли серебро и возвратились, ничего  не  сде-
лавши, города не взявши, также и у Кеси (Вендена), и у Медвежьей  Головы
(Оденпе), и за то нашу братью немцы побили на озере,  а  других  в  плен
взяли; немцев только вы раздразнили, да сами ушли прочь, а  мы  поплати-
лись. А теперь на нас что ли идти вздумали? Так мы против вас  с  святой
богородицей и с поклоном: лучше вы нас перебейте, а жен и детей наших  в
полон возьмите, чем поганые; на том вам и кланяемся". Новгородцы сказали
тогда князю: "Мы без своей братьи, без псковичей, нейдем на Ригу, а  те-
бе, князь, кланяемся"; много уговаривал их Ярослав, но  все  понапрасну,
тогда он отпустил свои полки назад в Переяславль. Можно ли было при  та-
ких отношениях успешно бороться с немцами?
   На север от Финского залива новгородцы ходили на чудское племя - ямь;
походы эти имели такой же характер, как и походы на эстов: так,  в  1188
ходили на ямь новгородские молодцы с  каким-то  Вышатою  Васильевичем  и
пришли домой по здорову, добывши полона. В 1191 году  ходили  новгородцы
вместе с корелою на ямь, землю ее повоевали и пожгли и скот перебили.  В
1227 году князь Ярослав Всеволодович пошел с новгородцами на ямь,  землю
всю повоевали, полона привели без числа, но в следующем году ямь захоте-
ла отомстить за опустошение своей земли, пришла Ладожским озером на  су-
дах и стала опустошать новгородские владения,  новгоро