а Игоревича.
   Казалось, что после родовых княжеских рядов при сыне Изяславовом сму-
ты должны были прекратиться, но вышло иначе, когда по смерти  Святополка
киевляне провозглашают князем своим Мономаха,  мимо  старших  двоюродных
братьев его, Святославичей. Благодаря материальному и нравственному  мо-
гуществу Мономаха и он, и старший сын его Мстислав владели спокойно Кие-
вом; родовая общность владения между тремя линиями Ярославова  потомства
и, следовательно, самая крепкая связь между ними должна  была  рушиться:
Святославичи черниговские должны были  навсегда  ограничиться  восточною
стороною Днепра, их волость должна была сделаться такою же отдельною во-
лостию, каковы были на западе волость Полоцкая или Галицкая; между сами-
ми Святославичами дядя потерял старшинство перед племянником, он  сам  и
потомки его должны были ограничиться одною Муромскою  волостью,  которая
вследствие этого явилась также особною от остальных волостей  черниговс-
ких;  старшая  линия  Изяславова  теряет  также  старшинство  и  волости
вследствие неуважения Ярослава Святополковича  к  дяде  и  тестю.  Впос-
ледствии она приобретает волость Туровскую в особное владение.
   Но вот по смерти Мстислава Великого и в самом племени Мономаховом на-
чинается усобица между племянниками от старшего брата и младшими дядьми,
что дает возможность Ольговичам черниговским добиться старшинства и Кие-
ва и восстановить таким образом нарушенное  было  общее  владение  между
двумя  линиями  Ярославова  потомства.  По  смерти  Всеволода  Ольговича
вследствие всеобщего народного нерасположения к Ольговичам  на  западной
стороне Днепра они лишаются старшинства, которое переходит к сыну Мстис-
лава  Великого  мимо  старших  дядей;  это  явление  могло  быть  богато
следствиями, если б Изяславу Мстиславичу удалось удержать за собою стар-
шинство; благодаря исключению из старшинства и из общего владения Ольго-
вичей, с одной стороны, и младшего Мономаховича Юрия, с другой, главные,
центральные владения Рюриковичей распадались  на  три  отдельные  части:
Русь Киевскую, Русь Черниговскую и Русь Ростовскую или  Суздальскую.  Но
крепкие еще родовые понятия на юге, в старой Руси, и другие  важные  ха-
рактеристические черты ее древнего быта, неопределенность  в  отношениях
городского народонаселения и пограничных варваров  помешали  разделению,
нарушению общего родового владения между князьями: когда дядя Юрий явил-
ся на юге, то племянник его Изяслав услыхал с разных сторон:  "Поклонись
дяде, мирись с ним, мы не пойдем против сына Мономахова", и вот Изяслав,
несмотря на все свои доблести, на расположение народное к  нему,  должен
был покаяться в грехе своем и признать старшинство дяди Вячеслава, всту-
пить к нему в сыновние отношения.
   Изяслав умер прежде дядей, брат его не был в уровень  своему  положе-
нию, и вот представление о старшинстве всех дядей над племянниками  тор-
жествует, а вместе с тем торжествует представление об общности  родового
владения: Юрий умирает на старшем столе  в  Киеве;  после  него  садится
здесь черниговский Давыдович,  последний  изгоняется  Мстиславом,  сыном
знаменитого Изяслава Мстиславича; Мстислав призывает в Киев из Смоленска
дядю Ростислава, по смерти которого занимает старший стол, но  сгоняется
с него дядею - Андреем Боголюбским.
   Андрей дает событиям другой ход: он не едет в Киев, отдает его  млад-
шему брату, а сам остается на севере, где является новый мир  отношений,
где старые города уступают новым, отношения которых к  князю  определен-
нее, где подле городов, живших по старине, нет и черных клобуков,  кото-
рые не привыкли ни к чему государственному. В силу поступка Андреева Юж-
ная, старая, Русь явственно подпала влиянию Северной,  где  сосредоточи-
лась и сила материальная и вместе нравственная, ибо здесь сидел  старший
в племени Мономаховом; все эти  отношения,  существовавшие  при  Андрее,
повторяются и при брате его, Всеволоде  III.  Таким  образом,  поколение
младшего сына Мономахова, Юрия, благодаря поселению его на севере усили-
вается пред всеми другими поколениями Ярославичей; и в этом усилении яв-
ляется возможность уничтожения родовых отношений между князьями,  общего
родового владения, является возможность государственного объединения Ру-
си; но какая же судьба предназначена доблестному потомству старшего  Мо-
номаховича, Мстислава Великого? Мы видели, что Изяслав Мстиславич и  сын
его Мстислав потерпели неудачу в борьбе с господствовавшим представлени-
ем о старшинстве дядей над племянниками; Мстислав Изяславич по  изгнании
своем из Киева войсками Боголюбского должен был удовольствоваться  одною
Волынью, и здесь он сам и потомки его обнаруживают наследственные стрем-
ления, обнаруживая притом и наследственные таланты; обстоятельства  были
благоприятны: Волынь была пограничною русскою областью,  в  беспрерывных
сношениях с западными государствами, где в это время, благодаря  различ-
ным условиям и столкновениям, родовые  княжеские  отношения  рушатся:  в
ближайшей Польше  духовные  сановники  рассуждают  о  преимуществе  нас-
ледственности в одной нисходящей линии пред общим родовым  владением;  в
Венгрии давно уже говорили, что не хотят знать о правах дядей пред  пле-
мянниками от старшего брата: все это как нельзя  лучше  согласовалось  с
наследственными стремлениями потомков Изяслава Мстиславича; быть  может,
сначала бессознательные, вынужденные  обстоятельствами,  эти  стремления
получают теперь оправдание, освящение и вот, быть может, недаром старший
стол на Волыни - Владимир - перешел по смерти Мстислава к сыну его Рома-
ну помимо брата: недаром, говорят, Роман увещевал русских князей переме-
нить существовавший порядок вещей на новый, как водилось в других  госу-
дарствах, но князья старой Руси остались глухи к увещанию  Романову;  их
можно было только силою заставить подчиниться новому  порядку,  и  Роман
ищет приобрести эту силу, приобретает княжество Галицкое, становится са-
мым могущественным князем на юге, для Южной Руси, следовательно,  откры-
вается возможность государственного сосредоточения; все зависит от того,
встретит ли потомство старшего Мономахова сына на  юго-западе  такие  же
благоприятные для своих стремлений условия и обстоятельства,  какие  по-
томство младшего Мономахова сына встретило на севере? Почва Юго-Западной
Руси так же ли способна к восприятию нового порядка вещей, как почва Ру-
си Северо-Восточной? История немедленно же дала ответ отрицательный, по-
казавши ясно по смерти Романа галицкие отношения, условия  быта  Юго-За-
падной Руси. А между тем умер Всеволод III; Северная Русь на время заму-
тилась, потеряла свое влияние на  Южную,  которой,  наоборот,  открылась
возможность усилиться на счет Северной благодаря  доблестям  знаменитого
своего представителя Мстислава Удалого.
   Но в действиях этого полного представителя старой Руси и обнаружилась
вся ее несостоятельность к произведению из самой себя  нового,  прочного
государственного порядка: Мстислав явился только  странствующим  героем,
покровителем утесненных, безо всякого государственного  понимания,  безо
всяких государственных стремлений и отнял Галич у иноплеменника для того
только, чтоб после добровольно отдать его тому же иноплеменнику! Но  Се-
верная Русь идет своим путем: с одной стороны, ее князья  распространяют
свои владения все дальше и дальше на восток, с другой, не перестают тес-
нить Новгород - рано или поздно их верную добычу, наконец,  обнаруживают
сильное влияние на ближайшие к себе области Южной  Руси,  утверждают  на
черниговском столе племянника, мимо дяди.
   Таким образом, вначале мы видим, что единство Русской земли поддержи-
вается единством рода княжеского, общим владением. Несмотря на независи-
мое в смысле государственном управление  каждым  князем  своей  волости,
князья представляли ряд временных областных правителей, сменяющихся если
не по воле главного князя, то, по крайней мере, вследствие рядов с  ним,
общих родовых счетов и рядов, так что судьба каждой волости не была  не-
зависимо определена внутри ее самой, но постоянно зависела  от  событий,
происходивших на главной сцене действия, в собственной  Руси,  в  Киеве,
около старшего стола княжеского;  Северская,  Смоленская,  Новгородская,
Волынская области переменяли своих князей смотря по тому, что происходи-
ло в Киеве: сменял ли там Мономахович Ольговича, Юрьевич  -  Мстиславича
или наоборот, а это необходимо поддерживало общий  интерес,  сознание  о
земском единстве.
   Но мы скоро видим, что некоторые области выделяются в особые княжест-
ва, отпадают от общего единства области крайние на западе и востоке, ко-
торых особность условливалась и прежде причинами физическими  и  истори-
ческими: отпадает область западной Двины, область Полоцкая, которая  при
самом начале истории составляет уже владение  особого  княжеского  рода;
отпадает область Галицкая, издавна переходная и спорная между Польшею  и
Русью; на востоке отпадает отдаленный Муром с Рязанью, далекая  Тмутара-
кань перестает быть русским владением. Обособление этих крайних волостей
не могло иметь влияния на ход  событий  в  главных  срединных  волостях;
здесь, в южной, Днепровской, половине мы не замечаем  изменения  в  гос-
подствующем порядке вещей, обособления главных волостей, ибо никакие ус-
ловия, ни физические, ни племенные, ни  политические  не  требуют  этого
обособления, но как скоро одна ветвь, одно племя княжеского рода утверж-
дается в северной, Волжской, половине Руси, как  скоро  князь  из  этого
племени получает родовое старшинство, то немедленно же и происходит обо-
собление Северной Руси, столь богатое последствиями, но обособление про-
изошло не по требованию известных родовых княжеских отношений, а по тре-
бованию особых условий - исторических и физических; нарушение общего ро-
дового владения и переход родовых княжеских отношений в  государственные
условливались различием двух главных частей древней Руси и проистекавшим
отсюда стремлением к особности.
   Благодаря состоянию окружных государств и народов все эти  внутренние
движения и перемены на Руси могли происходить беспрепятственно. В Швеции
еще продолжалась внутренняя борьба, и столкновения ее с Русью,  происхо-
дившие в минуты отдыха, были ничтожны. Польша,  кроме  внутренних  смут,
усобиц, была занята внешнею борьбою с опасными соседями: немцами,  чеха-
ми, пруссами; Венгрия находилась в том же самом положении, хотя оба  эти
соседние государства принимали  иногда  деятельное  участие  в  событиях
Юго-Западной Руси, каково, например, было участие Венгрии в борьбе Изяс-
лава Мстиславича с дядею Юрием, но подобное участие никогда не имело ре-
шительного влияния на ход событий, никогда не могло изменить этого хода,
условленного внутренними причинами. Влияние быта Польши и Венгрии на быт
Руси было ощутительно в Галиче; можно заметить его и в пограничной Волы-
ни, но дальше это влияние не простиралось. Польша  и  Венгрия  не  могли
быть для Руси проводниками западноевропейского  влияния,  скорее,  можно
сказать, уединяли ее от него, потому что и сами, кроме религиозной  свя-
зи, имели мало общих форм быта с западною Европою, но если  и  Польша  с
Венгриею, несмотря на религиозную связь, мало участвовали в общих  явле-
ниях европейской жизни того времени, тем менее могла участвовать  в  них
Русь, которая не была связана с западом церковным единением, принадлежа-
ла к церкви восточной, следовательно, должна была подвергаться духовному
влиянию Византии. Византийская образованность, как увидим,  проникала  в
Русь, греческая торговля богатила ее, но главная сцена действия перенес-
лась на северо-восток, далеко от великого водного пути, соединявшего Се-
веро-Западную Европу с Юго-Восточною; Русь уходила  все  далее  и  далее
вглубь северо-востока, чтоб там, в уединении от всех  посторонних  влия-
ний, выработать для себя крепкие основы быта; Новгород не мог  быть  для
нее проводником чуждого влияния уже по самой враждебности, которая  про-
истекала от различия его быта с бытом остальных  северных  областей.  Но
если Русь в описываемое время отделялась  от  Западной  Европы  Польшею,
Венгриею, Литвою, то ничем не отделялась от востока,  с  которым  должна
была вести беспрерывную борьбу.
   Собственная Южная Русь была украйною, так сказать европейским берегом
степи, и берегом низким,  не  защищенным  нисколько  природою,  следова-
тельно, подверженным частому наплыву кочевых орд; искусственные плотины,
города, которые начали строить еще первые князья наши, недостаточно  за-
щищали Русь от этого наплыва. Мало того что степняки  или  половцы  сами
нападали на Русь, они отрезывали ее от черноморских берегов, препятство-
вали сообщению с Византиею: русские князья с  многочисленными  дружинами
должны были выходить навстречу к греческим купцам и провожать их до Кие-
ва, оберегать от степных разбойников; варварская Азия стремится отнять у
Руси все пути, все отдушины, которыми та сообщалась с образованною Евро-
пою. Южная Русь, украйна, европейский берег степи заносится уже с разных
сторон степным народонаселением; по  границам  Киевской,  Переяславской,
Черниговской области садятся варварские толпы, свои поганые, как называ-
ли их в отличие от диких, т. е. независимых степняков или половцев.  На-
ходясь в полузависимости от русских князей, чуждое гражданских связей  с
новым европейским отечеством своим, это варварское пограничное народона-
селение по численной значительности  и  воинственному  характеру  своему
имеет важное влияние на ход событий в Южной Руси, умножая вместе с дики-
ми половцами грабежи и безнарядье, служа самою  сильною  поддержкою  для
усобиц, представляя всегда ссорящимся князьям готовую дружину для  опус-
тошения родной страны. Точно так, как позднейшие черкасы, и  пограничные
варвары описываемого времени, по-видимому, служат  государству,  борются
за него с степняками, но между  тем  находятся  с  последними  в  тесных
родственных связях, берегут их выгоды, выдают им государство. Будучи со-
вершенно равнодушны к судьбам Руси, к торжеству того или другого  князя,
сражаясь только из-за добычи, и дикие половцы и свои поганые, или черные
клобуки, первые изменяют, первые обыкновенно обращаются в бегство. С та-
кими-то народами должна иметь постоянное дело Южная Русь,  а  между  тем
историческая жизнь отливает от нее к северу, она  лишается  материальной
силы, которая переходит к области Волжской, лишается политического  зна-
чения, материального благосостояния; честь и краса ее, старший  стольный
город во всей Руси - Киев  презрен,  покинут  старейшими  и  сильнейшими
князьями, несколько раз разграблен.

   ДОПОЛНЕНИЯ КО ВТОРОМУ ТОМУ
   Изложенный нами во втором томе  взгляд  на  междукняжеские  отношения
встретил с разных сторон возражения, когда впервые был высказан в  книге
нашей: "История отношений между русскими князьями Рюрикова дома". Теперь
считаем не бесполезным разобрать эти возражения.
   Г. Кавелин в рецензии своей, напечатанной в "Современнике" 1847 года,
представил следующие возражения:
   "Г. Соловьев говорит о родовых отношениях, потом  о  государственных,
которые сначала с ними боролись и, наконец, их сменили. Но в каком отно-
шении они находились между собою, откуда взялись государственные отноше-
ния в нашем быту вслед за родовыми - этого он не объясняет или объясняет
слишком неудовлетворительно. Во-первых, он  не  показывает  естественной
преемственности быта юридического после родового, во-вторых, взгляд  его
не вполне отрешился от преувеличений,  которые  так  изукрасили  древнюю
Русь, что ее нельзя узнать. Правда, его взгляд несравненно простее,  ес-
тественнее, но надо было сделать еще один  шаг,  чтоб  довершить  полное
высвобождение древней русской истории от несвойственных  ей  представле-
ний, а его-то г. Соловьев и не сделал. Этим и объясняется, почему  автор
по необходимости должен был прибегнуть к остроумной, но неверной гипоте-
зе о различии новых княжеских городов от древних вечевых для  объяснения
нового порядка вещей, народившегося в Северо-Восточной России. Представ-
ляя себе в несколько неестественных размерах Владимирскую  и  Московскую
Русь, г. Соловьев увидел в них то, что они или  вовсе  не  представляли,
или представляли, но не в том свете, который им придает автор.
   Оттого у г. Соловьева между Русью до и после  XIII  века  целая  про-
пасть, которую наполнить можно было чем-нибудь внешним,  не  лежавшим  в
органическом развитии нашего древнейшего  быта.  Таким  вводным  обстоя-
тельством является у автора система новых городов; вывести  эту  систему
из родовых начал, наполнявших своим  развитием  государственную  историю
России до Иоанна III, нет никакой возможности. Объяснимся. Мы уже сказа-
ли, что государственный, политический элемент один сосредоточивает в се-
бе весь интерес и всю жизнь древней Руси. Если этот элемент выразился  в
родовых, патриархальных формах, ясно, что в то время они были  высшей  и
единственно возможной формой быта для древней Руси. Никаких сильных  пе-
реворотов во внутреннем составе нашего отечества не происходило;  отсюда
можно apriori безошибочно заключить, что все изменения, происшедшие пос-
тепенно в политическом быту России, развились органически из самого пат-
риархального, родового быта. В самом деле, мы видим, что  история  наших
князей представляет совершенно естественное перерождение кровного быта в
юридический и гражданский. Сначала князья составляют целый род,  владею-
щий сообща всею Русскою землею. Отношений по собственности нет и быть не
может, потому что нет прочной оседлости. Князья беспрестанно переходят с
места на место, из одного владения в другое, считаясь между собою только
по родству, старшинством. Впоследствии они начинают оседаться на местах.
Как только это сделалось, княжеский род раздробился на ветви, из которых
каждая стала владеть особенным участком земли - областью или княжеством.
Вот первый шаг к собственности. Правда, в  каждой  отдельной  территории
продолжался еще прежний порядок вещей: общее владение, единство  княжес-
кой ветви, им обладавшей, и переходы князей. Но не забудем, что эти тер-
ритории были несравненно меньше, княжеские  ветви  малочисленнее;  стало
быть, теперь гораздо легче могла возникнуть мысль, что княжество ни  бо-
лее, ни менее, как княжеская вотчина, наследственная собственность,  ко-
торою владелец может распоряжаться безусловно. Когда эта мысль,  конечно
бессознательно, наконец  укрепилась  и  созрела,  территориальные,  вла-
дельческие интересы должны  были  одержать  верх  над  личными,  т.  е.,
по-тогдашнему, кровными и родственными... Братья между  собою  считались
старшинством и, таким образом, даже по смерти отца составляли целое, оп-
ределяемое постоянными законами, но дети каждого из них имели  ближайшее
отношение к отцу и только второстепенное, посредственное - к  роду.  Для
них их семейные интересы были главное и  первое,  род  был  уже  гораздо
дальше и не мог так живо, всецело поглощать их внимание и  любовь.  При-
бавьте к этому, что и для их отца выгоды своей семьи были близки  и,  во
многих случаях приходя в столкновение с выгодами рода, могли их  переве-
шивать. Но пока род был немногочислен и линии  еще  недалеко  разошлись,
род еще мог держаться, а что ж должно было произойти, когда после  родо-
начальника сменились три, четыре поколения, когда каждая княжеская линия
имела уже свои семейные и родовые предания, а общеродовые интересы  сту-
пили на третье, четвертое место? Естественно, к роду, обратившемуся  те-
перь в призрак, все должны были охладеть. Вследствие чего же? Вследствие
того, что вотчинное, семейное начало, нисходящие разорвали род на самос-
тоятельные, друг от друга независящие части или  отрасли.  Этот  процесс
повторялся несколько раз: из ветвей развивались роды. Эти роды  разлага-
лись семейным началом и т.д. до тех пор, пока родовое начало не  износи-
л