ения, Всеволод был обязан тем, что дядя уступил  ему  треть  отчины;
Всеволод возвратился из Литвы и Тверь в то самое время,  когда  приезжал
туда и митрополит Роман; очень вероятно,  следовательно,  что  последний
приезжал с Олгердовым поручением примирить князей и добыть Всеволоду во-
лость; но если бы и не так было, то понятно, что Всеволод, родственник и
союзник Олгерда, должен был оказывать всякое  расположение  митрополиту,
признаваемому в земле Литовской.
   Нам не нужно повторять здесь сказанного  выше  о  могущественном  со-
действии св. Алексия московским князьям в утверждении их власти над дру-
гими князьями. Недаром великий князь Симеон  завещал  своим  братьям  не
слушаться лихих людей, но слушаться владыки Алексея да старых бояр,  ко-
торые отцу их и им добра хотели: и Тверь  и  Нижний  испытали,  как  св.
Алексий хотел добра сыновьям и внукам своего крестного отца Иоанна Кали-
ты. Не будучи греком, Алексий умел поддержать постоянное расположение  к
себе и к Москве двора и патриарха константинопольского. Патриарх писал к
Донскому об особенном расположении своем к ному и брату его Владимиру, о
гневе своем на других князей русских, им неприязненных. В другой грамоте
патриарх писал, что он не  снимет  проклятия,  наложенного  митрополитом
Алексием на некоторых князей русских, до тех нор, пока они  не  исполнят
всех условий и пока митрополит не напишет, что они раскаялись,  ибо  эти
князья дали великому князю страшную клятву выступить вместе против  вра-
гов веры. Смоленский князь Святослав жаловался,  что  митрополит  предал
его проклятию; патриарх отвечал, что  поступок  митрополита  справедлив,
ибо Святослав помогал Олгерду против Москвы.  Князь  тверской  жаловался
также на митрополита и требовал суда с ним; патриарх отвечал, что счита-
ет неприличным князю судиться с  митрополитом  пред  послом  патриаршим.
Слава благочестивой жизни русского митрополита достигла и Орды: жена ха-
на Чанибека, Тайдула, заболевши глазами, прислала в Москву просить Алек-
сия, чтоб посетил ее; св. Алексий поехал в Орду, и ханша получила  исце-
ление.
   Алексий хотел видеть и преемником своим мужа, славного своею  святос-
тию,Сергия, игумена, основателя Троицкого монастыря, но  смиренный  инок
отказался от власти; а между тем в Константинополе не хотели  дожидаться
московского избранника: туда с разных сторон приходили жалобы на то, что
митрополит покинул юг для севера; польский король Казимир, владея Галиц-
кою Русью, требовал для нее особого митрополита грозя в противном случае
обращать русских в латинскую веру. Угроза подействовала, и в  Константи-
нополе поставили особого митрополита для Галича, подчинив ему епархии  -
Холмскую, Туровскую, Перемышльскую и Владимирскую на  Волыни.  С  другой
стороны, Олгерд литовский писал жалобы к патриарху, что  Москва  обидела
шурина его, Михаила тверского, зятя, Бориса нижегородского, другого  зя-
тя, Ивана новосильского, побрала много городов; жаловался, что  митропо-
лит благословляет московского князя на такие поступки  по  благословению
патриаршему, не приезжал ни в Литву, ни в Киев, снимает крестное целова-
ние с перебежчиков из Литвы в Москву; Олгерд требовал другого митрополи-
та киевского на Смоленск, на Тверь, на Малую  Россию,  на  Новосиль,  на
Нижний Новгород. И вот по просьбам юго-западных русских князей  в  Конс-
тантинополе поставили им митрополита Киприана, родом серба, с  условием,
чтоб по смерти митрополита Алексия он был митрополитом всея  России.  Но
понятно, что если в Литве хотели своего митрополита, то в Москве  хотели
также своего. Ни в Москве, ни в Новгороде, ни во Пскове не признали Кип-
риана, и он принужден был отправиться на житье в  Киев:  опять  повтори-
лось, следовательно, прежнее явление, опять указывалась возможность раз-
деления русской митрополии, ибо в Москве не хотели принимать Киприана  и
по смерти Алексия; здесь был свой избранник. Был в городе  Коломне  свя-
щенник Михаил-Митяй, человек необыкновенно видный, красивой  наружности,
грамотный, с речью легкою и чистою, голосом громким и приятным,  превос-
ходил всех уменьем толковать силу книжную; память  имел  необыкновенную,
знал все старинные повести, книги и притчи: во всяких делах и судах рас-
суждал красноречиво и умно. Такие достоинства обратили на него  внимание
великого князя Димитрия, который и взял Митяя к себе в духовники  и  пе-
чатники. Митяй год от году приобретал все более славы и значения: никто,
по словам летописца, не был в такой чести и славе, как Митяй; от велико-
го князя не было ему ни в чем отказу, все почитали его, как царя какого,
и, что еще важнее, любили его все.
   В Спасском монастыре (внутри Кремля) очистилось архимандричье  место;
великому князю и боярам непременно хотелось, чтоб на этом месте был  Ми-
тяй; по сам Митяй не хотел; великий князь стал его уговаривать: "Видишь:
Алексий митрополит уже стар, и ты будешь после  него  митрополитом  всея
Руси; постригись только теперь в монахи и будешь архимандритом в  Спасс-
ком монастыре и моим отцем духовным по-прежнему". Митяй  согласился;  до
обеда постригли его в монахи, а после обеда назначили архимандритом. Те-
перь надобно было уговорить митрополита, чтоб благословил Митяя  себе  в
преемники; но св. Алексий не соглашался на это. "Митяй еще недавно в мо-
нахах, - говорил он, - надобно ему еще  поискуситься,  облечься  благими
делами и нравами". Великий князь долго его упрашивал, то сам приходил  к
нему, то посылал брата двоюродного, Владимира Андреевича, то бояр -  все
напрасно. "Кому даст господь бог, пречистая богородица, патриарх и  все-
ленский собор, того и я благословлю",- был от него  ответ.  Несмотря  на
то, когда св. Алексий преставился в 1377 г., Митяй вошел на митрополичий
двор, стал ходить в митрополичьем одеянии и  начал  обращаться  с  духо-
венством и властвовать как митрополит. Сперва он сбирался ехать в  Конс-
тантинополь на поставление к патриарху, но потом раздумал и начал  гово-
рить великому князю: "В правилах писано, что два или три  епископа  пос-
тавляют епископа; так пусть и теперь сойдутся епископы русские, пять или
шесть, и посвятят меня в митрополиты". Великий князь  и  бояре  согласи-
лись, и епископы уже собрались. Но что случилось в XII веке при  постав-
лении митрополита Клима одним собором русских  епископов,  то  же  самое
случилось и теперь: как тогда Нифонт новгородский восстал против  непра-
вильного, по его мнению, поставления Климова, так теперь против  постав-
ления Митяева вооружился Дионисий,  епископ  суздальский.  Сопротивление
Дионисия заставило Митяя опять думать о путешествии в Царьград; туда  же
начал сбираться и Дионисий, желая сам получить  митрополию.  Узнавши  об
этом, Митяй стал советовать великому князю  удержать  Дионисия,  который
может помешать ему в Константинополе, и великий князь велел держать суз-
дальского епископа под крепкою стражею.  Дионисий,  чтоб  избавиться  из
заключения, дал великому князю обещание не ездить  в  Царьград  без  его
позволения и поставил поручителем преподобного Сергия  Радонежского,  но
не сдержал слова: из Суздаля поехал в Нижний, отсюда Волгою - в Сарай, а
из Сарая - в Константинополь. Митяй и прежде не соглашался на освобожде-
ние Дионисия; ему казалось, что св. Алексий не хотел  благословить  его,
Митяя, по совету преподобного Сергия, который и теперь действует  против
него заодно с Дионисием; когда же он узнал о бегстве Дионисия в Констан-
тинополь, то негодование его достигло высшей степени, и св. Сергий гово-
рил: "Молю господа бога сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю испол-
нить свою угрозу - разорить место это святое и изгнать нас без вины".  С
другой стороны, явился новый соперник Митяю: Киприан  из  Киева  ехал  в
Москву и был уже в Любутске, откуда дал знать св. Сергию, что идет к сы-
ну своему, великому князю, с миром и благословением. Но  великий  князь,
узнав о прибытии незваного гостя, разослал всюду заставы, чтоб  не  про-
пустить его в Москву; Киприана схватили и с бесчестием отправили назад.
   Движения Дионисия и Киприана должны были  ускорить  поездку  Митяя  в
Константинополь, и он отправился наконец с полномочием от великого князя
действовать как заблагорассудит, смотря  по  обстоятельствам,  для  чего
взял с собою про запас белые хартии с привешенною к ним  великокняжескою
печатню чтоб в случае надобности можно было написать на них кабалу,  или
вексель: Димитрий позволил ему занять  тысячу  рублей  серебра,  и  даже
больше, на великокняжеское имя. Митяй отправился  в  сопровождении  трех
архимандритов и многих других духовных лиц, также большого боярина вели-
кокняжеского Юрия Кочевина и митрополичьих бояр. В степи Митяй был  зах-
вачен Мамаем, но ненадолго задержан; переплыто было уже  благополучно  и
Черное море, как вдруг в виду Константинополя Митяй разболелся  и  умер.
Между провожавшими его духовными и боярами встало тогда  сильное  смяте-
ние: одни хотели поставить в митрополиты Иоанна, архимандрита петровско-
го, из Москвы, а другие - Нимена, архимандрита горицкого, из  Переяслав-
ля; наконец бояре, хотевшие Пимена, пересилили и едва не умертвили Иоан-
на, который не соглашался. с ними. На одной из белых хартий написали  от
имени великого князя грамоту к императору и патриарху с просьбою о  пос-
тавлении Пимена в митрополиты. Сперва дело пошло было дурно: император и
патриарх отвечали, что уже давно посвящен и отправлен в Россию  митропо-
лит Киприан и  другого  не  следует  ставить;  тогда  русские  заняли  у
итальянских и восточных купцов денег в рост, написавши кабалу на  другой
белой хартии, раздали повсюду богатые подарки и достигли  своей  цели  в
Константинополе; но не достигли ее в Москве. Когда  сюда  пришла  весть,
что Митяй умер на море и вместо него поставлен Пимен, и когда  в  то  же
время, как обыкновенно бывает, стали носиться слухи, что Митяй  умер  не
своею смертию, то сильно опечаленный великий князь сказал: "Я не посылал
Пимена в митрополиты, послал я его как слугу при Митяе; что сделалось  с
Митяем, я не знаю, один бог знает, один бог и судит, только Пимена я  не
приму и видеть его не хочу". Еще Пимен медлил в Константинополе, как ве-
ликий князь отправил духовника своего в Киев звать на митрополичий  стол
Киприана, и тот приехал в Москву; когда же узнали о приходе  Пимена,  то
остановили его в Коломне, сняли белый клобук и отправили в заточение.
   Но Киприан не долго на этот раз пробыл в Москве, и Пимен не долго до-
жидался  своей  очереди;  как  прежде  присутствие  нескольких   князей,
предъявляющих права свои на старшинство, давало возможность выбора между
ними, так теперь присутствие двух митрополитов, уже поставленных в Конс-
тантинополе, делало возможным выбор и между ними. Мы видели, что во вре-
мя Тохтамышева нашествия митрополит Киприан уехал  из  Москвы  в  Тверь;
отъезд ли Киприана из Москвы, или отъезд именно в Тверь,  которой  князь
немедленно после Тохтамышева отступления отправился в Орду искать  ярлы-
ка, или, наконец, какое-нибудь другое обстоятельство было  причиною  не-
расположения великого князя Димитрия к Киприану, только встречаем извес-
тие, что Димитрий не захотел видеть Киприана в Москве, и тот  отправился
в Киев, где сел на свое митрополичье место, принят был от всех с  честию
и радостию и стал жить здесь, управляя, по обычаю, делами церковными,  а
в Москву был вызван из заточения Пимен, который был также встречен здесь
с честию и вступил в церковное управление. Таким образом, опять для  юга
и севера, для Киева и Москвы, явились два отдельных  митрополита;  этого
мало: в Киев явился из Византии еще третий митрополит, известный уже нам
епископ суздальский Дионисий; но киевский князь Владимир Олгердович  ве-
лел схватить Дионисия и посадить в заключение, где этот соперник  Митяев
и умер через год; несколько лет спустя умер и Пимен в Халкидоне, на  до-
роге в Константинополь. Смерть Пимена соединяла  снова  русскую  церковь
под одним митрополитом - Киприаном, для  которого  не  было  более  пре-
пятствий и в Москве: здесь Донской умер, и сын его  Василий  встретил  с
честию Киприана.
   Согласие московского князя с митрополитом не прерывалось после  этого
ни разу: мы видели, как оба они дружно действовали в делах новгородских.
Союз Василия Димитриевича с тестем Витовтом литовским удерживал  и  цер-
ковную связь между Русью Литовскою и Московскою: так,  когда  московский
князь ездил в Смоленск на свидание с тестем, то в то же время ездил туда
и митрополит Киприан, который из Смоленска поехал в Киев и жил там  пол-
тора года; потом, под 1404 годом, встречаем  известие  о  новой  поездке
Киприана в Литву, к Витовту, и в Киев: от Витовта и от Ягайла получил он
большую честь и много даров, большую честь видел от всех князей, панов и
от всей земли; в Киеве он велел схватить наместника своего  архимандрита
Тимофея и слуг своих тамошних и отвести их в Москву; в это же  путешест-
вие Киприан должен был снять сап и отослать в Москву, в  Симонов  монас-
тырь, Антония, епископа туровского, по настоянию Витовта,  пред  которым
Антоний был оклеветан в сношениях с татарами; главною же причиною  нена-
висти литовских властей к Антонию полагают  ревность  этого  епископа  к
православию.
   Но вскоре за тем последовал разрыв между князьями  московским  и  ли-
товским, долженствовавший повлечь за собою и разделение митрополии. Кип-
риан не дожил до этого события. Когда по его смерти  московский  великий
князь, не имея своего избранника, послал в  Константинополь  с  просьбою
выслать оттуда митрополита на Русь, Витовт отправил  туда  же  полоцкого
епископа Феодосия; литовский князь просил императора и патриарха:  "Пос-
тавьте Феодосия нам в митрополиты, чтобы сидел на столе киевской  митро-
полии по старине, строил бы церковь божию по-прежнему, как  наш,  потому
что по воле божией мы обладаем тем городом, Киевом". Но в Константинопо-
ле не исполнили желания Витовтова, а прислали на всероссийскую  митропо-
лию Фотия, родом грека, из Мореи. Нет основания думать чтобы Витовт, же-
лая поставления Феодосия полоцкого в митрополиты,  имел  в  виду  именно
разделение митрополии, чтоб он хотел поставления особого  митрополита  в
Литву: он хотел только, чтобы митрополит всероссийский жил по старине, в
Киеве, в областях литовских и был бы, таким образом,  его  митрополитом,
хотел перезвать митрополита из враждебной Москвы, о чем,  без  сомнения,
он уговорился с своим избранником, Феодосием; положение Витовта было со-
вершенно иное, чем положение Олгерда: последний,  жалуясь  патриарху  на
митрополита Алексия, поборавшего за Москву, не смел думать, чтобы патри-
арх по этой жалобе снял сан с Алексия и чтобы в  Москве  согласились  на
это, а потому и просил для Литвы особого митрополита; тогда  как  теперь
положение дел было иное: общего для юга и севера митрополита не стало, и
Витовт спешил предложить в этот сан своего  избранника,  который  бы  по
старине остался жить в Киеве. Почему в Константинополе не посвятили Фео-
досия, неизвестно; очень вероятно, что не хотели, в угоду князю  иновер-
ному, сделать неприятность государю московскому, который незадолго перед
тем, в 1398 году, отправил к императору Мануилу богатое денежное вспомо-
жение; о тогдашних дружеских отношениях между московским и  константино-
польским дворами можно судить по тому, что в 1414 году Мануил женил сына
своего Иоанна на дочери Василия Димитриевича Анне; если московский князь
оказывал такую учтивость, предоставляя императору и патриарху по старине
выбор митрополита, то странно было бы на эту учтивость ответить  постав-
лением человека, присланного князем, враждебным Москве;  наконец,  очень
может быть, что Фотий был посвящен прежде приезда Феодосиева. Как бы  то
ни было, когда Фотий приехал в Киев, то Витовт  сначала  не  хотел  было
принимать его, но потом принял, взявши с него обещание жить в Киеве.  Но
Фотий, пробывши в Киеве около семи месяцев, отправился в Москву и занял-
ся здесь устройством хозяйственных дел митрополии. "После татар,-  гово-
рит летописец,- и после частых моровых поветрий начало умножаться  наро-
донаселение в Русской земле, после чего и Фотий митрополит  стал  обнов-
лять владения и доходы церковные, отыскивать, что где пропало, что  заб-
рано князьями, боярами или другим кем-нибудь - доходы,  пошлины,  земли,
воды, села и волости; иное что и прикупил". Эти отыскивания захваченного
у церкви вооружили против Фотия сильных людей, которые  стали  наговари-
вать на него великому князю Василию Димитриевичу и успели поссорить пос-
леднего с митрополитом. Фотий писал сначала великому князю, прося утвер-
дить грамотою принесенное в дар церкви и устроить все ее пошлины;  потом
в другом послании просил великого князя не уничижать церкви,  обратиться
к ней с раскаянием, восстановить ее права, возвратить данное  и  утверж-
денное прародителями.
   Чем кончились неприятности Фотия с московским князем, неизвестно; ле-
тописец говорит только, что клеветники, бывшие в числе людей, близких  к
митрополиту, принуждены были бежать от него из  Москвы  к  черниговскому
владыке и оттуда в Литву к Витовту; это известие может  показывать  нам,
что Василий Димитриевич взял наконец сторону митрополита, почему клевет-
ники и принуждены были бежать из Москвы. Но они бежали к Витовту, серди-
тому уже на Фотия за предпочтение Москвы Киеву; теперь враги Фотия стали
внушать литовскому князю, что митрополит переносит из Киева в Москву все
узорочье церковное и сосуды, пустошит Киев и весь юг тяжкими пошлинами и
данями. Эти обвинения были для Витовта желанным предлогом покончить дело
с митрополитом, жившим в Москве, и поставить своего в  Киев;  он  собрал
подручных себе князей русских и решил с ними свергнуть  Фотия  со  стола
Киевской митрополии, после чего послали в Константинополь с  жалобою  на
Фотия и с просьбою поставить на Киев особого митрополита, Григория Цамб-
лака, родом булгара. Но те же самые причины, препятствовавшие прежде ис-
полнить желание Витовтово,  существовали  и  теперь  в  Константинополе:
по-прежнему здесь существовала тесная связь с  единоверным  двором  мос-
ковским, уже скрепленная родственным союзом; по-прежнему здесь не любили
чужих избранников и при бедственном состоянии империи надеялись получить
большую помощь от своего Фотия, чем от  Витовтова  Григория,  болгарина.
Просьба литовского князя была отвергнута. Тогда Витовт, приписывая  этот
ответ корыстолюбию константинопольского двора и патриарха, которые хотят
ставить своего митрополита по накупу - кто им больше даст и будет  в  их
воле, будет отсылать к ним русские деньги, созвал владык и архимандритов
и объявил им о необходимости поставить  своего  митрополита.  "Жаль  мне
смотреть на все это, - говорил Витовт, - чужие  люди  станут  толковать:
"Вот государь не в той вере, так и церковь оскудела; так чтоб этих  тол-
ков не было, а дело явное, что все нестроение и запущение церкви от мит-
рополита, а не от меня"". Епископы отвечали: "Мы и сами не в первый  раз
слышим и видим, что церковь скудеет, а император  и  патриарх  строителя
доброго к нашей церкви не дают". Но по другим  известиям,  епископы,  по
крайней мере некоторые, только по принуждению решились разорвать связь с
Фотием, и потом из самой Витовтовой грамоты видно, что, разрывая с Фоти-
ем, они не хотели разрывать с Константинополем и, подумав, отвечали сво-
ему князю: "Пошлем еще раз в Царьград, к императору и патриарху". Витовт
отправил послов в Константинополь в марте месяце 1415  года  с  угрозою,
что если там не исполнят его желание, то в Киеве будет поставлен  митро-
полит своими русскими епископами; срок послам назначен был  Ильин  день,
последний срок - Успение; но потом  императорский  и  патриарший  послы,
возвращавшиеся из Москвы чрез литовские владения, упросили  отложить  до
Филиппова дня. Но когда и этот срок прошел, то Григорий и  был  посвящен
собором русских епископов. Фотий, узнавши о