оворил Максиму Греку: "Как пришли сюда греки,  так  наша
земля и замешалась; а до тех пор земля наша Русская жила в тишине и в  миру.
Как пришла сюда  мать  великого  князя,  великая  княгиня  София,  с  вашими
греками, так наша земля и замешалась, и пришли нестроения великие, как  и  у
вас в Цареграде при ваших царях". Максим заметил  на  это:  "Господин!  Мать
великого князя, великая княгиня София, с обеих сторон была рода великого: по
отце царского рода константинопольского, а по матери происходила от великого
герцога феррарского Италийской страны". Берсень отвечал:  "Господин,  какова
бы она ни была, да к нашему нестроению пришла.  Которая  земля  переставляет
обычаи свои, та земля недолго стоит, а здесь у  нас  старые  обычаи  великий
князь переменил; так какого добра  от  нас  ждать?"  В  чем  же,  по  мнению
Берсеня, состояла эта перестановка обычаев? "Лучше, - говорит он,  -  старых
обычаев держаться и людей жаловать, и старых  почитать;  а  теперь  государь
наш, запершись сам-третей у постели, всякие дела делает". Итак, перестановка
обычаев состояла  в  том,  что  великий  князь,  отстранив  прежнее  влияние
дружины, начал думать особо свою думу, с кем хотел, и теперь уже дружина  не
могла сказать ему по-прежнему: "Ты, князь, сам собою это  замыслил,  так  не
едем за тобой, мы об этом ничего не знали";  не  смела  она  сказать  теперь
этого, потому что московские князья уничтожили отдельные  волости  и  боярам
некуда уже стало более отъехать. Но  не  одни  недовольные  князья  и  бояре
оставили нам свидетельства о важном влиянии Софии на перестановку обычаев  в
Русской земле; есть свидетельства более беспристрастные: Герберштейн, бывший
в  Москве  в  княжение  сына  Софии,  говорит  об  ней:  "Это  была  женщина
необыкновенно хитрая; по ее внушению великий князь сделал многое",  Наконец,
летописцы подтверждают это, говоря, например, что по внушениям  Софии  Иоанн
окончательно разорвал с Ордою.
     26 марта 1479 года родился у Софии первый сын Василий-Гавриил;  в  1490
году старший сын Иоаннов, молодой великий князь Иоанн, разболелся ломотою  в
ногах ("камчюгом"); в это время  был  в  Москве  лекарь,  мистр  Леон,  жид,
вызванный русскими послами из Венеции; Леон объявил отцу больного: "Я вылечу
сына твоего; а не вылечу, вели меня казнить смертною казнью". Великий  князь
велел  лечить;  Леон  стал  давать  больному  лекарство  внутрь,  а  к  телу
прикладывать стклянки с горячею водою; но  от  этого  лечения  Иоанну  стало
хуже, и он умер 32-х лет. Старый великий князь велел схватить лекаря, и, как
минуло покойнику сорок дней, Леона казнили смертью.  Эти  подробности  важны
для нас потому, что, как мы видели, люди, недовольные Иоанном III и  Софиею,
упрекали их в отраве Иоанна Молодого. Но последний оставил малолетнего  сына
Димитрия от брака своего на Елене, дочери Стефана, господаря молдавского,  и
потому теперь рождался вопрос, кому наследовать великое княжение - сыну  или
внуку. Если бы Иоанн III захотел обратить внимание на старый обычай, если бы
справился с летописями, то нашел бы,  что  внук  не  мог  получить  великого
княжения не по отчине. Но мы видели, что отец Димитрия, Иоанн, был при жизни
своего отца уже великим князем, равным  отцу,  и  потому,  даже  по  прежним
родовым счетам, преждевременная смерть Иоанна Молодого не  лишала  сына  его
прав на старшинство; притом же московскому государю не было теперь нужды  до
старых родовых счетов; все предки его шли наперекор им, отдавая преимущество
племяннику перед дядею; Иоанн III, верный преданию, должен был также  отдать
преимущество внуку Димитрию перед сыном Василием. Но последний имел за собою
также важные преимущества: он был сын Софии  Палеолог,  от  царского  корня;
ему, разумеется, а уже никак не Димитрию принадлежал герб Римской империи, и
София  была  способна  внушить  мужу  и  сыну   высокое   мнение   о   своем
происхождении, своих правах, была способна поддержать  эти  права.  Начались
происки, двор разделился на две стороны.
     Если князья  и  бояре  и  по  смерти  Софии  дурно  отзывались  о  ней,
представляли ее виновницею перемены, перемены к худшему, по  их  мнению,  то
ясно, что они не могли  быть  расположены  к  ней  при  жизни  ее  и  потому
поддерживали Елену, вдову Иоанна Молодого, и сына ее Димитрия; на стороне же
Софии и сына ее Василия мы видим только детей боярских и дьяков. Дьяк  Федор
Стромилов известил Василия, что  отец  хочет  пожаловать  великим  княжением
внука Димитрия, и вместе с Афанасьем Яропкиным, Поярком, Руновым  братом,  и
другими детьми боярскими начал советовать молодому князю выехать из  Москвы,
захватить казну в Вологде  и  на  Белоозере  и  погубить  Димитрия;  главные
заговорщики набрали  себе  и  других  соумышленников,  привели  их  тайно  к
крестному целованию. Но заговор был открыт в декабре 1497 года; Иоанн  велел
держать сына на его же дворе под стражею, а приверженцев его велел  казнить;
шестерых казнили на Москве-реке:  Яропкину  отсекли  руки,  ноги  и  голову,
Пояркову - руки и голову; двум дьякам - Стромилову и Гусеву - да двум  детям
боярским - князю Палецкому-Хрулю и Щевью-Стравину - отсекли  головы,  многих
других детей боярских пометали в тюрьмы. В то же время  рассердился  великий
князь и на жену свою, великую княгиню Софию, за  то,  что  к  ней  приходили
ворожеи с зельем; этих лихих баб обыскали и  утопили  в  Москве-реке  ночью,
после чего Иоанн стал остерегаться жены.
     Желание бояр исполнилось. Но, удалившись от Софии, Иоанн не удалился от
мыслей, внушенных ею; отстранив сына ее  от  великого  княжения,  он  спешил
совершить царское венчание над соперником его, внуком Димитрием, и бояре, не
любившие Софию за  принесение  новых  понятий,  пользуются,  однако,  ими  и
называют Димитрия-внука боговенчанным в укор Василию и сыну его.  4  февраля
1498 года в Успенском соборе, среди церкви, приготовили место  большое  там,
где святителей ставят; на этом месте поставили три  стула:  великому  князю,
внуку его, Димитрию, и митрополиту;  на  налое  лежала  шапка  Мономахова  и
бармы. Когда великий князь с внуком вошли  в  церковь,  митрополит  со  всем
собором начал служить молебен  богородице  и  Петру-чудотворцу,  после  чего
митрополит и великий князь сели на своих местах, а  князь  Димитрий  стал  у
мест перед ними, у верхней ступени. Иоанн,  обратясь  к  митрополиту,  начал
говорить:  "Отец  митрополит!  Божьим  изволением,  от  наших  прародителей,
великих князей, старина наша оттоле  и  до  сих  мест:  отцы  наши,  великие
князья, сыновьям своим старшим давали великое княжение; и я было сына своего
первого, Ивана, при себе благословил великим княжением; но божьею волею  сын
мой Иван умер,  у  него  остался  сын  первый,  Димитрий,  и  я  его  теперь
благословляю  при  себе  и  после  себя  великим   княжением   Владимирским,
Московским  и  Новгородским;  и  ты  бы  его,  отец,  на  великое   княжение
благословил". После этой речи митрополит велел Димитрию стать на  его  место
и, вставши, благословил его крестом,  потом  Димитрий  преклонил  голову,  и
митрополит, положивши на нее руку, прочел громко молитву, чтоб  господь  бог
дал поставляемому скипетр царства, посадил его на престол правды и проч. Два
архимандрита  поднесли  сперва  бармы,  потом  шапку;  митрополит  брал  их,
передавал великому князю, а тот возлагал на внука. За этим обрядом следовали
ектенья,  молитва  богородице  и  многолетие,  после  которого   духовенство
поздравило обоих великих князей; митрополит сказал Иоанну: "Божьею  милостию
радуйся и  здравствуй,  преславный  царь  Иван,  великий  князь  всея  Руси,
самодержец, и с внуком своим, великим князем Димитрием Ивановичем всея Руси,
на многая лета"; Димитрию сказал: "Божьею милостию здравствуй, господин  сын
мой, князь великий Димитрий Иванович всея Руси, с  государем  своим,  дедом,
великим князем  Иваном  Васильевичем  всея  Руси,  на  многая  лета".  Потом
поздравляли обоих великих князей дети Иоанновы, бояре и все люди. Митрополит
произнес Димитрию следующее поучение: "Господин сын, князь великий  Димитрий
Иванович!  Божьим  изволением  дед  твой,  князь  великий,  пожаловал  тебя,
благословил великим княжеством; и ты,  господин  сын,  имей  страх  божий  в
сердце, люби правду и милость и суд праведный, будь послушен своему государю
и деду, великому князю, и попечение имей от всего сердца о всем православном
христианстве, а мы тебя, своего господина и сына, благословляем и бога молим
о вашем здоровье". После митрополита Иоанн повторил то же наставление: "Внук
князь Димитрий! Пожаловал я тебя и благословил великим княжением; и ты  имей
страх в сердце, люби правду и милость и суд праведный и  попечение  имей  от
всего сердца о всем православном христианстве". Так кончился обряд,  великие
князья отслушали после литургию, и  Димитрий  вышел  из  церкви  в  шапке  и
бармах; в дверях осыпал его трижды деньгами золотыми и серебряными дядя Юрий
Иванович (Василий содержался  под  стражею);  то  же  повторено  было  перед
Архангельским и Благовещенским соборами.
     Но торжество бояр не было продолжительно.  Не  прошло  еще  году  после
царского венчания Димитриева, как в январе 1499 страшная опала постигла  два
знатнейших боярских семейства - князей Патрикеевых и князей Ряполовских.  Мы
видели, что при деде и отце Иоанна первое место между служилыми  князьями  и
боярами  принадлежало   литовским   выходцам,   князьям   Гедиминова   рода,
Патрикеевым, которые породнились и  с  великими  князьями  московскими,  ибо
князь Юрий Патрикеевич женился на дочери великого князя Василия Дмитриевича.
Сын Юрия, Иван, первый боярин при Василии Темном, продолжал первенствовать и
при Иоанне III, к нему послы иностранные обращались с важными предложениями,
к нему, как мы видели, обратился и брат великокняжеский, Андрей, с  просьбою
о посредничестве. Князь  Иван  породнился  с  другим  знаменитым  семейством
боярским, ведшим свой род от Ивана, сына Всеволода III,  и  возвысившимся  в
Москве  при  Василии  Темном  чрез  важные   услуги,   оказанные   семейству
последнего: Патрикеев выдал дочь за князя Семена Ряполовского-Стародубского.
И вот, несмотря на важное значение, родство, заслуги отцовские, Иоанн  велел
схватить князя Ивана Юрьевича с двумя  сыновьями,  зятя  его,  князя  Семена
Ряполовского, испытал подробно все крамолы, нашел измену бояр  и  приговорил
их к смертной казни:  5  февраля  Семену  Ряполовскому  отрубили  голову  на
Москве-реке; просьбы духовенства спасли жизнь Патрикеевым: отец  со  старшим
сыном должны были постричься в монахи - первый у Троицы, другой в  Кириллове
Белозерском монастыре, младший сын остался под стражей в  доме.  Неизвестно,
отобрано ли было имение у Патрикеевых, из  духовной  князя  Ивана  Юрьевича,
написанной прежде опалы, знаем, что у него  было  около  пятидесяти  вотчин,
сел, селец и  деревень,  поименованных  в  духовной,  кроме  таких  селец  и
деревень, которые не названы по имени, а причислены к селам.
     Летописцы говорят глухо, не объявляют, в чем состояли  крамолы,  измена
Патрикеевых и Ряполовского, но  нет  сомнения,  что  эта  измена  и  крамолы
состояли  в  действиях  их  против  Софии  и  ее  сына,  в  пользу  Елены  и
Димитрия-внука; это ясно видно из приведенных выше слов Курбского и Берсеня,
ясно и  из  того,  что  за  опалою  Патрикеевых  и  Ряполовского  немедленно
последовала опала Елены и Димитрия, торжество Софии и Василия. Здесь  мы  не
можем не привести  одного  любопытного  известия,  из  которого  видно,  что
поведение Патрикеевых и Ряполовского, поступавших еще по старой княжеской  и
боярской привычке, не нравилось Иоанну, требовавшему новых отношений  князей
служилых и бояр  к  великому  князю,  государю;  давая  наставление  послам,
отправлявшимся к польскому королю, Иоанн говорит: "Чтоб во  всем  между  вас
было гладко, пили бы бережно, не допьяна,  чтобы  вашим  небреженьем  нашему
имени бесчестья не было; ведь что сделаете не попригожу, так нам бесчестье и
вам тоже; и вы бы во всем себя берегли, а не так бы делали, как князь  Семен
Ряполовский высокоумничал с князем Васильем, сыном Ивана Юрьевича".
     После опалы  боярской  Иоанн  начал  нерадеть  о  внуке,  по  выражению
летописцев, и объявил сына Василия великим  князем  Новгорода  и  Пскова.  В
Новгороде после выводов  старых  жителей  было  тихо,  оттуда  не  раздалось
никакого возражения, но псковичи  еще  жили  по  старине:  узнавши  об  этой
новости и не зная, в чем дело, они отправили в Москву троих посадников и  по
три боярина с конца бить челом великим князьям Иоанну  Васильевичу  и  внуку
его, Димитрию Иоанновичу, чтоб держали отчину  свою  в  старине  и,  который
великий князь будет на Москве, тот был бы и во  Пскове.  Услыхав  от  послов
такую просьбу, великий князь рассердился. "Разве я не волен в своем внуке  и
в своих детях? - сказал он.  -  Кому  хочу,  тому  и  дам  княжество".  Один
посадник с боярами были отпущены, двое других задержаны и посажены в тюрьму.
В это  время  приехал  во  Псков  из  Новгорода  владыка  Геннадий  и  хотел
соборовать, но посадники и псковичи, подумав, соборовать  владыке  не  дали:
"Ты хочешь молить бога за великого князя Василия,  а  наши  посадники  затем
поехали к великому князю, что мы не верим, будто князь Василий будет великим
князем новгородским и псковским, подожди: когда  приедут  наши  посадники  и
бояре, тогда и служи". Послы приехали, но не все,  приехали  с  опалою,  без
поклона, с одним ответом: "Разве не волен я, князь великий, в своих детях  и
в своем княжении?" Псковичи поспешили послать других бояр бить челом великим
князьям  -  Иоанну  Васильевичу  и  Василию   Иоанновичу   новгородскому   и
псковскому, "чтоб государи наши держали отчину свою в старине, а  посадников
бы отпустили". Посадники были отпущены, и вслед за ними  приехал  боярин  из
Москвы с объявлением, что великий князь отчину свою держит в старине.
     Псковичи  напрасно  беспокоились:  Иоанн  не  хотел   делить   великого
княжения, не хотел раздирать его усобицами, которые могли  кончиться  только
гибелью одного из соперников, и предупредил борьбу, пожертвовав сыну внуком.
II апреля 1502 года великий князь положил опалу на  внука  своего,  великого
князя Димитрия, и на мать его Елену, посадил их под стражу и с того  дня  не
велел поминать их в ектеньях и литиях, не велел  называть  Димитрия  великим
князем, а 14 апреля пожаловал сына своего Василия, благословил и посадил  на
великое  княжение  Владимирское  и  Московское  всея  Руси  самодержцем   по
благословению Симона-митрополита. С этих  пор  имя  великого  князя  Василия
является в грамотах подле отцовского,  причем  Иоанн  называется  в  отличие
великим князем большим. Отпуская послов в Литву, Иоанн дал им  такой  наказ:
если дочь великого князя (Елена) или кто другой спросит: "Как великий  князь
пожаловал сына своего Василия великим княжеством?"  -  то  послам  отвечать:
"Пожаловал государь наш сына  своего,  учинил  государем  так:  как  сам  он
государь на государствах своих, так и сын его с ним на всех тех государствах
государь". Если же  спросит:  "А  ведь  прежде  государь  пожаловал  великим
княжеством внука своего; и он взял ли у внука великое княжество?"  -  то  на
это послы должны были отвечать: "Который сын отцу  служит  и  норовит,  того
отец больше и жалует; а который сын родителям не служит и не  норовит,  того
за что жаловать?" Если же дочь великого князя  Елена  спросит:  "Где  теперь
внук и сноха?" - то послы должны отвечать: "Внук  и  сноха  живут  теперь  у
великого князя, так же как и  прежде  жили".  Посол,  отправленный  в  Крым,
должен был на те же вопросы отвечать так: "Внука своего  государь  наш  было
пожаловал, а он стал государю нашему грубить; но ведь  жалует  всякий  того,
кто служит и норовит, а который грубит, того за что жаловать?"


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
     ВОСТОК

     Подчинение Казани. - Завоевание Перми. - Югорские князья платят дань  в
Москву;  утверждение  русских  на  Печоре;  переход  за  Уральские  горы.  -
Нашествия хана Золотой Орды Ахмата. -  Поведение  Иоанна  во  время  второго
нашествия Ахмата. - Послание к нему Вассиана,  архиепископа  Ростовского.  -
Отступление Ахмата от Угры. - Гибель Ахмата в степях.  -  Крымская  орда.  -
Союз Иоанна с крымским ханом Менгли-Гиреем; крымцы дорушивают Золотую  Орду.
- Первые сношения  России  с  Турциею.  -  Сношения  с  тюменцами,  ногаями,
Хоросаном и Грузиею.

     Последний поход Василия Темного был на Казань, первый поход  московской
рати в княжение  сына  его  был  также  на  Казань.  В  1467  году  служилый
московский царевич Касим получил из Казани весть, что там хотят  видеть  его
ханом и чтоб он спешил туда с войском; Касим обрадовался, дал знать об  этом
великому князю, и тот послал к нему сильную рать под начальством князя Ивана
Васильевича Оболенского-Стриги. Но когда Касим подошел к Волге, то на другом
берегу уже стоял казанский хан Ибрагим со всеми князьями и не  допустил  его
до перевоза. Обманутый  Касим  в  холодную  и  дождливую  осень  должен  был
возвращаться назад, оказался недостаток в съестных припасах, так что  многие
из ратников Оболенского в постные дни принуждены были есть  мясо,  а  лошади
мерли с голоду; много  доспехов  было  побросано  на  дороге,  но  люди  все
возвратились домой благополучно.  Казанцы  спешили  отомстить  и  немедленно
явились под Галичем, но получили скудную добычу,  ибо  все  окружные  жители
сидели, запершись в городе; городов же брать не могли,  потому  что  великий
князь успел разослать заставы в Муром, Нижний, Кострому и Галич.  Счастливее
были московские дети боярские, которые зимою 6 декабря выступили из Галича в
землю Черемисскую. Целый месяц в сильную стужу, без дороги шли они лесами. 6
января 1468 года вошли к черемисам  и  выжгли  всю  землю  их  дотла,  людей
перебили, других взяли в  плен,  иных  сожгли,  имение  все  побрали,  скот,
которого нельзя было с собой увести, перебили; за один день пути  только  не
дошли до Казани и возвратились к великому князю все поздорову; в то же время
муромцы и нижегородцы воевали по  Волге.  Казанцы  отомстили  нападением  на
верховья  реки  Юга,  где  сожгли  городок  Кичменгу;  потом  повоевали  две
костромские волости; князь Оболенский-Стрига не мог догнать  их;  счастливее
был князь  Данило  Холмской,  которому  удалось  разбить  татар,  разорявших
Муромскую волость.
     Весною новый  поход:  воеводы  собрались  на  Вятке,  под  Котельничем,
повоевали по Вятке черемис, выплыли в Каму, воевали до  Тамлуга  и  Перевоза
Татарского, побили многих купцов  и  товару  у  них  отняли  много;  входили
воевать и в Белую-Воложку; на берегах Камы разбили отряд  татар  из  двухсот
человек, потерявши на бою двух человек убитыми, наконец, через Великую Пермь
и Устюг возвратились в Москву. С другой стороны, князь Хрипун-Ряполовский  с
нижегородскою заставою разбил татарский отряд, состоявший из дворян ханских.
Но в то время как русские воевали по Каме, казанцы с большою силою пришли  к
Вятке и заставили ее жителей передаться хану Ибрагиму.
     В 1469 году, весною же, великий князь задумал поход  в  более  обширных
размерах: пошла под Казань судовая рать, в которой  были  дети  боярские  из
всех городов, под начальством воеводы Константина Александровича Беззубцева;
пошла и московская городовая  рать,  сурожане,  суконники,  купцы  и  прочие
москвичи,  которым  было  можно  по  их  силе,  с  воеводою  князем   Петром
Васильевичем Оболенским-Нагим; суда шли к Нижнему из Москвы Москвою-рекою  и
Окою, коломничи и  муромцы  -  Окою,  владимирцы  и  суздальцы  -  Клязьмою,
дмитровцы, можайцы, угличане, ярославцы, ростовцы, костромичи и  все  другие
поволжане - прямо Волгою, и все сошлись к Нижнему в один срок. Другая  рать,
под начальством князя Данилы Ярославского, из  Вологды  и  Устюга  пришла  к
Вятке и повестила вятчанам, чтоб шли вмес