д, где и затворился вместе с Ростиславичами. Мстислав между тем
вошел в Киев, урядился с братьями, дружиною и киевлянами и в тот же день
отправился осаждать Вышгород; после крепких схваток между осаждающими  и
осажденными князья начали пересылаться и уладились, наконец, на счет во-
лостей, после чего Мстислав вторично вошел в Киев и сел на столе Яросла-
вовом, на столе отца своего и дедов своих.
   Но легко понять, что князья, особенно старые, обманувшись в своих на-
деждах, затаили горечь в сердце; особенно злобился на племянника  Влади-
мир Мстиславич и тотчас после ряду уже начал затевать новые замыслы про-
тив Мстислава; боярин Давыда Ростиславича, Василь Настасьич, узнавши  об
этих замыслах, объявил об них своему князю, а тот рассказал все Мстисла-
ву. Когда Владимир увидал, что умысел его открылся, то  приехал  в  Киев
оправдываться пред племянником. Почти в одно время съехались они  в  Пе-
черском монастыре; Мстислав вошел в игуменскую келью, а Владимиру  велел
сесть в экономской и послал спросить его: "Брат! Зачем ты приехал? Я  за
тобою не посылал". Владимир велел отвечать: "Брат! Слышал  я,  что  злые
люди наговорили тебе на меня". "Говорил мне брат Давыд", -  велел  отве-
чать на это Мстислав, Послали к Давыду в Вышгород; Давыд прислал  Василя
для улики, приставили к нему тысяцкого и еще другого боярина, и  начался
суд. Через три дня Мстислав опять приехал в Печерский монастырь;  Влади-
мир прислал двоих бояр своих, которые начали спорить с  Василем;  но  за
последнего явился новый свидетель. Дело это, наконец, наскучило Мстисла-
ву, он сказал дяде: "Брат! Ты крест целовал, и еще губы у тебя не обсох-
ли; ведь это отцовское и дедовское утверждение; кто нарушает клятву, то-
му бог будет судья; так теперь, если ты не думал никакого зла и не дума-
ешь, то целуй крест". Владимир отвечал: "С  радостию,  братец,  поцелую;
все это на меня выдумали ложь", - поцеловал крест и поехал в Котельницу.
Но в том же году стал он опять сноситься с черными  клобуками,  получать
их на племянника; и когда последние дали ему слово  действовать  заодно,
то он объявил об этом своим боярам; но дружина отвечала ему: "Ты, князь,
задумал это сам собою: так не едем по тебе, мы ничего не знали".  Влади-
мир рассердился и, взглянув на молодых дружинников, сказал: "Вот у  меня
будут бояре", и поехал к берендеям, с которыми встретился ниже Ростовца.
Но варвары, увидавши, что он приехал один, встретили  его  словами:  "Ты
нам сказал, что все братья с тобою заодно; где  же  Владимир  Андреевич,
где Ярослав и Давыд? Да и дружины-то у тебя нет; ты нас обманул:  так  и
нам лучше в чужую голову, чем в свою", и  начали  пускать  во  Владимира
стрелы, из которых две и попали в него. Владимир сказал тогда:  "Сохрани
бог верить поганому, а я уже погиб и душою и жизнию", и побежал к  Доро-
гобужу, потеряв своих отроков, которых перебили черные клобуки. Но  Вла-
димир Андреевич разорил мост на реке Горыне и не пустил к себе  Мстисла-
вича, который принужден был обратиться к востоку и чрез землю  радимичей
пустился в Суздальскую область к Андрею  Боголюбскому;  и  последний  не
принял его к себе, а послал сказать ему: "Ступай в  Рязань  к  тамошнему
князю, а я тебя наделю". Владимир  послушался  и  отправился  в  Рязань.
Мстислав киевский не хотел после того терпеть, чтоб и  мать  Владимирова
оставалась где-нибудь на Руси, и велел сказать ей: "Ступай  за  Днепр  в
Городок, а оттуда иди, куда хочешь: не могу жить с тобою в одном  месте,
потому что сын твой всегда ловит головы моей,  вечно  нарушает  клятвы".
Она отправилась в Чернигов к Святославу Всеволодовичу.
   Казалось, что с удалением дяди  Владимира  на  дальний  северо-восток
Мстислав должен был успокоиться, но вышло иначе. Мы видели,  что  князья
не могли распорядиться волостями так, как им хотелось при вступлении  на
старший стол Мстислава; это оставило горечь  во  всех  сердцах,  которая
должна была обнаруживаться при всяком удобном случае. После удачного по-
хода на половцев в 1168 году князья рассердились на Мстислава за то, что
он тайком от них отпускал слуг своих  разорять  половецкие  вежи;  скоро
после этого Мстислав снова собрал всю братью в Киеве и  предложил  новый
поход в степи. Речь его полюбилась всем князьям, они выступили в поход и
остановились у Канева. В это время двое из дружины, Бориславичи,  родные
братья Петр и Нестор, начали говорить Давыду Ростиславичу злые  речи  на
Мстислава: последний прогнал их от себя за то, что холопы их покрали его
лошадей из стада и положили на них свои пятна (клейма); так  теперь  Бо-
риславичи хотели отомстить ему клеветою. Давыд поверил им и начал  гово-
рить брату Рюрику: "Брат! Приятели говорят мне, что Мстислав  хочет  нас
схватить". "А за что? За какую вину? - отвечал Рюрик, - давно  ли  он  к
нам крест целовал?" Чтоб уверить больше Ростиславичей, клеветники сказа-
ли им: "Мстислав положил схватить вас у себя за обедом; так если он нач-
нет звать вас на обед, то значит,  что  мы  сказали  правду".  И  точно,
Мстислав, ничего не зная, позвал на обед Рюрика  и  Давыда.  Те  послали
сказать ему в ответ на зов: "Поцелуй крест, что не замыслишь на нас  ни-
какого лиха, так поедем к тебе". Мстислав ужаснулся  и  сказал  дружине:
"Что это значит? Братья велят мне крест целовать, а я не знаю  за  собою
никакой вины!" Дружина отвечала: "Князь! Нелепо велят тебе братья  крест
целовать; это, верно, какие-нибудь злые  люди,  завидуя  твоей  любви  к
братьи, пронесли злое слово. Злой человек хуже беса; и бесу того не  вы-
думать, что злой человек замыслит; а ты прав пред богом и  пред  людьми;
ведь тебе без нас нельзя было ничего замыслить, ни  сделать,  а  мы  все
знаем твою истинную любовь ко всей братье;  пошли  сказать  им,  что  ты
крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит". Давыд не  согла-
сился выдать Бориславичей. "Кто же мне тогда  что-нибудь  скажет  после,
если я этих выдам", - говорил  он.  Несмотря  на  то,  Мстислав  целовал
крест, и Ростиславичи оба поцеловали; однако сердце их не было  право  с
ним, прибавляет летописец. В то же самое время Владимир Андреевич  начал
припрашивать волости у Мстислава; тот понял, что  Владимир  припрашивает
нарочно, чтоб иметь только случай к ссоре, и послал сказать  ему:  "Брат
Владимир! Давно ли ты крест целовал ко мне и волость взял?"  Владимир  в
сердцах уехал в свой Дорогобуж. Этим всеобщим нерасположением южных кня-
зей к Мстиславу воспользовался Андрей Боголюбский, чтоб предъявить права
свои на старшинство и на Киев: он так же не любил  Мстислава,  как  отец
его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как  прежде
отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на
юге. Ждали  только  повода;  повод  открылся,  когда  Мстислав  исполнил
просьбу новгородцев и отправил к ним на  княжение  сына  своего  Романа;
тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом  на
Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский  выслал
сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами,  влади-
мирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11  князей:  Глеб
Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из  Доро-
гобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его - Давыд  и  Мстислав  из
Вышгорода, северские - Олег Святославич с братом Игорем, наконец,  млад-
ший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич  и  пле-
мянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав  Все-
володович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в
пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел  и  один
из родных братьев Боголюбского - Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с
черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но  Ростисла-
вичи - Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата  их
Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его не-
далеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков.
   Знал ли Мстислав о сбиравшейся на него грозе или нет, трудно  решить;
скорее можно предположить, что не знал, иначе не  послал  бы  он  черных
клобуков с Юрьевичем в Новгород. В Вышгороде соединились  все  князья  -
неприятели Мстислава и отсюда пошли и обступили Киев. Мстислав затворил-
ся в городе и крепко бился за него:  любовь  к  сыну  Изяславову  и  еще
больше, быть может, нелюбовь к сыну Юриеву заставила  киевлян  в  первый
раз согласиться выдержать осаду; летописец не говорит,  чтоб  кто-нибудь
из них, как прежде, вышел навстречу к осаждавшим князьям или  все  вечем
говорили Мстиславу: "Ступай, князь, теперь не твое время";  одни  только
черные клобуки по обычаю  начали  предательствовать.  После  трехдневной
осады дружины осаждавших князей успели ворваться в город; тогда  дружина
Мстиславова сказала своему князю: "Что стоишь? Поезжай из города; нам их
не перемочь"; Мстислав послушался и побежал  на  Василев;  отряд  черных
клобуков гнался за ним, стрелял взад, побрал в плен  много  дружины;  но
самому Мстиславу удалось соединиться с  братом  Ярославом  и  пробраться
вместе с ним во Владимир-Волынский. В первый раз Киев был взят вооружен-
ною рукою при всеобщем сопротивлении жителей и в первый раз мать городов
русских должна была подвергнуться участи города, взятого на щит: два дни
победители грабили город, не было никому и  ничему  помилования;  церкви
жгли, жителей - одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и ве-
ли в плен, младенцы рыдали, смотря на матерей своих; богатства неприяте-
ли взяли множество, церкви все были пограблены; половцы  зажгли  было  и
монастырь Печерский, но монахам удалось потушить  пожар;  были  в  Киеве
тогда, говорит летописец, на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и
слезы непрестанные.
   Но не старший сын Юрия, во имя которого совершен был  поход,  взят  и
разорен стольный город отцов, не Боголюбский сел в Киеве; сын его Мстис-
лав посадил здесь дядю, Глеба переяславского, который отдал  Переяславль
сыну своему Владимиру; старший в роде князь остался жить  на  севере,  в
далеком Владимире Клязменском, и сын его Мстислав пошел назад к  отцу  с
великою честию и славою, говорит летописец, но в некоторых списках  сто-
ит: с проклятием.
   Из событий в особых княжествах по смерти Юрия Долгорукого мы упомина-
ли, как потомству Изяслава Ярославича удалось утвердиться в Турове;  по-
томство Игоря Ярославича продолжало княжить в Городне. Ярослав  галицкий
освободился, наконец, от опасного соперника своего -  Ивана  Берладника:
под 1161 годом летописец говорит, что  Берладник  умер  в  Солуне;  есть
слух, прибавляет он, что смерть приключилась ему от  отравы.  В  Полоцке
происходили большие смуты. Мы видели, что в 1151 году  полочане  выгнали
князя Рогволода Борисовича и взяли на его  место  Ростислава  Глебовича,
который вошел в сыновние отношения к Святославу Ольговичу. Но, как  вид-
но, Ростислав впоследствии позабыл  о  своих  обязанностях  относительно
черниговского князя, потому что последний принял к себе изгнанника  Рог-
волода и даже в 1158 году дал ему свои  полки  для  отыскания  волостей.
Приехавши в Слуцк, Рогволод начал пересылаться с жителями Друцка; те об-
радовались ему, стали звать к себе: "Приезжай, князь, не мешкай, рады мы
тебе; если придется, станем биться за тебя и с детьми". И в самом  деле,
больше трехсот лодок выехало к нему навстречу, с честью ввели его друча-
не в свой город, а Глеба Ростиславича выгнали, двор и дружину его  разг-
рабили. Когда Глеб пришел к отцу Ростиславу  в  Полоцк  и  когда  узнали
здесь, что Рогволод сидит в Друцке, то сильный мятеж встал между полоча-
нами, потому что многие из них захотели Рогволода, и  с  большим  трудом
мог Ростислав установить людей. Обдаривши их богато и приведя ко кресту,
он пошел со всею братьею на Рогволода к Друцку, но встретил сильный  от-
пор: дручане бились крепко, и много падало людей с обеих  сторон;  тогда
Ростислав, видя, что не возьмет ничего силою,  помирился  с  Рогволодом,
придал ему волостей и возвратился домой. Но дело этим  не  кончилось:  в
том же году полочане сговорились выгнать Ростислава, позабывши что гово-
рили ему при крестном целовании: "Ты наш князь, и дай нам  бог  с  тобою
пожить". Они послали тайком в Друцк сказать Рогволоду Борисовичу: "Князь
наш! Согрешили мы пред богом и пред тобою, что встали на тебя без  вины,
именье твое и дружины твоей все разграбили, а самого, схвативши,  выдали
Глебовичам на великую муку; если ты позабудешь все то, что мы тебе  сде-
лали своим безумием, и поцелуешь к нам крест, то мы твои люди, а ты  наш
князь; Ростислава отдадим тебе в руки, делай с ним, что хочешь".  Рогво-
лод поклялся, что забудет все прошлое; но, как  обыкновенно  водилось  в
городах, у Ростислава между полочанами были также приятели, которые дали
ему знать, что остальные сбираются схватить его. Положено  было  позвать
его обманом на братовщину к святой богородице к старой на Петров день  и
тут его схватить; но Ростислав, предуведомленный, как сказано выше, при-
ятелями, поддел броню под платье, и заговорщики не смели напасть на него
тут, но на другой день опять послали звать его к себе на вече: "Приезжай
к нам, князь! - велели они сказать ему, - нам с тобою нужно  кой  о  чем
переговорить". Ростислав отвечал послам: "Ведь я вчера был у вас: что  ж
вы со мною ни о чем не говорили?" Несмотря, однако, на прежнее  предуве-
домление, он поехал на этот раз в город, (а жил он тогда  на  загородном
дворе в Белчице, в трех верстах от Полоцка, на другом берегу Двины).  Но
не успел Ростислав еще доехать до города, как  встретил  отрока  своего,
который сказал ему: "Не езди, князь! В городе на тебя вече, уже  дружину
твою бьют и тебя хотят схватить". Ростислав возвратился, собрал  дружину
на Белчице и пошел полком в Минск, к брату Володарю, опустошая  Полоцкую
волость, забирая скот и челядь. Рогволод, по зову полочан, приехал  кня-
жить на его место и не хотел оставить Глебовичей в покое: собрал большое
войско из полочан, выпросил у Ростислава смоленского на помощь двух  сы-
новей его, Романа и Рюрика, с  боярином  Внездом,  полками  смоленскими,
новгородскими и псковскими и пошел сперва к  Изяславлю,  где  затворился
Всеволод Глебович; этот Всеволод был прежде большим приятелем  Рогволоду
и потому, понадеявшись на старую дружбу, поехал в стан  к  Борисовичу  и
поклонился ему; Рогволод принял его хорошо, но не отдал назад Изяславля,
который следовал, как отчина, Брячиславу Васильковичу, а дал вместо того
Стрежев; потом Рогволод отправился к Минску, но, простоявши под  городом
10 дней без успеха, заключил с Ростиславом мир и возвратился домой. Гле-
бовичи, уступая на время силе, скоро начали опять действовать против ос-
тальных двоюродных братьев: в 1159 году овладели опять Изяславлем, схва-
тили там двоих Васильковичей, Брячислава и Володаря, и  заключили  их  в
Минске. Это заставило Рогволода опять идти на Минск, и Ростислав  Мстис-
лавич из Киева прислал ему на помощь 600 торков; Рогволод  шесть  недель
стоял около города и заключил мир на всей своей воле, т. е. заставил ос-
вободить Васильковичей; но торки, потерявши лошадей и сами помирая с го-
лоду, возвратились пешком на юг, не  дождавшись  мира.  Потом  летописец
опять упоминает о новом походе Рогволода на Ростислава к Минску и о  но-
вом мире. В 1161 году Рогволод предпринимал новый  поход  на  одного  из
Глебовичей, Володаря, княжившего теперь  в  Городце;  Володарь  не  стал
биться с ним днем, но сделал вылазку ночью и с литвою  нанес  осаждавшим
сильное поражение; Рогволод убежал в Слуцк и, пробыв здесь три дня,  по-
шел в старую свою волость - Друцк, а в Полоцк не посмел  явиться,  погу-
бивши столько тамошней рати под Городцом; полочане посадили на его место
одного из Васильковичей - Всеслава. Из полоцких  волостей  мы  встречаем
упоминовение о Минске, Изяславле, Друцке, Городце как об отдельных  сто-
лах княжеских; мы видели выше, что Ярослав  I  уступил  полоцкому  князю
Брячиславу Витебск; теперь под 1165 годом встречаем известие, что в  Ви-
тебске сел Давыд Ростиславич  смоленский,  отдавши  прежнему  витебскому
князю Роману два смоленских города - Васильев и Красный. Между тем  Гле-
бовичи не могли равнодушно видеть, что Полоцк вышел из их племени  и  от
Борисовича перешел к Васильковичу; в 1167 году Володарь  Глебович  горо-
децкий пошел на Полоцк, Всеслав Василькович вышел к нему  навстречу,  но
Володарь, не давши ему собраться и выстроить  хорошенько  полки,  ударил
внезапно на полочан, многих убил, других побрал руками и заставил  Всес-
лава бежать в Витебск, а сам пошел в Полоцк и уладился с тамошними жите-
лями, целовал с ними крест, как говорит летописец.  Утвердившись  здесь,
Володарь пошел к Витебску на Давыда и Всеслава, стал на берегу  Двины  и
начал биться об реку с неприятелями; Давыд не хотел вступать с ним в ре-
шительное сражение, поджидая брата  своего  Романа  с  смольнянами,  как
вдруг в одну ночь ударил страшный гром, ужас напал на все войско  полоц-
кое, и дружина стала говорить Володарю: "Чего стоишь,  князь,  не  едешь
прочь? Роман переправляется через реку, а с другой  стороны  ударит  Да-
выд". Володарь испугался и побежал от Витебска; на другое утро, узнав  о
бегстве врага, Давыд послал за ним погоню,  которая,  однако,  не  могла
настичь самого князя, а переловила только многих ратников его, заблудив-
шихся в лесу; Всеслав, впрочем, отправился по следам Володаревым  к  По-
лоцку и опять успел занять этот город.
   Мы видели, что в Новгороде наряд был установлен Ростиславом,  который
в 1158 году посадил здесь сына своего Святослава, а в Торжке другого сы-
на - Давыда. Скоро сам Ростислав был позван племянником на  стол  киевс-
кий, и следовало ожидать, что это обстоятельство упрочит тишину в Новго-
роде; но вышло противное. Андрей Боголюбский,  вступившись  за  Изяслава
Давыдовича, вошедши с ним в родственную связь, захотел нанести Ростисла-
ву чувствительный удар на севере и послал сказать новгородцам: "Будь вам
ведомо: хочу искать Новгорода и добром и лихом". Услыхав грозное  слово,
новгородцы не знали, что делать; начались волнения и частые веча. Не же-
лая оскорбить киевского князя, они начали сперва действовать полумерами,
надеясь, что Святослав догадается и сам выедет от  них.  Так  они  стали
просить его, чтоб вывел брата Давыда из Торжка,  потому  что  содержание
двух князей тяжко для их области. Святослав исполнил их  требование,  не
рассердился и не оставил города. Тогда надобно было приступить  к  мерам
решительным; не должно забывать также, что в Новгороде существовала сто-
рона,  противная  Мстиславичам  и  которая  должна  была  теперь  сильно
действовать при этих благоприятных для  нее  обстоятельствах.  Святослав
сидел в Городище у св. благовещения, как вдруг пригнал к нему вестник  и
сказал: "Князь! Большое зло делается в городе,  хотят  тебя  люди  схва-
тить". Святослав отвечал: "А какое я им зло сделал? Разве они не целова-
ли крест отцу моему, что будут держать меня князем пока я жив, да  вчера
и мне самому все целовали образ богородицы?" Не  успел  он  еще  сказать
этого, как толпа народа нахлынула, схватили его, заперли в избе, княгиню
послали в монастырь, дружину поковали, именье разграбили; потом отправи-
ли Святослава в Ладогу, приставивши к нему крепкую стражу. Когда Ростис-
лав в Киеве узнал, что сына его схватили в Новгороде, то велел  перехва-
тать всех новгородцев и пометать их в пересеченское  подземелье,  где  в
одну ночь померло их четырнадцать человек; узнавши  об  этом  несчастии,
Ростислав стал сильно тужить и велел остальных выпустить из подземелья и
развести по разным городам. Между тем новгородцы послали к  Андрею  про-
сить у него сына к себе на княжение; он не дал им сына, давал брата сво-
его Мстислава, а новгородцы не хотели Мстислава, потому что он уже преж-
де у них княжил; на