ак выходили граждане на войну, это
видно также из слов бояр Изяславовых, которые звали киевлян в  поход  от
имени князя: "Теперь, братья киевляне, ступайте за мной к  Чернигову  на
Ольговичей, собирайтесь все от мала до велика, у кого есть конь, тот  на
коне, а у кого нет коня, тот пусть едет в лодке". Из этого и  из  многих
других известий видно, что ополчение состояло из конницы (копейщиков)  и
пехоты (стрельцов); встречаем названия: кони поводные, т.е.  употребляе-
мые под верх, и товарные, обозные, также кони сумные;  стрельцы  обыкно-
венно завязывали дело, когда главная  масса  войск,  копейщики,  еще  не
вступали в битву. Во время похода оружие везли на возах; оружие состояло
из броней, шлемов, щитов, мечей, копий, сабель, стрел, киев, сулиц,  но-
жей-засапожников, рогатин, оскепов и топоров, топоры бывали с паворозою:
в Слове о полку Игореву щиты называются красными (червлеными); шлемы бы-
ли с острым верхом и с железным забралом или личиною в  виде  полумаски.
Для защиты щек и затылка к шлему прикреплялась кольчужная железная  сет-
ка, застегивавшаяся запоною у шеи.  Употреблялись  знамена,  или  стяги,
также трубы и бубны. Не только оружие везли на возах, но и сами  ратники
ехали на них же; кроме возов с оружием должно думать, что войско  сопро-
вождали обозы с съестными припасами: по крайней мере есть известие,  что
иногда припасы эти возили на лодках по рекам; но есть также  и  не  одно
известие, что князья, вступая в неприятельскую землю, посылали для сбора
съестных припасов: это называлось ехать в зажитие,  а  люди,  посылаемые
для такого сбора, - зажитниками. В ожидании битвы ратники надевали  бро-
ни; но пред Липецкою битвою Мстислав Удалой дал  новгородцам  на  выбор:
сражаться на. конях или пешком; те отвечали, что не  хотят  помирать  на
лошадях, но хотят биться пеши, как бились отцы их на Колакче, и, сбросив
с себя порты и сапоги, побежали босые на неприятеля.  Князья  устроивали
войско, говорили речи; войска располагались по-прежнему тремя отделения-
ми: большой полк, или чело, и два крыла; но в описываемое время упомина-
ется и передовой полк, или перед, упоминается  и  сторожевой  полк,  или
сторожье, который давал знать главному полку о месте пребывания и движе-
ния неприятеля. При бегстве неприятеля победители бросались на стан его,
одирали мертвых; о дележе добычи встречаем одно известие,  что  Мстислав
Удалой, взявши дань на чуди, две части ее отдал новгородцам, третью дво-
рянам своим. Встречаем известие об укрепленных станах: так, пред  Липец-
кою битвою младшие Всеволодовичи обвели свой  стан  плетнем  и  насовали
кольев; был обычай также огораживаться засеками: так, сказано об Яросла-
ве Всеволодовиче черниговском, что он стал под своими лесами,  засекшись
от неприятеля; в станах находились шатры и полстницы: в рассказе о  взя-
тии рязанских князей Всеволодом III говорится, что великий князь, поздо-
ровавшись с ними, велел сесть им в шатре, а сам сел в полстнице; также в
рассказе об убиении рязанских князей родичами читаем,  что  убийца  Глеб
скрыл вооруженных слуг и половцев в полстнице близ шатра, где должны бы-
ли пировать жертвы его.
   И в описываемое время войска переправлялись иногда по рекам; так, под
1185 годом встречаем известие, что Святослав Всеволодович плыл в  лодках
Десною из Новгорода Северского в Чернигов;  встречаем  даже  известие  о
речной битве на Днепре между войсками Изяслава Мстиславича  и  дяди  его
Юрия, когда Изяслав дивно исхитрил лодки, по выражению летописца:  видны
были одни только весла, а гребцов было не видать, потому что лодки  были
покрыты, ратники стояли на этих крышках в бронях и стреляли, кормчих бы-
ло два, один на носу, другой на корме, и куда хотели,  туда  и  шли,  не
оборачивая лодок. Походы преимущественно совершались  зимою:  это  будет
понятно, если вспомним состояние страны, покрытой множеством рек  и  бо-
лот, через которые зима прокладывала ледяные мосты и таким  образом  об-
легчала путь; князья обыкновенно спешили окончить поход до того времени,
как начнут таять снега и разливаться реки. Кроме затруднительности дорог
против незимних походов могли говорить также причины, приводимые  дружи-
ною Мономаху против весеннего похода на половцев:  нужно  было  отрывать
земледельцев от работ в поле. Пространство пути считали днями, например,
под 1187 годом Рюрик Ростиславич говорит Ярославу черниговскому:  "Весть
ны правая есть, аж вежи половецкия восе за полъдне, ты мене  деля  пойди
до полуднья, а аз тебе деля еду десять днев". Или под 1159 годом:  "Бро-
дишася по нем (Изяславе Давыдовиче) за Десну, Святослава оба и Рюрик,  и
отшедше за днище и не  обретше  его".  Новгородцы  в  1147  г.  выходили
навстречу к Изяславу Мстиславичу, одни "три днищь, другие днище от  Нов-
города". Упоминаются взятия городов копьем (приступом) и взятия  на  щит
(сожжение, разграбление, плен, истребление жителей): нет  права  думать,
чтобы там, где упоминается взятие на щит, непременно прежде было  взятие
приступом. При осадах городов почти никогда не  упоминается  о  машинах,
стенобитных орудиях, подкопах; обыкновенно говорится, что город обступа-
ли и бились с осажденными у ворот. Раз говорится  в  Псковской  летописи
под 1065 годом, что Всеслав полоцкий приходил под Псков, и много трудил-
ся, и пороками шибав; но Псковская летопись позднейшего  составления,  и
притом означенное выражение у псковского летописца форменное. Осады про-
должались от двух дней до десяти недель, более продолжительных  осад  не
видим. Изо ста с чем-нибудь случаев, где говорится о нападениях на горо-
да, один только раз упоминается о взятии копьем, раз двадцать  девять  о
взятии на щит, опустошении городов, раз сорок о сдаче и просто о занятии
городов, причем раза три употребляется выражение, что города были заняты
внезапно, изъездом; раз семь осажденные должны  были  принимать  условия
осаждающих, раз пять говорится просто о мире, последовавшем  за  осадою,
наконец раз двадцать пять упоминаются осады неудачные. Здесь,  разумеет-
ся, нам было бы очень важно знать число войск во время походов и осад; к
сожалению, мы встречаем об этом предмете очень скудные известия в  лето-
писях; под 1172 годом встречаем известие о битве русских с половцами:  у
поганых, сказано, было 900 копий, а у Руси 90; но число копий не означа-
ет числа всего войска, ибо после сказано, что  победивши  половцев  (900
копий), русские взяли у них в плен 1500 человек, других перебили, а  не-
которые убежали. Из связи целого рассказа можно сделать некоторые  сооб-
ражения: прежде говорится, что когда  русские,  перехвативши  половецких
сторожей, спросили у них: "Много ли ваших назади", то те  отвечали,  что
7000; русские пошли против этого семитысячного отряда,  разбили  его,  и
когда спросили у пленных: много ли еще ваших  назади,  то  те  отвечали:
"Теперь большой полк идет"; - и в этом-то  большом  полку  насчитывалось
900 копий, следовательно полк, насчитывавший в себе 900 копий, имел всех
ратников в себе гораздо более 7000, ибо относился к семитысячному  отря-
ду, как большой полк. Русский полк, состоявший из 90 копий, считали  ма-
леньким отрядом, так что старшему князю  неприлично  было  им  предводи-
тельствовать. Когда  великий  князь  Святополк  Изяславич  в  1093  году
объявил киевским боярам, что у него 800  своих  отроков,  которые  могут
стать против половцев, то бояре отвечали: "Если бы ты набрал и 8000,  то
недурно было бы, потому что наша земля оскудела". Это известие о 800 (по
некоторым спискам 500) отроков может указывать нам на число  собственной
служни княжеской, которую должно отделять  от  других  составных  частей
дружины - бояр и гридей. Когда Мономах выехал из Чернигова в Переяславль
перед Олегом, то у него не было и ста человек дружины, но это было после
бедственного сражения с половцами, где Мономах так много потерял  своего
войска; Игоревичи перебили в Галиче 500 бояр. Великий Новгород во второй
половине XII века мог выставлягь 20000 войска; Северная Русь -  области:
Новгородская, Ростовская с Белоозером, Муромская и Рязанская могли  выс-
тавить 50000; на Липецкой битве из войска младших Всеволодовичей погибло
9233 человека, взято в плен только 60 человек, но были,  кроме  того,  и
спасшиеся бегством, некоторые потонули в реках.  Здесь,  разумеется,  не
должно упускать из внимания того, происходили ли войны соединенными уси-
лиями нескольких княжеств или два князя боролись с  одними  собственными
силами: если мы предположим, что Южная Русь могла выставить около  50000
войска, то мы должны разделить это количество на шесть частей по  облас-
тям (Черниговская, Переяславская, Смоленская, Туровская, Волынская,  Ки-
евская), а если борьба шла между князьями одной из этих областей, напри-
мер между черниговским и северским, то мы не можем  предположить,  чтобы
каждый из них мог вывести в поле больше 5000 войска. Но, с другой сторо-
ны, должно заметить также, что во всех почти  войнах  принимали  участие
толпы диких половцев и своих черных клобуков, так, например,  на  помощь
Всеволоду Ольговичу в 1127 году пришло 7000 половцев; на помощь Изяславу
Давыдовичу пришло 20000 половцев. Наконец, в Никоновском списке встреча-
ем известие, что в 1135 году Всеволод  Мстиславич  новгородский  имел  в
своем войске немцев; на юге под 1149 годом  упоминаются  также  немцы  в
русском войске.
   И в описываемое время встречаем известие о богатырях; и в этот период
человек благодаря физической силе мог выделиться,  приобресть  особенное
значение и давать победу тому или другому князю; к богатырям, как видно,
питали особенное уважение, называли их людьми божиими. Замечателен расс-
каз летописи под 1148 годом о богатыре Демьяне Куденевиче. Этот богатырь
жил в Переяславле Южном у князя Мстислава Изяславича в то  время,  когда
сын Юрия Долгорукого, Глеб, хотел врасплох напасть на  Переяславль.  Уз-
навши о  приближении  Глеба,  князь  Мстислав  отправился  немедленно  к
Демьяну и сказал ему: "Человек божий! теперь время божией помощи и  пре-
чистой богородицы и твоего мужества и крепости". Демьян тотчас же сел на
коня со слугою своим Тарасом и пятью молодыми отроками, потому  что  ос-
тальные разошлись неизвестно куда. Богатырь выехал из  города,  встретил
князя Глеба Юрьевича на поле у посада, с яростию напал на его  войско  и
многих убил нещадно. Князь Глеб испугался, побежал назад, а Демьяну  Ку-
деневичу послал сказать: "Я приходил на любовь и на мир, а не на  рать".
Но скоро Глеб с половцами пришел опять к Переяславлю, Демьян один выехал
из города без доспехов, перебил много неприятелей, но сам был  пострелен
во многих местах от половцев и в изнеможении возвратился в город.  Князь
Мстислав пришел к нему, принес много даров, обещал дать  волости;  бога-
тырь отвечал ему: "О суета человеческая! кто, будучи мертв, желает даров
тленных и власти погибающей!" С этими словами Демьян уснул вечным  сном,
и был по нем плач великий во всем городе. В рассказе  о  Липецкой  битве
упоминаются также богатыри, бывшие на стороне Мстислава  торопецкого.  В
рассказах о Калкской битве говорится, что тут пало 80 храбрецов, или бо-
гатырей.
   Обратимся теперь к народонаселению городскому  и  сельскому.  Русская
земля в самом обширном смысле слова, т. е. все русские владения,  разде-
лялась на несколько отдельных земель, или  волостей:  Русская  земля  (в
тесном смысле, т, е. Киевская), Волынская, Смоленская, Суздальская и  т.
д.; слово волость, власть означало  и  княжение  (власть),  и  княжество
(владение, область). Между словами: волость и земля можно, впрочем,  за-
метить различие: земля имела чисто географическое  значение,  тогда  как
волость содержит в себе всегда значение зависимости  известного  участка
земли от князя или главного города; в этом смысле название волости носит
окружная земля в противоположность городу, и жители ее  в  противополож-
ность горожанам; Новгородская земля есть  Новгородия,  земля,  обитаемая
новгородцами, как Польская земля есть Польша, Чешская земля  -  Богемия;
Новгородская же волость означает  земли,  подведомственные,  подчиненные
Новгороду Великому. Переход слова "власть" (волость) от означения владе-
ющего к означению владеемого был очень легок: князь, старший город  были
власти, владели окружающими населенными местами, здесь была  их  власть,
эти места были в их власти, они были их власть. Первоначально, до  приз-
вания Рюрика, летописец указывает нам племена, независимые друг от  дру-
га: это видно из его слов, что каждое племя имело свое княженье;  встре-
чаем сначала и названия земель от имени племен, например Деревская  зем-
ля; следовательно можно думать, что первоначально границы  земель  соот-
ветствовали границам племен. Но, с тех  пор  как  началась  деятельность
князей Рюриковичей, это совпадение границ было нарушено, и в последующем
делении земель или волостей между князьями мы не можем отыскать прежнего
основания: так, земля Новгородская заключает в себе  землю  и  славян  и
кривичей, земля Полоцкая - землю кривичей  и  дреговичей,  Смоленская  -
кривичей и радимичей, Киевская - полян, древлян и дреговичей. Черниговс-
кая - северян и вятичей. Уже самая перемена названий, исчезновение  имен
племенных, заменение их именами, заимствованными от главных городов, по-
казывает нам, что основание деления здесь другое, а не  прежнее  племен-
ное. Несмотря, впрочем, на то, что явилось новое могущественное  начало,
власть княжеская, под влиянием которой, несомненно,  совершился  переход
народонаселения из племенного быта в областной, прежнее значение древних
главных городов не утратилось для окружного народонаселения, чему, разу-
меется, прежде всего способствовала первоначальная неопределенность  от-
ношений городового народонаселения к князьям, неопределенность,  преиму-
щественно зависевшая от родовых княжеских отношений, от частого перехода
князей из одной волости в другую: при спорности прав  княжеских  относи-
тельно наследства, при усобицах, отсутствия  князей  волости  необходимо
должны были смотреть на главные, старшие города, сообразоваться с их ре-
шением. Отсюда главные, древние, старшие города в волости удерживают от-
носительно последней, относительно младших городов или пригородов значе-
ние властей, называются властями: "Новгородцы изначала,  и  смолняне,  и
киевляне, и полочане, и все власти, как на думу, на веча сходятся, и  на
чем старшие положат, на том пригороды станут", - говорит летописец.  Та-
ких мест летописи, из которых можно было бы узнать об отношениях младших
городов в волости к старшим, очень мало; тут же в рассказе летописца под
1175 г. видим, что ростовцы считают себя в праве  посадить  посадника  в
пригороде своем Владимире, и владимирцы потом, утесненные  Ростиславича-
ми, обращаются с жалобою к жителям старших городов -  ростовцам  и  суз-
дальцам. Летописец Новгородский сообщает нам также несколько скудных из-
вестий об отношениях Новгорода к своим пригородам, преимущественно Пско-
ву и Ладоге. Мы не можем  искать  первоначальных  пригородных  отношений
Пскова к Новгороду в дорюриковское время: Псков был городом совсем  дру-
гого племени, племени кривичей; мы не знаем, каким образом Псков получил
значение главного места в окружной стране вместо Изборска или  Словенска
(как он называется в Псковской летописи), стольного города Труворова; но
как бы то ни было, мы не имеем права предполагать зависимости  изборских
кривичей от славян новгородских во время призвания князей и думать,  что
позднейшая зависимость Пскова от Новгорода была следствием  этой  давней
зависимости. Весь белозерская, подобно кривичам изборским, участвовала в
призвании князей, среди нее утвердил свой стол второй брат Рюриков,  Си-
неус, и, однако, потом Белозерск отошел от Новгорода к  области  другого
княжества. Поэтому с  достоверностию  можно  положить,  что  зависимость
Пскова от Новгорода началась во время князей и вследствие княжеских  от-
ношений. Братья Рюрика, по свидетельству летописца, скоро умерли, и  Рю-
рик принял один всю их волость; следовательно, страна изборских кривичей
вместе со Псковом подчинилась, по смерти Трувора,  Рюрику,  утвердившему
стол свой в Новгороде, который  поэтому  стал  главным  городом,  прави-
тельственным средоточием во всей стране, признававшей своим князем Рюри-
ка. Вот где должно искать начала зависимости Пскова от  Новгорода,  или,
лучше сказать, от власти, пребывающей в  Новгороде:  князь  новгородский
был вместе и князем псковским и назначал во Псков своего посадника:  от-
сюда обычай брать Пскову всегда посадника из Новгорода. В 1132  году  по
случаю сильной смуты вследствие отъезда князя  Всеволода  Мстиславича  в
южный Переяславль псковичи и ладожане пришли в Новгород и здесь получили
для себя посадников. В 1136 году новгородцы, вздумавши передаться Ольго-
вичам, призвали псковичей и ладожан. Это известие показывает, что  стар-
шие города не решали иногда важных дел без  ведома  пригородов;  говорим
иногда, потому что при неопределенности  тогдашних  отношений  не  имеем
права из одного или двух известий заключать, что так  необходимо  всегда
было. Под 1148 годом  встречаем  известие,  что  великий  князь  Изяслав
Мстиславич, приехавши в Новгород, созвал вече, на которое сошлись новго-
родцы и псковичи: пришли ли псковичи и на этот раз  нарочно,  по  случаю
приезда великого князя, или сошлись на вече псковичи,  бывшие  тогда  по
своим делам в Новгороде, - решить нельзя. Неопределенность этих  отноше-
ний видна уже из того, что иногда являются псковичи и  ладожане,  иногда
одни псковичи, о жителях других пригородов  не  встречаем  ни  малейшего
упоминовения. Та же неопределенность  в  отношениях  старших  городов  к
младшим и в земле Ростовской: по смерти Боголюбского ростовцы, суздальцы
переяславцы и вся дружина от мала до велика съезжаются  на  совещание  к
Владимиру и решают призвать князей; дружина владимирская  по  приказанию
ростовцев присоединяется также к  дружине  означенных  городов,  но  ос-
тальное народонаселение владимирское  противится,  не  желая  покориться
ростовцам, которые грозят распорядиться Владимиром, как  своим  пригоро-
дом; потом владимирцы, притесненные Ростиславичами, обращаются с жалобою
к ростовцам и суздальцам вместе, а не к одним ростовцам, точно так,  как
на совещание собираются ростовцы, суздальцы, переяславцы, владимирцы,  а
о других городах не упоминается.
   Мы видели, что летописец жителей старых  городов  называет  властями,
которые, как и на думу, на вече сходятся, и решение их принимают  жители
младших городов или пригородов; летописец говорит  здесь  о  новгородцах
наравне с киевлянами, смольнянами, полочанами, следовательно, мы не име-
ем права в описываемое время резко выделять  новгородский  быт  из  быта
других значительнейших русских городов. Как в других городах,  так  и  в
Новгороде вече является  с  неопределенным  характером,  неопределенными
формами.
   Слово вече означало неопределенно всякое совещание, всякий  разговор,
всякие переговоры, а не означало именно народное собрание, народную  ду-
му. Мы видим, что князья сами созывают вече,  имея  что-нибудь  объявить
гражданам, обыкновенно веча созываются князьями  для  объявления  войны,
похода гражданам. Созывалось вече обыкновенно по звону колокола,  откуда
и выражение сзвонить вече; собиралось оно на известных  местах,  удобных
для многочисленного стечения народа, например в Новгороде на дворе Ярос-
лавовом, в Киеве на площади у св. Софии. В начальном периоде нашей исто-
рии мы видим, что князь собирает на  совет  бояр  и  городских  старцев,
представителей городского народонаселения; но теперь, когда  народонасе-
ление в городах увеличилось, роды раздробились, то место собрания  стар-
цев, естественно, заступило общенародное собрание, или  вече;  мы  видим
иногда в летописи даже составные части веча, указывающие, что оно именно
заменило прежний совет дружины и ста