ые отношения  старшего  к  младшим
заменить новыми, подручническими, не хочет более довольствоваться только
тем, чтоб младшие имели его, как отца, по любви, но хочет, чтоб они  бе-
зусловно исполняли его приказания, как подданные. Андрей  опал  в  лице,
когда услышал от Михна ответ Мстиславов,  и  велел  тотчас  же  собирать
войско: собрались ростовцы, суздальцы, владимирцы, переяславцы, белозер-
цы, муромцы, новгородцы и рязанцы; Андрей счел их и нашел 50000, он пос-
лал с ними сына своего, Юрия, да воеводу Бориса Жидиславича с таким  на-
казом: "Рюрика и Давыда выгоните из моей отчины, а Мстислава схватите и,
не делая ему ничего, приведите ко мне". Умен был князь  Андрей,  говорит
летописец, во всех делах и доблестен, но погубил смысл свой  невоздержа-
нием и, распалившись гневом, сказал такие дерзкие слова. Когда рать Анд-
реева шла мимо Смоленска, то князь тамошний, Роман, принужден был отпус-
тить с нею свои полки и сына на родных братьев, потому что был  в  руках
Андреевых; князьям полоцким, туровским, пинским и городенским так же ве-
лено было идти всем; в земле Черниговской присоединились к Андреевой ра-
ти Ольговичи, потом подошли Юрьевичи, Михаил и Всеволод,  племянники  их
Мстислав и Ярополк Ростиславичи, Владимир Глебович из  Переяславля,  бе-
рендеи, Поросье; всех князей было больше двадцати. Они перешли  Днепр  и
въехали в Киев беспрепятственно, потому что Ростиславичи не  затворились
в этом городе, но разъехались каждый в свои прежние волости: Рюрик  зат-
ворился в Белгороде, Мстислава с Давыдовым полком затворили в Вышгороде,
а сам Давыд поехал в Галич просить помощи у князя Ярослава. Старшим  ле-
тами и племенем между всеми союзными князьями был Святослав Всеволодович
черниговский, почему и получил главное начальство над всею ратью; он от-
рядил сперва к Вышгороду Всеволода Юрьевича с Игорем  Святославичем  се-
верским и другими младшими князьями. Когда  они  подошли  к  городу,  то
Мстислав Ростиславич выстроил свои полки и выехал против  неприятеля;  с
обеих сторон сильно желали боя, и стрельцы уже начали свое дело; Андрее-
ва рать была расположена тремя отделами: с одной стороны, стояли  новго-
родцы, с другой - ростовцы, а в середине их - Всеволод Юрьевич  с  своим
полком; Мстислав, видя, что его стрельцы смешались уже с неприятельскими
ратниками, погнал вслед за ними, закричал дружине: "Братья! Ударим с бо-
жиею помощию и святых мучеников Бориса и Глеба". Они смяли средний  полк
Всеволодов и смешались с неприятелем, который обхватывал со всех  сторон
малочисленную дружину; встало страшное смятение, говорит летописец, слы-
шались стоны, крики, какие-то странные голоса, раздавался  треск  копий,
звук мечей, в густой пыли нельзя было различить ни конного,  ни  пешего;
наконец после сильной схватки войска разошлись, много было  раненых,  но
мертвых немного. После этой битвы младших князей подступили к  Вышгороду
все остальные старшие со своими полками; каждый день делались  приступы;
Мстислав много терял своих добрых воинов убитыми и ранеными, но не думал
о сдаче. Таким образом, девять недель стояли уже князья под  Вышгородом,
когда явился Ярослав Изяславич луцкий со всею Волынского землею; он при-
шел искать себе старшинства, но Ольговичи не хотели уступить ему  Киева.
Тогда он завел переговоры с Ростиславичами: те уступили ему Киев,  и  он
отправился к Рюрику в Белгород. Страх напал на Андреевых союзников,  они
говорили, что Ростиславичи непременно соединятся с галичанами и  черными
клобуками и нападут на них; в войске наступило страшное смятение, и,  не
дождавшись света, все бросилось переправляться через Днепр, причем много
людей перетонуло. Мстислав, увидевши всеобщее бегство, выехал с дружиною
из Вышгорода и ударил на неприятельский стан, где взял много  пленников.
Так возвратилась вся сила Андрея, князя суздальского, говорит летописец;
собрал он все земли и войску его не было числа; пришли они с  высокомыс-
лием и со смирением отошли в домы свои. Причина такого неожиданного  ус-
пеха Ростиславичей ясна из рассказа летописца. Огромная  рать  пришла  в
надежде на верный успех и с первого же раза увидала, что успех этот дол-
жен быть куплен большим трудом - это уже одно обстоятельство должно было
произвести упадок духа в войске осаждающих; известно из последующих  со-
бытий, что северное народонаселение вовсе не отличалось воинским  духом;
смоленские полки бились поневоле; нельзя думать, чтоб и новгородцы  сра-
жались с большою охотою, равно как и князья полоцкие,  туровские,  пинс-
кие, городенские, которым решительно было все равно, кто победит -  Анд-
рей или Ростиславичи; Юрьевичи не могли усердно сражаться в угоду брату,
с которым вовсе не были в дружеских отношениях, особенно  когда  видели,
что двое князей - черниговский и волынский - спорят,  кому  должен  дос-
таться Киев; можно думать, что Андрей обещал Киев Святославу  черниговс-
кому, а если не обещал никому, то ни один из князей не  знал,  кто  вос-
пользуется победою суздальского князя над Ростиславичами, на кого из них
северный самовластец бросит благосклонный взгляд, то ясно, как это  нез-
нание должно было ослаблять усердие князей; и вот когда увидали, что во-
лынский князь перешел на сторону Ростиславичей, когда, следовательно, он
с Рюриком мог ударить на осаждающих,  с  одной  стороны,  от  Белгорода,
Мстислав - из Вышгорода, Давыд мог явиться с галицкою помощью  и  черные
клобуки перейти на сторону Ростиславичей, то неудивительно, что ужас на-
пал на сборную Андрееву рать, и она бросилась бежать за Днепр  Ростисла-
вичи после победы исполнили свое обещание, положили старшинство на Ярос-
лава и дали ему Киев, но он недолго сидел здесь спокойно: Святослав Все-
володович черниговский прислал сказать ему: "Вспомни прежний наш уговор,
на чем ты мне целовал крест; ты мне говорил: если я сяду в Киеве,  то  я
тебя наделю, если же ты сядешь в Киеве, то ты меня надели; теперь ты сел
- право ли, криво ли - надели же меня". Ярослав велел отвечать ему: "За-
чем тебе наша отчина? Тебе эта сторона не  надобна".  Святослав  прислал
опять сказать ему на это: "Я не венгерец и не лях, мы  все  одного  деда
внуки, и сколько тебе до него, столько же и мне (т. е. я имею одинаковую
с тобой степень старшинства на родовой лествице); если не хочешь  испол-
нять старого договора, то твоя воля". В то время, когда Мстиславичи  бо-
ролись с новыми стремлениями, явившимися на севере,  отстаивали  родовые
отношения между старшим князем и младшими, в то самое  время,  с  другой
стороны, они должны были вести борьбу с князем, для  которого  они  сами
являлись нововводителями, нарушителями старого порядка вещей, с  князем,
который стоит не только за родовые отношения между  старшим  и  младшими
князьями, но напоминает об единстве всего потомства Ярославова,  борется
за общность владения всею Русскою землею, тогда  как  Мстиславичи  хотят
удержать Киев навсегда за собою. Черниговский князь. видя,  что  Ярослав
не хочет вспоминать старинных уговоров, решился по примеру отца  и  дяди
попытаться силою овладеть Киевом; время было благоприятное: Андрей утра-
тил свое влияние на юг; Ростиславичи,  силою  обстоятельств  вынужденные
признать старшинство Ярослава, равнодушны к нему, Юрьевичи также; и  вот
Святослав, соединясь с братьею, явился нечаянно под Киевом; Ярослав, бо-
ясь затвориться в городе один, побежал  в  Луцк,  а  черниговский  князь
въехал в Киев, захватил все имение Ярославово, жену его, сына, всю  дру-
жину и отослал в Чернигов. Но он сам не мог долго  оставаться  в  Киеве,
потому что двоюродный брат его, Олег Святославич, напал на  Черниговскую
волость, желая, как видно, быть здесь преемником Святослава. Но  послед-
ний, занявши Киев нечаянно (изъездом), не надеялся  окончательно  утвер-
диться здесь, боялся судьбы Изяслава Давыдовича и потому не хотел  усту-
пить прежней волости двоюродному брату: он пошел на Олега, пожег его во-
лость, наделал по обычаю много зла, а между тем Ярослав, узнав. что Киев
стоит без князя, приехал опять и в сердцах задумал  взять  на  киевлянах
то, что отнято было у него Святославом: "Вы подвели на меня  Святослава,
- сказал он им, - так промышляйте, чем выкупить княгиню и  сына".  Когда
киевляне не знали, что ему на это отвечать, то он велел грабить весь Ки-
ев, игуменов, попов, монахов, монахинь, иностранцев, гостей, даже  кельи
затворников. Святослава было ему не чего бояться: тот, сбираясь идти  на
Олега, помирился с Ярославом, чтоб свободнее защищать  свою  верную  во-
лость В это время Ростиславичи вошли опять в сношения  с  Андреем:  они,
вероятно, знали или по крайней мере должны были догадываться, как непри-
ятно смотрел он на то, что Киев достался опять враждебному племени Изяс-
лавичей, которое не думало признавать его старшинства, и потому решились
послать к нему с просьбою, чтобы помог овладеть Киевом  опять  брату  их
Роману, против которого он не мог питать вражды: "Подождите  немного,  -
велел отвечать им Андрей, - послал я к братье своей в Русь;  как  придет
мне от них весть, тогда дам вам ответ". Из этих слов видно,  что  Андрей
не хотел оставлять в покое юга, сносился с братьями. вероятно,  замышляя
там новые перемены, и Ростиславичи спешили хлопотать о том, чтоб эти пе-
ремены были к их выгоде. Но Андрей не дождался вестей от братьев.
   Мы видели, что Андрей выгнал из своей волости старых бояр отцовских и
окружил себя новыми, видели также,  каким  повелительным  тоном  говорил
Андрей даже и с князьями: можем заключить,  что  он  был  повелителен  и
строг с окружавшими его; так, он  казнил  смертью  одного  из  ближайших
родственников своих по жене, Кучковича;  тогда  брат  казненного,  Яким,
вместе с зятем своим Петром и некоторыми другими слугами княжескими  ре-
шился злодейством освободиться от строгого господина.  Мы  знаем  также,
что русские князья принимали к себе в службу пришельцев из разных  стран
и народов; Андрей подражал в этом отношении всем князьям, охотно  прини-
мал пришельцев из земель христианских и нехристианских, латинов  и  пра-
вославных, любил показывать им свою великолепную церковь  Богоматери  во
Владимире, чтоб иноверцы видели истинное христианство  и  крестились,  и
многие из них крестились действительно. В числе этих новокрещенных  ино-
земцев находился один яс, именем Анбал: он пришел к Андрею в самом  жал-
ком виде, был принят  в  княжескую  службу,  получил  место  ключника  и
большую силу во всем доме; в числе приближенных к Андрею находился также
какой-то Ефрем Моизич, которого отчество - Моизич, или Моисеевич, указы-
вает на жидовское происхождение. Двое этих-то восточных рабов выставлены
летописцем вместе с Кучковичем и зятем его, как зачинщики дела, всех  же
заговорщиков было двадцать человек; они говорили: "Нынче казнил он  Куч-
ковича, а завтра казнит и нас, так промыслим об этом князе!" Кроме злобы
и опасения за свою участь, заговорщиков могла побуждать и зависть к  лю-
бимцу Андрееву, какому-то Прокопию. 28 июня  1174  года,  в  пятницу,  в
обеднюю пору, в селе Боголюбове, где обыкновенно жил  Андрей,  собрались
они в доме Кучкова зятя, Петра, и порешили убить князя на  другой  день,
29 числа, ночью. В условленный час заговорщики  вооружились  и  пошли  к
Андреевой спальне, но ужас напал на них, они бросились бежать из  сеней,
зашли в погреб, напились вина и, ободрившись им, пошли  опять  на  сени.
Подошедши к дверям спальни, один из них начал  звать  князя:  "Господин!
Господин!", чтоб узнать, тут ли Андрей. Тот, услышавши голос,  закричал:
"Кто там?" Ему отвечали: "Прокопий". "Мальчик!  -  сказал  тогда  Андрей
спавшему в его комнате слуге, - ведь это не Прокопий?" Между тем убийцы,
услыхавши Андреев голос, начали стучать в двери и  выломили  их.  Андрей
вскочил, хотел схватить меч, который был всегда при нем (он  принадлежал
св. Борису), но меча не было. Ключник Анбал украл его днем из спальни. В
это время, когда Андрей искал меча, двое убийц вскочили в спальню и бро-
сились на него, по Андрей был силен и уже  успел  одного  повалить,  как
вбежали остальные и, не различив сперва впотьмах, ранили своего, который
лежал на земле, потом бросились на Андрея; тот долго отбивался, несмотря
на то что со всех сторон секли его мечами, саблями, кололи копьями: "Не-
честивцы! - кричал он им, - зачем хотите  сделать  то  же,  что  Горясер
(убийца св. Глеба)? Какое я вам зло сделал? Если прольете кровь  мою  на
земле, то бог отомстит вам за мой хлеб". Наконец, Андрей упал под удара-
ми; убийцы, думая, что дело кончено, взяли своего раненого и  пошли  вон
из спальни, дрожа всем телом, но, как скоро они вышли,  Андрей  поднялся
на ноги и пошел под сени, громко стоная; убийцы услыхали стоны и возвра-
тились назад, один из них говорил: "Я сам видел, как князь сошел  с  се-
ней". "Ну так пойдемте искать его", - отвечали другие; войдя в спальню и
видя, что его тут нет, начали говорить: "Погибли мы теперь!  Станем  ис-
кать поскорее". Зажгли свечи и нашли князя по  кровавому  следу:  Андрей
сидел за лестничным столпом; на этот раз борьба не могла быть  продолжи-
тельна с ослабевшим от ран князем: Петр отсек ему руку, другие приконча-
ли его.
   Порешивши с князем, заговорщики пошли - убили любимца его,  Прокопия;
потом пошли на сени, вынули золото, дорогие камни, жемчуг, ткани и  вся-
кое имение, навьючили на лошадей и до света отослали к себе по домам,  а
сами разобрали княжое оружие и стали набирать дружину, боясь, чтоб  вла-
димирцы не ударили на них; для отнятия у последних возможности  к  этому
они придумали также завести смуту в  городе,  произвести  рознь,  вражду
между гражданами, для чего послали сказать им: "Не сбираетесь ли  вы  на
нас? Так мы готовы принять вас и покончить с вами; ведь не  одною  нашею
думою убит князь, есть и между вами наши сообщники". Владимирцы  отвеча-
ли: "Кто с вами в думе, тот пусть при вас и останется, а  нам  не  надо-
бен". Убийцы, впрочем, боялись напрасно. Владимирцы не двинулись на них:
без князя в неизвестности о будущей судьбе, не привыкши действовать  са-
мостоятельно, они не могли ничего предпринять решительного,  дожидались,
что начнут старшие города, а между тем безначалие везде произвело волне-
ния, грабежи; мы видели, что убийцы начали расхищение  казны  княжеской;
вслед за ними явились на княжий двор жители Боголюбова и остальные  дво-
ряне, пограбили, что осталось от заговорщиков, потом бросились  на  цер-
ковных и палатных строителей, призванных Андреем в Боголюбов,  пограбили
их; грабежи и убийства происходили по всей волости; пограбили  и  побили
посадников княжеских, тиунов, детских, мечников; надежда добычи  подняла
и сельских жителей: они приходили в города и помогали  грабить.  Грабежи
начались и во Владимире, но прекратились, когда священники с образом бо-
городицы стали ходить по городу. По словам летописца, народ грабил и бил
посадников и тиунов, не зная, что, где закон, там и обид много; эти сло-
ва показывают, что при Боголюбском, точно, было много обид на севере.
   Во время этих смут тело убитого  князя  оставалось  непогребенным;  в
первый же день после убийства преданный покойному слуга Кузьма Киевлянин
пошел на княжий двор и, видя, что тела нет на том месте,  где  был  убит
Андрей, стал спрашивать: "где же господин?" Ему отвечали: "Вон лежит вы-
волочен в огород, да ты не смей брать его: все хотят выбросить его соба-
кам, а если кто за него примется, тот нам враг, убьем и его". Кузьма по-
шел к телу и начал плакать над ним: "Господин мой, господин мой! Как это
ты не почуял скверных и нечестивых врагов, когда они шли  на  тебя?  Как
это ты не сумел победить их: ведь ты прежде умел побеждать полки поганых
болгар?" Когда Кузьма плакался над телом, подошел к нему ключник  Анбал.
Кузьма, взглянувши на него, сказал: "Анбал, вражий сын! Дай  хоть  ковер
или что-нибудь подослать и прикрыть господина нашего". "Ступай прочь,  -
отвечал Анбал, - мы хотим бросить его собакам". "Ах, ты, еретик, -  ска-
зал ему на это Кузьма, - собакам выбросить? Да помнишь ли ты, жид, в ка-
ком платье пришел ты сюда? Теперь ты стоишь в бархате, а князь нагой ле-
жит, "о прошу тебя честью, сбрось мне что-нибудь". Анбал  усовестился  и
сбросил ковер и корзно; Кузьма обвертел тело и понес его в  церковь.  Но
когда стал просить, чтоб отворили ему ее, то ему отвечали: "Брось тут  в
притворе, вот носится, нечего делать", - уже все были пьяны. Кузьма стал
опять плакаться: "Уже тебя, господин, и холопы твои знать не хотят;  бы-
вало, придет гость из Царя-города или из иной какой страны, из Руси  ли,
латынец, христианин или поганый, прикажешь: поведите его  в  церковь,  в
ризницу, пусть посмотрит на истинное христианство и крестится, что и бы-
вало, крестилось много; болгары и жиды и всякая  погань,  видевши  славу
божию и украшение церковное, сильно плачут по тебе, а эти не пускают те-
бя и в церковь положить". Поплакавши, Кузьма положил  тело  в  притворе,
покрыв корзном, и здесь оно пролежало двое суток. На третий день  пришел
козмодемьянский игумен Арсений и сказал: "Долго ли нам смотреть на стар-
ших игуменов, и долго ли этому князю лежать? Отоприте церковь, отпою над
ним и положим его в гроб; когда злоба эта перестанет, придут из Владими-
ра и понесут его туда". Пришли клирошане боголюбские, внесли тело в цер-
ковь, положили в каменный гроб и отпели с Арсением. На шестой уже  день,
когда волнение утихло во Владимире, граждане сказали игумену  Феодулу  и
Луке, демественнику Богородичной церкви: "Нарядите носильщиков,  поедем,
возьмем князя и господина нашего Андрея", а протопопу Микулице  сказали:
"Собери всех попов, облачитесь в ризы и выходите перед Серебряные ворота
с святою богородицею, тут и дожидайтесь князя". Феодул исполнил их волю:
с клирошанами Богородичной церкви и с некоторыми владимирцами  поехал  в
Боголюбов и, взявши тело, привез во Владимир с честию и с  плачем  вели-
ким. Увидавши издали княжеский стяг, который несли перед гробом,  влади-
мирцы, оставшиеся ждать у Серебряных ворот, не могли удержаться от рыда-
ний и начали приговаривать: "Уже не в Киев ли поехал ты, господин наш, в
ту церковь у Золотых ворот, которую послал ты строить на  великом  дворе
Ярославовом; говорил ты: хочу построить церковь такую же, как  и  ворота
эти Золотые, да будет память всему отчеству моему". Андрея похоронили  в
построенной им церкви Богородичной (1174 г.).
   Как скоро весть о смерти Андреевой разнеслась по волости, то  ростов-
цы, суздальцы, переяславцы и вся дружина от мала до велика съехались  во
Владимир и сказали: "Делать нечего, так уже случилось, князь  наш  убит,
детей у него здесь нет, сынок его молодой - в Новгороде, братья - в  Ру-
си; за каким же князем нам послать? Соседи у нас князья муромские и  ря-
занские, надобно бояться, чтоб они не пришли на нас внезапно ратью; пош-
лем-ка к рязанскому князю Глебу (Ростиславичу), скажем ему: "Князя наше-
го бог взял, так мы хотим  Ростиславичей  Мстислава  и  Ярополка,  твоих
шурьев" (сыновей старшего сына Юриева). Они забыли,  говорит  летописец,
что целовали крест князю Юрию, посадить у себя меньших сыновей его,  Ми-
хаила и Всеволода, нарушили  клятву,  посадили  Андрея,  а  меньших  его
братьев выгнали, и теперь после Андрея  не  вспомнили  о  своей  прежней
клятве, но все слушали Дедильца да Бориса - рязанских послов.  Как  было
решено, так и сделано: поцеловали образ  богородицы  и  послали  сказать
Глебу: "Твои шурья будут нашими князьями, приставь к нашим послам  своих
и отправь всех вместе за ними в Русь". Глеб обрадовался такой чести, что
выбрали его шурьев в князья, и отправил к ним послов в Чернигов, где они
тогда жили. Послы от северной дружины сказали Ростиславичам:  "Ваш  отец
добр был, когда жил у нас; поезжайте к нам княжить, а других не  хотим".
Эти другие были младшие Юрьевичи, Михаил и Всеволод, которые тогда нахо-
дились также в Чернигове, как видно, все четверо, и дяди  и  племянники,
прибежали вм