а его  поручниках,
а наддача вдвое". Срок откупа назначался год. По  грамоте,  данной  двинским
таможенным целовальником в 1588 году, ведено брать с судна, какое бы оно  ни
было, судовой подъемной грузовой пошлины с 1000 пуд по два рубля  и  по  две
гривны; со ста пуд - по семи  алтын  и  по  две  деньги;  с  того  же  судна
посаженного брать по десяти алтын и головщины по деньге с  головы;  с  людей
брать побережное по 22 алтына с ладьи. Кто приедет в санях или  верхом,  или
пешком придет, с того брать явку. Тут же  упоминается  пошлина  свальная:  с
1000 пуд - по полтине, с воза - по две деньги и проч.; подъемная пошлина - с
подъему по две деньги, "а поднимать в весу товар  под  оба  конца",  кто  же
станет продавать в развес меньше пуда, с тех подъема не  брать;  рукознобная
пошлина: с пудом ходить и товар  всякий  весчий  у  гостей  весить,  пошлину
рукознобную брать с купца и продавца с подъема по деньге, да с  припуску  по
деньге. Целовальники доносили, что у них многие люди пошлин не платят:  так,
не платят их английские гости, не платят суда Троицкого, Кириллова и  других
монастырей; суда Федора Кобелева большой иногородней пошлины  не  платят,  а
платят только туземную, двинскую, на том основании, что у Кобелева  есть  на
Двине промыслы и угодья; на том же основании не платят  пошлин  суда  Данилы
Строганова и Данилы Бренкова. Царь отвечал, чтоб  пошлину  брали  с  русских
людей со всех без исключения,  с  двинян  -  двинскую,  а  с  иногородцев  -
иногородную, также и с иноземцев, кроме англичан, которые  имеют  жалованную
грамоту. В 1592 году торговые  пошлины  в  селах  Чаранде  и  Коротком  были
пожалованы боярину Дмитрию Ивановичу Годунову.
   В 1588 году староста и рыболовы переяславской  рыболовской  слободы  били
челом, что берут с них во дворец оброки и пошлины за посошной корм, с рыбных
ловель, за закорных щук, с рек,  пошлины  дворецкого  и  дьячьи,  ключничьи,
ямские деньги, сенные деньги, присудные деньги, всего до  50  рублей,  и  от
того у них рыболовская слободка  пустеет.  Царь  с  царицею  пожаловали,  не
велели два года брать с них ямских и  присудных  денег.  В  1590  году  были
освобождены  от  торговых  пошлин  и  земских  повинностей  жители  Кольской
волости, также волостей Керети и Ковды по случаю  разорения  их  шведами.  В
1591 г. крестьяне Глотовой слободки били  челом,  что  вычегжане,  вымичи  и
сысоличи самовольством велят им всякие подати платить с собою вместе,  сбавя
с себя; а у них в Глотовой слободке живут все молодшие люди, кормятся пиктою
да зверем, а хлеба не пашут и не торгуют ничем, а на  Вычегде  и  на  Сысоле
живут прожиточные, торговые люди, торгуют всякими  товарами  и  хлеб  пашут.
Государь пожаловал, велел крестьянам Глотовой слободки  привозить  подати  в
Москву самим по-прежнему, а с вымичами, сысоличами и вычегжанами ни в  какие
подати им не тянуть.
   Количество  торговых  пошлин  должно  было  уменьшиться  в   царствование
Феодора, если верить показаниям Флетчера, по  словам  которого  вывоз  почти
всех товаров уменьшился очень значительно против прежнего. Мехов  вывозилось
на 400000 или 500000 рублей; воску вывозилось  до  10000  пудов,  тогда  как
прежде отправлялось до 50000; о  меде  Флетчер  говорит  неопределенно,  что
вывозили в довольно большом количестве; сала вывозилось до 30000, а прежде -
до 100000. Льном и пенькой прежде нагружалось в  Нарвской  пристани  до  100
судов, а во Флетчерово время - не более 5. Причины этого  уменьшения  вывоза
объяснены у  Флетчера  неудовлетворительно:  первою  причиною,  говорит  он,
полагают отнятие у русских Нарвской пристани; второю - закрытие  сухопутного
сообщения чрез Смоленск и Полоцк  по  случаю  войны  с  Польшею;  в-третьих,
наконец, упадок внешней торговли зависит от того, что купцы  и  крестьяне  с
недавнего времени были обременены невыносимыми налогами и не были обеспечены
в собственности. Вторую причину нельзя принять, по крайней мере в том  виде,
как она высказана Флетчером, ибо в царствование Феодора войны с  Польшею  не
было;  если  разуметь  так,  что  война  с  Польшею  должна  была  уменьшить
сухопутный вывоз в царствование Иоанна и в царствование Феодора дело еще  не
успело поправиться, то в таком случае под словом прежде мы  должны  разуметь
первую половину века и выражение: купцы  и  крестьяне  с  недавнего  времени
обременены  невыносимыми  налогами,  должно  также  отнести  к  царствованию
Иоанна, а не Феодора, ибо мы знаем, что при последнем особенного обременения
не было. Мы видели причину, почему уменьшился вывоз воску:  зная,  как  этот
товар требуется иностранцам, и видя, что последние не  хотят  к  нам  возить
военных запасов, московское правительство постановило: менять воск только на
селитру, порох и серу.  В  царствование  Феодора  торговля  производилась  с
Польшею, московские  купцы  ездили  в  Варшаву  и  Познань;  но  по-прежнему
встречаем сильные жалобы купцов на притеснения, обманы и разбои.  Торопецкий
купец Рубцов ездил торговать в Витебск; и, сторговавшись,  поехал  назад  на
Велиж, и здесь его ротмистр Дробовский прибил, взял два челна ржи, а  в  них
35 четвертей, куплена четверть по 20 алтын с гривною, да 10  литр  золота  и
серебра, ценою по 5 рублей литра, да 25 литр  шелку  разных  цветов,  по  40
алтын литра, да постав сукна лазоревого в 14 рублей, да двум челнам  цена  5
рублей с полтиною. Двое смоленских купцов  били  челом  на  двоих  оршанских
купцов: торговали они с ними товар на товар и договорились, чтоб оршане дали
им за их товары 40 пуд квасцов и 2 пуда ладану; оршане привезли  в  Смоленск
две бочки и сказали, что  в  них  квасцы;  но  когда  смоленские  купцы  при
целовальниках разбили эти бочки, то оказалось, что на верху только квасцы, а
в середине всякая всячина. Два  других  смоленских  купца  били  челом,  что
ездили они с хмелем в Оршу и договорились с тремя литовскими купцами  менять
хмель на сукна, оценивши сукно по 30 алтын без гривны аршин, а хмель - по 30
алтын пуд, но литовцы стали  им  давать  сукна  худые  полуанглийские.  Двое
торговых людей, московские жильцы, били челом, что ездили они  в  Польшу,  в
Варшаву и Познань и отдали познаньским купцам соболей на 1500 рублей, взявши
с них кабалу за руками и  печатями;  в  это  время  Познань  вся  сгорела  и
должники  отказали,  что  им  платить   долгу   нечем.   Купцы   московские,
новгородские, псковские, смоленские, бельские, торопецкие, вяземские и  всех
городов били челом: ездят они торговать в Литву Смоленскою дорогою, и с  них
берут державцы и урядники поборы, головщины, мостовщины, явки,  перевозы  по
всем городам и большим селам до Вильны, да с них же берут по городам подарки
большие, в котором городе торгуют они или не торгуют, все берут с них тамгу;
где ни остановятся, урядники, мытники и поборцы держат их по неделе и по две
для своей корысти, а они им подарки поневоле дают; в Вильне им  с  приезжими
людьми торговать  не  велят;  извощиков  им  под  товар  самим  нанимать  не
позволяют, нанимают извощиков литовские люди, а провоз с  московских  купцов
берут вдвое. А в Смоленске с литовских купцов берут одну пошлину, которые из
них захотят ехать в Москву, то их туда пропускают беспошлинно,  и  в  Москве
пошлину берут малую, всего со 100 рублей - по 4 рубля, с рубля - по 8 денег,
и всякие  приезжие  люди,  устюжане  и  двиняне,  пермичи  и  холмогорцы,  с
литовскими купцами в Москве торгуют  свободно.  Купцы  жаловались  также  на
пограничные разбои: беглые крестьяне  приходили  из-за  рубежа  разбоем,  во
Ржевском уезде славился разбоями какой-то Мухорт.
   Любчане  хлопотали  о  восстановлении   своей   торговли   в   Новгороде,
Иван-городе и Пскове и в 1593 году выпросили у царя позволения завести здесь
свои дворы и платить только половину пошлины; но ревельцы  настаивали,  чтоб
ганзейские корабли не  могли  проходить  мимо  их  города,  жалуясь,  что  в
противном случае они останутся без пропитания.
   Флетчер говорит о невыносимых налогах, которыми были обременены  купцы  и
крестьяне; но московские послы  так  обязаны  были  прославлять  Годунова  в
Литве: "Это человек начальный в земле, вся земля от государя ему  приказана,
и строенье во всей земле такое, какого никогда не бывало, города каменные на
Москве и в Астрахани поделал, что ни есть земель в государстве, все  сохи  в
тарханах, во льготе, даней никаких не берут, ни  посох  ни  к  какому  делу,
городовые дела всякие делают из казны наймом, а  плотников  устроено  больше
1000 человек".
   Разумеется,  мы  не  обязаны   верить,   что   в   царствование   Феодора
правительство не брало никаких податей; что же касается до  постройки  новых
городов и укрепления  старых,  то  в  это  царствование  действительно  было
сделано довольно.  Углубление  в  степь  было  необходимо  для  безопасности
государства: подвижные разъезжие станицы не вполне помогали, необходимы были
станицы  неподвижные,  города,  мимо  которых  нельзя  было   бы   проходить
безнаказанно хищным толпам  татарским.  Но,  с  другой  стороны,  построение
города в степи  означало  взятие  во  владение  всей  окружной  страны;  так
незаметно, ибо беспрепятственно, распространялась и без  того  уже  обширная
государственная область; город с своим военным населением вытягивал в  степь
и другого рода насельников, которые могли быть безопасны  под  его  защитою;
таким образом, все далее и далее двигалась русская колонизация.  Мы  видели,
как хорошо понимали татары опасность, грозившую им  от  этого  движения;  мы
видели  также,  что  построением  города  московское  правительство  грозило
козакам. В царствование Феодора построены были в степи Курск, Ливны,  Кромы,
Воронеж, Белгород, Оскол, Валуйки; в волжской области, на луговой стороне, в
Черемисе поставлены города  Шанчурин,  или  Санчурск,  Саратов,  Переволока,
Царицын, наконец, поставлен город и на отдаленном Яике. В 1584 году  основан
был Архангельск с деревянными стенами; в Астрахани  в  1589  году  построена
крепость каменная, такая же основана в  Смоленске  в  1596  году.  В  начале
царствования, в 1586 году, сочли нужным укрепить Москву, заложили Белый, пли
Царев, город; строителем был церковный и палатный мастер  Феодор  Конь.  Как
производилось  это  городовое  строенье,  видно  из  наказа,  данного  князю
Звенигородскому  с  товарищами,  ехавшему  строить  крепость  в   Смоленске:
"Приехав в Смоленск, сыскать на посаде и в уезде сараи и печи все,  владычни
и монастырские и всяких людей, где делывали кирпич, известь и кирпич жгли, и
все эти сараи и печи отписать  на  государя,  потом  велеть  их  починить  и
покрыть, также поделать новые сараи и печи, лес и дрова приготовить, а  если
можно, то и камень на известь, и бутовый камень  велеть  ломать.  Для  этого
дела послана с ними государева казна,  и  все  те  дела  им  делать  наймом,
нанимать  охочих  людей,  уговариваясь  с  ними,  а   сваи   велеть   делать
государевыми дворцовыми селами, росписать на  выть  по  сту  свай  и  велеть
вывезти эти сваи в Смоленск зимою по пути дворцовых же  сел  крестьянам.  Ко
всему делу взять у смоленского воеводы 10 человек целовальинков из смольнян,
посадских лучших людей, и велеть им ведать денежные расходы и  писать  их  в
книги подлинно, порознь, по статьям,  и  к  этим  книгам,  ко  всем  статьям
целовальники должны руки прикладывать, чтоб в деньгах кражи не  было.  А  на
рассылку взять у воеводы детей боярских  20  человек;  и  над  этими  детьми
боярскими, целовальниками и подмастерьями беречь, чтоб они посулов не  брали
и не корыстовались  ничем,  и  самому  князю  Звенигородскому  с  товарищами
посулов и поминков не брать, не норовить никому и не корыстоваться ничем.  А
кто не станет запасами промышлять или кому поноровить,  или  посул  возьмет,
или чем покорыствуется, тот будет от государя казнен смертию".
   Война с Баторием при Иоанне, значение, какое приобрел во время этой войны
крепкий Псков,  должны  были  навести  на  мысль  о  необходимости  укрепить
Смоленск, тем более что войско оставалось в прежнем ненадежном положении:  и
против крымцев оно билось из  обоза  под  Москвою.  По  известиям  Флетчера,
войско, кроме неопределенного числа ратников, набираемых в  важных  случаях,
состояло при Феодоре из  80000  конницы  дворянской  и  из  12000  пехоты  -
стрельцов,  из  которых  5000  должны  были  находиться   в   Москве,   2000
(стременные) - при особе государя; остальные 5000 размещались  по  важнейшим
городам; дворяне большие получали жалованья от  70  до  100  рублей  в  год,
середние - от 40 до 60; дети боярские - от 20 до 30; стрельцы получают по  7
рублей в год, кроме того, 12 мер ржи и столько же овса; упоминаются и конные
стрельцы. Наемных солдат из иностранцев при Флетчере было 4300  человек,  из
них 4000 черкас, или малороссийских козаков, 150 голландцев и  шотландцев  и
смешанный отряд из 150 человек: греков, турок, датчан и шведов;  кроме  этих
иностранцев, в походы выступали по-прежнему толпы  татар,  черемис,  мордвы.
Полки выступали под начальством воевод;  под  воеводами  находились  головы,
предводительствовавшие 1000, 500 и 100 человеками, пятидесятники, начальники
50, десятские - 10 человек; литовские и немецкие люди выступали в поход  под
начальством своих ротмистров. Когда государь выступал в поход,  то  при  нем
находились: дворовые воеводы, оружничий,  воеводы  для  посылок,  окольничий
перед государем, дворяне с пищалями,  со  шлемами,  с  доспехом,  дворяне  у
знамени; рынды: с большим саадаком, с другим саадаком, с меньшим копьем да с
сулицею, с меньшим саадаком, с рогатиною; рынды имели поддатней.
   Главною обязанностию войска была береговая  служба:  каждую  весну  полки
собирались на берега Оки стеречь крымских татар; в связи с береговою службою
находилась сторожевая  и  станичная.  Воеводам,  строившим  города  Ливны  и
Воронеж, было приказано: "Какие будут вести на Ливнах  про  приход  воинских
людей на государевы украйны, то с Ливен присылать с вестями на Воронеж, а  с
Воронежа на Ливны; ездить дорогами,  которые  поближе  и  бережнее.  Сторожи
воеводам ставить, присмотря, в которых местах пригоже, и  станицы  посылать,
также присмотря". С Ливен расписано было ставить 13 сторож, с Воронежа - 12.
В 1591 году писал путивльский воевода, что черкасы во многих местах ходят на
поле, путивльские большие станицы и сторожевые  все  погромили,  проезду  из
Путивля большим станицам к устью Айдара, а сторожевым к устью  Боровой  нет.
Бояре приговорили: учредить на Ливнах две станицы добрые, выбрать  вожей  из
козаков или из  кого  пригоже,  одну  послать  к  Донцу  Северскому  большим
Муравским шляхом, а другую - к Северскому же Донцу  до  Изюм-Кургана,  между
Донцом и Осколом. С Ельца ставили 9 сторож по Быстрой Сосне и за  Сосною,  с
Кром - семь сторож. В 1594 году было постановлено: путивльским, ливенским  и
елецким станичным головам, станичникам и вожам, за  службу,  изрон  и  полон
давать государево жалованье: за коня - по 4 рубля, за мерина - по 3 рубля; а
которых станичников или вожей на поле в станице  убьют,  то  за  их  службу,
убийство и за изрон давать жалованье женам и детям их по 4 рубля.
   Мы имели уже случай говорить о поведении степных  козаков  в  описываемое
время. Как поступало государство издавна с татарами, принимая их в службу  и
употребляя против враждебных себе соплеменников их, так точно поступало  оно
и с козаками, заставляя верных себе козаков преследовать козаков  непокорных
или воровских. В 1591 году бил челом царю  волжский  атаман  Болдырь  вместо
товарищей своих, 40 человек, и сказывал: в прошлом, 1589 году громили его на
Волге черкасы, ранили, держали в плену 6 недель; но он из плена ушел и  взял
три человека козаков воров  и  привел  на  Переволоку  к  воеводе;  его  же,
Болдыря, посылали с Царицына за воровскими атаманами и козаками, за Андрюшею
Голощапом с товарищами, и он Голощапа поймал; посылали его на  Медведицу  за
воровскими козаками, и он на Медведице поймал четыре человека; посылали  его
из нового города Саратова, и он  поймал  воровского  атамана  Щеголева;  так
государь за его службу пожаловал бы, как  его  бог  известит.  Волдырю  дали
сукно да рубль денег. В 1591 же году астраханскому воеводе ведено  было  для
похода на Шевкала собрать 1000 человек волжских козаков и 500 яицких и  дать
им по осмине муки человеку, да десяти человекам четверть круп и толокна, или
и больше, смотря повремени, сколько они останутся в Астрахани,  конным  дать
по четверти овса человеку, если же они, для нужды, станут просить денег,  то
дать им по полтине на человека.  Точно  так  же  государство  употребляло  и
малороссийских козаков, черкас, вступавших в его службу, против  их  прежних
товарищей. В  этом  отношении  очень  любопытна  отписка  царю  путивльского
воеводы Борисова в 1589 году: "Приехал с поля в Путивль на  твое  государево
имя черкашенин Василий Андреев с двумя  донецкими  козаками  и  в  расспросе
сказал: был он на Донце с черкасами, с атаманом Евлашовым и громили донецких
козаков, Власа Яковлева и Семейку Новгородца, взяли их в плен  и  привели  к
себе в стан; здесь Влас уговорил Василья Андреева, чтоб он отстал от  своих;
тот отправился в стан ко Власовым товарищам, подвел  их  на  своего  атамана
Евлашова, погромил его, а Власа и Семейку отгромил и вместе с ними явился  в
Путивль". Воевода немедленно употребил его  в  дело,  послал  на  государеву
службу с путивльскими нововыезжими черкасами за черкасами  же,  и  он  ходил
дважды с другим атаманом и  громил  черкас,  именье  и  лошадей  путивльских
севрюков у них отгромил. В этом отношении  любопытны  также  царские  наказы
Афанасью  Зиновьеву:  в  апреле  1589  года  царь  писал  ему,  чтоб  он   с
путивльцами, черниговцами, с рыльскими и стародубскими козаками шел на поле,
на Донец или на Оскол, укрепился там в  крепких  местах  и  посылал  станицы
проведывать про хана. Должен послать и к  запорожским  черкасам,  к  атаману
Матвею с товарищами, проведать, будут  ли  они  государю  прямы?  Как  хотят
стоять и промышлять государевым делом?  Станичников,  сторожей,  путивльских
козаков и севрюков государевых, которые по Донцу стоят, берегут ли? Крымских
гонцов пропускают ли? Не пойдут  ли  вместе  воровать  с  ворами  черкасами,
Мишуком и его товарищами, или станут над ними  промышлять?  Если  проведает,
что черкасы, атаман Матвей с товарищами, прямы,  то  вместе  с  ними  должен
промышлять над  крымскими  людьми.  Если  о  татарах  вестей  не  будет,  то
Зиновьеву идти промышлять над ворами черкасами, Мишуком с товарищами (а  был
Мишук путивлец козак), воров  этих  переловить  и  перевешать.  По  царскому
указу,  к  Зиновьеву  собрались  из  Путивля  20  человек  детей   боярских,
белодворцев 57, черкас 45, из Рыльска 20 человек детей боярских, да  козаков
47, из Чернигова пришло детей боярских 70 человек с 93 лошадьми; ведено было
также в Путивле, Рыльске и Стародубе прибрать охочих козаков 277  человек  и
дать им жалованья по 2 рубля, с тем чтоб они были о  двух  конях  и  о  двух
меринах, но в Путивле и Рыльске головы не могли прибрать ни одного человека,
а из Стародуба привели только пять человек. Велено было также из путивльскпх
стрельцов из 100 человек  выбрать  25  человек  лучших,  да  из  пушкарей  и
затинщиков 20 лучших, но стрельцы объявили, что у них лошадей нет, а Пушкари
и  затинщики  объявили,  что  у  них  пищалей  нет,  и  царского  указа   не
послушались.  Когда  Зиновьев  донес  об  этом,  то  государь  приказал   на
стрельцах, пушкарях и затинщиках лошадей и пищали доправить  тотчас,  охочим
же козакам давать по три рубля, и были бы  они  о  двух  конях  или  о  двух
меринах,  а  по  нужде  у  двоих  могут  быть  три  лошади.  Зиновьев  нашел
запорожского атамана Матвея на Донце и увидал, что черкасы  служат  государю
прямую службу, и так как они били челом, что на Донце они терпят голод, едят
траву, то царь посла