Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
ерха и до долу, писано рытиею великою. Много бо есть дивитися и ум
сказати не может: како бо толико лет камня того ничто не имет?". Видим,
что русские путешественники пользовались в Константинополе особенным
вниманием со стороны правительства, гражданского и церковного: так, ца-
рев боярин, видя, что новгородцы стиснуты в толпе и не могут пробраться
к страстям господним, очистил им дорогу; патриарх, увидевши русских
странников, подозвал их к себе, благословил и разговаривал с ними, "по-
неже бо вельми любит Русь. О великое чудо! Колико смирение бысть ему, иж
беседова с странники ны грешнии; не наш бо обычай имеет". Описывая мо-
настырь Студийский, Стефан говорит, что из этого монастыря в Русь посы-
лали много книг: уставы, триоди. Обходя другие монастыри, Стефан встре-
тил двоих своих новгородцев, Ивана и Добрилу, которые жили в Константи-
нополе, занимаясь списыванием церковных книг в Студийском монастыре.
Троицкий монах Зосима, странствовавший по святым местам в 1420 году,
так говорит о побуждениях, заставивших его описать свое хождение: "Поне-
же глаголет писание: тайну бо цареву хранити добро есть, а дела божия
проповедати преславно есть: да еже бо не хранити царевы тайны неправедно
и блазнено есть, а еже бо молчати дела божия, ино беду наносить душе
своей. Убо и аз боюся дела божия таити, воспоминая муку раба онаго, иже
приимше талант господень и в земле скрывый... Буди же се написание всем
нам причащающимся благословение от бога и святаго гроба, и от святых
мест сих; мзду бо много равну приимут с ходящими до св. града Иерусалима
и видевшими святые сии места. Блажени бо видевше и веровавше; треблаже-
нии бо не видевше и веровавше... Но бога ради, братие и отцы и господие
мои, сынове Рустии! Не зазрите моему худоумию и грубости моей; да не бу-
дет ми в похуление написание се. Не меня для, грешнаго человека, но свя-
тых для мест прочитайте с любовию и верою, да мзду приимете от бога на-
шего Иисуса Христа".
Стефан новгородец говорит, что войдешь в Царьград, как в дубраву ка-
кую, и без доброго провожатого ходить нельзя. Наши странники записывали
без разбора все, что им говорили эти провожатые, записывали и о жабе,
которая, по улицам ходя, смертию людей пожирала, а метлы сами мели:
встанут люди рано - улицы чисты, и многое тому подобное.
Один из спутников митрополита Исидора описывал путешествие во Флорен-
цию. И здесь любопытны впечатления, произведенные на русского человека
западными городами и западною природою: "Город Юрьев (Дерпт) велик, ка-
менный, таких нет у нас; палаты в нем чудные, мы таких не видывали и ди-
вились. Город Любек очень дивен, поля, горы вокруг великие, сады прек-
расные, палаты чудные с позолоченными верхами; товара в нем много всяко-
го; воды проведены в него, текут по всем улицам, по трубам, а иные из
столпов, студены и сладки". В монастыре Любском путешественники видели
мудрость недоуменную и несказанную: как живая стоит Пречистая и Спаса
держит на руках; зазвенит колокольчик - слетает ангел сверху и сносит
венец, кладет его на Пречистую; потом пойдет звезда как по небу, и, гля-
дя на нее, идут три волхва, перед ними человек с мечом, за ними другой с
дарами. В Любеке же наш путешественник видел колесо на реке, воду берет
из реки и пускает во все стороны; другое колесо тут же, небольшое, мелет
и сукна ткет. В Люнебурге поразил его фонтан: среди города столпы устро-
ены из меди позолоченной чудесные! У каждого столпа люди приряжены тоже
медные, текут из них всех воды сладкие и холодные - у иного изо рту, у
другого из уха, а у третьего из глаза, текут шибко, точно из бочек; люди
эти поят водою весь город и скот, проведенье вод этих очень хитро, и
стекание несказанное. В Брауншвейге удивили его крыши домов: крыты домы
досками из камня мудреного, который много лет не рушится. Нюренберг по-
казался хитрее всех прежде виденных городов: сказать нельзя и недомыс-
ленно. Но Флоренция лучше еще Нюренберга: в ней делают камки и аксамиты
с золотом, сукна скарлатные, товару всякого множество и садов масличных,
где делают деревянное масло; о колокольнице флорентийской недоумевает
ум. В Венеции по всем улицам воды и ездят в барках; церковь св. Марка
каменная, столпы в ней чудные, гречин писал мусиею. О хорватах путешест-
венник заметил, что язык у них с Руси, а вера латинская. Другой спутник
Исидора, инок Симеон суздалец, составил описание Флорентийского собора:
"Повесть инока Симеона иерея суздальца, како римский папа Евгений сос-
тавлял осьмый собор с своими единомысленники". Симеон не был доволен по-
ведением Исидора во Флоренции; вот что он говорит о своем сопротивлении
митрополиту и гонениях, которые он за то потерпел от последнего: "Исидор
митрополит остался в Венеции и пересылался с папою, да ходя по божницам,
приклякал (приседал) по-фряжски, и нам приказал то же делать; но я много
раз с ним за это спорил, и он меня держал в большой крепости. Тогда я,
видя такую неправду и великую ересь, побежал в Новгород, из Новгорода в
Смоленск". Смоленский князь выдал Симеона Исидору, который посадил его в
темницу, в железа, и сидел он всю зиму в одной свитке, на босу ногу, по-
том повезли его из Смоленска в Москву.
Продолжали переводить с греческого: митрополит Киприан перевел "Лест-
вицу" св. Иоанна и толкование на нее; переводили Андрея Критского, Зла-
тоуста, преп. Нила, св. Исаака Сирина, преп. Максима. Впрочем, большая
часть переводов совершена была не в России, а на Афоне, в русском Панте-
леймоновом и сербском Хиландарском монастырях, переводились и сочинения
позднейшие, иногда ничтожные по содержанию. Под 1384 годом читаем в ле-
тописи: того же года переведено было слово святого и премудрого Георгия
Писида - Похвала богу о сотворении всякой твари. Это поэма "Миротворе-
ние" Георгия Писида, митрополита никомидийского, писателя VII века; пе-
реводчиком был Димитрий Зоограф. От XIV века дошел до нас список Пчелы,
сборника или антологии, составленной по известным греческим антологиям
Максима Исповедника и Антония Мелиссы (Пчелы); антологии эти обыкновенно
начинаются выписками из Евангелия, Апостола, творений св. отцов, и вслед
за ними идут выдержки из писателей языческих - Исократа, Демокрита,
Аристотеля, Ксенофонта, Платона и др. Из Болгарии и Сербии перешли в
Русь и сочинения апокрифические, разного рода повести, особенно привле-
кательные для людей, стоящих на той степени образования, на какой стояли
русские люди в описываемое время. Рассказы новгородских путешественников
подали повод и к русскому оригинальному сочинению подобного рода; многие
новгородцы рассказывали, что видели на дышащем море червь неусыпающий,
слышали скрежет зубный, видели реку молненную Морг, видели, как вода
входит в преисподнюю и опять выходит трижды в день. Судно новгородца Мо-
ислава прибило бурею к высоким горам, и вот путешественники увидали на
горе деисус, написан лазорем чудным, и свет был на том месте самосиян-
ный, такой, что человеку и рассказать нельзя, солнца не видать, а между
тем светло, светлее солнца, на горах слышались ликования, веселые голо-
са; один новгородец взбежал на гору, всплеснул руками, засмеялся и
скрылся от товарищей, то же сделал и другой; третьему привязали веревку
к ноге, и когда стащили его насильно с горы, то он оказался мертв. Эти
рассказы вместе с известиями, почерпнутыми из других, также мутных ис-
точников, заставили новгородского архиепископа Василия писать к тверско-
му епископу Феодору послание о рае.
Сказания о Китоврасе и т.п. переписывались, а в богослужебных книгах
ощущался недостаток; в житии св. Димитрия Прилуцкого говорится, что бра-
тия жаловалась ему на недостаток книг; во Пскове не было настоящего цер-
ковного правила, митрополит Киприан посылал туда устав службы Златоусто-
го и Василия, чин крещения и венчания; в списки вкрадывались разности,
искажения: тот же митрополит Киприан писал, что в толстых сельских сбор-
никах много ложного, посеянного еретиками на соблазн невеждам, например
молитвы о трясавицах.
Что касается литературы светской, то до нас дошли от описываемого
времени исторические песни, сказания и летописи. Из первых дошла песня о
Щелкане Дудентьевиче, замечательная по взгляду на татар и на поведение
ханских баскаков в Руси. Хан Узбек, творящий суд и расправу, изображает-
ся так: "Сидит тут Азвяк - суды рассуживает и ряды разряживает, костылем
размахивает по бритым тем усам, по татарским тем головам". Узбек жалует
своих родственников русскими городами, не жалует одного Щелкана, потому
что тот находится в отсутствии, в земле литовской, где "брал он дани не-
выходы, царские невыплаты, с князей брал по сту рублев, с бояр по пяти-
десяти, с крестьян по пяти рублев, у которого денег нет, у того дитя
возьмет, у которого дитя нет, у того жену возьмет, у которого жены-то
нет, того самого головой возьмет". Возвратившись в Орду, Щелкан просит
Узбека пожаловать его Тверью старою, Тверью богатою; Узбек соглашается,
но с условием, чтоб Щелкан прежде заколол любимого своего сына, нацедил
чашу горячей крови и выпил бы ее. Щелкан исполняет условие и приезжает в
Тверь судьею: "А немного он судьею сидел: и вдовы-то бесчестити, красны
девицы позорити, надо всеми наругатися, над домами насмехатися". Тверичи
принесли жалобу своим князьям, которые называются братьями Борисовичами,
и потом пошли с поклоном и подарками к Щелкану, тот загордился, повздо-
рил с тверичами, которые и растерзали его.
Содержание украшенных сказаний составляют подвиги самых знаменитых
князей, самые важные события в жизни народной, счастливые или бедствен-
ные, наконец, события, особенно поразившие воображение современников ка-
кими-нибудь чудесными обстоятельствами. Если прежде содержанием истори-
ческих песен и слов служили подвиги князей и богатырей против печенегов
и половцев, то мы должны ожидать, что в описываемое время это содержание
будет заимствовано из борьбы с татарами, сменившими половцев. На западе,
для Новгорода и Пскова, шла также опасная борьба со шведами, ливонскими
немцами и Литвою; в этой борьбе прославились два князя - Александр нов-
городский и Довмонт псковский; и вот мы видим, что подвиги их служат
предметом особенных украшенных сказаний.
Сочинитель сказания о великом князе Александре был современник и
приближенный человек к своему герою: сам Александр рассказывал ему о
подробностях Невской битвы. Мы уже воспользовались прежде этими подроб-
ностями; теперь же приведем начало сказания в образец слога: "О велицем
князе нашем Александре Ярославиче, о умном и кротком и смысленом, о
храбром, тезоименитом царя Александра Македоньскаго, подобнике царю
Алевхысу (Ахиллесу) крепкому и храброму, сице бысть повесть о нем. О
господе бозе нашем, аз худый и грешный и малосмысленный покушаюся напи-
сати житие святаго и великаго князя Александра Ярославича, внука велика-
го князя Всеволода. Понеже слышахом от отец своих, и самовидец есмь
възраста его, и рад бых исповедал святое и честное житие его славное; но
яко же Приточник рече: в злохитру душю не внидеть мудрость... Аще груб
есмь умом, но молитвою св. богородице и поспешением св. великаго князя
Александра начаток положю. Сей бе князь великый Александр богом рожен от
отца боголюбива и мужелюбца, паче же и кротка, великаго князя Ярослава
Всеволодича и от матери святыя великия княгини Феодосии. Яко же рече
Исаия пророк: тако глаголеть господь: князи аз учиняю, священи бо суть,
аз вожу я в истину; без божия повеления не бе княжение его. И възраст
его паче инех человек, глас его яко труба в народе, лице же его бе яко
Иосифа Прекраснаго, сила же его бе вторая часть от сил Самсоня; и дал
ему бе бог премудрость Соломоню, храбрость же яко царя римского Еус-
пасьяна". Сказание о благоверном князе Довмонте и о храбрости его отли-
чается большею простотою.
К борьбе Новгорода со шведами относится также любопытный литературный
памятник - рукописание Магнуша, короля свейского. Мы видели, что шведс-
кий король Магнус Ерихсон предпринимал крестовый поход против Новгорода;
поход этот, грозивший сначала большою опасностию новгородцам, не удался;
в отечестве Магнуса ждали бедствия: сначала он должен был вести войну с
родными сыновьями, потом был свергнут с престола вельможами, которые
провозгласили королем племянника его от сестры, Амбрехта Мекленбургско-
го; Магнус был взят в плен, освободился только через пять лет и кончил
жизнь в Норвегии в 1374 году. Эти известия о плачевной судьбе короля,
который грозил такою опасностию православию, были причиною появления в
Новгороде "Магнушева рукописания", которое начинается обычною формою
русских завещаний: "Я, Магнус, король шведский, нареченный во св. креще-
нии Григорий, отходя от света сего, пишу рукописанье при своем животе и
приказываю своим детям, своей братье и всей земле Шведской: не наступай-
те на Русь на крестном целовании, потому что нам не удается". Следует
исчисление неудачных шведских походов на Русь, от Биргерова до Магнусо-
ва. "После похода моего, - продолжает Магнус, - нашла на нашу землю
Шведскую погибель, потоп, мор, голод и междоусобная брань. У меня самого
отнял бог ум, и сидел я целый год заделан в палате, прикован на цепи;
потом приехал сын мой из Мурманской (Норвежской) земли, вынул меня из
палаты и повез в свою землю Мурманскую. Но на дороге опять поднялась бу-
ря, потопила корабли и людей моих, самого меня ветер носил три дня и три
ночи, наконец принес под монастырь св. Спаса в Полную реку; здесь монахи
сняли меня с доски, внесли в монастырь, постригли в чернецы и схиму,
после чего живу я три дня и три ночи: а все это меня бог казнил за мое
высокоумие, что наступал на Русь вопреки крестному целованию. Теперь
приказываю своим детям и братьям: не наступайте на Русь на крестном це-
ловании; а кто наступит, на того бог, и огонь, и вода, которыми я был
казнен; а все это сотворил мне бог к моему спасению".
Сказания, относящиеся к борьбе с татарами, начинаются рязанским ска-
занием о Батыеве нашествии. Заслышав приход безбожного царя Батыя, вели-
кий князь рязанский Юрий Игоревич послал за своими родственниками: за
князем Олегом Игоревичем Красным, Давыдом Игоревичем муромским, за сыном
своим, князем Федором Юрьевичем, за пронским князем Всеволодом и за про-
чими князьями местными, боярами и воеводами. Князья решили на совете
послать князя Федора Юрьевича с дарами к Батыю, чтоб не воевал Рязанской
земли. Князь Федор отправился и был принят ласково Батыем; но тут один
вельможа рязанский шепнул хану, что у Федора жена красавица; татарин
стал добиваться, чтоб Федор показал ему жену свою; но тот отвечал: "Ког-
да нас одолеешь, то и женами нашими владеть будешь". Батый велел убить
Федора; жена его Евпраксия стояла вместе с сыном Иваном на превысоких
хоромах, когда один из дядек Федоровых явился к ней с вестию о гибели
мужа; услыхав эту весть, княгиня вместе с сыном бросились с хором на
землю и убились до смерти. Тогда князь Юрий выступил с братьею против
татар, и произошла сеча злая и ужасная: один бился с тысячами, двое - со
тьмами. Первый пал князь Давыд Игоревич; тогда князь Юрий вскричал в го-
рести души своей: "Братия моя милая, дружина ласковая, узорочье и воспи-
тание рязанское! мужайтесь и крепитесь!" Удальцы и резвецы рязанские би-
лись крепко и нещадно, так что земля стонала; наконец сильные полки та-
тарские одолели, князья были все перебиты, кроме одного Олега Игоревича,
который попался в плен, бранью отвечал на убеждения Батыя отатариться и
был рассечен на части; Рязань взята, вся земля Рязанская опустошена.
Тогда является вельможа рязанский Ипатий Коловрат, бывший все это время
в Чернигове, где брал дань на великого князя рязанского (?). Ипатий соб-
рал 1700 человек дружины и нечаянно ударил на татар, которых начал сечь
без милости. Батый испугался; когда привели к нему пятерых пленных, то
он спросил их: "Какой вы веры, из какой земли? зачем мне так много зла
наделали?" Пленники отвечали: "Мы веры христианской, рабы великого князя
Георгия Игоревича, из полку Ипатия Коловрата, посланы от князя Игоря
Игоревича рязанского тебя, сильного царя, почтить и честно проводить; не
сердись, государь, что не успеваем чаш наливать на великую силу татарс-
кую". Батый подивился ответу их мудрому и послал шурина своего Таврула
на Ипатия с полками сильными. Таврул похвалился, что приведет Ипатия жи-
вого, но вместо того сам был рассечен пополам Ипатием. Тогда татары на-
вели на этого крепкого исполина множество саней с нарядом (?) и тут едва
одолели. Когда труп Ипатия принесли к Батыю, то хан сказал: "Ну, брат
Ипатий! Гораздо ты меня потчевал, с малой дружиною многих богатырей по-
бил; если бы ты у меня такую службу служил, то держал бы я тебя против
своего сердца". Князь Игорь Игоревич был в это время в Чернигове, у та-
мошнего князя Михаила Всеволодовича. Возвратясь в родную землю, он начал
хоронить трупы и так плакал над побитою братьею: "Возопи горьким гласом,
вельми ревыи, слезы от очию изпущающи яко струю силну, утробою располаю-
щи, в перси руками бьющи и гласом же яко труба рати поведающим, яко ор-
гань сладко вещающе. И рече сице: почто не промолвыте ко мне цвете мои,
и прекраснии виногради мои многоплоднии уже не подасте сладость души мо-
ея; кому приказываете мя, солнце мое драгое рано заходящиа, месяц мои
краснои скоропогибшии, звезды восточны, почто рано зашли есте" и проч.
Составилось сказание и о смерти Батыя. Батый вошел в Венгрию и осадил
город Варадин, стоящий среди земли Венгерской; около этого города мало
простых деревьев, но все деревья виноградные. Среди города стоял столп
высокий каменный, на столпе укрывался король Власлав, или Владислав, ко-
роль венграм, чехам, и немцам, и всему Поморью. Были венгры прежде в
православии, потому что приняли крещение от греков; но не успели на сво-
ем языке грамоты сложить, и соседние римляне присоединили их к своей
ереси. И король Владислав повиновался римской церкви до тех пор, пока не
пришел к нему св. Савва, архиепископ сербский, который обратил его к
греческому закону; но Владислав исповедовал этот закон тайно, боясь
восстания от венгров. И вот, когда Батый осадил Варадин, Владислав не
пил, не ел, все молил Христа бога, да преложит гнев на милость. Однажды
он увидел со столпа, что сестра его бежала к нему в город, но была пе-
рехвачена татарами и отведена к Батыю. С тех пор Владислав начал еще
усерднее молиться: слезы текли из глаз его, как быстрины речные, и, где
падали на мрамор, проходили насквозь, так что и теперь видны скважины на
мраморах. И вот является к нему какой-то человек, светлый и страшный, и
говорит ему: "Ради слез твоих дает тебе бог победу над Батыем; ступай
сейчас же на него". Вестник исчез; но у башни стоял конь оседланный, ни-
кем не держимый, и на коне секира. Владислав немедленно сел на коня,
взял секиру в руки и повел дружину свою на стан Батыев, а у Батыя тогда
было мало войска, потому что все татары его разошлись в загоны. Находив-
шиеся в стане татары побежали пред Владиславом; побежал и сам Батый с
сестрою королевскою, но был настигнут Владиславом, который сам сразился
с ним. Королевна стала помогать Батыю; тогда Владислав возопил к богу о
помощи, одолел Батыя и убил его вместе с сестрою своею. Венгры располо-
жились в стане Батыевом и хватали татар, возвращавшихся из загонов: до-
бычу отнимали, самих предавали смерти, но кто хотел креститься, тех ос-
тавляли в живых. И на память последнему роду воздвигнуто было на городо-
вом столпе изваяние: сидит король Владислав на коне, в руке держит секи-
ру, которою убил Батыя и сестру свою. В основе сказа