д сыновьями Юрия и рязанский князь Иван Федорович, по  матери
родной племянник Юрию, который обязывается иметь его племянником;  Васи-
лий Косой обязывается иметь рязанского князя братом равным, Димитрий Ше-
мяка и Димитрий Красный - братом старшим. До  нас  дошел  также  договор
князя Василия Ярославича, внука Владимира  Андреевича,  с  зятем  (мужем
сестры) и четвероюродным братом Василием Васильевичем московским. В этом
договоре замечаем другой тон, гораздо униженнее: Василий Ярославич назы-
вает московского князя старшим братом и отцом, обязывается  держать  под
ним великое княжение честно и грозно.
   С 1440 года по 1445 у великого князя не было враждебных  столкновений
с Шемякою; последний дожидался удобного случая для возобновления борьбы,
и этот случай наконец представился по поводу дел татарских.  Прежде  по-
ездки Василия Васильевича с дядею в Орду, для суда пред ханом, мы встре-
чаем известия об обычных набегах татар на украинские места: в 1425  году
они приходили на Рязанскую украйну, но были разбиты рязанцами и потеряли
всю добычу; в конце 1428 года они напали нечаянно на Галицкую область  и
стояли здесь месяц; потом взяли Кострому, Плесо, Лух и ушли Волгою вниз.
Великий князь Василий послал за ними в погоню дядей своих Андрея и Конс-
тантина Дмитриевичей и боярина Ивана Дмитриевича с полками  московскими;
они не догнали татар и возвратились; но князь Федор Стародубский-Пестрый
с Федором Константиновичем Добрынским тайком от московских князей погна-
лись за татарами, догнали задние отряды и побили. Тот же князь Федор Да-
выдович Пестрый по приказанию князя московского ходил на болгар и попле-
нил всю их землю в 1431 году. В 1437 году татары опустошили границы  ря-
занские; но гораздо важнее были дела с ними  в  конце  года,  когда  хан
Улу-Махмет, изгнанный из Золотой Орды братом своим, явился  на  границах
русских и засел в Белеве. Великий князь  отправил  против  него  сильные
полки под начальством обоих Юрьевичей - Шемяки и Красного,  которые,  по
свидетельству летописца, грабили по дороге своих, русских, мучили людей,
допытываясь у них имения, били скот и позволяли себе всякого рода непри-
личные поступки. Когда они пришли к Белеву, то  хан  испугался,  прислал
просить мира, отдаваясь на всю волю князей русских, но те  не  послушали
его речей, двинулись к городу и нанесли татарам  сильное  поражение.  На
другой день татарские мурзы приехали опять для переговоров с  великокня-
жескими воеводами: хан давал сына и мурз своих в заложники,  обязывался,
пока жив, стеречь Русскую землю и не требовать никаких выходов. Но  вое-
воды не соглашались и на эти условия; тогда мурзы сказали им: "Не хотите
мира, так оглянитесь назад!" - и воеводы увидали, что все русское войско
бежит назад перед татарами. Причиною этого бегства был литовский  мценс-
кий воевода Григорий Протасьев, присланный своим князем на помощь  моск-
вичам: он передался на сторону хана и начал говорить  московским  воево-
дам: "Великий князь мой прислал ко мне приказ, чтоб я не бился с  ханом,
а заключил с ним мир и распустил полки". Когда московские воеводы  приу-
ныли от этого объявления, Протасьев послал ночью к хану, чтоб тот  утром
нападал на московскую рать. Утро, как нарочно, было мглистое, и  русские
сторожа не видали, как татары вышли из города  и  напали  на  московские
полки; Протасьев побежал прежде всех, крича: "Беги! беги!"  -  и  все  в
ужасе побежали за ним.
   После этой победы Улу-Махмет пошел степью мимо русских границ, переп-
равился через Волгу и засел в опустелой от русских набегов  Казани,  где
поставил себе деревянный город на новом месте, и в июле 1439 года явился
нечаянно под Москвою. Великий князь не успел собраться с силами и  уехал
за Волгу, оставив защищать Москву воеводу своего, князя Юрия Патрикееви-
ча; хан стоял 10 дней под городом, взять его не мог,  но  наделал  много
зла Русской земле, на возвратном пути сжег Коломну и  погубил  множество
людей. В 1444 году султан Мустафа пришел на Рязань со множеством  татар,
повоевал волости и села рязанские и  остановился  в  степи  для  продажи
пленников, которых выкупали рязанцы. Когда пленные были  все  выкуплены,
Мустафа пришел опять в Рязань, на этот раз уже с миром; хотелось ему зи-
мовать в городе, потому что в степи не было  никакой  возможности  оста-
ваться: осенью вся степь погорела пожаром, а зима была лютая, с большими
снегами и сильными вьюгами; от бескормицы лошади у татар перемерли. Ког-
да в Москве узнали об этом, то великий князь отправил на  Мустафу  двоих
воевод своих - князя Василия Оболенского и Андрея Голтяева  -  с  двором
своим да мордву на лыжах. Московские воеводы нашли Мустафу  под  Переяс-
лавлем на речке Листани, потому что рязанцы выслали его из своего  горо-
да. Несчастные татары, полузамерзшие, бесконные, не могшие владеть лука-
ми по причине сильного вихря, должны были  выдержать  нападение  с  трех
сторон: от воевод московских, от мордвы и от казаков рязанских,  которые
упоминаются тут в первый раз. Несмотря на  беспомощное  состояние  свое,
татары резались крепко, по выражению летописца, живыми в руки  не  дава-
лись и были сломлены только превосходным числом неприятелей, причем  сам
Муста-фа был убит. Другие татары в том же году отплатили за Мустафу  на-
падением и на Рязанскую украйну, и на землю Мордовскую; а  в  1445  году
хан Улу-Махмет засел в старом Нижнем Новгороде и оттуда пришел к Мурому.
Великий князь вышел против него со всеми своими силами, с князьями - Ше-
мякою, обоими Андреевичами и Василием Ярославичем; хан испугался и  убе-
жал назад в Нижний Новгород,  только  передовым  полкам  великокняжеским
удалось побить татар под Муромом, Гороховцом и в других местах.
   Но иначе  кончилось  дело  при  второй  встрече  Василия  с  татарами
Улу-Махметовыми. Весною того же года пришла в Москву весть, что двое сы-
новей Улу-Махметовых опять  появились  в  русских  границах,  и  великий
князь, заговевшись на Петров пост, вышел против них. В Юрьев  прискакали
к нему нижегородские воеводы - князь Федор Долголядов и Юшка Драница - с
вестию, "что они выбежали ночью из города, зажегши его,  потому  что  не
могли долее переносить голода: что было хлебного запасу,  все  переели".
Тогда великий князь, проведши Петров день в Юрьеве, пошел  к  Суздалю  и
стал на реке Каменке, куда пришли к нему двоюродные братья Андреевичи  и
Василий Ярославич. 6 июля московское войско переполошилось, надели  дос-
пехи, подняли знамена и выступили в поле, но неприятель не  показывался,
и великий князь, возвратившись в стан, сел ужинать с князьями и боярами;
долго пили ночью, встали на другой день уже после солнечного восхода,  и
Василий, отслушав заутреню, хотел было  опять  лечь  спать,  как  пришла
весть, что татары переправляются чрез реку Нерль. Великий  князь  тотчас
же послал с этою вестию по всем станам, сам надел доспехи, поднял знаме-
на и выступил в поле, но войска было у него мало, всего тысячи с  полто-
ры, потому что полки союзных князей не успели собраться, не успели прий-
ти и союзные татары, не пришел и Шемяка, несмотря на то что к нему много
раз посылали. Подле Евфимиева монастыря, по левую сторону, сошлись русс-
кие полки с татарами, и в первой стычке рать великокняжеская обратила  в
бегство татар; но когда стала гнаться за ними в беспорядке,  то  неприя-
тель обратился и нанес русским совершенное поражение. Великий князь  от-
бивался храбро, получил множество ран и был наконец взят в плен вместе с
двоюродным братом Михаилом Андреевичем; князь Иван  Андреевич  можайский
был также ранен и сбит с коня, но успел пересесть на  другого  и  спасся
бегством. Победители рассыпались по окрестностям для грабежа, а  сыновья
ханские, остановившись в Евфимиеве монастыре,  сняли  с  великого  князя
крест-тельник и отослали в Москву к матери и жене пленника.
   Когда узнали в Москве об участи великого князя, то поднялся плач  ве-
ликий и рыдание многое, говорит летописец. Но за этою бедою для  москви-
чей по следам шла другая: ночью 14 июля загорелся  их  город  и  выгорел
весь; не осталось ни одного дерева, а каменные церкви распались, и стены
каменные попадали во многих местах; людей много погорело:  по  некоторым
известиям, 700 человек, по другим - гораздо больше,  духовных  и  мирян,
потому что с одной стороны огонь, а с другой - боялись  татар;  казны  и
всякого товара сгорело множество, ибо из разных городов собрались  тогда
жители в Москву и сели в осаде. Великие княгини Софья и Марья с детьми и
боярами уехали в Ростов; по  некоторым  же  известиям,  великая  княгиня
Софья отправилась было сначала в Тверь, но от реки Дубны была возвращена
назад Шемякою. Между тем в Москве после отъезда княгинь поднялось волне-
ние: те, которые могли бежать, хотели оставить Москву; но чернь, собрав-
шись, прежде всего начала строить городовые ворота, хотевших бежать хва-
тали, били, ковали и тем прекратили волнение: все вместе  начали  укреп-
лять город и готовить лес для постройки домов.
   Между тем победители-татары подошли было к Владимиру, но не  решились
на приступ и удалились сперва к Мурому, потом к Нижнему, откуда Улу-Мах-
мет со всею Ордою и пленным великим князем отступил к Курмышу, отправив-
ши посла своего Бегича к Шемяке, который мог теперь думать, что  благоп-
риятная судьба внезапною развязкою дает ему желанное торжество. Он  при-
нял посла с большою честию и отпустил его, по выражению  летописца,  "со
всем лихом на великого князя" и вместе с Бегичем отправил к хану  своего
посла, дьяка Дубенского, хлопотать о том, чтоб Василию не выйти на вели-
кое княжение. Но хан хотел кончить дело как можно скорее, как можно ско-
рее получить выгоды от своей победы; думая,  что  посол  его,  долго  не
возвращавшийся от Шемяки, убит последним, Махмет вступил в переговоры  с
своим пленником и согласился отпустить его в Москву. Касательно  условий
освобождения свидетельства разногласят: в большей части летописей сказа-
но: "Царь Улу-Махмет и сын его утвердили великого князя крестным целова-
нием, что дать ему с себя окуп, сколько может"; но в некоторых  означена
огромная сумма - 200000 рублей, намекается также и  на  другие  какие-то
условия: "А иное бог весть, и они между собою"; во всяком случае  трудно
согласиться, чтоб окуп был умеренный. Летописи единогласно говорят,  что
с великим князем выехали из Орды  многие  князья  татарские  со  многими
людьми. И прежде Василий принимал татарских князей в службу и  давал  им
кормление - средство превосходное  противопоставлять  варварам  варваров
же, средство, которое Россия должна была употреблять  вследствие  самого
своего географического положения; но современники думали не так: мы  ви-
дели, как они роптали, когда при отце Василия давались литовским князьям
богатые кормления; еще более возбудили их негодование подобные  поступки
с татарами, потому что в них не могла еще тогда погаснуть сильная  нена-
висть к этому народу, и когда к тому еще были  наложены  тяжкие  подати,
чтоб достать деньги для окупа, то неудовольствие  обнаружилось  в  самых
стенах Москвы: им спешил воспользоваться Шемяка. Теперь больше чем  ког-
да-либо Юрьевич должен был опасаться Василия, потому что посол его к ха-
ну был перехвачен, и великий князь знал об его замыслах; но, занятый де-
лами татарскими, он не мог еще думать о преследовании Димитрия.  Послед-
ний спешил предупредить его и начал сноситься с князем Борисом  тверским
и можайским князем Иваном Андреевичем, у которого хотя прежде и было не-
удовольствие с великим князем, однако потом заключен  был  мир:  Василий
дал ему Козельск с волостями, и можайский князь вместе с братом, как  мы
видели, находились в Суздальской битве. Шемяка сообщил князьям слух, ко-
торый носился тогда, об условиях Василия с ханом  Махметом:  шла  молва,
будто великий князь обещал отдать хану все Московское княжество,  а  сам
удовольствовался Тверью. Князья тверской и можайский поверили или  сочли
полезным для себя поверить и согласились действовать заодно с Шемякою  и
московскими недовольными, в числе которых были бояре, гости и даже  чер-
нецы, а главным двигателем был Иван Старков; из бояр Шемякиных  главными
советниками летописец называет Константиновичей,  из  которых  после  на
видном месте является Никита Константинович.
   В 1446 году московские недовольные дали знать  союзным  князьям,  что
Василий поехал молиться в Троицкий монастырь; Шемяка и  Можайский  ночью
12 февраля овладели врасплох Москвою, схватили мать и жену великого кня-
зя, казну его разграбили, верных бояр перехватали и пограбили, пограбили
также многих граждан, и в ту же ночь Можайский  отправился  к  Троице  с
большою толпою своих и Шемякиных людей. Великий князь слушал  обедню  13
числа, как вдруг вбегает в церковь рязанец Бунко и  объявляет  ему,  что
Шемяка и Можайский идут на него ратию. Василий не  поверил  ему,  потому
что Бунко незадолго перед тем отъехал от него к Шемяке. "Эти люди только
смущают нас, - сказал великий князь, - может ли быть, чтобы братья пошли
на меня, когда я с ними в крестном целовании?" - и велел выбить Бунка из
монастыря, поворотив его назад. Не поверивши Бунку, великий  князь  пос-
лал, однако, на всякий случай сторожей к Радонежу (на гору), но  сторожа
просмотрели ратных людей Можайского, ибо те увидали их прежде и  сказали
своему князю, который велел собрать много саней, иные с рогожами, другие
с полостями, и положить в них по два человека в доспехах, а третьему ве-
лел идти сзади, как будто за возом. Въехавши на гору, ратники  выскочили
из возов и перехватали сторожей, которым нельзя было убежать, потому что
тогда снег лежал на девять пядей. Забравши сторожей,  войско  Можайского
пошло тотчас же к монастырю. Великий князь увидал неприятелей,  как  они
скакали с Радонежской горы к селу Клементьевскому, и  бросился  было  на
конюшенный двор, но здесь не было ни одной готовой  лошади,  потому  что
сам он прежде не распорядился, понадеявшись на крестное целование, а лю-
ди все оторопели от страха. Тогда Василий побежал в монастырь, к  Троиц-
кой церкви, куда пономарь впустил его и запер за ним двери. Тотчас после
этого вскакали на монастырь и враги; прежде всех въехал  боярин  Шемякин
Никита Константинович, который разлетелся на коне даже на лестницу  цер-
ковную, но, как стал слезать с лошади, споткнулся об камень, лежащий  на
паперти, и упал: когда его подняли, то он едва  очнулся,  шатался  точно
пьяный и побледнел как мертвец. Потом въехал на монастырь  и  сам  князь
Иван и стал спрашивать, где князь великий. Василий, услыхав  его  голос,
закричал ему из церкви: "Братья! помилуйте меня! Позвольте мне  остаться
здесь, смотреть на образ божий, пречистой богородицы, всех святых; я  не
выйду из этого монастыря, постригусь здесь", - и, взявши икону  с  гроба
св. Сергия, пошел к южным дверям, сам отпер их и, встретив князя Ивана с
иконою в руках, сказал ему: "Брат! Целовали мы животворящий крест и  эту
икону в этой самой церкви, у этого гроба чудотворцева,  что  не  мыслить
нам друг на друга никакого лиха, а теперь не знаю, что надо мною делает-
ся?" Иван отвечал: "Государь! если мы захотим сделать тебе какое зло, то
пусть это зло будет над нами; а что теперь делаем, так это мы делаем для
христианства, для твоего окупа. Татары, которые с  тобою  пришли,  когда
увидят это, облегчат окуп".
   Василий, поставив икону на место, упал пред  чудотворцевым  гробом  и
стал молиться с такими слезами, воплем и рыданием, что  прослезил  самих
врагов своих. Князь Иван, помолившись немного в церкви, вышел вон,  ска-
завши Никите: "Возьми его". Великий князь, помолившись, встал  и,  огля-
нувшись кругом, спросил: "Где же брат, князь Иван?" Вместо ответа  подо-
шел к нему Никита Константинович, схватил его за плеча и  сказал:  "Взят
ты великим князем Димитрием Юрьевичем". Василий сказал на это: "Да будет
воля божия!" Тогда Никита вывел его из церкви и из монастыря, после чего
посадили его на голые сани с чернецом напротив и повезли в Москву;  бояр
великокняжеских также перехватали, но о сыновьях, Иване и  Юрии,  бывших
вместе с отцом в монастыре, даже и не спросили.  Эти  малолетные  князья
днем спрятались вместе с некоторыми из слуг, а ночью убежали в Юрьев,  к
князю Ивану Ряполовскому, в село его Боярово;  Ряполовский,  взявши  их,
побежал вместе с братьями Семеном и Димитрием и со всеми людьми своими в
Муром и там заперся.
   Между тем великого князя привезли в Москву на ночь 14 февраля и поса-
дили на дворе Шемякине; 16 числа на ночь  ослепили  и  сослали  в  Углич
вместе с женою, а мать, великую княгиню Софью  Витовтовну,  отослали  на
Чухлому. В некоторых летописях приведены причины, побудившие Шемяку  ос-
лепить Василия: "Зачем привел татар на Русскую землю и города с волостя-
ми отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры,  а  христиан
томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам, на-
конец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?"  Услыхавши  об  ослеплении
великого князя, брат жены его, князь Василий Ярославич, вместе с  князем
Семеном Ивановичем Оболенским убежали в Литву. Мы видели литовских  кня-
зей в Москве, теперь видим явление обратное: и великие князья  литовские
принимают московских выходцев точно так же, как московские принимали ли-
товско-русских, - с честию, дают  им  богатые  кормления:  так,  Василию
Ярославичу дали Брянск, Гомель, Стародуб,  Мстиславль  и  многие  другие
места. Из бояр и слуг Васильевых одни присягнули Шемяке, другие  убежали
в Тверь; всех отважнее поступил Федор Басенок, объявивший, что не  хочет
служить Шемяке, который за это велел заковать его в железа;  но  Басенок
успел вырваться из них, убежал в Коломну, подговорил там  многих  людей,
разграбил с ними Коломенский уезд и ушел в Литву к князю Василию Яросла-
вичу, который отдал ему и князю Семену Оболенскому Брянск.
   Шемяка видел, что не может быть покоен до тех пор, пока сыновья Васи-
лия находятся на свободе в Муроме с многочисленною дружиною, но не  смел
послать против них войско, боясь всеобщего негодования  против  себя,  и
придумал следующее средство: призвал к себе в Москву рязанского епископа
Иону и стал говорить ему: "Батюшка! поезжай в свою епископию, в Муром, и
возьми на свою епитрахиль детей великого князя Василия, а я  с  радостию
их пожалую, отца их выпущу и вотчину дам достаточную, чем будет им можно
жить". Владыка отправился в Муром и передал Ряполовским слова Шемяки. Те
начали думать: "Если мы теперь святителя не послушаем, не пойдем к князю
Димитрию с детьми великокняжескими, то  он  придет  с  войском  и  город
возьмет; тогда и дети, и отец их, и мы все будем в его воле".  Решившись
исполнить требование Шемяки, они сказали Ионе: "Мы не отпустим  с  тобою
детей великокняжеских так просто, но пойдем в соборную  церковь,  и  там
возьмешь их на свою епитрахиль". Иона согласился, пошел в церковь,  отс-
лужил молебен богородице, взял детей с пелены от пречистой на свою епит-
рахиль и поехал с ними к Шемяке в Переяславль, куда прибыл 6 мая. Шемяка
принял малюток ласково, позвал на обед, одарил; но на третий день  отос-
лал к отцу, в Углич, в заточение. Тогда Ряполовские, увидев, что  Шемяка
не сдержал своего слова, стали думать, как бы освободить великого  князя
из заточения. В этой думе были с  ними  вместе:  князь  Иван  Васильевич
Стрига-Оболенский, Иван Ощера с братом Бобром,  Юшка  Драница,  которого
прежде мы видели воеводою нижегородским, Семен Филимонов с  детьми,  Ру-
салка, Руно и многие другие дети боярские. Они сговорились сойтись к Уг-
личу в Петров день, в полдень. Семен Филимонов пришел ровно в  срок,  но
Ряполовские не могли этого сделать, потому что  были  задержаны  отрядом
Шемяки, за ними посланным; они разбили этот отряд,  но,  зная,  что  уже
опоздали, двинулись назад по Новгородской области в Литву, где  соедини-
лись с прежними выходцами, а Филимонов пошел опять к Москве.
   Шемяка испугался