ают козаков вместе с  козаками  неприятеля  твоего  и
моего (великого князя московского), вместе с козаками путивльскими по Днепру
под наши улусы и, что только в нашем панстве узнают, дают весть в Москву;  в
Черкасах старосты ваши путивльских людей у себя на  вестях  держат;  так  на
Москву из Черкас пришла весть за  пятнадцать  дней  перед  нашим  приходом".
Малороссийские козаки  находились  под  ведомством  старосты  черкасского  и
каневского, а эту должность в описываемое время занимал  известный  Евстафий
Дашкович.
     Город в московских областях не изменил своего значения и внешнего  вида
в княжение Василия; по-прежнему он оставался местом  убежища  для  окружного
народонаселения в случае нашествия неприятельского; дворы, которые  имели  в
городах окрестные землевладельцы и монастыри, назывались  дворами  осадными:
так,  от  описываемого  времени  дошла  до  нас  великокняжеская  грамота  к
тверскому  городскому  прикащику  и  ключнику  об  отводе   места   Иосифову
Волоколамскому монастырю под осадный двор. В 1508 году великий  князь  велел
мастеру Алевизу  Фрязину  вкруг  города  Москвы  обкладывать  ров  камнем  и
кирпичом и пруды копать. Иностранцы так описывают Москву времен  Василиевых:
"Город  Москва  деревянный  и  довольно  обширный,  но  издали  кажется  еще
обширнее, чем на самом деле, потому что большие сады и дворы при каждом доме
увеличивают пространство города; кроме того, на конце его  находятся  жилища
кузнецов и других мастеров, для  которых  необходим  огонь,  и  между  этими
жилищами находятся целые луга и поля. Великий  князь  Василий  выстроил  для
своих  телохранителей  за  рекою  новый  город  Нали  (Nali,  Наливки),  что
по-русски значит infunde (наливай), потому что им одним позволено пить мед и
пиво, когда хотят; поэтому они и удалены за реку, чтоб  не  заражали  других
своим примером. Около города находятся монастыри, из которых  каждый  издали
кажется городом. Обширность города не позволяет определить межу  и  устроить
достаточные укрепления. Улицы в некоторых местах загорожены  рогатками,  при
которых находятся сторожа, имеющие  обязанность  наблюдать,  чтоб  никто  не
ходил ночью после урочного часа; если кого поймают в запрещенное  время,  то
бьют, грабят или сажают в  тюрьму,  исключая  людей  известных  и  почетных,
которых сторожа провожают до дому. Такие сторожа помещаются там,  где  лежит
свободный вход в город, ибо остальную  часть  его  обтекает  Москва-река,  в
которую  под  самым  городом  впадает  Яуза,  а   чрез   эту   реку   трудно
переправляться по высоте берегов; на Яузе построено много мельниц.  Этими-то
реками ограждается город, который, кроме немногих каменных домов, церквей  и
монастырей, весь деревянный. Число церквей в нем показывают едва  вероятное;
говорят, что их более 41500. Обширный город этот  очень  грязен,  почему  на
разных,  более  других  посещаемых   местах   находятся   мосты.   Крепость,
построенная из кирпича,  с  одной  стороны  омывается  рекою  Москвою,  а  с
другой-Неглинною. Последняя подле верхней части  крепости  является  в  виде
пруда; вытекая из  него,  наполняет  крепостные  рвы,  в  которых  находятся
мельницы. Крепость  кроме  обширных  и  великолепных  палат  великокняжеских
заключает в себе дом митрополичий, домы братьев великого  князя,  вельмож  и
разных других лиц, все  большие  и  деревянные;  кроме  того,  много  в  ней
церквей". На литовской границе приобретена была крепость первой важности  по
тому времени-Смоленск;  на  этой  стороне  ограничились  ею  да  укреплением
Пскова; в 1517 году здесь пало стены 40 сажен; мастер Иван  Фрязин  надделал
эти 40 сажен, камень  возили  священники,  псковичи  носили  песок  и  сеяли
решетом; несмотря на то, постройка обошлась великому  князю  в  700  рублей.
Более старались укреплять города на южной и восточной украйне от  крымцев  и
казанцев: в 1509 году построили в Туле город деревянный, в 1520-каменный;  в
1525 построен в Коломне город  каменный;  в  Чернигове  и  Кашире  построены
города деревянные в  1531  году,  а  на  реке  Осетре-каменный;  на  востоке
укреплен каменным городом Нижний еще в 1508 году, строил город  мастер  Петр
Фрязин;  мы  упоминали  уже   о   построении   нового   деревянного   города
Васильсурска. В 1508 году великий князь прислал в  Новгород  боярина,  велел
ему урядить здесь торги, ряды и размерить по-московски улицы;  в  1531  году
прислал туда же дьяков, приказал им на Софийской  стороне  размерить  улицы;
они начали размерять Великую улицу от Владимирских ворот прямо  в  конец,  и
все улицы от поля прямо в берег, и места по всему  пожару;  дьяки  приказали
также поставить  решетки  по  всему  городу  и  учредить  пожарных  сторожей
(огневщиков); с  1  октября  начали  стоять  сторожа  у  решеток;  эта  мера
оказалась благодетельною: прежде было в городе много злых  людей,  грабежей,
воровства, убийства, с этих же пор  начала  быть  тишина  по  всему  городу;
многие злые люди от  такой  крепости  городской  побежали  прочь,  а  другие
исправились и привыкли к честному труду. Значительные пожары  были  редки  в
Москве в княжение Василия: в 1508 году погорел  посад  и  торг  от  панского
двора; в 1531 году загорелся порох на Успенском враге, на дворе иностранного
мастера Алевиза, где его делали: в один час сгорело  работников  больше  200
человек. В Новгороде Великом был большой пожар в 1508  году,  тогда  погибло
более 5000 человек; в Новгороде Нижнем-в 1531  году;  раза  два  упоминаются
пожары во Пскове; сгорел весь Изборск.
     В  Западной  Руси  города  продолжают   получать   новые   грамоты   на
магдебургское право и подтверждения старых. Жители городов  поднепровских  и
задвинских били челом королю Сигизмунду, что терпели они большие притеснения
от его писарей, посылаемых для сбора недоимок: слуги этих писарей безвыездно
круглый год живут в волостях на счет последних,  судят  и  рядят  жителей  и
берут большие пошлины; да и сами писаря обирают их непомерно, отчего  многие
жители разошлись, а которые остались, те не только всех даней, но и половины
заплатить не могут. Поэтому они просили, чтоб король позволил им, как бывало
прежде, при Витовте и Сигизмунде,  собирать  дань  самим,  грошовую,  бобры,
куницы, и относить в казну, а мед пресный-к  ключнику.  Король  исполнил  их
просьбу. И в Западной Руси, желая населить какое-нибудь место, правительство
освобождало новоселенцев от податей на несколько лет: так, король  Сигизмунд
поручил виленскому воеводе Радзивиллу  населить  место  при  Клещелязях,  на
земле Бельзского повета; людей  поселилось  уже  немало,  но  когда  воевода
вздумал присоединить их к дворной пашне клещелязской, то многие из них  ушли
прочь.  Видя  это,  новый  воевода  Гастольд  по  приказу  королевскому  дал
поселенцам хелмское право:  двор  королевский  клещелязский  не  имел  права
судить их и рядить; судил и рядил их войт с бурмистрами и радцами; при войте
два бурмистра:  один  дворный,  которого  двор  выбирает  из  тех  же  мещан
клещелязских, его обязанность-смотреть за доходами, сбираемыми для двора;  а
другой бурмистр-от места; оба  выбираются  ежегодно.  Жители  места  обязаны
давать с каждой волоки по полукопью грошей да по бочке овса; кто пиво варит,
тот  платит  столько  же;  от  судных  штрафов  два  пенязя  идут  на   двор
королевский, а третий -на войта; кто занимается торговлею, должен давать  по
грошу на год; мясники должны давать с каждого торгу по плечу мяса  бараньего
на двор королевский; корчмы винные должны быть на короля, а кто будет  вином
шинковать, тот дает по десяти грошей. Люди вольные, хотящие селиться в месте
Клещелязском на сыром корню, а  не  на  обработанных  уже  участках  (не  на
проробках), свободны на десять лет от платы полукопья с волоки и бочки овса;
кто же сядет на участках обработанных (на волоках проробленных), те свободны
на два года от  упомянутых  податей.  Быт  городов  с  магдебургским  правом
по-прежнему не был мирен, по-прежнему встречаем жалобы  горожан  на  воевод,
князей, панов и бояр;  в  1527  году  король  Сигизмунд  должен  был  писать
полоцкому воеводе Петру Кишке, чтоб  он  не  нарушал  магдебургского  права,
данного городу; в грамоте говорится, что войт, бурмистры, радцы и все мещане
не раз жаловались королю на убийства, побои, грабежи, которые они терпели от
урядников и слуг воеводских; что король не раз  писал  воеводе  с  увещанием
прекратить эти насилия, но воевода еще больше  начинал  притеснять  горожан;
жаловались полочане  не  на  одного  воеводу,  но  на  князей,  панов,  бояр
полоцких, на игуменью и на монахов бернардинских: мещан, которые купят земли
у бояр и у путных людей, воевода велит  ставить  перед  собою  и  судит  их;
многих ремесленных людей за себя забрал и приказывает им на  себя  работать;
принимает за себя мещан, которые нарочно выходят  из  магдебургского  права,
чтоб не платить серебщизны, ордынщины  и  других  городовых  податей;  также
многие мещане  задаются  за  владыку,  князей  и  бояр  полоцких,  а  те  их
принимают; установлены новые мыты по рекам; многие бояре и слуги  воеводские
женились на мещанках, взяли за ними домы  и  земли  городские,  а  городские
повинности нести и магдебургскому праву  послушны  быть  не  хотят;  которые
мещане в селах живут или в замке дворы имеют, тех  воевода  судит  городовым
правом и проч. В Вильне были смуты между самими горожанами и начальством их,
бурмистрами и радцами; горожане были недовольны старым уставом  и  требовали
некоторых  новых  статей,  но  король  не  согласился  на  это   требование,
подтвердил старый устав во всей  силе;  зато  подтвердил,  чтоб  вильняне  и
подати, серебщизну и ордынщину, платили по старине, без новых  прибавок.  Мы
видели, что при великом князе Александре Бельское  войтовство  дано  было  в
потомственное владение Гоппену; но Гоппен, как видно, продал  его  какому-то
Русину, и этот продал его виленскому воеводе Николаю Радзивиллу;  у  сына  и
наследника Радзивиллова, Яна Николаевича, купил его  бельский  мещанин  Иван
Сегеневич в  пожизненное  владение  за  300  коп  грошей;  но  в  1526  году
бурмистры, радцы и все мещане бельские били челом  королю  Сигизмунду,  чтоб
позволил это войтовство выкупить у Радзивилла целому городу Бельску на общие
деньги и вперед войта выбирать мещанам:  король  согласился.  Из  любопытной
записки, поданной королю Сигизмунду от всей Киевской земли, мы  узнаем,  что
поправка киевской крепости производилась  обыкновенно  всеми  поднепровскими
волостями, а после сожжения Киева ханом Менгли-Гиреем при короле Казимире  в
поправке участвовали кроме  приднепровских  волостей  волости  задвинские  и
торопецкие; более 20000 топоров было в деле; пан, наблюдавший за  городовыми
постройками, назывался городничим.
     Жиды одно время были выгнаны из Литвы,  но  скоро  опять  возвращены  с
правом взять во владение свои прежние дома и земли,  которыми  во  время  их
изгнания владели христиане; сперва заставили было жидов выставлять на  войну
1000 коней, но потом освободили от военной службы во всех видах; наконец,  в
1533 году снова подтверждены были все их прежние права.
     Относительно сельского  народонаселения  в  Московском  государстве  от
времен Василия дошла до нас уставная грамота крестьянам Артемовского стана в
Переяславском уезде. Здесь прежде  всего  определяется  количество  поборов,
которые шли с крестьян волостелю, его тиуну, праветчику и доводчику три раза
в год: на Рождество Христово, на Светлое воскресенье и на Петров  день;  при
вступлении волостеля в должность (на въезд) он  берет  у  крестьян  то,  что
каждый  добровольно  ему  принесет.  С  починков  (новоначатых   поселений),
записанных, но непашенных, и с  новых  починков,  явившихся  после  переписи
(письма), волостель, его тиун, праветчик и  доводчик  поборов  не  берут  до
урочных лет; когда же насельники отсидят свои урочные годы, то платят  такие
же поборы, какие идут и с старых деревень.  Волостель  тиуна,  праветчика  и
доводчика ранее  году  не  переменяет.  Без  старосты  и  без  лучших  людей
волостель и его тиун  суда  не  судят.  Случится  в  волости  душегубство  и
душегубца не сыщут, то крестьяне обязаны  заплатить  наместникам  за  голову
четыре рубля виры и платят эту виру целою волостью; если же сыщут душегубца,
то выдают его наместникам и их тиунам и тогда ничего не платят; при смертном
случае, в котором никто не виноват (например,  если  кто  утонет  и  проч.),
крестьяне также ничего не платят. Волостелинские,  и  тиунские,  и  боярские
люди, и никто другой на пиры и на братчины к крестьянам незваные не  входят,
а кто придет пить незваный, того вышлют безнаказанно; если же не пойдет вон,
станет пить силою и причинится тут крестьянам какой-нибудь вред, то незваный
гость платит вдвое без суда и исправы, а от великого князя быть ему в  казни
и продаже. Попрошатаям у них по волости  просить  не  ездить.  Кто  в  одной
волости выдаст дочь замуж, тот дает волостелю за новоженный убрус 4  деньги;
а кто выдаст дочь замуж из волости в волость, тот дает  за  выводную  куницу
два алтына. Скоморохам у  них  в  волости  не  играть.  С  лошадиного  пятна
волостель берет по деньге с купца и продавца. Князья, бояре, воеводы  ратные
и всякие ездоки насильно в волости не ставятся, кормов, проводников,  подвод
у крестьян не берут, а если где остановятся, покупают корм по вольной  цене.
- Такого же содержания уставная грамота, данная удельным дмитровским  князем
Юрием Иоанновичем Каменного стана бобровникам, которые находились в  ведении
ловчего;  права  последнего  определены  одинаково  с  правами  волостеля  в
предыдущей грамоте; но, кроме того, определен способ раскладки  повинностей;
кормы ловчего, тиунов и доводчиков, побор дворский, бобровники с  десятскими
и добрыми людьми между собою мечут со столца по дани  и  по  пашне:  которая
деревня больше пашнею и угодьем, на  ту  больше  корму  и  поборов  положат;
собрав эти  кормы,  староста  с  десятскими  платят  ловчему,  его  тиуну  и
доводчику побор в городе Дмитрове по праздникам;  а  тиуну  и  доводчику  по
деревням самим не ездить, кормов и побору не брать. Кто повезет к себе тиуна
и доводчика пить на пир или на братчину,  то  они,  пивши,  тут  не  ночуют,
ночуют в другой деревне, и насадок (побор пивом или  другого  рода  хмельным
напитком) с пиров и братчин не берут.  Относительно  ссор  и  драк  на  пиру
определено сходно с двинскою грамотою великого князя Василия Дмитриевича: "В
пиру или братчине побранятся или побьются и, не выходя с пиру, помирятся, то
ловчему и его тиуну за то нет ничего; если же помирятся, вышедши с пиру,  за
приставом, то ловчему и его тиуну также нет ничего, кроме  хоженого".  Но  в
обеих грамотах, и в двинской, и в бобровничьей,  нет  указания  на  судебное
значение братчин, которое выражается в Псковской Судной  грамоте:  "Братчина
судит как судьи". Доводчик  ездит  по  деревням  дважды  в  год-о  Рождестве
Христовом и о Петрове дне, ездит сам-друг с паробком на тройке: где доводчик
обедает, тут ему не ночевать, где ночует, тут ему не  обедать.  Относительно
быта зависимого народонаселения в описываемое время замечательна  заемная  и
закладная  грамота  Власа  Фрязинова,  данная  им  вместе  с   людьми   его,
поименованными в грамоте: "А в деньгах есми с своими людми един человек, кой
нас в лицех на том деньги".
     Из уставных королевских грамот видно, что  сельское  народонаселение  в
Западной Руси разделялось на  подданных,  или  тяглых  людей,  и  на  челядь
невольную; в одной из уставных грамот читаем: "Если  мужик  вопреки  приказу
державцы  или  его  урядника  не  выйдет  на  работу  один  день  или  будет
непослушен, то взять с него за это не  более  барана;  если  окажет  большее
упорство, то подлежит наказанью плетью или бичом".
     Из физических бедствий  в  княжение  Василия  упоминается  три  раза  о
неурожае-в 1512, 1515 и 1525 годах; о  сильных  дождях,  вследствие  которых
реки разлились и прервали сообщение в 1518 году; о сильных засухах в 1525  и
1533; мор свирепствовал не раз в Новгороде и Пскове:  в  первом-от  1507  до
1509 года, во  втором-в  1521  и  1532,  но  жители  срединных  областей  не
испытывали этого бедствия и начинали забывать о  страшных  язвах  XIV  и  XV
веков, так что в иностранных  описаниях  Московского  государства  Василиева
времени читаем: "Климат в  Московской  области  так  здоров,  что  народ  не
помнит, когда была чума. Бывает, впрочем, здесь иногда болезнь,  похожая  на
чуму, которую называют жаром (calor); болезнь эта  поражает  внутренность  и
голову, занемогшие в несколько дней умирают".
     По описаниям иностранцев, область Московского государства  представляла
обширную равнину,  покрытую  лесами  и  пересекаемую  во  всех  направлениях
большими реками, обильными рыбою. Реки эти,  разливаясь  от  тающего  весною
снега и льда, во многих местах превращают поля в болота, а дороги  покрывают
стоячею водою и глубокою грязью, не просыхающею до новой зимы,  когда  лютый
мороз опять постелет по болотам  ледяные  мосты  и  сделает  дорогу  по  ним
безопасною. Главные произведения страны-хлеб, лес, мед, воск и меха. Сосны в
лесах московских величины невероятной; дуб  и  клен  гораздо  лучше,  чем  в
Западной Европе;  пчелы  кладут  мед  на  деревьях  без  всякого  присмотра.
Рассказывали, как один крестьянин, опустившись  в  дупло  огромного  дерева,
увяз в меду по самое горло; тщетно ожидая помощи в  продолжение  двух  дней,
питался только одним  медом  и  наконец  выведен  был  из  этого  отчаянного
положения  медведем,  который  спустился  задними  лапами  в  то  же  дупло:
крестьянин ухватился за него руками и закричал так  громко,  что  испуганный
зверь выскочил из дупла и вытащил его вместе с собою. Пушного зверя в  лесах
московских множество; собольи меха  ценятся  по  черноте,  длине  и  густоте
волоса; цена увеличивается еще смотря по тому, в какое время  пойман  зверь.
Около Углича и в Двинской  области  соболи  попадаются  очень  редко;  около
Печоры попадаются чаще и лучше; в Москве собольи меха продаются  по  3  и  4
деньги; лисьи меха, особенно черные, стоят дорого: десяток продается  иногда
по 15 золотых; бобровые меха также очень ценны; беличьи привозятся из разных
мест, больше всего  из  Сибири;  лучшие,  впрочем,  добываются  недалеко  от
Казани; потом привозятся из  Перми,  Вятки,  Устюга  и  Вологды;  привозятся
обыкновенно в связках, из которых в каждой по 10 шкурок; из  них  две  самые
лучшие, три похуже,  четыре  еще  хуже  и  одна,  последняя,  самая  дурная;
добываются также меха рысьи, волчьи, песцовые. В лесах водятся  также  лоси,
медведи, большие и черные волки; в западной части государства водятся  туры;
в стране югров и вогуличей на высоких горах добывают превосходных соколов  и
кречетов.
     Поля покрыты пшеницею, просом  и  другими  хлебными  растениями,  также
всякого рода зеленью; область собственно Московского княжества неплодоносна;
песчаный грунт земли убивает  жатву  при  малейшем  излишестве  сухости  или
влаги; сюда присоединяются еще холода, которые иногда  препятствуют  зреянию
посеянного. Что вся страна не так давно была покрыта лесами, показывают  пни
огромных деревьев, до сих пор еще повсюду  видные.  Области  Владимирская  и
Нижегородская очень плодоносны: из  одной  меры  хлеба  выходит  иногда  20,
иногда 30 мер. Рязанская  область  превосходит  плодоносием  все  остальные:
лошади не могут проехать чрез ее густые нивы; великое множество здесь  меду,
рыбы, птиц  и  зверей;  древесные  плоды  гораздо  лучше  московских.  Кроме
хлебопашества, звероловства, рыболовства и пчеловодства иностранные писатели
указывают на добывание железа около Серпухова, на добывание  соли  в  Старой
Русе, в Соловках, около Переяславля Залесского, около Нижнего Новгорода;  по
их известиям, на перелет стрелы от Белоозера есть другое озеро, производящее
серу,