му сухим путем и по
рекам: так, в 1470 году войска, назначенные в  поход  на  Казань,  плыли  из
разных мест к Нижнему реками Москвою, Клязьмою,  Окою  и  Волгою;  под  1467
годом встречаем известие, что войска отправились  на  Черемис  из  Галича  6
декабря  и  пошли  лесами,  без  пути  в   жестокие   морозы.   Относительно
продовольствия войск во  время  похода  встречаем  следующие  известия:  при
описании похода на Казань князя Стриги-Оболенского в  1467  году  говорится,
что войска возвратились без  успеха,  истомленные,  потому  что  осень  была
холодная и дождливая, корму начало недоставать, так что многие ратные люди в
постные дни ели мясо, лошади мерли с голоду; во время второго похода  Иоанна
III на Новгород великий князь  тверской  присылал  сына  боярского  отдавать
кормы по отчине своей; потом уже, находясь под Новгородом, Иоанн велел  всем
воеводам посылать за кормом половину людей, а другую  половину  оставлять  у
себя; наконец, до нас дошли  грамоты  Иоанна  III,  по  которым  запрещалось
полкам, идущим в поход, останавливаться брать кормы, подводы  и  проводников
по волостям, принадлежащим Троицкому  Сергиеву  монастырю.  Из  всего  этого
видим, что войска брали съестные припасы по местам, по которым проходили. Из
оружия упоминается огнестрельное - пушки, тюфяки и пищали. При описании войн
псковичей с немцами мы уже видели, что немцы брали верх  своим  нарядом  или
артиллериею; при осаде городов псковские пушки действовали не очень  удачно:
так, при осаде Нейгаузена псковичи били  городок  пушками,  пустили  в  него
большою пушкою, но колода у нее вся изломалась, и железа около  разорвались,
что заставило снять осаду.  Войска  по-прежнему  состояли  из  пяти  частей:
большого полка, правой и левой руки, передового и  сторожевого  полков.  Еще
сохранялся старый обычай браниться перед  битвою:  пред  началом  Шелонского
сражения "новгородцы по оной стране  реки  Шелони  ездяще,  и  гордящеся,  и
словеса хулные износяще на воевод великого  князя,  еще  же  окаяннии  и  на
самого государя великого князя  словеса  некая  хулная  глаголаху,  яко  пси
лаяху". Мы видели, что казанский поход 1469 года  не  удался  от  недостатка
единства в движениях, от недостатка подчиненности.  Для  введения  последней
великий князь должен был прибегнуть к строгим мерам: когда  сын  его,  князь
Димитрий, возвратясь из Смоленского похода,  пожаловался  отцу,  что  многие
дети боярские  без  его  ведома  отъезжали  в  волости  на  грабеж,  его  не
слушались, то Иоанн велел этих ослушников схватить, бить кнутом на  торгу  и
многих в тюрьму  бросить.  Уже  встречаем  известие  и  о  местничестве  как
явлении, препятствовавшем успеху военных действий; при  описании  Казанского
похода архангельская летопись  говорит:  "А  воеводы  судовой  рати  нелюбье
держали между собою, друг под другом идти не хотели". Привыкши защищаться от
немцев в крепких стенах своего  города  и  потом,  после  ухода  неприятеля,
мстить  ему  вторжением  в  его   землю   немногочисленными   отрядами   для
опустошения,  псковичи,  как  видно,  не  любили  или  не  умели   сражаться
правильным  строем;  об  этом  можно  заключить  из  следующего  летописного
рассказа: "Погнались воеводы великого князя и псковичи и  нагнали  немцев  в
Очеровах на Могильнике; немцы обоз (кош) свой поставили поодаль  от  себя  и
сказали: "Когда Русь ударится на кош, то мы воспользуемся этим и  выйдем  из
Псковской земли; если же ударится на нас, то тут нам сложить  свои  головы".
Псковичи первые ударились на кош, за ними  москвичи  и  начали  между  собою
драться за немецкое добро, чудь, находившуюся при обозе, всю перебили; немцы
в это время напали на  москвичей  и  псковичей,  и  была  с  ними  сеча,  но
небольшая. Князь псковский Иван Горбатый начал загонять псковичей,  чтоб  не
ехали по одиначке, и они все по закустовью, и начали ему  псковичи  прозвища
давать - опремом и кормихном.  При  осаде  городов  били  пушками,  стреляли
стрелами, приметывали  примет;  первым  делом  осажденных  было  сжечь  этот
примет.
     Ахмат в оба нашествия свои не заставал Иоанна врасплох, что,  вероятно,
было следствием бдительности русских сторожевых отрядов, высылаемых в степи;
Иоанн  жаловался  Казимиру,  что  русские  люди  ездили  на  поле  оберегать
христианство от бусурманства, а литовские люди напали  на  них  из  Мценска,
Брянска и других мест; потом  жаловался,  что  литовцы  перебили  московских
сторожей на Донце, сторожей-алексинцев, сторожей на Шате.
     Относительно состояния дружины, или военного служилого сословия, в Руси
Юго-Западной мы узнаем, что здесь в описываемое время название дворянин, уже
получает важное  значение,  какого  в  Московской  Руси  не  имеет:  так,  в
жалованной грамоте великого князя Александра 1499 года дворянином называется
знаменитый князь Василий Глинский. От  описываемого  времени  дошел  до  нас
большой ряд жалованных великокняжеских  грамот  князьям,  панам,  боярам  на
временные владения, или на хлебокормления, и на вечные  владения  городскими
местами и селениями; в грамотах обыкновенно говорится, что имения эти даются
самому пожалованному, его жене, детям, будущим потомкам, вечно и  непорушно,
с пашенными землями, бортными, подлазными, с сеножатьми, с озерами и реками,
с  бобровыми  гонами,  езами,  перевесьями,  болоньями,  ловами,  с   данями
грошовыми и медовыми, со всякими входами, приходами и платами (уплатами),  с
землями пустовскими, с млынами (мельницами) и  с  их  вымалками,  ставами  и
ставищами, с рыбниками, с речками и потоками их,  с  колодезями,  с  борами,
лесами, гаями (рощами), дубравами и хворостниками, с лядами  и  лядищами,  с
данями куничными илисичными, со всяким правом и панством, с мытами,  явками,
капыцинами, со всеми боярами и их имениями, с слугами путными и  даньниками,
с слободичами, что на воле сидят, с людьми тяглыми, с куничниками,  лейтами,
конокормцами. В Киевской области княжата и панята, хотевшие  ехать  в  чужие
края, должны были сказаться королю или его наместнику  и,  когда  устроят  в
своем имении службу так, как бы она была при них самих, тогда  могут  ехать,
если только земской службы не будет; но  в  неприятельскую  землю  ехать  не
могут. Киевлянин, по королевским грамотам, пользовался тою  же  честью,  как
литвин, ничем перед последним не понижался; волости киевские держали  только
киевляне, но киевлянам король раздавал городки, кому хотел; князья,  паны  и
бояре литовские, владевшие имениями в Киевской земле, обязаны были служить с
этих имений вместе с киевлянами сами, своими головами. Урядники коронные  не
имели права судить слуг и людей княжеских, панских и  боярских.  В  уставной
Волынской грамоте говорится, что староста  не  смел  срамить  злыми  словами
князей, панов и земян, не смел казнить их и сажать в башню; но если  кто  из
них провинится, то староста извещает короля и поступает  с  преступником  по
королевскому  наказу;  если  обвиненный  потребует  суда  королевского,   то
староста отпускает его к королю, назначивши  срок,  когда  он  обязан  стать
перед последним; князя, пана и  земянина  староста  или  наместник  один  не
судит, но имеет при себе князей, панов и земян.
     Думают, что относительно управления при Иоанне III  последовал  переход
от  прежнего  управления  посредством  только  известных  лиц  к  управлению
посредством известных присутственных мест, или  приказов;  думают,  что  при
Иоанне III несомненно должны были существовать приказы: Разрядный,  Холопий,
Житный, Новгородский. Но ни в одном памятнике, дошедшем до нас  от  княжения
Иоанна III, не упоминается о приказах; и если некоторые приказы должны  были
явиться непременно при Иоанне III, то не понимаем, почему некоторые  из  них
не могли явиться ранее, если уже не  хотим  обращать  внимания  на  молчание
источников; не знаем, почему, например, Разрядный, Холопий приказы не  могли
явиться ранее?  По  некоторым  известиям,  Иоанну  приписывается  разделение
России на три части: Владимирскую, Новгородскую и Рязанскую - и  образование
для каждой из  них  отдельного  приказа  под  названием  трети.  Но  с  этим
известием мы не можем согласиться, ибо Рязанское Великое княжество  не  было
присоединено еще при Иоанне.
     В  городовом  быте  Северо-Восточной  Руси  произошло  важное  явление:
главный  представитель  быта  старых  русских  городов,  Новгород   Великий,
приравнялся своим бытом к городам Низовой земли. Мы видели, как скудны  были
наши известия о быте Великого Новгорода, как трудно было по  этим  известиям
составить о нем ясное, определенное  понятие;  посмотрим,  нельзя  ли  будет
теперь, при последнем столкновении Новгорода  с  великим  князем,  дополнить
несколько наши сведения о различии между бытом  Новгорода  и  бытом  городов
низовых. Иоанн III потребовал от  новгородцев,  чтоб  государство  его  было
такое же в Великом Новгороде, какое оно в Низовой земле,  на  Москве;  тогда
новгородцы просили, чтоб великий князь объявил, как его государству  быть  в
Великом Новгороде, потому что Великий Новгород низовского обычая  не  знает,
не знает, как государь держит свое государство в Низовой земле. На это Иоанн
отвечал: "Наше государство таково: вечевому колоколу в  Новгороде  не  быть,
посаднику не быть, а государство  все  нам  держать".  Итак,  быт  Новгорода
рознился от быта низовых городов тем, что в Новгороде был  вечевой  колокол,
было вече, чего в низовых городах не было; следовательно, если мы встретим в
источниках, что в том или другом низовом городе, даже в самой  Москве,  было
вече, то это слово, означающее неопределенно всякое совещание, хотя бы  даже
между немногими лицами, потом  означающее  исключительно  на  северо-востоке
народное восстание, мятеж, - это слово не должно вводить нас в  заблуждение,
заставлять предполагать, что в низовых городах могло быть что-нибудь похожее
на  быт  старых  городов,  уцелевший  и,  вероятно,  сильнее  развившийся  в
Новгороде. Требование Иоанна, чтоб в Новгороде вечевого колокола не было,  и
потом известие, что вечевой колокол действительно был взят  из  Новгорода  и
отвезен в  Москву,  очень  важны;  существование  одного  вечевого  колокола
предполагает существование одного правильного, обычного веча,  созывавшегося
по звону  этого  колокола  лицами  правительственными,  князем,  посадником,
следовательно, другие веча, созываемые противниками князя или  посадника  по
звону других колоколов, не на обычном месте, не были собственно вечами, хотя
по неопределенности, обширности значения слова и называются так; в некоторых
списках сказания о Тохтамышевом нашествии  говорится,  что  и  в  Москве  по
отъезде великого князя "сотвориша вече, позвониша во все колоколы,  и  сташа
суймом народы мятежницы, крамольницы". Ясно, следовательно, что  вечей,  или
восстаний, в Москве на людей, хотевших бежать от татар, в Ростове на  татар,
в Костроме, Нижнем, Торжке на бояр, вечей, созываемых всеми  колоколами,  не
должно, по одному тождеству названия, смешивать с вечами Новгорода и  других
старых городов: Смоленска, Киева, Полоцка, Ростова, где  жители,  по  словам
летописца, как на думу, на веча сходились  и,  что  старшие  решали,  на  то
пригороды соглашались. В известиях  о  последних  минутах  вечевого  быта  в
Новгороде мы встречаем другое, еще более важное известие о большом вече; при
исчислении неисправлений новгородских к великому князю летописец говорит: "А
на двор великого князя, на Городище, с большого веча присылали многих людей,
а наместником его да и послу великого князя лаяли и бесчествовали" Если было
большое вече, то было и малое - совет,  заседание  правительственных  лиц  в
противоположность большому, всенародному вечу.
     В Новгороде вечевой быт исчез; но он остался еще до времени во  Пскове.
И в псковской летописи вследствие частых  столкновений  веча  с  усилившейся
властью великокняжескою находим в описываемое время большее число известий о
вечевом быте, чем прежде. Мы видим распоряжение веча в 1463  году  во  время
отсутствия князя-наместника; пришла весть о нападении немцев, и вот  Зиновий
посадник и псковичи, услыхавши эту весть, поставили  вече  и  дали  на  вече
воеводство  Максиму  посаднику  и  двум  другим  лицам;  немцы  ушли;  тогда
посадники псковские и псковичи начали думать, куда  идти  за  ними?  Приехал
князь-наместник, и опять встречаем  известие,  что  псковичи  дали  на  вече
воеводство посаднику Дорофею; но, как видно,  князь-наместник  в  это  время
находился в походе, ибо прежде было сказано, что он  и  посадники  псковские
начали собирать пригорожан и волостных  людей,  и,  собравшись,  псковичи  с
пригорожанами и со всеми людьми выступили в поход. Немцы прислали бить челом
о мире  воеводе  великого  князя,  который  приходил  на  помощь  псковичам,
князю-наместнику  псковскому  и  всему  Пскову;  воевода,   князь-наместник,
посадники и весь Псков, подумавши, заключили мир, после чего немецкие  послы
целовали крест на вече пред воеводою великого князя и  перед  всем  Псковом.
Послы, отправленные Псковом  в  Москву  к  великому  князю,  по  возвращении
отдавали отчет в своем посольстве на вече; так, посадник Максим,  возвратясь
в 1464 году из Москвы, начал править на вече посольство: "Князь великий Иван
Васильевич  всея  Руси  тебе,  своему  наместнику,  псковскому  князю  Ивану
Александровичу, посаднику степенному  старому  Юрию  Тимофеевичу,  и  старым
посадникам, и всему Пскову, отчине своей, повествует" и проч. Также на  вече
отдавали отчет на своем посольстве и  послы,  возвращавшиеся  из  Литвы.  Мы
видели, что еще Василий Темный  отнял  у  новгородского  веча  право  давать
грамоты без участия князя, т. е. его наместника; во  Пскове  при  Иоанне  мы
видим, что вече распоряжается землями в пользу той  или  другой  церкви  или
монастыря, причем о князе-наместнике не говорится, хотя он находился  в  это
время в городе; под 1471 годом читаем: "Посадники и весь Псков  даша  им  на
вече тую землю и воду, и в тыя часы  бысть  всему  Пскову,  еще  и  вече  не
поспело  разойтися,  скорбь  и  туга  велика".  Но  в  1476  году  слобожане
Кокшинской  волости  били  челом   князю-наместнику   Ярославу,   посадникам
псковским и всему Пскову, чтоб позволили им поставить город, и Псков на вече
позволил и грамоту дал. Когда  в  1501  году  явились  во  Псков  московские
воеводы, но не хотели идти в Немецкую землю без  государева  приказания,  то
князь-наместник, посоветовавшись с  посадниками,  боярами  и  псковичами  на
вече, послал трех гонцов в Москву.
     Таким образом, князь-наместник, посадники и  вече  являются  во  Пскове
тремя нераздельными  властями,  к  которым  обращались  в  делах  внешних  и
внутренних и которые решали эти дела по общему совету.  Если  вече  избирало
воевод, то князь-наместник вместе с посадниками собирал войска из пригородов
и  волостей.  Нового  князя-наместника  принимали  честно:  духовенство   со
крестами, посадники и весь Псков выходили  к  нему  навстречу  и  сажали  на
княжение в Троицком соборе, после чего он целовал на вече крест ко Пскову на
суду, на пошлинных грамотах и на всех старинах  псковских;  не  желая  более
оставаться во Пскове, князь-наместник  выходил  на  вече  и  слагал  с  себя
крестное  целование.  Касательно  посадников  во  Пскове  иногда   встречаем
известия об одном степенном посаднике, иногда о многих: так, под 1462  годом
говорится, что заложили псковичи новый Городец при князе псковском Владимире
Андреевиче и при посаднике степенном Максиме Ларионовиче; потом читаем,  что
в  1463  году  приехал  во  Псков  на  княжение  князь  Иван   Александрович
звенигородский при посаднике степенном Зиновии  Михайловиче;  под  следующим
годом говорится, что посол, возвратившись из Москвы, правил посольство  так:
"Князь великий Иван Васильевич всея  Руси  тебе,  своему  наместнику,  князю
Ивану Александровичу,  посаднику  степенному  старому  Юрию  Тимофеевичу,  и
старым посадникам и всему  Пскову,  отчине  своей,  повествует".  Здесь,  не
предполагая ошибки переписчика, выражение степенному старому можно  понимать
так, что Юрий не в первый уже раз отправлял должность степенного  посадника.
Но под 1465 годом  говорится,  что  князь-наместник  и  посадники  степенные
Леонтий Макарович и Тимофей Васильевич заложили деревянную стену, после чего
постоянно говорится о посадниках степенных, обыкновенно двоих,  и  говорится
так, что не оставляет никакого сомнения, например: "И посадники псковские  и
со псковичи, а в степени тогда был посадник  Яков  Афанасьевич  Брюхатый  да
Василий Епимахович, и учали  сильно  деяти  над  священники".  Так  же  ясно
говорится о  двоих  посадниках  степенных  в  правой  грамоте  Снетогорскому
монастырю и в некоторых других актах. О тысяцком во Пскове  не  упоминается,
но упоминается о соцких после  посадников,  например,  под  1464  годом:  "И
целовал крест посадник  Максим  Ларионович,  посадник  Игнатий  Логинович  и
соцкие"; или под 1472 годом, где говорится о мире Пскова с Новгородом: "А во
Пскове посадник псковской Афанасий Юрьевич, и бояре псковские, и  соцкие,  и
судьи тогда же и льняную грамоту подрали,  вынувши  из  ларя,  и  была  всем
христианам радость большая". Здесь между посадниками и соцкими  видим  бояр;
кто мог достигать во Пскове боярского звания, видно  из  известия  под  1477
годом: "Псков послал к великому князю двух посадников, а с ними два боярина,
Опимаха  Гладкого  да  Андрея  Иванова,  сына  попова,  раздьякона  (т.   е.
расстриженного дьякона)". Встречаем известие о  губских  старостах,  которые
упоминаются после соцких. Касательно правительственного  значения  городских
концов, отношения их к пригородам находим важное известие  под  1468  годом:
"Той же весне весь Псков поделиша по два пригорода на все  концы,  коему  же
концу к старым пригородом  новые  жеребьем  делили,  а  имал  жеребей  князь
Василий, князя Федора Юрьевича сын, с престола".
     Об устройстве низовых городов в княжение Иоанна III мы имеем очень мало
известий; упоминается  о  городском  сотнике  как  чиновнике,  распоряжающем
городовыми постройками,  имеющем  право  тянуть  окружных  крестьян  во  все
пошлины; в Судебнике упоминается староста, глава  посадских  людей,  который
вместе с лучшими горожанами присутствовал в суде. Но довольно много известий
дошло до нас от описываемого времени о быте городов  юго-западной  Литовской
Руси. В мае 1494 года великий князь Александр  подтвердил  киевским  мещанам
уставную грамоту отца своего Казимира по этой грамоте  мещане  не  поднимали
ничем послов  польских,  московских,  валахских,  молдавских,  но  поднимали
только послов литовских и ордынских; не  стерегли  казны  великокняжеской  и
воеводской, только в случае прибытия самого великого князя  в  Киев  обязаны
были содержать при нем стражу;  не  топили  бани,  не  возили  дров;  коней,
животины, овец и свиней по киевским дворам не  сгоняли,  сена  за  рекою  не
косили, косили только один день под борком, скошенное должны были убрать, но
в город сена не возили ниоткуда; плотов не сгоняли, на  берег  не  волочили;
плотин не сыпали, кроме одной плотинки под  городом;  в  облаву  не  ходили,
города не рубили, не мостили городского  моста,  не  платя,  однако,  слугам
воеводским посекирщины; пленников не стерегли, не ездили на сторожу в  поле;
вольно им было ездить в бор по дрова во все стороны, также на болоньи  и  на
островах за Днепром сено косить, чем место кормилось; если воевода поедет за
две мили от замка или на охоту, то подвод ему не давали,  давали  только  по
снопу сена сокольникам воеводским; мещане и слуги городовые с послами в Орду
не ходили, вышегородского, чернобыльского, белогородского и глевацкого  мыта
не платили по всей земле Киевской. Кто из мещан захочет выселиться в  другой
город или место, тот должен продать недвижимое имущество, а с движимым может
выехать в какие хочет области Великого кня