ет  ответ  их  буйною
речью. Тогда Всеволод велел приступить к городу со всех сторон и  отнять
воду у жителей, но те не унывали, бились крепко из города и ночью  крали
воду; Всеволод велел стеречь и день и ночь и расставил полки свои у всех
ворот. Старшего сына своего, Константина, с новгородцами  и  белозерцами
поставил на горе у одних ворот, Ярослава с переяславцами - у других, Да-
выда с муромцами - у третьих, а сам с сыновьями Юрием и Владимиром  и  с
двумя Владимировичами стал за рекою с поля Половецкого (степи).  Проняне
все не сдавались и делали частые вылазки  не  для  того,  впрочем,  чтоб
биться с осаждающими, но чтоб достать воды, потому что помирали от  жаж-
ды. Между тем у осаждающих стали выходить съестные  припасы  и  Всеволод
отправил отряд войска под начальством Олега Владимировича  на  Оку,  где
стояли лодки его с хлебом. На дороге Олег  узнал,  что  двоюродный  брат
его, третий Игоревич, Роман, оставленный дядьями в Рязани, вышел из  нее
с войском и напал на владимирских лодочников, стоявших у Ольгова;  полу-
чивши эту весть, Владимирович бросился на помощь к  лодочникам;  рязанцы
оставили последних и сразились с новоприбывшим отрядом, но были побежде-
ны, ставши между двумя неприятелями - между полком Олега и  лодочниками.
Олег возвратился к войску с победою и хлебом, тогда проняне после  трех-
недельной осады принуждены были сдаться; Всеволод дал им в князья  Олега
Владимировича, а сам пошел к Рязани, сажая по всем городам своих  посад-
ников, чем обнаруживал намерение укрепить их за  собою.  Он  уже  был  в
двадцати верстах от старой Рязани, у села Доброго Сота, и  хотел  переп-
равляться через реку Проню, как явились к нему рязанские послы с  покло-
ном, чтоб не приходил к их городу; епископ рязанский  Арсений  также  не
раз присылал к нему говорить:  "Князь  великий!  Не  пренебреги  местами
честными, не пожги церквей святых, в которых жертва богу и молитва  при-
носится за тебя, а мы исполним всю твою волю, чего только хочешь".  Все-
волод склонился на их просьбу и пошел назад через Коломну  во  Владимир:
воля Всеволода состояла в том, чтобы рязанцы выдали ему  всех  остальных
князей своих и с княгинями; рязанцы повиновались, и в  следующем,  1208,
году приехал к ним княжить сын Всеволода - Ярослав.  Рязанцы  присягнули
ему, но за измену: стали хватать и ковать людей его и некоторых уморили,
засыпавши в погребах. Тогда Всеволод пошел опять на Рязань, под  которою
был встречен сыном Ярославом; рязанцы по приказанию Всеволода  вышли  на
Оку на ряды, т. е. на суд с князем своим Ярославом, но вместо оправдания
прислали буйную речь по своему обычаю и непокорству, говорит  летописец,
тогда Всеволод приказал захватить их, потом послал войско в город захва-
тить их жен и детей; город был зажжен, а жители его расточены по  разным
городам; таким же образом поступил он и с Белгородом и  пошел  назад  во
Владимир, ведя с собою всех рязанцев и  епископа  их,  Арсения.  Прежний
князь пронский, Михаил Всеволодович, с двоюродным братом Изяславом  Вла-
димировичем (выпущенным, как видно, по сдаче Пронска) приходили в том же
году воевать волости Всеволодовы около Москвы, но были  побеждены  сыном
великого князя Юрием и спаслись только бегством,  потерявши  всех  своих
людей. Так рассказывается в большей части известных нам летописей, но  в
летописи Переяславля Суздальского читаем, что Всеволод,  взявши  Пронск,
посадил здесь муромского князя Давыда и что в следующем году Олег, Глеб,
Изяслав Владимировичи и князь Михаил Всеволодович рязанские приходили  к
Пронску на Давыда, говоря: "Разве ему отчина Пронск, а  не  нам?"  Давыд
послал им сказать: "Братья! Я бы сам не набился на Пронск: посадил  меня
в нем Всеволод, а теперь город ваш, я иду в свою волость". В Пронске сел
кир Михаил, Олег же Владимирович умер в Белгороде в том же году. Думаем,
что должно предпочесть это известие, ибо трудно предположить, чтобы при-
ход рязанских князей к Пронску на Давыда был выдуман со всеми подробнос-
тями. Под тем же 1208 годом у переяславского летописца  находится  новое
любопытное известие, что Всеволод III  посылал  воеводу  своего  Степана
Здиловича к Серенску и город был пожжен. Посылка эта очень вероятна, как
месть Всеволода черниговским князьям за изгнание сына  его  Ярослава  из
Переяславля Южного.
   Так же грозен был Всеволод и другим соседним князьям смоленским:  под
1206 годом находим в летописи известие, что  смоленский  епископ  Михаил
вместе с игуменом Отроча монастыря приезжали во Владимир упрашивать Все-
волода, чтоб простил их князя Мстислава Романовича за союз с  Ольговича-
ми. Новгороду Великому при Всеволоде также начинала было грозить переме-
на в его старом быте. Мы оставили Новгород в то время, когда вопреки во-
ле Боголюбского и Ростиславичей жители его приняли к себе в князья  сына
Мстислава Изяславича, знаменитого Романа, вследствие  чего  должны  были
готовиться к опасной борьбе с могущественным князем суздальским. В  1169
году Данислав Лазутинич, тот самый, которй успел провести Романа в  Нов-
город, отправился на Северную Двину за данью с 400 человек дружины; Анд-
рей послал семитысячный отряд войска перехватить его, но Данислав  обра-
тил в бегство суздальцев, убивши у них 1300 человек, а  своих  потерявши
только 15. После этого Лазутинич отступил, как видно, боясь идти дальше,
но потом спустя несколько времени двинулся опять вперед  и  благополучно
взял всю дань, да еще на суздальских подданных другую.  Андрей,  однако,
недолго сносил торжество новгородцев; выгнавши отца из Киева, он  послал
сильную рать выгонять сына из Новгорода: это было зимою 1169 года; войс-
ко повели сын Андреев, Мстислав, да воевода Борис Жирославич,  была  тут
вся дружина и все полки ростовские и суздальские, к  ним  присоединились
князья смоленские - Роман и Мстислав Ростиславичи, потом князья  рязанс-
кие и муромские, войску, по свидетельству летописца, и  числа  не  было.
После страшного опустошения Новгородской волости оно подошло  к  городу,
но жители его затворились с своим молодым князем Романом,  с  посадником
Якуном и бились крепко; четыре приступа не удались; в последний из  них,
продолжавшийся целый день, князь Мстислав въехал было уже в  ворота  го-
родские и убил несколько человек, но был принужден возвратиться к своим.
Новгородцы и Роман торжествовали победу, а между тем в полках у осаждаю-
щих обнаружился мор на людях и конский падеж. Рать Андреева должна  была
отступить, ничего не сделавши, и отступление это было гибельно по  опус-
тошенной стране: одни померли в дороге, другие кое-как дошли  пешком  до
домов, много попалось в плен к новгородцам, которые продавали по две но-
гаты человека. Но опустошение, причиненное Андреевою ратью, имело тяжкие
следствия и для Новгорода: в нем сделался сильный голод, а  хлеба  можно
было только достать с востока, из областей Андреевых; притом же Мстислав
Изяславич умер, не было больше основания держать его сына, и вот  новго-
родцы показали путь Роману, а сами послали к Андрею за миром и  за  кня-
зем. К ним явился княжить Рюрик Ростиславич; неизвестно,  каким  образом
Якун лишился посадничества: по всем вероятностям, мир с Андреем  и  Рос-
тиславичами условливал смену посадника,  так  сильно  поддерживавшего  в
новгородцах сопротивление суздальскому князю. Преемником Якуна  является
Жирослав, но Рюрик отнял посадничество и у этого и  дал  его  Ивану  За-
харьичу, сыну прежнего посадника Захарии, который был  убит  народом  за
приверженность к брату Рюрикову, Святославу; Рюрик не только  отнял  по-
садничество у Жирослава, но даже выгнал его из города, и тот ушел к Анд-
рею в Суздаль. Но в тот же год сам Рюрик ушел из Новгорода: брат его Ро-
ман, севши в Киеве, дал ему волость на Руси, и  новгородцы  отправили  к
Андрею послов просить другого князя; Андрей пока отпустил к ним Жиросла-
ва посадничать с своими боярами, а потом в следующем году  прислал  сына
Юрия, но Жирославом, как видно, были недовольны в Новгороде, и архиепис-
коп Илья отправился во Владимир к Андрею, чтоб уладить окончательно  все
дела; следствием поездки было то, что посадничество опять  отдали  Ивану
Захарьевичу.
   Смерть Боголюбского повела снова к переменам  в  Новгороде:  сын  его
Юрий должен был уступить место сыну Мстислава Ростиславича,  призванного
ростовцами, но в тот же год сам Мстислав, разбитый дядею Михаилом и выг-
нанный из Ростова, сменил сына в Новгороде. В том же 1175 году умер  по-
садник Иван Захарьевич, посадничество получил опять было Жирослав, но  в
конце года лишился его снова, и место его заступил Завид Неревинич,  сын
того боярина Неревина, который был убит вместе с  Захариею.  Только  что
успел Мстислав Ростиславич жениться в Новгороде на дочери старого  Якуна
Мирославича, как был позван опять ростовцами, опять был побежден, выгнан
дядею Всеволодом и пришел назад в Новгород, но здесь показали  ему  путь
вместе с сыном, которого, как видно, он вторично оставил вместо себя,  и
взяли князя из рук победителя Всеволода, который прислал в Новгород пле-
мянника своего Ярослава Мстиславича. Но Ростиславич, по всем  вероятнос-
тям, оставил по себе в Новгороде сильную сторону, в челе которой,  разу-
меется, должен был стоять тесть его Якун; в следующем же  1177  году  он
явился в Новгороде, был посажен на стол, брату его Ярополку дали Торжок,
а Ярославу, прежнему князю, - Волок-Ламский - знак, что он  отступил  от
Всеволода к врагам его, Ростиславичам. Легко понять, что Всеволод не мог
спокойно видеть последних князьями  в  соседних  волостях  новгородских,
притом же не мог он простить новгородцам нарушение  обещания  признавать
его верховную власть и другого обещания придти к нему на помощь в  войне
с Глебом рязанским; в 1178 году, когда Мстислав Ростиславич умер и  нов-
городцы посадили себе князем брата его, Ярополка, Всеволод велел  захва-
тить по своей волости купцов новгородских; новгородцы испугались и  выг-
нали Ярополка, но князю новых городов мало было одной  чести  давать  из
своих рук князей старому городу: он хотел какой-нибудь более  существен-
ной пользы и выступил в поход к Торжку, жители которого  обещали  давать
ему дань; подойдя к городу, Всеволод сначала не  хотел  было  брать  его
приступом, дожидаясь исполнения обещаний, но дружина стала жаловаться  и
побуждать его к приступу, говоря: "Мы не  целоваться  с  ними  приехали;
они, князь, богу лгут и тебе". Войско бросилось к городу  и  взяло  его,
жителей перевязали, город сожгли - за новгородскую неправду,  прибавляет
летописец, потому что новгородцы на одном дне целуют  крест  и  нарушают
свою клятву. Отправив пленных новоторжан во Владимир, Всеволод  пошел  к
Волоку-Ламскому; жители его успели выбежать, но князь их Ярослав  Мстис-
лавич был схвачен и город сожжен. Новгородцы между тем послали  за  бли-
жайшим к себе князем Романом Ростиславичем смоленским, который и приехал
к ним, а Всеволод, до вольный большою добычею и  не  желая,  как  видно,
иметь дела с Ростиславичами южными, возвратился во Владимир.
   Роман недолго пожил в Новгороде: в следующем же 1179  году  он  уехал
назад в Смоленск, и новгородцы послали  звать  на  княжение  брата  его,
Мстислава Ростиславича, знаменитого своею борьбою с  Боголюбским.  Здесь
начинается союз Новгорода с двумя Мстиславами - отцом и сыном  -  самыми
блестящими представителями старой, Юго-Западной, Руси в борьбе ее с  но-
вою, Северо-Восточною. Союз этот был необходим по одинаковости  стремле-
ний: как Новгород, так и Мстиславы хотели поддержать старый порядок  ве-
щей против нового, поддержать родовые отношения между князьями и  вместе
старый быт старых городов. Сперва Мстислав не хотел было идти в Новгород
по общей князьям того племени привязанности к югу, к собственной Руси  и
по опасности, которая грозила там Мономаховичам от Ольговичей: "Не  могу
выйти из своей отчины и разойтись с братьями", -  говорил  Мстислав.  Он
всеми силами старался, говорит летописец, трудиться  для  отчины  своей,
всегда стремился он к великим делам, думая думу с мужами  своими,  желая
быть верен своему происхождению, своему значению княжескому (хотя испол-
нити отечествие свое). Но братья и дружина уговаривали его идти в Новго-
род, они говорили ему: "Если зовут тебя с честию, то ступай,  разве  там
не наша же отчина?" Мстислав пошел, но положил на уме:  "Если  бог  даст
мне здоровья, то никак не могу забыть Русской земли". Каков был характер
этого Мстислава, представителя наших старых князей, как понимал он  обя-
занности своего звания, исполнение отечествия своего, видно из того, что
едва успел он придти в Новгород, как начал думать, куда бы пойти  повое-
вать? Незадолго перед тем, в 1176 году, чудь приходила на Псковскую зем-
лю, имела злую битву с псковичами, в которой с обеих сторон легло  много
народу. И вот Мстислав вздумал пойти на чудь; он  созвал  новгородцев  и
сказал им: "Братья! Поганые нас обижают; чтобы нам, призвавши на  помощь
бога и святую богородицу, отомстить за себя и  освободить  землю  Новго-
родскую от поганых?" Люба была его речь всем новгородцам, и они отвечали
ему: "Князь! Если это богу любо и тебе, то мы готовы".  Мстислав  собрал
новгородское войско и, сочтя  его,  нашел  20000  человек;  с  такими-то
сильными полками вошел он в Чудскую землю, пожег ее всю, набрал  в  плен
челяди и скота и возвратился домой с победою, славою и  честью  великою.
по словам летописца. Возвращаясь из  Чудской  земли,  по  дороге  заехал
Мстислав во Псков, перехватил там сотских, которые не хотели иметь  кня-
зем племянника его, Бориса Романовича, и, утвердившись с людьми, пошел в
Новгород, где и провел зиму.
   На весну он опять стал думать с дружиною, куда бы  еще  пойти  повое-
вать? И придумал пойти на зятя своего, полоцкого князя Всеслава: с  лиш-
ком лет сто тому назад ходил дед Всеславов на Новгород, взял утвари цер-
ковные и один новгородский погост завел за Полоцк; так  теперь  Мстислав
хотел возвратить Новгородскую волость и отомстить за обиду; он уже стоял
с войском на Луках, когда явился к нему посол от старшего  брата  Романа
из Смоленска; Роман велел сказать ему: "Всеслав тебя ничем не обижал,  а
если идешь на него так, без причины, то прежде ступай на  меня".  Верный
во всем старине, Мстислав не хотел оскорбить старшего брата, тем  более,
что последний уже отправил сына своего на помощь Всеславу, и новгородцам
пришлось бы сражаться с смолянами вместо полочан. По возвращении в  Нов-
город Мстислав крепко занемог, потерял  все  силы,  едва  мог  говорить;
чувствуя, что должен скоро умереть, он взглянул на дружину  свою,  потом
на княгиню, вздохнул глубоко, заплакал и начал говорить: "Приказываю ди-
тя свое, Владимира, Борису Захарьевичу и обоих их отдаю братьям Рюрику и
Давыду и с волостью на руки, а обо мне как бог промыслит".  После  этого
распоряжения Мстислав поднял руки к небу, вздохнул, прослезился опять  -
и умер. Новгородцы похоронили его в той же гробнице,  где  лежал  первый
князь, умерший у них, Владимир Ярославич, основатель  Софийской  церкви.
Плакала по Мстиславе вся земля Новгородская, говорит летописец, особенно
плакали горько лучшие мужи, они так причитали на похоронах: "Уже  нельзя
теперь нам будет поехать с тобою на чужую землю, привести поганых рабами
в область Новгородскую; ты замышлял много походов на все  стороны  пога-
ные; лучше бы. нам теперь было умереть с тобою! Ты дал нам большую  сво-
боду от поганых, точно так как дед твой Мстислав освободил нас ото  всех
обид, ты поревновал ему и наследовал путь деда своего, а теперь  уже  не
увидим тебя больше, солнце наше зашло, и остались мы беззащитные, всякий
может теперь обижать нас". Мстислав,  по  свидетельству  летописца,  был
среднего роста, хорош лицом, украшен всякою добродетелию и  благонравен,
имел ко всем любовь, особенно был щедр к бедным, снабжал монастыри, кор-
мил монахов и с любовию принимал их, снабжал и мирские церкви,  потом  и
всему святительскому чину воздавал достойную честь; был крепок на  рати,
не жалел жизни за Русскую землю и за  христиан;  когда  видел  христиан,
уводимых в плен погаными, то говорил дружине своей: "Братья!  Не  сомне-
вайтесь: если теперь умрем за христиан, то очистимся от  грехов,  и  бог
вменит кровь нашу в мученическую; если бог подаст милость свою, то слава
богу, а если придется умереть, то все  равно:  надобно  же  когда-нибудь
умирать". Такими словами он придавал смелость дружине и от всего  сердца
бился за отчину свою, а дружину свою любил, имения не щадил для нее, зо-
лота и серебра не собирал, а раздавал дружине или раздавал церквам и ни-
щим для спасения души своей. Не было уголка на Руси, где бы его не хоте-
ли и не любили; сильно горевали братья, услыхавши о его смерти,  плакала
по нем вся Русская земля, не могши забыть доблестей его, и черные клобу-
ки все не могли забыть его приголубления (1180 г.).
   По смерти Мстислава новгородцам предстоял выбор: у кого просить  себе
князя? Взять ли его из рук Всеволода III суздальского, князя новой,  Се-
верной Руси, или из рук Святослава Всеволодовича, который сидел в  Киеве
и потому считался старшим в старой, Южной, Руси? Новгородцы поступили по
старине и взяли у Святослава сына его, Владимира, тем более, что  Всево-
лод недавно показал уже свою неприязнь к  Новгороду,  показал,  что  был
братом Боголюбского.
   Взявши себе в князья Владимира, новгородцы участвовали в  войне  отца
его, Святослава, со Всеволодом и, конечно, по желанию Святослава посади-
ли опять в Торжке племянника и старого врага Всеволодова, Ярополка  Рос-
тиславича, что не могло не повести к  враждебным  столкновениям  с  суз-
дальским князем: в то время, когда новгородцы  отправили  полки  свои  к
Друцку на помощь Святославу, Всеволод явился в другой  раз  у  Торжка  и
осадил в нем Ярополка; новоторжане пять недель  сидели  в  осаде,  терпя
страшный голод, и когда князь их, Ярополк, был ранен в сшибке,  то  сда-
лись Всеволоду, тот повел с собою в оковах Ярополка, вывел и всех  ново-
торжан с женами и детьми, а город их сжег. Новгородцы увидали, что опас-
ность от Всеволода близка и велика, а на помощь из Чернигова плохая  на-
дежда и потому, выгнавши Владимира Святославича, послали  за  князем  ко
Всеволоду: тот дал им  свояка  своего,  Ярослава  Владимировича,  беззе-
мельного сына безземельного отца Владимира Мстиславича. Но Ярослав  нем-
ного нажил в Новгороде: он возбудил против себя сильное  негодование,  и
Всеволод вывел его из Новгорода, жители которого, как видно, не без  ве-
дома и согласия его призвали к себе из Смоленска  Мстислава  Давыдовича.
Посадник Завид Неревинич был сменен тотчас по прибытии Владимира Святос-
лавича в Новгород - знак, что он не был за Ольговича; место его  получил
Михаил Степанович; изгнание Ольговича должно было повести и к смене  по-
садника: Михаил Степанович был свержен, и на его  место  возведен  опять
Завид, но в 1186 году Завид снова потерял свою должность и ушел к Давыду
в Смоленск, а  на  его  место  был  возведен  опять  Михаил  Степанович.
Родственники и приятели Завида не переставали, однако,  действовать,  но
были пересилены противною стороною: родной брат Завида, Гаврило  Нереви-
нич, был свергнут с моста вместе с каким-то Ивачем Свеневичем.  Любопыт-
но, что в то же время вспыхнуло восстание смольнян против князя Давыда и
пало, говорит летописец, много голов лучших мужей. Быть может, эти собы-
тия в Новгороде и Смоленске имеют какую-нибудь связь  между  собою;  нет
сомнения, что новгородские волнения, борьба сторон Завидовой и  Михайло-
вой были связаны с переменою князей: Завид, бывший посадником при Мстис-
лаве Храбром, стоял за Ростиславичей, на это  указывает  смена  его  при
Ольговиче и уход к Давыду в Смоленск после вторичной  потери  должности;
сторона Михаила Степановича была вместе стороною князя Ярослава и потому
неудивительно, что когда она восторжествовала над противною стороною, то
в следующем же 11