о отвергнувшего сан  митрополичий,  заключили  тесный
союз, для того чтобы  соединенными  нравственными  силами  содействовать
возвеличению своего нового отечества. Ростовский выходец Кирилл поселил-
ся в Радонеже; средний сын  его,  Варфоломей,  с  малолетства  обнаружил
стремление к иночеству, и как только похоронил своих родителей, так  не-
медленно удалился в пустыню - лес великий - и долго жил здесь  один,  не
видя лица человеческого; один медведь приходил к пустыннику делить с ним
его скудную пищу. Но как в старину Антоний не мог скрыть своих  подвигов
в пещере, так теперь Варфоломей, принявший при пострижении  имя  Сергия,
не мог утаиться в дремучем лесу; иноки стали собираться к нему, несмотря
на суровый привет, которым встречал их пустынник: "Знайте прежде  всего,
что место это трудно, голодно и бедно; готовьтесь не к пище сытной, не к
питью, не к покою и веселию, но к трудам, поту, печалям, напастям". Яви-
лось несколько бедных келий, огороженных тыном; сам Сергий своими руками
построил три или четыре кельи, сам носил дрова из лесу и колол их, носил
воду из колодезя и ставил ведра у каждой кельи, сам готовил  кушанье  на
всю братию, шил платье и сапоги - одним словом, служил всем как раб куп-
ленный. И это-то смиренное служение прославило Сергия по  всем  областям
русским и дало ему ту великую нравственную силу, то значение, с каким мы
уже встречали его в политических событиях  княжения  Димитрия  Донского;
здесь мы видели Сергия грозным послом для Нижнего Новгорода, не повиную-
щегося воле московского князя, тихим примирителем последнего с озлоблен-
ным Олегом рязанским, твердым увещателем в битве с полками Мамаевыми. Из
монастыря Сергиева, прославленного святостию своего основателя, выведено
было много колоний, много других монастырей в разные стороны, сподвижни-
ками, учениками и учениками учеников Сергиевых. Из этих монастырей более
других значения в гражданской истории нашей имеет монастырь Белозерский,
основанный св. Кириллом, пострижеником симоновского архимандрита Федора,
ученика и племянника св. Сергия. Мы видели, что в свидетели  клятв  кня-
жеских в последние усобицы вместе с св. Сергием призывался и св.  Кирилл
как один из покровителей Северо-Восточной Руси. От Сергия  осталась  нам
память о делах, память о тихих и кротких речах,  которыми  он  исправлял
братию и умилял озлобленных князей; от Кирилла дошли до нас  послания  к
князьям; так, дошло его послание к великому князю Василию  Димитриевичу.
"Чем более святые приближаются к богу  любовию,  тем  более  видят  себя
грешными, - пишет Кирилл, - ты, господин, приобретаешь себе великое спа-
сение и пользу душевную этим смирением  своим,  что  посылаешь  ко  мне,
грешному, нищему, страстному и недостойному, с просьбою о молитвах... Я,
грешный, с братиею своею рад, сколько силы будет, молить  бога  о  тебе,
нашем господине; ты же сам, бога ради, будь внимателен к себе и ко всему
княжению твоему. Если в корабле гребец ошибется, то малый вред  причинит
плавающим, если же ошибется кормчий, то всему кораблю причиняет  пагубу:
так, если кто от бояр согрешит, повредит этим одному себе; если  же  сам
князь, то причиняет вред всем людям.  Возненавидь,  господин,  все,  что
влечет тебя на грех, бойся бога, истинного царя, и будешь блажен. Слышал
я, господин князь великий, что большая смута между  тобою  и  сродниками
твоими, князьями суздальскими. Ты, господин, свою правду  сказываешь,  а
они свою, а христианам чрез это кровопролитие  великое  происходит.  Так
посмотри, господин, повнимательнее, в чем будет их правда перед тобою, и
но своему смирению уступи им, в чем же будет твоя правда перед ними, так
ты за себя стой по правде. Если же они станут тебе бить челом, то,  бога
ради, пожалуй их по их мере, ибо слышал я, что они до сих пор были у те-
бя в нужде, и оттого начали враждовать. Так, бога ради, господин, покажи
к ним свою любовь и жалованье, чтоб не  погибли,  скитаясь  в  татарских
странах". Кирилл переписывался и с братьями великокняжескими -  Андреем,
в уделе которого находился его монастырь, и Юрием. К Андрею  св.  Кирилл
писал: "Ты властелин в отчине своей, от бога поставленный унимать  людей
своих от лихого обычая: пусть судят суд праведный, поклепов, подметов бы
не было, судьи посулов бы не брали, были  бы  довольны  уроками  своими;
чтобы корчмы в твоей отчине не было, ибо это великая пагуба душам: хрис-
тиане пропиваются, а души гибнут; чтоб мытов не  было,  ибо  это  деньги
неправедные, а где перевоз, там надобно дать за труд; чтобы разбоя и во-
ровства в твоей вотчине не было, и если не уймется от злого дела, то ве-
ли наказывать; также, господин, унимай от скверных слов и брани". К Юрию
Димитриевичу св. Кирилл писал послание утешительное  по  случаю  болезни
жены его; здесь любопытны следующие слова: "А что, господин князь  Юрий,
писал ты, что давно желаешь видеться со мною, то, ради бога, не приезжай
ко мне: если поедешь ко мне, то на меня придет искушение и, покинув  мо-
настырь, уйду, куда бог укажет. Вы думаете, что я здесь добр и  свят,  а
на деле выходит, что я всех людей окаяннее и грешнее. Ты, господин князь
Юрий, не осердись на меня за это: слышу, что  божественное  писание  сам
вконец разумеешь, читаешь и знаешь, какой нам вред приходит  от  похвалы
человеческой, особенно нам, страстным. Да и то, господин, рассуди: твоей
вотчины от нашей стороне нет, и если ты поедешь сюда, то все станут  го-
ворить: "Только для Кирилла поехал". Был здесь брат твой, князь  Андрей,
но здесь его вотчина, и нам нельзя было ему, нашему господину, челом  не
ударить". Князь Юрий Дмитриевич и сын его Димитрий  Шемяка  нашли  более
строгого увещателя в другом святом  игумене,  Григории  вологодском  (на
Пельшме). Когда Юрий, вытеснив племянника Василия, утвердился в  Москве,
Григорий явился к нему сюда с увещаниями удалиться с неправедно приобре-
тенного стола; потом, когда Шемяка овладел Вологдою и наделал много  зла
жителям, Григорий немедленно явился и к нему с обличениями, угрожая  ги-
белью за злодейства над христианами: Шемяка, не терпя  обличений,  велел
сринуть с помосту святого старца, так что тот едва живой  возвратился  в
монастырь свой.
   Монастыри имеют еще другое значение в истории  русской  гражданствен-
ности: по разным направлениям в дремучих лесах и болотах севера пробира-
лись пустынники, ища уединения и безмолвия, но между тем приносили с со-
бою начала новой жизни. Сперва поселится пустынник в дупле большого  де-
рева, но потом скоро собирается братия, и являются от нее послы в Москву
к великому князю с просьбою, чтоб пожаловал, велел богомолье  свое,  мо-
настырь, строить на пустом месте, в диком лесу, братию собирать и  пашню
пахать. Св. Димитрий Прилуцкий поставил обитель свою  на  многих  путях,
которые шли от Вологды до Северного океана, всех странников принимали  в
монастырь и кормили; однажды пришел к преподобному обнищавший купец про-
сить благословения идти торговать с погаными  народами,  которые  слывут
югрою и печорою; в другой раз какой-то богатый человек принес  преподоб-
ному в подарок съестные припасы, но святой велел ему отнести эти припасы
назад домой и раздать их рабам  и  рабыням,  которые  у  него  голодали.
Клопский монастырь кормил странников и людей, стекавшихся в него за  пи-
щею во время голода. Кроме препятствий со стороны дикой  природы  иноки,
основатели монастырей, терпели много и от язв юного,  неустроенного  об-
щества, много терпели от разбойников и от соседних землевладельцев,  ко-
торые но боялись самоуправствовать. Обычай отдавать ближайшие земли  но-
вопостроенным монастырям вел иногда к тому, что окрестные жители  стара-
лись разорить новую обитель из страха, чтоб монахи не овладели их земля-
ми.
   Преподобный Сергий, говорится в житии его, принимал всякого к себе  в
монастырь, и старых, и молодых, и богатых, и бедных, и всех постригал  с
радостию; племянника своего Иоанна (Феодора) преподобный постриг,  когда
тому было 12 лет. Сначала в монастырях каждый инок имел свое особое  хо-
зяйство; но с конца XIV века замечаем старания ввести общее житие;  так,
оно было введено в Троицкий Сергиев монастырь еще при жизни самого осно-
вателя: распределили братию по службам: одного назначили келарем, друго-
го - подкеларником, иного  казначеем,  уставщиком,  некоторых  назначили
трапезниками, поварами, хлебниками,  больничными  служителями,  все  бо-
гатство и имущество монастырское сделали общим, запретили  инокам  иметь
отдельную собственность; некоторым не понравилась эта  перемена,  и  они
ушли тайно из монастыря Сергиева. Основателем общего жития в  собственно
московских монастырях называется Иоанн, архимандрит  петровский,  сопро-
вождавший Митяя в Константинополь, в женских монастырях - игуменья Алек-
сеевского монастыря Ульяна; в уставе общего жития, данном  Снетогорскому
монастырю, читаем: ни игумен, ни братия не должны иметь  ничего  своего;
не могут ни есть, ни пить у себя по кельям, есть и пить должны в трапезе
все вместе; одежду необходимую должно брать у игумена из обыкновенных, а
не из немецких сукон, шубы бараньи носить без пуху, обувь,  даже  онучи,
брать у игумена, и лишнего платья не держать.  Из  посланий  митрополита
Фотия в Киево-Печерский монастырь видна забота его о приведении в лучший
порядок монастырской жизни. Тот же митрополит  писал  в  Новгород,  чтоб
игумены, священники и чернецы не торговали и не  давали  денег  в  рост,
чтоб в одних и тех же монастырях не жили монахи и монахини вместе, чтобы
при женских монастырях были священники белые, не вдовые. Эти  же  заботы
наследовал от Фотия и митрополит Иона. Об избрании игуменов до нас дошли
следующие известия: в 1433 году братия нижегородского Печерского  монас-
тыря прислали к великому  князю  Василию  Васильевичу  и  матери  его  с
просьбою о назначении к ним в архимандриты избранного ими старца.  Вели-
кий князь и княгиня исполнили просьбу, велели митрополиту поставить изб-
ранного иноками старца в архимандриты; в 1448 году иноки Кириллова Бело-
зерского монастыря, выбравши себе в  игумены  старца  Кассиана,  послали
просить о поставлении его к ростовскому архиепископу, и тот, для их про-
шения и моления, благословил Кассиана, с тем,  однако,  чтобы  последний
приехал к нему для духовной беседы. Новгородский архиепископ Симеон  пи-
сал в Снетогорский монастырь: "Велел я игумену и всем  старцам  крепость
монастырскую держать: чернецам быть у игумена и у старцев в послушании и
духовного отца держать,  а  кто  будет  противиться,  таких  из  обители
отстроивать, причем вклада их не возвращать им. Если  чернец  умрет,  то
все оставшееся после него имущество составляет собственность  обители  и
братскую, а мирские люди к нему не должны прикасаться. Если чернец,  вы-
шедши из монастыря, станет поднимать на игумена и на старцев мирских лю-
дей или судей, такой будет под тягостию церковною, равно как и те  миря-
не, которые вступятся в монастырские дела. Если же произойдет ссора меж-
ду братиями, то судит их игумен со старцами, причетниками  и  старостами
Св. богородицы, а миряне не вступаются". Но мы знаем, что монастыри, ос-
нованные иждивением князей или других лиц, находились в заведовании этих
лиц и наследников их: так, волынский князь Владимир Василькович  завещал
основанный им монастырь Апостольский жене своей; московский  князь  Петр
Константинович дал митрополиту Ионе монастырь св. Саввы в  Москве;  этим
объясняется, почему братия Печерского нижегородского монастыря присылали
в Москву к великому князю испрашивать утверждения избранному ими  игуме-
ну.
   Монастыри владеют большою недвижимою собственностию:  князья  продают
им свои села, покупают села у игуменов, позволяют покупать земли у част-
ных лиц, дарят, завещевают по душе, монастыри берут села в заклад, част-
ные лица дают монастырям села по душе. От описываемого времени дошло  до
нас множество грамот княжеских монастырям с  пожалованием  разных  льгот
монастырским людям и крестьянам: давались селища монастырю, и люди,  ко-
торых игумен перезовет сюда, освобождались ото всех повинностей  на  из-
вестное число лет; давались  населенные  земли  с  освобождением  старо-
жильцев и новопризываемых крестьян от всяких даней, пошлин и повинностей
на вечные времена, с тем, однако, что когда придет  татарская  дань,  то
игумен за монастырских людей платит по силе; крестьяне освобождались  от
даней, пошлин и повинностей, но если придет  из  Орды  посол  сильный  и
нельзя будет его спровадить, то архимандрит с крестьян своих помогает  в
ту тягость, однако и тут князь не посылает к монастырским  людям  ни  за
чем; освобождались от всех даней и пошлин с условием  платежа  денежного
оброка в казну княжескую один раз в год; освобождались от всех  даней  и
пошлин с тем, чтобы давали сотнику оброк на Юрьев день вешний и  осенний
по три четверти; наконец, освобождались от всяких даней, пошлин и повин-
ностей на вечные времена безо всяких условий; иногда игумен получал пра-
во держать в монастыре свое пятно: монастырский крестьянин, купивший или
выменявший лошадь, пятнал ее в монастыре, за что платил игумену  извест-
ную пошлину; монастырский крестьянин, продавший что-нибудь на торгу  или
на селе, платил тамгу также игумену в монастыре; если он пропятнится или
протамжится (утаит пятно или тамгу), то за вину платил  опять  в  монас-
тырь; наместничьим, боярским и всяким другим людям;  запрещалось  ездить
незваным на пиры к монастырским людям; последние освобождались  от  обя-
занности ставить у  себя  ездоков  или  гонцов,  посылаемых  для  прави-
тельственных нужд, давать им кормы, подводы и  проводников,  кроме  того
случая, когда гонцы ехали с военным известием; монастырские  люди  осво-
бождались от мыта даже и в чужих областях князьями  последних;  торговой
монастырской лодье позволялось ходить со всякими товарами во всякое вре-
мя, будет ли тишина в земле или нет; дозволялось возить монастырское се-
но по реке, когда другим заповедано было ездить по ней; монастырские лю-
ди, посланные на ватагу или какую-нибудь другую службу, освобождались от
поватажной и от всяких других пошлин; монастыри освобождались от военно-
го постоя; посланным княжеским запрещалось даже ставиться под  известным
монастырем, делать себе тут перевоз, и брать себе на перевоз людей и су-
да монастырские. Крестьяне монастырские освобождались от суда  наместни-
ков, волостелей княжеских и тиунов их: игумен ведал сам своих  людей  во
всех делах и судил им сам или тот, кому приказывал;  иногда  право  суда
давалось вполне, во всех делах, гражданских и уголовных, иногда с  огра-
ничениями: иногда исключалось душегубство, иногда вместе с  душегубством
и разбой, иногда вместе с душегубством и разбоем татьба  с  поличным;  в
некоторых грамотах крестьяне монастырские  освобождались  от  княжеского
суда с тем условием, чтоб давали волостелю два корма на год: на Рождест-
во Христово и на Петров день; кормы эти определяются так:  на  Рождество
Христово с двух плугов полоть мяса, мех овса, воз сена,  десять  хлебов;
не люб полоть, так вместо него два алтына, не люб мех овса - вместо него
алтын, не люб воз сена - алтын, не любы хлебы - за ковригу по деньге; на
Петров день с двух плугов барана и 10 хлебов, не люб баран - десять  де-
нег. Когда игумен имел право суда, то в случае суда смесного, т. е.  при
тяжбе монастырских людей с городскими и волостными, наместник  или  тиун
его судил вместе с игуменом или его приказчиком. Иногда игумену давалось
право назначать срок для смесных судов; когда игумен не имеет права уго-
ловного суда, то встречаем в грамотах распоряжение,  что  наместник  или
тиун должен отдать душегубца на поруку и за тою порукою поставить  перед
князем; встречается также распоряжение, что наместник и тиун не берут  с
монастырских крестьян за мертвое тело, если человек с дерева убьется или
на воде утонет; слуги монастырские освобождаются от обязанности целовать
крест: сироты их стоят у креста. В случае иска на  игуменове  приказчике
судит его сам князь или боярин введенный; если приедет пристав княжеский
по людей монастырских, то дает им известное число сроков для явки к суду
- два, три, иногда позволяется монастырским людям самим метать между со-
бою сроки вольные. Встречаем грамоты, которыми даются монастырям села со
всем к ним принадлежащим, кроме людей страдных и кроме суда. Иногда  да-
ется монастырю село с условием, чтоб  его  не  продавать  и  не  менять;
крестьяне освобождаются от даней и пошлин с условием, чтобы не принимать
на монастырские земли тяглых людей княжеских. Встречаем известия, что  у
монастырей во владении находились соляные варницы, относительно  которых
давались также особенные льготы; князья приказывали посельским или упра-
вителям своим давать в известные монастыри на храмовые  праздники  рожь,
сыры, масло, рыбу; встречаем жалованные  грамоты  монастырям  на  рыбные
ловли и бобровые гоны; Соловецкий монастырь по новгородской вечевой гра-
моте получал десятину от всех промыслов, производимых  на  принадлежащих
ему островах; некоторые монастыри получали десятину с известных сел. Что
касается до женских монастырей, то им давались так же льготы, как и  му-
жеским; иногда игуменья получала право не только гражданского, но и уго-
ловного суда над крестьянами своего монастыря; встречаем, впрочем,  рас-
поряжения, по которым управление селами поручалось  священникам,  доходы
же делились пополам между священниками и игуменьею с черницами.  Частные
лица давали села в монастырь с условием, чтоб игумен держал общее житие,
чтобы чернецов держал, как его силы позволят, и  держал  таких,  которые
ему любы, чтоб игумен и чернецы собин (отдельной собственности) не  име-
ли; если игумен пойдет прочь из монастыря, то пусть  дает  отчет  (уцет)
чернецам; выговаривалось условие, чтоб игумен не принимал на  монастырс-
кие земли половников и отхожих людей с земель отчинника, давшего села  в
монастырь.
   Что монастырские крестьяне обязаны были давать монастырю и делать для
него в описываемое время, об этом можем получить  сведения  из  уставной
грамоты митрополита Киприана Константиновскому монастырю:  большие  люди
из монастырских сел, т. е. имевшие лошадей, церковь наряжали,  монастырь
и двор обводили тыном (тынили), хоромы ставили, игуменскую  часть  пашни
орали взгоном, сеяли, жали и свозили, сено косили десятинами и  во  двор
ввозили, ез били вешний и зимний, сады оплетали, на невод ходили,  пруды
прудили, на бобров осенью ходили, истоки забивали; на Велик  день  и  на
Петров день приходили к игумену с припасами (приходили - что  у  кого  в
руках); пешеходцы (не имевшие лошадей) из сел к празднику рожь молотили,
хлеб пекли, солод молотили, пиво варили, на семя рожь молотили, лен даст
игумен в село - они прядут, сежи и дели неводные наряжают;  на  праздник
дают все люди яловицу; а в которое село приедет игумен на братчину, дают
овес коням его.
   Несмотря, однако, на богатое наделение монастырей недвижимым имущест-
вом, в описываемое время существовало сомнение,  следует  ли  монастырям
владеть селами? Митрополит Киприан писал к  игумену  Афанасию.  "Святыми
отцами не предано, чтоб инокам держать села и людей. Как можно человеку,
раз отрекшемуся от мира и всего мирского, обязываться опять делами мирс-
кими и снова созидать разоренное? Древние отцы сел не приобретали и  бо-
гатства не копили. Ты спрашиваешь меня о селе, которое тебе князь в  мо-
настырь дал, что с ним делать? Вот мой ответ: если уповаешь с братиею на
бога, что до сих пор пропитал вас без села и вперед пропитает, то  зачем
обязываться мирскими попечениями и вместо того, чтобы памятовать о  боге
и ему единому служить, памятовать о селах и мирских заботах? Подумай и о
том, что когда чернец не заботится ни о чем мирском, то  от  всех  людей
любим и почитаем; когда же начнет хлопотать о селах, тогда нужно ему и к
князьям ходить, и к властелям, суда  искать,  защищать  о