и относительно Новгорода
Великого он примет то же самое значение.
   На юге смерть Андрея дала свободу разыграться прежним усобицам  между
Мономаховичами и Ольговичами; к этим усобицам  присоединились,  с  одной
стороны, враждебные отношения в самом племени Олеговом, а с другой, меж-
ду Ростиславичами и Изяславичами в племени Мономаховом. Мы  видели,  как
Святослав Всеволодович черниговский  принужден  был  оставить  намерения
свои относительно Киева, чтоб свободнее отбивать Черниговскую волость от
нападения двоюродного брата своего Олега северского; мы видели,  что  он
опустошением отплатил последнему за опустошение и возвратился  в  Черни-
гов, но Олег не думал так окончить это дело: он заключил союз с  шурьями
своими, Ростиславичами, также с Ярославом киевским, и союзники  решились
с двух сторон напасть на Святослава. Но Ростиславичи и Ярослав,  пожегши
два черниговских города, заключили мир с Святославом и предоставили Оле-
га одним собственным средствам. Тот с братьями пришел к Стародубу, горо-
да не взял, но захватил скот изо всех окрестностей  Стародуба  и  погнал
его к Новгороду-Северскому, куда скоро явился за ним Святослав с  черни-
говским войском и приступил к городу; Олег вышел было к нему  навстречу,
но не успела дружина его пустить по стреле, как  обратилась  в  бегство;
сам князь успел вбежать в город, но половина дружины его была перехваче-
на, другая перебита, острог пожжен; Олег на другой день запросил мира  и
получил его, неизвестно на каких условиях. Между тем на  другой  стороне
Днепра произошла перемена: к Ростиславичам пришел на помощь старший брат
их. Роман, из Смоленска, и Ярослав Изяславич  увидал  в  этом  намерение
Ростиславичей выгнать его из Киева; он послал сказать  им:  "Вы  привели
брата своего Романа, даете ему Киев", и выехал добровольно из этого  го-
рода в прежнюю волость свою - Луцк; мы видели, что Ростиславичи  просили
еще прежде у Андрея Киева для Романа, следовательно, Ярослав имел  право
подозревать их во враждебных для себя замыслах; скорая  же  уступка  его
двоюродным братьям объясняется тем, что он никак не  мог  полагаться  на
защиту киевлян после недавнего поступка с ними, когда  он  ограбил  весь
город. Ростиславичи послали за ним, чтоб ехать опять в Киев,  но  он  не
послушался, и Роман сел на его место: действительно ли  Ростиславичи  не
хотели его выгонять или показывали только вид, что не хотели,  -  решить
трудно. Роман недолго княжил спокойно в Киеве: половцы напали  на  Русь,
взяли шесть городов берендеевских и сильно поразили Ростиславичей у Рос-
това по вине Давыда Ростиславича, который завел ссору с братьями и поме-
шал успеху дела. Бедою Ростиславичей  спешил  воспользоваться  Святослав
черниговский; нужен был, однако, предлог, и он  послал  сказать  Роману:
"Брат! Я не ищу под тобою ничего, но у нас такой ряд: если князь  прови-
нится, то платит волостью, а боярин - головою; Давыд виноват,  отними  у
него волость". Роман не послушался, тогда братья Святослава - Ярослав  и
Олег - перешли Днепр и послали сказать зятю своему Мстиславу  Владимиро-
вичу, сыну покойного Владимира Мстиславича, чтоб перешел на их  сторону;
Мстислав послушался и сдал им Треполь. В это время сам Святослав стоял с
полками своими у Витичева, куда приехали к нему черные клобуки с киевля-
нами и объявили, что Роман ушел в Белгород. Святослав поехал  в  Киев  и
сел там, но опять ненадолго:  на  помощь  к  братьям  явился  знаменитый
Мстислав из Смоленска, и Ростиславичи объявили, что на  другой  же  день
дадут битву Святославу; Святослав испугался и побежал за  Днепр,  потому
что половцы, за которыми он послал, еще не пришли, а  с  одною  дружиною
выступить против Мстислава трудно было решиться. Несмотря на то, однако,
Ростиславичи почли за лучшее уступить Киев Святославу: Роман, князь, как
видно, вовсе не воинственный, знал, что он будет сидеть в Киеве в  бесп-
рерывном страхе от Святослава, который уже раз выгнал его и, конечно, не
откажется от дальнейших попыток на Киев, вследствие чего  будут  беспре-
рывные усобицы; союзники Святослава половцы уже  явились  у  Торческа  и
захватили много людей; и вот Ростиславичи, не желая губить Русской земли
и проливать христианской крови, по словам летописца, подумали  и  отдали
Киев Святославу, а Роман пошел назад в Смоленск;  Чернигов,  как  видно,
достался Олегу Святославичу, но он скоро умер, и в  Чернигове  сел  брат
киевского князя, Ярослав Всеволодович, а брат Олегов, Игорь, сел в  Нов-
городе-Северском: так и следовало по родовому счету.
   До сих пор Святослав Всеволодович жил в  дружбе  со  Всеволодом  суз-
дальским: мы видели, какую деятельную  помощь  оказал  он  последнему  в
борьбе его с племянниками; союз этот был еще  более  скреплен  родством:
Всеволод вызвал к себе сына Святославова, Владимира, и женил его на род-
ной племяннице своей, дочери Михаила Юрьевича. Но скоро эта дружба пере-
менилась во вражду, виною которой были отношения рязанские.  Мы  видели,
что Роман Глебович с братьями поклялся ходить по воле  Всеволодовой,  но
Роман был зять Святослава, который вследствие этого родства считал  себя
также вправе вмешиваться в рязанские дела, причем его влияние необходимо
сталкивалось с влиянием Всеволода; Святослав мог думать, что Всеволод  в
благодарность за прежнее добро уступит его влиянию в Рязани, но  жестоко
обманулся в своем ожидании. В 1180 году младшие братья Романа  рязанско-
го, Всеволод и Владимир Глебовичи, прислали сказать  Всеволоду  Юрьевичу
владимирскому: "Ты наш господин, ты наш отец; брат наш старший Роман от-
нимает у нас волости, слушаясь тестя своего Святослава, а тебе крест це-
ловал и нарушил клятву". Всеволод немедленно выступил в поход,  и  когда
приближался к Коломне, то двое Глебовичей встретили его с поклоном, но в
Коломне сидел сын Святослава, Глеб, посланный отцом на помощь Роману ря-
занскому; Всеволод послал сказать Глебу, чтоб явился к нему, тот сначала
не хотел, но потом, видя, что сопротивляться  нельзя,  поехал;  Всеволод
велел его схватить и в оковах отослал во Владимир, где приставили к нему
стражу, дружина его подверглась той же участи. Между тем передовой отряд
Романа, переправившийся через Оку, потерпел поражение от передового  от-
ряда Всеволодова, часть его попалась в плен, часть потонула в реке;  Ро-
ман, услыхавши об этом несчастии, побежал мимо Рязани в степь, затворив-
ши в городе двоих братьев, Игоря и Святослава, которые не думали  сопро-
тивляться Всеволоду, когда тот явился под Рязанью, и заключили с ним мир
на всей его воле: владимирский князь урядил всю братью,  роздал  каждому
волости по старшинству и возвратился домой.
   Легко понять, как раздосадован был Святослав, когда узнал о  поступке
Всеволода с его сыном; чем меньше ждал он этого, тем  сильнее  была  его
ярость. Он распалился гневом, разжегся яростию, по словам  летописца,  и
сказал: "Отомстил бы я Всеволоду, да нельзя: подле меня  Ростиславичи  -
эти мне во всем делают досады в Русской земле; ну да мне все равно:  кто
ко мне из Владимирова племени ближе, тот и мой". Из этих слов видно так-
же, что Святославу очень не нравилось близкое  соседство  Ростиславичей,
которыми был окружен. В это самое время  Давыд  Ростиславич  охотился  в
лодках по Днепру, а Святослав охотился против него на Черниговской  сто-
роне; случай этот показался киевскому князю очень удобным для исполнения
своего замысла: посоветовавшись только с княгинею да  с  любимцем  своим
Кочкарем, не сказавши ничего лучшим боярам своим, он переправился  через
Днепр и ударил на Давыдов стан, рассуждая: "Схвачу Давыда, Рюрика  выго-
ню, завладею один с братьями Русскою землею и тогда стану мстить  Всево-
лоду за свою обиду". Но замысел не удался: Давыд  с  женою  своею  успел
сесть в лодку и уплыть, неприятельские стрелы не  сделали  ему  никакого
вреда; успев захватить только дружину и стан Давыдов, Святослав  отъехал
к Вышгороду и, проведши под ним ночь, стал  искать  повсюду  Давыда,  но
после долгих безуспешных поисков отправился на восточный  берег  Днепра,
сказавши своим: "Теперь уже я объявил свою вражду Ростиславичам,  нельзя
мне больше оставаться в Киеве". Приехавши в Чернигов, он созвал всех сы-
новей своих, младшую братью, собрал все силы Черниговской  волости,  всю
дружину и стал говорить им: "Куда нам ехать? В Смоленск или в Киев?"  На
это отвечал ему двоюродный брат Игорь северский: "Батюшка! Лучше была бы
тишина, но если уже так случилось, то дал бы только бог тебе  здоровья".
Святослав тогда сказал: "Я старше Ярослава, а ты, Игорь, старше Всеволо-
да: так я теперь вам остался вместо отца и приказываю тебе, Игорь, оста-
ваться здесь с Ярославом оберегать Чернигов и всю волость, а я со Всево-
лодом пойду к Суздалю выручать сына своего Глеба, как нас там бог рассу-
дит со Всеволодом Юрьевичем". Святослав разделил и половцев надвое:  по-
ловину взял с собою, а другую половину оставил братьи, после чего отпра-
вился в поход, взявши с собою Ярополка Ростиславича; подле устья  Тверцы
соединился он с сыном Владимиром и со всеми полками новгородскими (пото-
му что Владимир княжил тогда в Новгороде), положил всю Волгу  пусту,  по
выражению летописца, пожег все города и в сорока верстах от  Переяславля
Залесского, на реке Влене, встретился со  Всеволодом,  который  вышел  с
полками суздальскими, рязанскими и муромскими. Прежде обыкновенно князья
любили находиться в челе полков своих, любили первые врезываться в  ряды
неприятелей, спешили решить дело битвою, в которой видели суд божий.  Но
Всеволод руководствовался другими понятиями: он выбрал для своего войска
выгодное положение, огородился горами, рытвинами и, несмотря на  просьбу
дружины, не хотел вступить в решительную битву с южными  полками,  отли-
чавшимися своею стремительностию в нападениях, тогда как северное  наро-
донаселение отличалось противоположным характером, было слабо  в  чистом
поле и неодолимо при защите мест. Всеволод послал только рязанских  кня-
зей, которые ворвались в обоз Святославов и сначала имели было успех, но
потом были прогнаны с большим уроном. Уже две недели стояли таким  обра-
зом неприятели друг против друга, перестреливаясь через реку;  Святосла-
ву, наконец, наскучило такое положение, и он  послал  своих  священников
сказать Всеволоду: "Брат и сын! Много я тебе добра сделал и не чаял  по-
лучить от тебя такой благодарности; если же ты уже задумал на меня  зло,
захватил сына моего, то недалеко тебе меня искать: отступи  подальше  от
этой речки, дай мне дорогу, чтоб мне можно было к тебе переехать, и тог-
да нас бог рассудит; если же ты мне не хочешь дать  дороги,  то  я  тебе
дам, переезжай ты на эту сторону, и пусть нас бог рассудит". Вместо  от-
вета Всеволод задержал послов, отослал их во Владимир, а сам по-прежнему
не двигался с места; Святослав постоял еще несколько  времени  и,  боясь
оттепели, пошел назад налегке, бросив  обозы,  которыми  овладели  полки
Всеволодовы, но по приказанию князя своего не смели гнаться  за  удаляв-
шимся Святославом. Последний, отпустив брата Всеволода,  сына  Олега,  и
Ярополка Ростиславича в Русь, сам с сыном Владимиром поехал  в  Новгород
Великий.
   Между тем Давыд Ростиславич, спасшись от плена, которым  угрожал  ему
Святослав, прибежал в Белгород, к брату Рюрику; тот, услыхавши, что Киев
оставлен Святославом, поехал туда и сел на столе отцовском и  дедовском,
но, предвидя сильную борьбу, стал набирать союзников: послал за князьями
луцкими, сыновьями Ярослава, Всеволодом и Ингварем, и привел их к  себе;
послал за помощию к галицкому князю Ярославу, которая явилась с боярином
Тудором, а брата Давыда послал в Смоленск на помощь к старшему брату Ро-
ману. Но Давыд встретил на дороге гонца, который вез ему весть о  смерти
Романа; Давыд со слезами продолжал  путь,  при  въезде  в  Смоленск  был
встречен духовенством со крестами, всеми гражданами и занял братнее мес-
то. По Романе, говорит летописец, плакали все смольняне,  вспоминая  его
доброту (добросердие), а княгиня его, стоя у гроба, причитала: "Царь мой
добрый, кроткий, смиренный и правдивый! Вправду дано было тебе  имя  Ро-
ман, всею добродетелию похож ты был на св. Романа (т.  е.  св.  Бориса);
много досад принял ты от смольнян, но никогда не видела я, чтоб ты мстил
им злом за зло". И летописец повторяет, что этот князь был необыкновенно
добр и правдив. Давыд, похоронивши брата, прежде всего должен был думать
о защите своей волости, потому что оставшиеся в Чернигове князья,  Ярос-
лав с Игорем, не видя ниоткуда нападения на свою волость, решились  сами
напасть на волость Смоленскую и пошли с половцами сначала к Друцку,  где
сидел союзник Ростиславичей, Глеб Рогволодович, Но если один из полоцких
князей был за Ростиславичей, то большинство его родичей было против них;
мы видели здесь усобицу между тремя племенами или линиями -  Борисовича-
ми, Глебовичами и Васильковичами, причем  Ростиславичи  смоленские  дея-
тельно  помогали  Борисовичам  и  Васильковичам;  но  теперь,  вероятно,
вследствие родственной связи с Ростиславичами северными видим  Василько-
вичей в союзе с черниговскими князьями против Ростиславичей  смоленских.
У Друцка соединились с Черниговскими полками Всеслав Василькович  полоц-
кий, брат его Брячислав витебский и некоторые другие родичи их с толпами
ливов и литвы: так, вследствие союза полоцких князей с  Черниговскими  в
одном стане очутились половцы вместе с ливами и литвою,  варвары  черно-
морские с варварами прибалтийскими. Давыд смоленский  со  всеми  полками
приехал к Глебу в Друцк и хотел дать сражение  Черниговским  до  прихода
Святослава из Новгорода, но Ярослав с Игорем не смели начать  битвы  без
Святослава, выбрали выгодное положение на берегу Дручи  и  стояли  целую
неделю, перестреливаясь с неприятелем через реку, но как скоро явился  к
ним Святослав, то построили гать на Друче с тем,  чтоб  перейти  реку  и
ударить на Давыда: тогда последний, в свою очередь, не захотел биться  и
побежал в Смоленск. Святослав приступил к Друцку, пожег  острог,  но  не
стал медлить под городом и, отпустив новгородцев, сам пошел в Рогачев, а
из Рогачева Днепром поплыл в Киев, тогда как Игорь с половцами дожидался
его против Вышгорода.
   Услыхав о приближении Святослава, Рюрик выехал из Киева в Белгород  и
отправил войско против половцев, которые с Игорем  северским  расположи-
лись станом у Долобского озера;  войском  начальствовал  князь  Мстислав
Владимирович, при нем находился тысяцкий Рюриков Лазарь с младшею дружи-
ною, Борис Захарыч, любимый воевода Мстислава Храброго, с людьми молодо-
го княжича своего Владимира, которого отец, умирая, отдал ему на руки, и
Сдеслав Жирославич - воевода Мстислава Владимировича с трипольскими пол-
ками. Половцев было много: они лежали без всякой осторожности, не  расс-
тавив сторожей, надеясь на силу свою и на Игорев полк.  Черные  клобуки,
не слушаясь приказа русских воевод, бросились на половцев,  врезались  в
их стан, но были отброшены назад и в бегстве смяли дружину  Мстиславову,
которая также обратилась в бегство, а за нею и сам князь. Но лучшие люди
остались: Лазарь, Борис Захарыч и Сдеслав Жирославич; не смутившись  ни-
мало, они ударили на половцев и потоптали их; много варваров  перетонуло
в реке Чарторые, другие были перебиты или  захвачены  в  плен,  а  князь
Игорь сел в лодку и переправился на восточный берег. Но Рюрик воспользо-
вался этою победою только для того, чтоб получить выгодный мир у Святос-
лава, у которого никак не надеялся отнять старшинство; Святославу  также
не хотелось еще раз выезжать из Киева, и он обрадовался предложению  Рю-
рика, который уступал ему старшинство и Киев, а себе  брал  всю  Русскую
землю, т. е. остальные города Киевской волости. Вслед за этим был заклю-
чен мир и со Всеволодом суздальским, который возвратил  Святославу  сына
его, Глеба; мир между Мономаховичами и Ольговичами был скреплен  двойным
родственным союзом: один сын Святослава,  Глеб,  женился  на  Рюриковне,
другой, Мстислав, - на свояченице Всеволода (1182 г.).
   Таким образом, сыну Всеволода Ольговича удалось  окончательно  утвер-
дить за собою старшинство и Киев,  но  это  старшинство  имело  значение
только на юге; старший в племени Мономаховом не вступал с Святославом  в
борьбу за Киев, потому что Киев не имел уже для него прежнего  значения,
какое имел для отца его, Юрия; Всеволод наследовал все  могущество  того
князя, который давал Киев из своих рук кому хотел; как много потерял Ки-
ев из своего материального значения после погрома от войск Боголюбского,
ясно видно из всех описанных событий: при всех сменах и усобицах  князей
не слышно об участи киевлян, о сильном  полку  киевском,  который  решал
судьбу Руси, судьбу князей во время борьбы Юрия Долгорукого с  племянни-
ком; теперь страдательно подчиняются киевляне всем переменам,  ничем  не
обнаруживают признаков жизни. Как силен был северный  князь  Всеволод  и
как слаб был пред ним  старший  князь  Южной  Руси,  Святослав,  доказа-
тельством служит следующее происшествие: в 1194  году  Святослав  созвал
братьев своих - родного Ярослава и двоюродных Игоря и Всеволода и  начал
с ними советоваться, как бы пойти на рязанских князей, с которыми  давно
уже у Черниговских были ссоры за пограничные волости,  но  Ольговичи  не
смели прямо выступить в поход, а послали сперва ко Всеволоду суздальско-
му просить у него на то позволения; Всеволод не согласился, и  Святослав
должен был отложить поход. С Ростиславичами Святослав жил мирно, так  же
как видно из страха пред Всеволодом; в 1190 году грозила было  вспыхнуть
между ними ссора по причинам, о которых летопись говорит очень неопреде-
ленно: у Святослава, по ее словам, была тяжба с Рюриком, Давыдом и  Смо-
ленскою землею, поэтому он ездил и за Днепр сговориться с братьями, чтоб
как-нибудь не потерять своих выгод, но Рюрик принял также свои меры:  он
переслался со Всеволодом и с братом Давыдом  Смоленским,  и  все  втроем
послали сказать Святославу: "Ты, брат, нам крест  целовал  на  Романовом
ряду, который был заключен тобою, когда брат наш Роман  сидел  в  Киеве;
если стоишь на этом ряду, то ты нам брат, а если хочешь  вспомнить  дав-
нишние тяжбы, которые были при Ростиславе, то ты договор  нарушил,  чего
мы терпеть не будем; а вот тебе и  крестные  грамоты  назад".  Святослав
сначала много спорил с послами и отпустил было уже их с отказом, но  по-
том надумался, возвратил их с дороги и целовал крест на всей воле  Моно-
маховичей.
   Могущественное влияние Всеволода суздальского обнаружилось даже  и  в
судьбах отдаленного Галича. В этом пограничном Русском княжестве в семи-
десятых годах XII века обнаружилось явление, подобных которому не  видим
в остальных волостях русских, именно важное значение бояр, пред  которым
никнет значение князя. Мы уже раз имели случай заметить своевольный пос-
тупок галицкого боярина Константина Серославича,  который  вопреки  воле
князя своего Ярослава увел свои  полки  от  Мстислава  Изяславича.  Этот
Константин играет важную роль и в смутах своего княжества. Велико, каза-
лось, в других странах могущество  Ярослава  Владимировича  галицкого  -
единовластного князя богатой и цветущей волости; вот как описывается это
могущество в Слове о полку Игореву: "Ярослав Осмосмысл галицкий!  Высоко
сидишь ты на своем златокованном столе; ты подпер горы Венгерские своими
железными полками, заступил путь королю венгерскому, затворил  ворота  к
Дунаю, отворяешь ворота к Киеву". Но этот могущественный  князь  окружен
был людьми, которые были сильнее его, могли подчинять  его  волю  своей.
Ярослав дурно жил с женою своею, Ольгою, сестрою суздальских  Юрьевичей,
и держал любовницу, какую-то Настасью; в 1173 году Ольга ушла из  Галича
в Польшу с сыном Владимиром, известным уже нам боярином Константином Се-
рославичем и многими другими боярами. Проживши восемь месяцев в  Польше,
Владимир с матерью пошел на Волынь, где думал п