до полудня,  потеряли
Ледовича и Селковича и еще семь человек своих,  утомились  и  отступили:
очень было им тогда притужно, говорит летописец. Немцы  не  преследовали
их, а начали переправлять трупы своих убитых за реку Великую; в это вре-
мя явились островичи с посадником своим Васильем Онисимовичем, ударили с
свежими силами на немцев, одних убили, другие потонули в реке, а те, ко-
торые переплыли ее с трупами, бросились бежать, покинувши мертвых. Потом
50 молодых псковичей сговорились идти на немцев под  начальством  Калеки
Карпа Даниловича, и в то же самое время немцы  переехали  Нарову-реку  и
стали воевать псковские села по берегу; Карпова  дружина  встретилась  с
ними на Кушели, у села на болоте, схватились биться крепко  и  убили  на
припоре 20 немцев, а остальные побежали прочь со стыдом,  бросивши  все,
что пограбили. Зимою 1342 года Володша Строилович поднял псковичей  вое-
вать немецкие села; поехали по озеру, по льду, и, услыхав, что немцы во-
юют село псковское Ремду, отправились туда и поразили их.
   Еще при самом начале неприятельских действий псковичи, видя, что  ни-
откуда нет помощи, послали в Витебск, к литовскому князю Олгерду, велели
сказать ему: "Братья наши, новгородцы, нас покинули,  не  помогают  нам;
помоги нам ты, господин!" Олгерд не оставил псковского слова без  внима-
ния и приехал во Псков сам с братом своим Кейстутом, полками  литовскими
и русскими. Воевода Олгердов, князь Юрий Витовтович, отправился на  гра-
ницу добывать языка и наткнулся на сильную рать немецкую, которая шла  к
Изборску. Потерявши 60 человек своей дружины, Юрий прибежал в Изборск, и
на другой день явились под этим городом  немцы,  "загордившись,  в  силе
тяжкой, без бога, с пороками, городами и со многим замышленном, и  осту-
пили город Изборск, хотя пленить дом св. Николы". Тяжко было в то  время
Изборску, послали жители его гонца во Псков "со многою тугою и печалию",
но князь Олгерд, и Кейстут, и мужи их литовники  отреклись  идти  против
немецкой силы; Олгерд говорил псковичам: "Сидите в  городе,  не  сдавай-
тесь, бейтесь с немцами, и если только не будет у вас крамолы, то ничего
вам не сделают. А если мне пойти с своею силою на великую  их  силу,  то
сколько там падет мертвых и кто знает, чей будет верх? Если, бог даст, и
мы возьмем верх, то сколько будет побито народу, а какая будет из  этого
польза?" Пять дней стояли немцы под Изборском и вдруг отступили, пожегши
пороки и города свои, не зная, что в Изборске воды не было и что он  по-
тому не мог долго держаться. После этого псковичи приняли  много  труда,
уговаривая князя Олгерда креститься и сесть у них во Пскове на княжении;
Олгерд отвечал "Я уже крещен, я уже христианин, в другой раз  креститься
не хочу и садиться у вас на княжение не хочу". Он согласился  только  на
то, чтоб сын его Андрей крестился и остался княжить в Пскове. Но, уезжая
из Пскова, Олгерд и Кейстут истребили в Псковской области хлеб и  травы,
так что зимою у жителей пало много лошадей и скота от бескормицы.  Тогда
псковичи, видя, что помощи нет ниоткуда, помирились с Новгородом.  Иначе
рассказывает дело новгородский летописец: в начале войны, по его словам,
псковские послы приехали в Новгород с поклоном. "Идет на нас рать немец-
кая, - говорили они, - кланяемся вам, господам  своим,  обороните  нас".
Новгородцы, не медля нимало, запечатали все общины и выступили в  поход,
кто в великую пятницу, а кто в субботу. Но когда они дошли до села Меле-
това, приехали опять послы псковские и объявили: "Кланяемся вам: рати на
нас нет; пришли немцы, но они ставят город на рубеже  на  своей  земле".
Новгородцы сначала хотели продолжать путь, но потом послушались  просьбы
послов и возвратились домой.
   В мае 1343 года псковичи, уговорившись с изборянами, подняли всю  об-
ласть Псковскую и поехали воевать немецкую землю. Пять дней и пять ночей
воевали они неприятельские села около Медвежьей головы (Оденпе), не сле-
зая с лошадей, воевали там, где не бывали их отцы и деды, и поехали  на-
зад во Псков с большим полоном. Немцы, собравши силу, погнали  вслед  за
ними и догнали недалеко от Нового городка (Нейгаузена) немецкого, на Ма-
лом Борку. Стали псковичи  на  бой,  помолились  святой  Троице,  святым
князьям своим Всеволоду и Тимофею (Довмонту), простились друг с другом и
сказали: "Не опозорим отцов, потянем за св. Троицу и за св.  церкви,  за
свое отечество!" Была сеча большая, и бог помог  псковичам:  побили  они
немцев и стали на костях, потерявши 17 человек убитыми; кроме того,  не-
которые из них обеспамятели от бессонницы и погибли,  блуждая  по  лесу;
иные, впрочем, вышли после рати. Между тем еще при  самом  начале  битвы
Руда, священник борисоглебский, пригнал  в  Изборск  и  распустил  лихую
весть, что всех псковичей и изборян немцы побили; ту же весть перенес  и
во Псков. Здесь поднялся плач и вопль, какого никогда прежде не  бывало;
отрядили гонцом в  Новгород  Фому,  старосту  поповского,  сказать  там:
"Псковичи все побиты, а вы, новгородцы, братья  наши,  ступайте  скорее,
чтоб немцы не взяли прежде вас города". Опамятовавшись, однако, немного,
послали проведать, точно ли правду сказал Руда, и нашли,  что  псковичи,
которых считали мертвыми, спокойно спят в стане под  Изборском.  Сильная
радость сменила горе, когда пришла во Псков эта добрая весть. Лет  шесть
потом не было слышно о немцах; но в 1348 году,  когда  войско  псковское
находилось в новгородских областях, помогая Новгороду в войне со  шведа-
ми, немцы начали жечь псковские села, а весною 1349 года отряд их явился
внезапно у Изборска. В это время жил во Пскове литовский князь Юрий  Ви-
товтович; он вышел против немцев и был убит при первой стычке: была тог-
да во Пскове скорбь и печаль великая, все духовенство проводило князя, и
положили его в церкви св. Троицы. В том же году  немцы  поставили  новую
крепость над рекою Наровою, псковичи подняли всю свою область и  поехали
- одни в лодках, другие на лошадях, приехали к Новому городку, обступили
и зажгли его; немцы и чудь, которые в нем были, одни сгорели, другие по-
метались из крепости и были побиты псковичами. Во всех  этих  войнах  не
упоминается о князе Андрее Олгердовиче: он не жил сам во Пскове, а  дер-
жал наместника. Пока этим наместником был храбрый и любимый Юрий  Витов-
тович, псковичи молчали; но после смерти его они послали сказать Андрею:
"Тебе было, князь, сидеть самому во Пскове на княжении,  а  наместниками
Пскова не держать: когда тебе неугодно сидеть у нас, в другом месте кня-
жишь, то наместников твоих не хотим". Этим поступком псковичи  накликали
на себя новых врагов: Олгерд и Андрей немедленно захватили в своих  вла-
дениях всех купцов псковских, товар у них отняли, самих отпустили только
тогда, когда они заплатили окуп; кроме того, Андрей из Полоцка  повоевал
псковские села; псковичи отомстили ему тем же.
   В отношениях Пскова к Новгороду произошла важная перемена  вследствие
войны шведской. Еще во время малолетства короля Магнуса Ерихсона собрана
была в Швеции десятина для крестового похода на русских - язычников, как
величались они в папских буллах. В 1348 году Магнус предпринял этот  по-
ход. Послы его явились в Новгород  и  объявили  вечу  от  имени  короля:
"Пришлите на съезд своих философов, а я пришлю своих, пусть они  погово-
рят о вере; хочу я узнать, какая вера будет лучше: если ваша будет  луч-
ше, то я иду в вашу веру, если же наша лучше, то вы ступайте в нашу  ве-
ру, и будем все как один человек; если же не хотите соединиться с  нами,
то иду на вас со всею моею силою". Владыка Василий, посадник Федор Дани-
лович, тысяцкий Авраам и все новгородцы, подумавши, велели отвечать Маг-
нусу: "Если хочешь узнать, какая вера лучше, наша или ваша, то  пошли  в
Царьград к патриарху, потому что мы приняли от греков православную веру,
а с тобою нам нечего спорить о вере; если же тебе есть  какая-нибудь  от
нас обида, то шлем к тебе на съезд", - и послали к нему Авраама тысяцко-
го с боярами. Но Магнус отвечал послам: "Обиды мне от вас  нет  никакой;
ступайте в мою веру, а не пойдете, так иду на вас со всею  моею  силою";
и, отпустивши послов с этим ответом, осадил Орешек, стал крестить ижорян
в свою веру, а которые не захотели креститься, на тех рать пустил,  всем
попавшимся в его руки русским велел стричь бороды и потом  перекрещивать
их в латинство. Но русские скоро показали, что у них бороды опять отрос-
ли, говорит шведская хроника; новгородцы отправили против неприятеля из-
вестного нам Оницифора Лукича с малою дружиною; но Оницифору  удалось  с
потерею только трех человек из своего войска перебить 500  человек  шве-
дов, других взять в плен и казнить переветников. Между тем посадник  Фе-
дор Данилович с наместниками великокняжескими, со всею  волостью  Новго-
родскою и псковичами двинулся к Ладоге, пославши сказать великому  князю
Симеону: "Приходи, князь, к нам оборонять свою отчину, идет на  нас  ко-
роль шведский, нарушивши крестное целование". Симеон отвечал: "С  радос-
тию иду, но держат меня дела ханские". Спустя несколько  времени  Симеон
выступил в поход, но, дошедши до Ситна, возвратился назад в Москву:  го-
нец привез ему известие, что хан выдал ему Олгердова брата Кориада; тог-
да московские полки повел в Новгород брат  Симеонов  Иоанн.  Этот  князь
пришел в Новгород, но в Ладогу, к новгородскому войску, не отправился, а
между тем королю удалось овладеть Орешком, где он захватил и послов нов-
городских, Авраама тысяцкого с  товарищами.  Удовольствовавшись  взятием
Орешка, Магнус оставил в нем наместников, а  сам  отправился  в  Швецию;
князь Иоанн, услыхав о взятии Орешка, также ушел назад в Москву, и  нов-
городцы с псковичами одни отправились осенью к Орешку и взяли  его.  Но,
идучи к Орешку, новгородцы, по выражению летописца, дали жалованье Пско-
ву, определили: посадникам новгородским во Пскове не сидеть, не  судить:
от владыки судить во Пскове псковичу, из Новгорода псковитян на  суд  не
вызывать ни дворянами, ни подвойскими, ни софьянами, ни изветниками,  ни
биричами - и назвали Псков младшим братом Новугороду. Впрочем, есть  из-
вестие, что псковитяне плохо отблагодарили новгородцев за это жалованье:
они не хотели долго стоять под Орешком, и когда новгородцы просили, чтоб
они ушли по крайней мере ночью, то псковичи не хотели исполнить  и  этой
просьбы, но вышли из стана нарочно в полдень, с громкою  музыкою.  Через
год Магнус приплыл опять к русским берегам, переночевал под Копорьем  и,
узнавши о приближении новгородского войска, ушел назад в море, где ждала
его буря, истребившая много шведской рати в устье реки Наровы; а  новго-
родцы пошли к Выборгу, пожгли окрестности, посад и разбили шведов,  сде-
лавших вылазку из города, наконец, в Дерпте разменяли  пленных  с  обеих
сторон и заключили мир.
   Опасная борьба шла на западных границах; внутри разных княжеств  про-
исходили волнения, усобицы княжеские, заставлявшие народ  выселяться  из
родной стороны; но Московское княжество было спокойно и при Симеоне, как
при отце его; народ не терпел ни от татар, ни от усобиц. Симеон жил мир-
но с братьями, до нас дошел любопытный договор его с ними. Договор начи-
нается так: "Я, князь великий  Симеон  Иоаннович,  всея  Руси  с  своими
братьями младшими, с князем Иваном и князем Андреем, целовали между  со-
бою крест у отцовского гроба. Быть нам заодно до смерти, брата  старшего
иметь и чтить в отцово место; а тебе, господин князь великий, без нас не
доканчивать ни с кем". Все эти выражения с первого разу напоминают  ста-
рину, но в старину князья не иначе называли друг друга как: брат,  отец,
сын, в договоре же Симеона младшие братья,  обещая,  что  будут  держать
старшего в отцово место, не смеют, однако, или не хотят,  или  не  умеют
назвать его: отче! но постоянно называют: "Господин, князь великий!" Лю-
бопытно также, что братья всего больше толкуют о собственности, о  своих
участках, младшие выговаривают, чтоб старший брат не обидел, чего не от-
нял у них; также: "Кто из нас что примыслил или прикупил или кто  вперед
что прикупит или примыслит чужое к своим волостям,  то  все  блюсти,  не
обидеть".
   Если в княжение Симеона Русь не испытала ни кровавых усобиц,  ни  та-
тарских опустошений, зато в 1352 году явилась  страшная  язва  -  черная
смерть; в 1353 году она поразила в Москве митрополита Феогноста,  самого
великого князя, двоих сыновей и брата Андрея. Симеон умер еще очень  мо-
лод, 36 лет; он также оставил завещание, в котором отказал удел  свой  и
все движимое и недвижимое имение жене, по смерти которой все это перехо-
дило к брату Симеонову, великому князю Иоанну. Это обстоятельство  важно
в том отношении, что два удела Московского княжества соединились  теперь
в один, и, таким  образом,  сила  великого  князя  Иоанна  увеличивалась
вдвое. Мы видели, что третий сын Калиты, Андрей, умер в одно время с Си-
меоном, и уже по смерти его родился  у  него  сын  Владимир,  получивший
только один удел отцовский. В завещании Симеона любопытно следующее нас-
тавление братьям, из которого оказывается оседлость бояр вследствие  но-
вого порядка вещей, явление старых  отцовских  бояр,  хранителей  прави-
тельственных преданий, добрых советников,  которых  мы  так  мало  видим
прежде: "По отца нашего благословенью, что  приказал  нам  жить  заодин,
также и я вам приказываю, своей братье, жить заодин; лихих людей не слу-
шайте, которые станут вас ссорить; слушайте отца нашего,  владыки  Алек-
сея, да старых бояр, которые отцу нашему и нам добра  хотели.  Пишу  вам
это слово для того, чтоб не перестала память  родителей  наших  и  наша,
чтоб свеча не угасла".
   У брата Симеонова Иоанна явился соперник в искании великого  княжения
Владимирского - то был Константин Васильевич, князь суздальский. Если мы
предположим, что Константин происходил от Андрея Ярославича, а не  Алек-
сандровича и был, таким образом, дядею сыновьям Калиты, то и тогда он не
имел права на старшинство, ибо взял бы его не по отчине и не по  дедине:
ни отец, ни дед его небыли великими князьями. Константин суздальский ис-
кал великого княжения не по старым правам, во по новым понятиям и  отно-
шениям, по которым всякий князь вмел право в том случае, когда был отва-
жен, богат и силен. Об отваге Константина свидетельствует летопись,  го-
воря, что он княжил честно и грозно, оборонял  отчину  свою  от  сильных
князей и от татар, причем под сильными князьями нельзя разуметь  других,
кроме московских. Если Константин не мог быть богат собственною  казною,
чтоб перекупить ярлык у московского князя, то мог получить денежную  по-
мощь из Новгорода, жители которого, притесненные Калитою, смиренные  Си-
меоном, не могли надеяться добра от сильной Москвы и старались, чтоб ве-
ликое княжение перешло к другому князю, послабее; узнавши о смерти Симе-
она, они отправили немедленно посла своего в Орду просить великого  кня-
жения Константину суздальскому. Но все их старания  были  напрасны:  хан
отдал ярлык Иоанну московскому. Впрочем, сначала ни  суздальский  князь,
ни новгородцы не обратили внимания на ярлык: Константин помирился с  Ио-
анном перед своею смертию, в 1354 году; с Новгородом у московского князя
полтора года не было мира.
   В год смерти Симеоновой рязанцы взяли Лопасню,  захватили  здесь  на-
местника Александра Михайловича, отвели в Рязань и держали там в большом
томлении, пока не выкупили его из Москвы. Лопасня, принадлежавшая к уде-
лу малолетнего серпуховского князя, Владимира Андреевича, и шесть других
мест были потеряны; но этот урон был вознагражден другими приобретениями
в Рязанской области. Внутри Московского  княжества  в  правление  Иоанна
произошло следующее замечательное событие. Мы уже имели случай говорить,
что при оседлости князей и бояре их должны были приобрести большое  зна-
чение в княжестве; большее значение должен был  приобрести  и  тысяцкий,
получивший возможность отправлять свою важную должность  при  нескольких
князьях сряду без смены, могла даже явиться наследственность должности в
одном роде. Но при таких обстоятельствах  власть  тысяцкого  при  непос-
редственных отношениях этой власти к  городовому  народонаселению  могла
быть опасна другим боярам, которых влияние стеснялось влиянием  тысяцко-
го, потом могла быть опасна и самой власти княжеской. В описываемое вре-
мя должность московского тысяцкого  отправлял  боярин  Алексей  Петрович
Хвост. При Симеоне Гордом он поднял крамолу против великого  князя,  был
изгнан, лишен своих волостей; все три брата: Симеон, Иоанн  и  Андрей  -
поклялись не принимать к себе в службу мятежного боярина, ни детей  его;
Иоанн особенно поклялся не отдавать Алексею Петровичу той части его име-
ния, которую он, Иоанн, получил от брата своего, великого князя Симеона,
и несмотря на все это, Алексей Петрович является тысяцкимв княжение  Ио-
анна. Но зимою, 3 февраля 1357 года, рано, во время заутрени, тело Алек-
сея Петровича было найдено на площади со всеми признаками насильственной
смерти; никто не видал, как совершилось убийство; но слух шел, что бояре
собирали на тысяцкого тайный совет, строили ковы, и погиб  он  от  своих
товарищей, общею всех думою, как погиб Андрей Боголюбский от Кучковичей.
Сильный мятеж встал в городе вследствие этого убийства, и большие  бояре
московские отъехали в Рязань с женами и детьми; но в следующем году  ве-
ликий князь перезвал к себе опять из Рязани двоих бояр - Михаила и  зятя
его Василия Васильевича.
   В других княжествах продолжались прежние явления. В Муромской волости
в 1354 году князь Федор Глебович, собравши большое войско, пошел к Муро-
му на тамошнего князя Юрия Ярославича, выгнал его и сам сел на его  мес-
то. Муромцы были ему рады и пошли с ним в  Орду;  но  спустя  неделю  по
отъезде Федора пришел в Муром прежний князь, Юрий, собрал остальных  жи-
телей Мурома и пошел также в Орду судиться с Федором. По  суду  ханскому
муромское княжение досталось Федору Глебовичу; Юрий был выдан сопернику,
который посадил его в крепкую тюрьму, где он и умер. В  Твери  продолжа-
лась вражда между дядею Василием Михайловичем и  племянником  Всеволодом
Александровичем холмским. В 1357 году митрополит Алексей приехал во Вла-
димир, и туда явился к нему князь Всеволод Александрович  с  жалобою  на
дядю. По митрополичью слову, Василий Михайлович, заключив договор с  ве-
ликим князем московским, также приехал во Владимир судиться с  племянни-
ком пред митрополитом, с ним вместе приехал и  владыка  тверской  Федор;
много было между князьями споров, глаголания, как говорит летописец,  но
конечный мир и любовь не состоялись. Московский князь, как видно, держал
сторону дяди, Василия, потому что когда потом оба соперника  отправились
в Орду и Всеволод хотел пробраться туда через Переяславль, то наместники
московские не пустили его, и он принужден был уехать в Литву. Немудрено,
что и в Орде дело было решено также в пользу дяди; здесь хан и ханша без
суда выдали Всеволода Василию; и было, по словам летописца, Всеволоду от
дяди томление большое, много натерпелись и бояре, и слуги холмского кня-
зя, и черные люди.
   Но у сына Александрова был могущественный союзник, Олгерд, князь  ли-
товский, женатый на родной сестре его. Неизвестно, каким образом удалось
Всеволоду уехать в Литву; но когда он возвратился оттуда в 1360 году, то
Василий уступил племянникам треть их отчины. Из других  князей  летопись
упоминает под 1354 годом о смерти Димитрия Федоровича стародубского, ко-
торому наследовал брат его Иван Федорович. В  1359  г.  умер  смоленский
князь Иван Александрович, и его место заступил сын его Святослав.
   В Новгороде в 1354 году посадник Оницифор Лукич добровольно отказался
от своей должности, и на его место был избран  Александр,  брат  убитого
Дворянинца. Но потом, в 1359 году, упоминается уже другой посадник,  Ад-
риан Захарыч, у которого в этом году было отнято  посадничество,  но  не
всем городом, а только одним