мость  маленького  итальянского  "фиата"...
Ребенок не мог мне этого простить долгие годы, пока, наконец,  не  купил
себе машину за деньги, заработанные честным трудом.
   Только я успела закончить нежные воспоминания, как объявили  выигрыш.
За последовательность дали одиннадцать тысяч двести. Пан Здись  обмяк  и
помрачнел, но ненадолго.
   - Но "верх" будет двадцать семь! - выкрикнул он торжествующе.
   -  Триплет  доходит  до  миллионов,  а  квинты  вообще  не  будет!  -
пророчествовал Вальдемар.
   - У тебя они есть? - спросила я Марию.
   - Есть-то есть. Но  я  заканчиваю  одной  лошадью.  Вместе  с  Метей.
Начиная с Альбатроса, мы заканчивали "стенкой".
   - Не огорчайся, я заканчиваю тремя, но тоже проиграю. Даже не  стоило
на них ставить "верхом", потому что я выбросила фаворитов.
   - Как это? У тебя нет Бяласа?!
   - И Болека нет. Я исходила из мысли, что будут одни  последовательные
фуксы, и хочу тебе сказать, что Сарновского я тоже выбросила...
   - Ну, на Сарновского круто ставят, он просто не  имеет  права  прийти
первым, при его-то характере. У нас он есть, Метя настаивал...
   Заезд был красив невероятно,  семь  двухлеток,  среди  них  потомство
самых роскошных кобыл. Я махнула рукой на жеребцов, сосредоточившись  на
кобылах, Симоне, Диоде и Андине, потому что, поставив на мать последней,
я когда-то выиграла очень приличные деньги. Я очень надеялась, что дочка
повторит  любезность  мамы.  Фавориткой  была  Космитка  на  Сарновском,
вровень  с  Иркутском  на  Куявском.  Остальные  две  лошади,  Шаклак  и
Теренций, не шли в  счет,  но  на  всякий  случай  я  поставила  на  них
последовательность. Глас  разума  взывал,  чтобы  я  поставила  на  двух
фавориток, но душа сопротивлялась, и я поставила на сплошные глупости.
   Моника Гонсовская сообщила мне,  что  она  поставила  на  Космитку  с
Андиной, четыре-пять, потому что так выходило  по  данным  паддока.  Для
меня забрезжил слабенький лучик надежды. Андина, раз уж эта  девушка  ее
выбрала...
   Юрек сидел передо мной, словно окаменев,  не  говоря  ни  слова.  Пан
Здись немного успокоился, на квинту он уже  надеяться  не  мог,  поэтому
эмоции в нем затихли.  Вальдемар  ссорился  с  паном  Собеславом  насчет
Куявского, конечно, он на Куявского поставил, за что  пан  Собеслав  его
упрекал. Он сам предпочитал Теренция, а я, в свою очередь,  считала  это
кретинизмом, склоняясь к мысли, что  выбирал  он  окончание  по  пьянке,
хотя, со слов пана Собеслава, он ни разу за восемьдесят семь  лет  своей
жизни пьян не был. Пил он много, но  осторожно.  Пан  Эдя  прицепился  к
Диоде, вроде бы Бялас по секрету кому-то сказал, что она выиграет.
   - Если уж он  сказал,  что  выиграет,  значит,  не  будет  такого,  -
высказался полковник.
   - Все трещит от ставок на два-четыре,  -  сказал  кто-то,  вернувшись
снизу, от касс.
   - Интересно, кто наверняка не придет, - буркнула я.  -  Должно  быть,
Сарновский.
   Старт затянулся. Симона ни  за  что  не  желала  заходить  в  машину.
Куявский слез с Иркутска, и они вошли в  бокс  порознь.  Диоду  впихнули
задом.
   - Сарновский пока в куче? - беспокойно спросила Мария.
   - Третьим идет, - "ответила я. - Я не понимаю, как он хочет  сделать,
чтобы проиграть? Держится в куче, даже вырваться оттуда не может...
   - На прямую выходит Иркутск, - сказал рупор. - Вторая Андина...
   Больше я не  услышала,  хотя  сидела  прямо  под  рупором.  Вальдемар
вскочил с места.
   - Давай, Болек! - заревел он дико.
   - Дерьмо Болек!! - заглушил его  кто-то  за  моей  спиной.  -  Давай,
Ясек!!!
   - Сарновский! - крикнула Мария. - Посмотри! Идет!
   Андина опередила Иркутска,  они  шли  почти  вместе,  из  кучи  стала
вылезать Космитка,  Сарновский  ехал  гениально.  Он  высунулся  вперед,
оставалось еще две трети прямой, а у него уже было преимущество, он  пер
как танк, к тому же не только не погонял,  а  даже  судорожно  сдерживал
лошадь. Космитка шла сама по себе, как ее мать и бабка.  Я  восхитилась,
хотя она ломала мне все ставки. Андина оставила Иркутска сзади,  подошла
к Космитке, но видно было, что дело безнадежное. Космитка,  которую  изо
всех сил  сдерживали,  финишировала  на  три  корпуса  впереди,  за  ней
Андина...
   - Я, кажется, выиграла, - задумчиво сказала Моника Гонсовская за моей
спиной. Я кивнула.
   - Ну да. В отличие от меня. Ты заканчивала Сарновским? - обратилась я
к Марии.
   - В складчину с Метей. Но я же не хотела на него ставить!  Сарновский
пришел фаворитом, ничего не понимаю! Погоди, я, часом, не потеряла ли?..
   - Есть! - объявил Юрек. - Вот черт! Андина у меня тоже была...
   - Андина и у меня была...
   - И вот вам ваш Болек, - упрекал Вальдемара пан Собеслав.  -  Которым
это он пришел, третьим?
   - А вот вам ваш Теренций!  -  рассердился  Вальдемар.  -  Болек  хоть
третий, а эта ваша семерка - последняя!
   -  Как  ты  думаешь,  дадут  миллиона  два?  -  спросил  Юрек,   живо
заинтересованный.
   - Две первые лошади - страшные фуксы, дадут и  три.  А  тут,  ты  сам
слышал, на двух лошадей ставили. Вроде как Бялас обещал быть первым.
   - И на Болека ставили, понятия не имею, почему я его выбросил. Может,
трех миллионов и  не  дадут,  но  какие-нибудь  два  с  половиной-то  уж
точно...
   Я записала результаты и вспомнила про Монику  Гонсовскую.  Триплет  и
квинту черти  взяли,  последовательности  с  Сарновским  я  не  ставила,
поэтому шансы выиграть могли у меня появиться только в четвертом заезде.
В обморок я, разумеется, не упала, потому  что  заранее  была  готова  к
неудачам. Уже много лет я клялась и  божилась  самой  себе,  что  третий
заезд буду ставить только "стенкой".  И  столько  же  лет  я  клятву  не
сдерживала.  Привычность  собственного  поведения  даже  успокоила   мои
чувства.
   За триплет дали два миллиона восемьсот с мелочью,  Юрек  обрадовался.
Последовательность  вышла  средненькая,  десять  тысяч   двести   Моника
Гонсовская оказалась с неплохим выигрышем, Мария с Метей тоже.
   - Метя от этого триплета окончательно выздоровеет,  -  предсказала  я
уверенно. - Вы как, дальше продолжаете?
   - Самой странно, но продолжаем! Вроде у нас квинта  на  мази.  Боюсь,
что после Сарновского выигрыш страшно снизится.
   - Особенно если Куявский  приедет.  А  мне  кажется,  что  он  дважды
выиграет. А если бы Сарновский сейчас не поехал?..
   - Эх, если бы Сарновский не поехал, я бы выиграла. В могилу меня  эта
сволочь уложит, если б я знала, что он думает, я бы  выигрывала  раз  за
разом!
   И  тут  до  меня  дошло,  что   здесь   творится   нечто   особенное.
Копенгагенских лошадей я не знала уже много лет, в Канаде на бегах  была
три раза в жизни. И там  среди  семнадцати  коней,  за  которых  платили
только в одном сочетании, я умела выбрать даже квадриплет! Год  назад  я
угадала шесть-пять-восемь за  паршивые  пять  крон,  вытащила  Алицию  в
турпоездку в Париж, где в августе можно было копыта отбросить от жары; в
Канаде угадала последовательность на четыреста долларов, а тут, глядя на
этих лошадей три раза в неделю, при том, что платят  за  трех  коней,  в
какой бы последовательности они ни пришли, я не в состоянии угадать, кто
выиграет! Да что же это, черт побери, делается?!..
   "Недолго думала старушка"... Без  особого  труда  я  сообразила,  что
карьера лошади на этих хреновых бегах  зависит  только  от  отношений  и
сговоров между людьми. Ну да, я выиграю, если мне удастся  угадать,  что
эти люди выдумали.  Что  там  скомбинируют  Глебовский,  Бялас,  Вишняк,
Ровкович, Капуляс, Войцеховский, мастер ставить  сам  на  себя,  Скорек,
вечно в оппозиции к собственному тренеру, Вонгровская  и  весь  синклит!
Если я угадаю, что они напридумывали, то выиграю, если нет - то  фиг.  А
это, кажется, намного труднее, чем оценка всех лошадей на свете,  вместе
взятых...
   Ну да, ломжинская мафия и этот... Василь...
   Я договорилась с пани Зосей,  что  Завейчика  для  Моники  Гонсовской
вызовут. Моника, однако, вела себя так, словно этот Завейчик перестал ее
интересовать, два выигранных заезда явно ее отвлекли. Она  вернулась  из
паддока  и  сказала  мне,  что  две   лошади   производят   незабываемое
впечатление, Этернит и Жаба. Она поставит на них, никто не  имеет  права
их обогнать.
   - Теоретически, - охладила я ее пыл, -  да,  конечно,  обе  от  коней
дерби-класса, должны бы выигрывать раз  за  разом,  но  Батька,  пардон,
Убий-батько, не умеет ездить на арабских лошадях,  а  ученик  Мязга  тем
более. Разве что лошади сами по себе придут.
   - Придут! - решительно заверила меня Моника. - Если у меня есть  хоть
капелька представления о лошадях, они не могут  не  выиграть.  Не  знаю,
которая, они более-менее одинаковы.
   Этернит был фаворитом, на Жабу ставили мало,  видимо,  из-за  ученика
Мязги, который снижал ее ценность. Я поставила на  всякий  случай  и  на
них, в триплете у меня их не было, я начинала Куявским. Рупор  прогремел
воззвание к пану Завейчику, которого просят зайти в секретариат. Старший
комиссар Ярковский поймал меня под лестницей.
   - Это что такое? - спросил он, мотнув головой в  сторону  иерихонской
трубы.
   - Гонсовская, та девушка, которая хочет его найти, я же вам говорила,
- объяснила я. - Я ей сама посоветовала,  чтобы  она  искала  по  радио,
потому что он может быть всюду.
   - А что она про него знает?
   - Да почитай, что ничего. Это все ее тетка. Как я поняла, это  теткин
бывший воздыхатель, а ныне друг жизни. Мне  что,  надо  познакомиться  с
теткой?
   - Нет, упаси вас Бог. Мы уж как-нибудь своими силами справимся...
   Я хотела было  спросить,  разговаривали  ли  они  с  этим  Завейчиком
вообще, но тут к Ярковскому обратился кто-то незнакомый, - а я  увидела,
как лысый с кудряшками направляется к кассе по двести тысяч. Меня  вдруг
страшно заинтересовало, на что  он  поставит,  я  бросила  Ярковского  и
помчалась за  Фигатом.  Он  поставил  на  то  же  самое,  что  и  Моника
Гонсовская. Три-четыре, Этернит с Жабой.
   - Вы когда возвращаетесь в свой Лонцк? - спросила я наверху у Моники.
   - Да я все время там. Только в ноябре  перееду  в  Варшаву.  Я  вчера
приехала, потому что тетка звонила,  она  страшно  разволновалась  из-за
этого  Завейчика  и  потребовала,  чтобы  я  ей  помогла,  но  завтра  я
возвращаюсь. Разве что она упрется,  чтобы  я  осталась...  Я  собираюсь
возвращаться, скажем  так,  но  начинаю  сомневаться,  что  это  у  меня
получится.
   - Может, найдется этот Завейчик...
   - Метя заканчивает двумя лошадьми, тройкой и  четверкой,  -  сообщила
мне Мария. - Дай-ка мне эту железяку для  бутылок.  Этернит  фаворит,  а
лучше бы Жаба. Болека могу пропустить.
   - Гарцовник,  господа,  Гарцовник!  -  возвестил  пан  Здись.  -  Тут
выигрывает Гарцовник! Будет два-шесть!
   - И ухо от селедки! - рассердилась я. - И от жилетки рукава! Соецкий,
как же'..
   - А Этернит что? - ехидно поинтересовался Вальдемар. - Ногу сломает?
   - Шестерка, почитай, уже висит! - твердо изрек пан Эдя.
   Моника Гонсовская наклонилась ко мне.
   - А почему они говорят "висит"?  Я  все  слышу  и  слышу  -  "висит".
Простите, вы не могли бы мне объяснить?
   - Это на табло. То есть на такой там штуковине около судейской  вышки
вывешивают результаты, номера лошадей,  которые  выиграли.  То  есть  не
вывешивают, а всовывают в такие рамочки, но  называют  это  "висит,  кто
выиграл". А в разговоре остается только одно "висит".
   - А" понимаю...
   - Для араба вес не имеет значения! - упрямился пан Здись. - Даже если
и так...
   - На короткую  дистанцию!  -  не  выдержал  Юрек.  -  Это  же  тысяча
восемьсот!
   - Ну вот именно! Гарцовник! Пятьдесят пять кило!
   - Лысый с кудряшками поставил то же самое, что  Метя,  -  сообщила  я
Марии. - Я случайно подсмотрела, за двести три-четыре. Этернит с  Жабой.
Что-то мне кажется...
   - Мне уже все везде кажется, - перебила меня Мария, просматривая свои
триплеты. - Ты можешь посмотреть" что я тут натворила?  Погоди,  у  меня
тут проходит Болек... Но два я начинаю Жабой и один Этернитом. Болеком -
ни одного!
   Я заглянула в ее программку.
   - Снова не поставила то, что записывала?!
   - Да не успела я протолкаться! Диктовала  по  одной  лошади  и  опять
напутала! А квинта показалась мне дорогой, и я ее урезала, Боже мой...
   Из квинты, которую она заранее себе выписала, три лошади  уже  пришли
первыми, а теперь она записала Жабу, Этернита  и  Куявского  на  Фикусе.
Шанс выигрыша был огромный, а квинта вся состояла из фуксов.
   - Чего у тебя нет?
   - Как это чего? Сарновского я выкинула! Слишком дорого показалось!
   - Ну да. Скупой платит дважды...
   - И что тут делать с таким ботинком, теперь-то уж и сапожников нет...
   - ., русские продают у Дворца культуры. Это для пищеварения, а это от
насморка. За гроши купить можно!..
   - Дешево вам это самоубийство обойдется...
   - Ну что они там копаются, на десять минут уже опаздывают!
   - Бухгалтерия не успевает...
   Флажок махнул, арабы послушно вошли в стартовые машины, рванули почти
одновременно. Пан Здись бушевал насчет Гарцовника до половины прямой,  я
начала  уже  зубами  скрипеть,  потому  что  чертов  Гарцовник  свободно
лидировал, оторвавшись на пару корпусов.  На  половине  заезда  ситуация
резко переменилась.
   - Выходит Этернит, затем финиширует Жаба с Албанцем, - говорил рупор.
- Этернит, Албанец, Жаба, Этернит, Жаба...
   - Давай, Жаба! - завопили одновременно Юрек и Мария.
   - Вон этого Албанца, куда лезешь, кретин! - бормотала я себе под нос.
   - Есть! - вопил какой-то тип  за  спиной  Вальдемара.  -  Два-пять!!!
Давай, два-пять!!!
   - Милостивый государь, какие два-пять, три-четыре вдут!  -  взбесился
Вальдемар, резко повернувшись к нему. - Что вы мне в ухо  ревете  всякую
чушь!
   - Ну да, три-пять идут!..
   - Ослепли они все, что ли? - рявкнул горестно пан Эдя.
   - Есть! - крикнул Юрек. - На тройку не ставили!
   - Албанец третий! - упрямо  сказал  пан  Здись.  -  Вот,  пожалуйста,
совсем близко!
   - Близко, близко, - согласился полковник. - Корпусов восемь будет...
   - Мы с Метей закончили! - с облегчением вздохнула Мария.
   Моника Гонсовская снова выиграла. Очередной мой триплет черти  взяли,
но последовательность у меня была.  Туманные  ощущения  в  сердце  стали
постепенно превращаться в четкие соображения. Я перевернула страничку  в
программке и посмотрела на пятый заезд.
   Несомненно, на самой лучшей лошади  ехал  Вишняк.  Он  уже  пару  раз
лошадей придержал, ему удалось прийти  третьим  и  четвертым,  что  было
большим искусством. Теперь у него был  конкурент  в  виде  Куявского  на
Горгоне, но я могла ручаться, что Сигнал лучше Горгоны.  Придет  на  нем
Вишняк  или  нет?  Он,  конечно,  должен  быть  фаворитом,  невзирая  на
предыдущие, худшие заезды. С ним в компании будут еще двое, эта  Горгона
с Болеком и Томбола Капуляса. Немного усилий - и Вишняк снова  придержит
Сигнала за ними, спрашивается, пойдет ли он на эти усилия."
   - Если сейчас выиграет Вишняк, то я начну  размышлять,  -  сказала  я
Марии. - Что у вас там с Метей?
   - Как раз Вишняк и, стыдно признаться и выговорить, Погремушка.
   - Что?!
   - Погремушка. Это Метя. Уперся - и все.
   - Он спятил?
   - Не знаю. Наверное.  Может,  сотрясение  мозга  повлияло.  Сигнал  и
Погремушка. Я согласилась, чтобы он отцепился, не хотела так ставить, но
забыла и поставила то же самое. Ну, ничего не попишешь.
   Я замолчала. Рупор хрипел результаты заезда. Я все молчала, а смутные
подозрения становились все четче. Погремушка... Идиотизм, она же никогда
не была ближе пятого места, но у нее  такая  замечательная  родословная,
что должна рассердиться и побежать вместо лошади. Может, именно сейчас и
наступил такой момент... Конь Глебовского. Глебовский просто так  первым
не приходит, он должен делать себе  тройную  победу,  ну,  двойную...  Я
посмотрела на программку. Ну да, в седьмом заезде тоже есть его  лошадь.
Погремушка и седьмой заезд?..
   - Идите-ка смотреть на паддок и оцените лошадей! - приказала я Монике
Гонсовской. - Меня очень интересует ваше  мнение,  потому  что  творится
нечто странное.
   - С удовольствием. Я все время выигрываю. Это  и  в  самом  деле  так
просто? Я думала, что здесь полагается в основном проигрывать?
   -  По-разному  бывает.  Ничего  не  стану  вам  подсказывать,  но   в
зависимости от того, что тут придет первым, я могу кое о чем догадаться.
Скажу вам после заезда.
   За триплет с Жабой, несмотря на битого фаворита в середке, дали почти
восемьсот тысяч. Последовательность - двадцать семь. Капиталовложения ко
мне уже вернулись, на триплетах я могла до самого конца поставить крест,
но последовательности давали мне  шанс.  Сигнал  и  Погремушка,  а  что,
мысль...
   Завейчик не появлялся, невзирая  на  то,  что  его  вызывали  трижды.
Моника Гонсовская почти забыла о его существовании, пошла смотреть коней
в паддоке. Сигнала она выбрала без колебаний, после чего добавила к нему
трех кобыл, Томболу, Горгону и Погремушку. Она посмотрела в программку и
удивилась.
   - Не понимаю. Почему эта Погремушка так плохо бегала? Пятая,  шестая,
лотом опять пятая... Это же прекрасная кобыла! Вы посмотрите на ее  зад,
на бабки...
   - Ничего, ничего, посмотрим, что придет, - быстро сказала я. -  После
заезда...
   Я новаторски поставила на Сигнала с Погремушкой  и  помчалась  искать
Ярковского. Нашла я его в проходе к конторам,  он  подслушивал  каких-то
двух типов. У меня не хватило терпения ждать, пока он закончит работу.
   - У меня есть к вам предложение, - сказала я быстро. - Этот  лысый  с
кудряшками, Фигат его фамилия,  поставил  три-четыре  за  Двести  тысяч.
Пойдите, что ли, посмотрите, кто поставит в  этом  заезде  четыре-шесть.
Сигнал с Погремушкой. Особенно на Погремушку. Что-то  мне  кажется,  что
произошла радикальная перемена и о  ней  знают  только  те,  кто  глубже
остальных посвящен. Проследить бы за такими.
   Старший комиссар Ярковский не был излишне болтлив.  Он  ни  слова  не
ответил, взглянул на меня и кивнул головой. Долг свой я выполнила.
   Сигнал выиграл как хотел. Вишняк совсем его не посылал, наоборот, изо
всех сил сдерживал. Второй была Погремушка, на  голову  раньше  Томболы.
Триплет  упал  до  ста  сорока   тысяч,   за   последовательность   дали
одиннадцать. Я успела плюнуть себе в бороду,  идиотка,  надо  ведь  было
поставить дороже, ну хоть на сто тысяч, ведь ситуация такая, что у  меня
есть шанс отыграться за весь сезон, и такой шанс, что аж искры летят,  а
я его упускаю. Я не  стала  ударяться  в  самокритику,  потому  что  мои
подозрения вдруг превратились в творческую мысль.
   - Я могу вам сказать, почему вы  выигрываете,  -  сообщила  я  Монике
Гонсовской. - Кажется, первый раз  в  жизни  состоялся  такой  необычный
день. Никто не придерживает лошадок, все едут как положено,  и  приходят
только самые лучшие. Независимо от того, ставят на них или нет. В  норме
не было бы  ни  Сарновского,  ни  Вишняка,  ни  Этернита,  ни  Жабы,  ни
Погремушки, потому  что  их  сдерживали  изо  всех  сил,  как  видно  из
приложения. Но я не  знаю,  зачем  так  делали.  Понятия  не  имею,  что
случилось, но такого еще не было. Пользуйтесь, пока  есть  шанс,  потому
что второго такого дня в ближайшем будущем не предвидится.
   Фуксы закончились Погремушкой, до конца дня приходили одни  фавориты,
на которых ставили со страшной силой. Куявский выиграл  на  Палитре,  на
голову опередив Ровковича, и единственным моим утешением было то, что  я
не поставила по рассеянности на Замечека.
   - Смотри-ка, повредился наш Метя в уме  или  нет,  а  правды  нам  не
сказал, - мрачно обратилась я к Марии.  -  Ты  видишь,  что  он  сделал?
Пришли темные лошадки, все от начала до конца, подряд. Метя выдумал Жабу
и Погремушку, да? Не говорю про Этернита и Космигку, они  по  программке
получались первыми, Сигнал тоже, но надо было знать, что на