дома,
видимо найдя погоду недостаточно подходящей  для  выхода  на  пляж.  Его
малолетний племянник раскатывал  на  роликах  по  аллейкам  близлежащего
скверика. Пан Януш очень обрадовался моему приходу, должно быть, скучал,
как мопс.
   - Что у вас там вчера такое произошло на покере?  -  спросила  я  без
предисловий. - Почему пани Нина выскочила как ошпаренная? Она что, много
проиграла?
   - Да нет же, выиграла, как всегда, - охотно откликнулся пан Януш. - А
с чего вдруг выскочила, так откровенно скажу, не знаю. Как-то вдруг ни с
того ни с сего поцапалась с мужем и еще с одним паном...
   - Сразу с двумя поцапалась? - удивленно перебила я.
   - Да, так получается, странно,  правда?  Сорвалась  с  места,  чем-то
обиженная, и выскочила па улицу. Но мне кажется... Так и быть, признаюсь
вам, мне кажется, она просто инсценировала ссору, воспользовалась первым
подвернувшимся предлогом, сделала вид, что  рассердилась,  и  в  сердцах
сбежала. А все потому, что  не  хотелось  ей  продолжать  игру,  боялась
проиграть свой выигрыш. А ссора - только предлог.
   Пан Януш был неглупым  человеком,  ему  можно  верить.  Очень,  очень
правдоподобно.
   Наконец я и Выдру отыскала. Она сидела одиноко  за  столиком  в  кафе
"Пеликана", грустно  поклевывая  какую-то  шарлотку.  Не  раздумывая,  я
подсела к ней.
   Слухи о страшной битве под "Альбатросом"  уже  успели  разнестись  по
всему городку, и я имела полное право тоже  их  услышать.  Мне  лишь  не
следовало знать о личном участии Выдры в потасовке.
   - Говорят, тут у вас  вчера  был  знатный  мордобой,  -  начала  я  с
ужимками завзятой сплетницы, - по всей Крынице только  и  разговору.  Не
поняла, правда, где дрались - у вас в "Пеликане" или в "Альбатросе"? Эти
птицы у меня вечно путаются. А может, у Дома  художника?  Думаю,  скорее
всего у того громадного дома отдыха, который называется.., все  забываю,
как называется, что-то связанное с серой.., или с медью?
   - У "Альбатроса", - сразу же призналась Выдра, проигнорировав и серу,
и медь. - Я сама там была и, признаюсь пани, так и не поняла, из-за чего
дрались. Но свалка была ужасная! И муж поддался общему психозу, ввязался
в драку. Что  на  него  нашло,  не  понимаю,  а  теперь  вот  приходится
переживать.
   - А что случилось? Ему здорово досталось? Его здорово помяли?
   - Кому? Мужу? Да нет, он не пострадал,  отделался  синяком  на  ноге.
Правда, весь  исстонался,  как  всякий  мужчина,  но  не  из-за  него  я
переживаю.
   - Из-за чего же?
   - Ах, проше пани, боюсь, я сама стала причиной дурацкой свалки. Такую
глупость отмочила...
   Я не стала настойчиво расспрашивать, какую  именно  глупость,  только
молча  смотрела  на  Выдру,  сочувственно  и  выжидающе.  Лучший  способ
заставить собеседника говорить. Выдра  не  была  исключением.  Отодвинув
вазочку с развороченной шарлоткой с таким отвращением, словно  раскопала
в ней таракана, она раздраженно пожала плечами.
   - Все дело в панде. Помните, я как-то вам о ней говорила?
   - Разумеется.
   - Так вот, наш знакомый все никак не отдает медвежонка мальчику,  для
которого купил его, а мне эта панда так нравится, так  нравится!  Больше
того, признаюсь пани, я чувствую к ней что-то такое.., словом,  она  для
меня как талисман! Я уже заметила - она приносит  мне  удачу.  Вчера  мы
собрались поиграть в  покер,  я  пошла  к  художникам,  чтобы  попросить
медвежонка у пана Станислава, он бы наверняка принес мне удачу  в  игре.
Пан Станислав живет в Доме художника, знаете ли. Подхожу, а он  как  раз
копается в своей машине, залез внутрь,  багажник  был  открыт.  Я  сразу
узнала сумку, в которой он держит  медвежонка,  и  вытащила  игрушку.  И
уходя, ему в открытую дверцу крикнула, что забираю медвежонка поиграть в
покер.  Наверное,  он  не  услышал,  иначе  все  дальнейшее   непонятно.
Непонятно, почему Северин сразу же попытался отобрать у меня панду, я не
дала, а утром пан Станислав в грубых выражениях потребовал  вернуть  ему
медвежонка. А как я верну, если он разорван и весь в грязи вывалян? Ведь
они именно моим талисманом колошматили друг друга,  подвернулся  им  под
руку, представляете? Муж поехал в Гданьск, я попросила его купить  точно
такого же, чтобы отдать  пану  Станиславу,  неудобно  все-таки.  Только,
пожалуйста, никому не говорите об этом.
   Непонятно что-то. Как мог  Бертель  держать  драгоценного  медведя  в
багажнике, да к тому же еще и незапертом? Оставлял  машину  на  стоянке,
пусть даже и охраняемой,  все  равно  рискованно.  Представляю,  как  он
обрадовался, обнаружив, что Выдра свистнула медвежонка!  Как  только  на
месте не окочурился...
   - Я-то говорить никому не собираюсь, - осторожно заметила  я,  -  но,
похоже, половина Крыницы наблюдала за дракой, люди могли  заметить,  чем
дерутся, ведь медведь довольно крупный...
   - Думаю, он перестанет ко  мне  приставать,  когда  получит  другого,
нового медведя. И вообще он меня обманул,  а  я  не  люблю,  когда  меня
обманывают.
   - Кто вас обманул?
   - Пан Станислав. Соврал, что уже отдал медвежонка мальчику, когда я у
него еще раньше попросила. Может, так разозлился еще и оттого,  что  его
ложь всплыла. А я забыла.
   - Не понимаю...
   - Я забыла, что он сказал, что медведя уже отдал, и побежала  к  нему
за медвежонком, чтобы принес мне счастье в карточной игре.  И  вспомнила
только тогда, когда увидела знакомую сумку в раскрытом багажнике. Я  еще
пощупала ее, ведь он мог и в самом деле медвежонка  отдать,  а  в  сумку
положить, например, обувь или  еще  что,  но  я  нащупала  медвежонка  и
рассердилась - зачем меня обманывает? И из вредности забрала  медвежонка
без спросу. Оказывается - правильно  сделала,  благодаря  ему  три  раза
выиграла в покер!  Знаете,  я  свой  талисман  из  рук  не  выпускала  и
выигрывала, выигрывала...
   Я сочла нужным немного успокоить огорченную женщину.
   - Да не расстраивайтесь так,  муж  купит  нового  медвежонка,  и  все
утрясется,  в  чем  проблема?  И  правильно  сделал,  что  сразу  поехал
покупать, наверняка отдать его нужно мальчику еще в Крыюще.
   - Да, я тоже так поняла, - подхватила Выдра.
 
*** 
 
   Ну, с Выдрой все  ясно,  а  теперь  следовало  полученную  информацию
передать сообщникам. И я отправилась на их  розыски,  как-то  позабыв  о
радиотелефоне.
   Болека дома не оказалось. Значит,  натянул  свой  гипс,  паршивец,  и
отправился гулять. В такую погоду! Куда его черти понесли? На улице  уже
бушевал настоящий ураган, ветер срывал  одежду,  бросал  в  лицо  мусор,
песок скрипел на зубах, его полно было  в  волосах.  Всклокоченные  тучи
совсем закрыли солнце.
   Объехав весь город на машине,  я  обнаружила  своего  подопечного  на
автовокзале, причем  в  самом  жалком  состоянии:  какая-то  девочка  на
роликах нечаянно въехала в его гипс и выбила из рук несчастного костыли.
Болеку пришлось симулировать полнейшую беспомощность, и это очень  плохо
у него получалось.
   Я поспешила на помощь и, конечно же, наткнулась снова на знакомую.
   Пани Ядвигу я знала лет двадцать, в ее домике в Песках  я  прожила  в
общей сложности года полтора, разумеется, маленькими  кусочками.  Это  у
нее на тенистой веранде прошла тогда  за  завтраком  моя  конспиративная
встреча с Болеком. Всегда такая спокойная и уравновешенная, теперь  пани
Ядвига была вся на нервах.
   - Вальдек и  Мешек  в  море,  -  ответила  она  на  мой  вопрос,  что
случилось. - Отправились, чтобы убрать  сети,  когда  ветер  поднимался,
боялись, порвет.  Поздно  вышли  в  море,  сами  видите,  что  делается,
настоящий шторм, глядите, волны какие! О Боже, как они теперь  вернутся?
Вся душа изболелась.
   Я ее понимала. Если бы мои муж и сын  в  такую  погодку  оказались  в
открытом море, я бы тоже  беспокоилась.  И  все-таки  посоветовала  пани
Ядвиге вернуться домой и беспокоиться там.
   - На чем я вернусь? - раздраженно  поинтересовалась  пани  Ядвига.  -
Поглядите на автобус.
   Я поглядела. Автобус стоял со спущенным колесом, и никто  не  пытался
накачать его с помощью домкрата, ждали техпомощь. А я только что  видела
эту техпомощь в рыбацком порту, занятую починкой автокрана, и тогда  еще
подумала, что работки при их темпах хватит на весь день. Нет,  техпомощь
не  торопилась,  вообще  там  никто  не  торопился,  да  и  при  желании
расстояние от Крыницы до Песков можно  было  без  особого  труда  пройти
пешком, по пляжу. Сколько раз я сама ходила. Правда, не в такую погодку,
сейчас прогулка вряд ли бы доставила удовольствие.
   - Что ж,  садитесь,  -  предложила  я  пани  Ядвиге.  -  Отвезу  вас,
садитесь, только минуточку подождите.
   И, оставив ее в машине, я  бросилась  на  помощь  Болеку.  По  дороге
вспомнила - мы ведь друг друга не знаем, правда,  когда-то  он  украл  у
меня матрас, но это не повод для тесных контактов и знакомства.
   И принялась кричать издали:
   - Погодите, сейчас подам пану костыли, погодите!
   Болек наверняка тоже позабыл о необходимости  соблюдать  конспирацию,
потому что с недоумением  посмотрел  на  меня.  Пришлось  погрозить  ему
кулаком, что никак не  вязалось  с  намерениями  доброй  женщины  помочь
незнакомому инвалиду, зато оживило его серые клеточки, и парень перестал
прыгать, пытаясь дотянуться до костылей. Мать девочки нехотя извинялась,
всем своим  видом  давая  понять,  что  дебил-инвалид  загородил  своими
костылями всю аллейку, ребенок не  мог  его  объехать,  сам  виноват,  и
вообще  такие  инвалиды  должны  дома   сидеть,   а   не   по   аллейкам
прогуливаться.
   Я громко совершенно с ней согласилась, после  чего,  подавая  костыли
глупому инвалиду, шепотом коротко передала ему последние новости.  Болек
все понял и обещал передать по цепочке дальше.
   До Песков я добралась за девять минут. Вальдемара  и  Мешека  еще  не
было. Я сама предложила пани Ядвиге подвезти ее к рыбачьему  порту,  что
она восприняла с благодарностью.
   Море к этому времени совсем разбушевалось. Правда, сегодняшний  шторм
и в сравнение не шел с зимними штормами, но все  равно  был  опасен  для
рыбачьих катеров. Огромные волны  разбивались  уже  на  дальней  отмели,
между нею и берегом море клокотало,  а  две  полузатопленные  баржи  при
входе в порт целиком скрылись под водой. Очень  трудно  было  при  таком
волнении угодить в узкий проход между ними. Почти невозможно.
   К  счастью,  только  одному  катеру  требовалось  пройти  этим  узким
коридором, но как раз на нем находились муж и сын пани Ядвиги. На берегу
уже собралась вся рыбацкая братия, в  том  числе  оба  брата  мужа  пани
Ядвиги и много рыбачек, которые с  волнением  наблюдали  за  борьбой  со
стихией их товарищей. Вальдемар и Мешек действовали умело  и  энергично,
хотя и профану было ясно, как нелегко им  приходится.  Вот  они  уже  во
второй раз приблизились к узкому проходу, и опять  волны  отнесли  их  в
открытое море. С трудом  развернувшись  на  крутой  волне,  они  сделали
попытку в третий раз направить катер к берегу.
   - А я ведь им  говорила,  -  с  горечью  произнесла  пани  Ядвига,  -
говорила, чтобы поторопились, нет, протянули  время,  сами  видите,  что
теперь делается!
   -  Не  волнуйтесь  так,  -  попыталась  я  ее  успокоить,  -  видите,
развернулись  правильно,  еще  немного,  и  причалят.  Даже  если  катер
перевернется, выплывут, ведь плавать оба умеют.
   - А катер? Разобьют на баржах!
   Старший брат Вальдемара увидел невестку и  подошел  к  нам.  Он  тоже
постарался вселить бодрость в пани Ядвигу, хотя чувствовалось, что и  он
волновался. Тут раздался  громкий  крик  собравшихся  на  берегу.  Опять
большая волна подхватила катер и отбросила его в море. Пытаясь  удержать
катер, Вальдемар придал ему опасный крен, от которого тревожно  забилось
сердце. Катер не перевернулся, но,  кажется,  много  набрал  воды,  было
видно, как оба рыбака принялись вычерпывать ее.  Теперь  им  приходилось
опять  разворачиваться  носом  к  проходу.  Если,  конечно,  не  захотят
пристать к берегу в Лесничувке, туда как раз их сносило.
   - И чего упираются? - не понимала я. - В Лесничувке  нет  затопленных
барж, могут пристать, где заблагорассудится.
   -  Не  пойдут  они  на  это,  позор  для  рыбака!  -  пробурчал  брат
Вальдемара.
   - Ох, лучше бы я всю зиму чинила сети, чем такое,  -  вздохнула  пани
Ядвига.
   Весь  берег,  затаив  дыхание,  следил  за  маневрами  рыбаков.   Вот
Вальдемар улучил момент и нырнул в открытое море под  набегавшую  волну.
На то, чтобы развернуться и нацелиться носом  на  проход,  ему,  на  мой
взгляд, отводилось всего секунды полторы. И он гениально их использовал!
Волна вздыбила корму, нос зарылся в воду, но тут же  выскочил,  и  катер
устремился ровнехонько в узкое  ущелье  между  баржами.  Берег  вздохнул
одной грудью, и этот вздох я расслышала даже сквозь рев бушующего  моря.
Вот они уже идут узким, не более восьми метров в ширину, проходом  между
остовами барж, на которых разбилось столько лодок и катеров при  гораздо
меньшем волнении моря.
   - И почему, черт возьми,  до  сих  пор  не  уберут  эти  железяки?  -
раздраженно спросила я. - При отливе порезать их автогеном  на  куски  и
вывезти. Ну и что с того,  что  они  большие,  что  наполовину  засосаны
песком? И не такое выковыривали  из  моря,  водолазов  нагнать,  военных
подключить, можно же с этим справиться.
   - Может, и можно, - согласился со мной брат Вальдемара, но  в  голосе
его звучала полнейшая безнадежность.
   Катер шел узким проходом. Если теперь море  не  выкинет  какой-нибудь
пакости, все в порядке.
   Кажется, попыталось-таки выкинуть, но не на  того  напало.  Вальдемар
принял меры и  твердо  придерживался  взятого  курса.  Мешек,  наверняка
мокрый с ног до головы, без устали вычерпывал воду.
   - Потому как  я,  проше  шановной  пани,  на  дух  не  выношу  такого
паскудства! - неожиданно произнес кто-то у меня за спиной. - Не люблю, и
все тут!
   Рыбак как рыбак, явно выпивши, лицо  знакомое.  В  конце  концов,  за
восемнадцать лет примелькались лица местного  населения,  со  многими  я
была знакома. И меня многие знали. Наморщив лоб, рыбак мрачно глядел  на
бушующее море, на приплясывающий в его волнах катер, и  я,  естественно,
решила, что он говорит о море, которое и в самом деле вело  себя  крайне
неприлично.
   - А кто любит? - на всякий случай вежливо согласилась я.
   Рыбак, найдя понимание, обрадованно продолжал:
   - А они.., сукины сыны, не при пани будь сказано, я бы еще и  не  так
выразился, специально искали на помойках старый  канат,  не  нашли,  так
новый решили испоганить, меня наняли...
   Вальдемару удалось держать курс, хотя волны и сносили катер к западу.
Я  старалась  не  моргать,  думаю,  как  и  все  остальные  на   берегу.
Общественность замерла. Вальдемар дал "полный вперед" и  в  клубах  пены
проскочил узкий коридор. Не задев за железки,  он  въехал  на  берег  на
гребне волны.
   Люди с криками ринулись к морю. Мешек спрыгнул с катера, вместе с ним
посудину вытягивало на берег более десятка добровольцев, по пояс в воде.
Кое-кого волны сбивали с ног. Вальдемар, смеясь, махал  рукой  и  что-то
кричал. Стараясь казаться спокойной, пани  Ядвига  обняла  сына,  но  он
вырвался от матери. Еще предстояло много работы.
   Фу, слава Богу! Теперь можно заняться и другой проблемой.
   И я решительно повернулась к морю  спиной.  Рыбак  по-прежнему  стоял
сзади, не принимая участия  в  вытаскивании  катера.  Вверху,  рядом  со
зданием подъемника, я увидела Болека с его гипсом и костылями, внизу,  в
толпе, промелькнул майор. Наверное, оба приехали на его машине.
   - Обвели меня вокруг пальца! -  угрюмо  жаловался  рыбак,  мстительно
грозя кулаком невидимому обидчику. - Наплели с три  короба,  мол,  хотят
снимать кино о том, как трос оборвется. Я им еще сказал - дело  опасное,
у нас тут один парень без руки ходит, а его ведь только краешком задело,
куда там, и слушать не желают. Им лучше знать, я в кине не разбираюсь. А
они деньги в руки  суют,  только  раздолбай  им  канат.  Мне  что,  я  и
раздолбал, не до конца, как велели, в самый  раз  сделал.  И  через  это
убийство приключилось!
   Я напрягла все свои умственные способности, чтобы понять,  о  чем  же
бормочет этот пьянчуга. Выходит, это его наняли господа из Воломина  для
того, чтобы избавиться от Шмагера. Ссылались на  киносъемку...  Пьянчуга
помог им распустить петлю, на которой  держался  крюк,  и  только  потом
понял, что делалось все для того, чтобы убить человека.
   Драгоценный свидетель!
   - А еще чего они хотели от пана? - жадно спросила я.
   - А еще, милостивая пани, чтобы я с Мачеяком вышел в  море.  Чтобы  к
берегу прибиться тютелька в тютельку, как они велят, кино того  требует.
Я бы и вышел, да меня баба задержала дома,  Мачеяк  ждать  не  мог,  раз
времени в обрез. И потом вылезло шило из мешка, подставить меня  хотели!
А они потом меня искали...
   Я встревожилась.
   - И что?
   - Не нашли, я с шурином отправился в  Лесничувку  на  ловлю-Думаю,  к
лучшему, что они вас не нашли. Рыбак встревожился.
   - А почему? Думаете, хотели мне рот заткнуть?
   - Думаю, не только рот. Пристукнут пана, им это раз плюнуть.
   - Ну так я до того все расскажу. Пусть в протокол запишут! Не люблю я
такого паскудства...
   Причаленный катер вытащили наконец из вспененного моря, и он медленно
пополз по тросу на верхушку дюны.  Надо  бы  сейчас  же  все  рассказать
майору, он должен быть где-то там, в толпе,  но  как  оставить  пьянчугу
одного? Лучше всего разыскивать майора вместе, что же, ухватить за  руку
бесценного свидетеля и не выпускать? Эх, жаль, Зигмуся  нет  поблизости,
велела бы ему схватить в объятия рыбака. Хотя  нет,  рыбаку  бы  это  не
понравилось, а он мужик сильный...
   Возможно, майор что-то почувствовал, потому что  неожиданно  вынырнул
из толпы недалеко от нас. Я рискнула оставить рыбака одного на  минутку.
Люди кричали, море ревело, ветер свистел, так что никто не мог  услышать
того, что я говорила майору, не спуская  глаз  с  рыбака  -  как  бы  не
сбежал.
   Майор долго не раздумывал.
   -  Немедленно  отведите  его  в  комендатуру!  Сами  переговорите   с
комендантом,  сами  ведите  протокол,  копию  оставьте  для  нас.   Тоже
подписанную. Пока даст показания без свидетелей,  потом  при  свидетелях
опознает преступников, позаботьтесь, чтобы оставался в городе. Разве что
сержанта встретите, тогда пусть он этим займется.
   С рыбаком я не стала церемониться,  просто  потянула  его  за  рукав.
Дотащила до машины, втолкнула внутрь и только там сказала, что собираюсь
с ним делать. На пляже, в шуме и гаме, пришлось  бы  кричать.  Рыбак  не
возражал, только поинтересовался:
   - Едем к крыницкому коменданту?
   - К крыницкому.
   - Тогда поехали, мужик с головой. И честный человек.
   Оказалось, мы вовремя уехали, моя машина, как всегда,  была  неудачно
припаркована. Господи, всю жизнь плачу штрафы за не правильную парковку!
На сей раз поставила машину так, что джип Мешека не мог уехать.  Поэтому
пани Ядвигу, как мне сказали, увез на своей машине брат  Вальдемара,  ей
надо было спешить,  подошло  время  кормежки  отдыхающих.  Вальдемару  с
Мешеком пришлось ждать, пока я освобожу дорогу.
 
*** 
 
   Комендант оказался у себя, и рыбак дал показания.
   Я вызвалась вести протокол. Рыбак, а звали  его  Адам  Вишняк,  видел
также и того человека, который застопорил лебедку, когда Шмагер подходил
к канату. Как раз в этот момент Адам Вишняк проснулся.  Приснул  малость
за складом у лебедки в ожидании шурина, шурин  должен  был  приплыть  на
втором катере. Никто Вишняка не видел, никто не заметил,  как  вздремнул
по пьяной лавочке за  бараком.  Проснулся  он,  значит,  и  увидел,  как
какой-то тип быстро спускается вниз по дюне, и второго увидел,  стоял  у
самой лебедки. Вишняк еще подумал - может, шурин как раз причаливает, но
не кинулся сразу вниз - придется ведь помогать вытаскивать катер.  Шури