, у меня ботинки на микропоре.  Да  вы
не беспокойтесь, я вот помассирую, авось все и пройдет!
   И он принялся растирать щиколотку правой ноги, так как к  бабе  ближе
была левая.
   Бабу это не очень убедило.
   - А мне казалось, что пан уже был здесь, потом спустился на улицу,  а
потом опять поднялся! - настаивала она. - А чтоб подвернул ногу,  такого
я не видела.
   Ага, похоже, любопытная соседка не отходила от глазка в своей  двери!
Очень важное обстоятельство, и хорошо,  что  подпоручик  его  установил,
ведь неизвестно, захочет ли еще эта вредная баба общаться с официальными
представителями следственных властей.
   - Пани просто не могла  меня  видеть,  ведь  я  нагнулся!  -  вежливо
пояснил Яжембский, проверяя свою гипотезу относительно глазка. Поскольку
опровержения  не  последовало,   офицер   полиции   уверился   в   своем
предположении и смело врал дальше, еще энергичнее растирая ногу:
   - Такая боль, вы не представляете!
   Трудно сказать, удалось ли подпоручику убедить  соседку.  Скорее,  не
удалось, ибо она по-прежнему смотрела на него с подозрением,  помощи  не
предложила и, похоже, о чем-то думала. Затем, судя по движению  кудрявой
головы, пожала плечами, втянула эту голову внутрь и захлопнула дверь.
   Будучи уверен, что баба продолжает наблюдать  за  ним  через  глазок,
подпоручик продолжал демонстративно массировать лодыжку.  Ему  пришло  в
голову, что версию с вывихнутой ногой  можно  использовать  и  в  другом
отношении: опергруппа, уезжая, прихватит его с собой как  пострадавшего,
и тем самым удастся скрыть от дотошной  соседки  свою  принадлежность  к
полиции. Знакомство с нею, так сказать, состоялось, как знать, может,  и
пригодится.
   Полиция прибыла через десять минут. С нею приехал и полицейский врач.
   - Ну, что  тут  у  вас?  -  сухо  поинтересовался  подпоручик  Анджей
Вербель, с которым Янек Яжембский  учился  еще  в  начальной  школе,  не
говоря уже о средней и специальной милицейской. Пути их  разошлись  лишь
после  окончания  Высшей  школы  милиции,  когда  судьба  разделила  их,
отправив на службу в разные отделы.
   - Нарочно не придумаешь! - ответил  Яжембский  и  стащил  коллегу  на
несколько ступенек вниз. В ответ на недоуменный  взгляд  давнего  дружка
пояснил:
   - Камера работает! Баба вон из той квартиры видит нас в глазок.
   - Да что случилось?
   - Приехал поговорить по душам о своем деле с одним  типом,  а  застал
клиента для вас.
   - Фальшивомонетчики? - пожелал убедиться подпоручик Вербель.
   - Да, как раз копаюсь в этом деле, а он мог  много  знать.  Чертовски
много знать. Как тебе удалось так быстро заловить эскулапа?
   - Случайно ошивался поблизости. А что, ты думаешь, тот еще жив?
   - Был теплый, я пощупал.  И  знаешь,  в  комнате  все  вверх  ногами.
Анджей, мне бы хотелось присутствовать при осмотре.
   - Нет проблем! Пошли скорее!
   Оказалось, можно уже не спешить, ибо хозяин квартиры,  как  установил
врач, расстался с жизнью окончательно и бесповоротно,  и  произошло  это
еще до прибытия подпоручика Яжембского,  минимум  полчаса  назад.  После
врача  свое  дело  сделал  фотограф  и  уступил  место  специалисту   по
дактилоскопии.
   - На ручке входной двери мои отпечатки, - информировал его подпоручик
Яжембский. - Снаружи, внутри я к ручке не прикасался.
   - Очень мило с вашей стороны, - похвалил его эксперт. - Тут я как раз
вижу потрясающие отпечатки. Свеженькие, как первая редисочка.
   Врач в своем заключении не сомневался. Хозяин квартиры и в самом деле
был совершенно мертв. Две колотые раны, из них одна  прямиком  в  нужный
орган, исключали ошибку. Следов борьбы врач не обнаружил.
   - Если удар в сердце нанесен пружинным ножом, это  мог  сделать  даже
ребенок, - заметил врач. - А больше ничего до вскрытия сказать не могу.
   Начальник опергруппы капитан Фрелькович  подвел  итоги  первых  минут
расследования:
   - Нападение внезапное, скорее  всего,  действовали  пружинным  ножом.
Хозяин квартиры открыл кому-то знакомому дверь - это мог быть и мужчина,
и женщина, и даже  ребенок  -  и  получил  первый  удар.  Не  давая  ему
опомниться, нападавший толкнул хозяина  в  квартиру,  где  и  нанес  ему
смертельную рану. Потом в  спешке  принялся  что-то  искать  в  комнате.
Преимущественно рылся в бумагах.
   - И наверняка нашел, - с горечью резюмировал подпоручик Яжембский.  -
Что бы мне, холера, прийти на час раньше!
   - А почему же ты не пришел? - поинтересовался школьный товарищ.
   - Он сам мне назначил время. Слушайте, тут  напротив  такая  дотошная
баба живет, она не отходит от глазка в двери  и  наверняка  видела,  кто
здесь был незадолго до моего прихода.
   И Яжембский рассказал о своем знакомстве с любопытной соседкой. Оба -
и капитан, и подпоручик из следственной  группы  -  очень  обрадовались.
Такая камера действительно могла оказаться бесценной!
   Труп лежал посередине небольшой комнаты тесной однокомнатной квартиры
и очень мешал опергруппе  в  ее  работе,  поэтому  капитан  распорядился
отправить его с врачом в морг. Подпоручики Вербель и Яжембский могли  на
просторе приступить к осмотру помещения,  сам  же  капитан  решил  лично
побеседовать с наблюдательной соседкой,  надеясь  в  глубине  души,  что
после общения с ней следствие  удастся  закончить  в  рекордно  короткий
срок.
   Не успел капитан снять палец с кнопки звонка, как дверь распахнулась.
   - Ну, чего раззвонились? - недоброжелательно поинтересовалась пожилая
красотка громким пронзительным голосом, явно намереваясь привлечь к делу
общественность. - Сейчас полицию вызову!
   - А я и есть полиция! - обрадовал ее капитан.  -  Вот  мое  служебное
удостоверение. Разрешите войти? Мне нужна ваша помощь.
   Внимательно изучив удостоверение личности, женщина неохотно  впустила
капитана  в  квартиру.  Удостоверение,  похоже,   отнюдь   не   смягчило
подозрительную  особу,  она  по-прежнему  оставалась   неприязненной   и
бдительной.
   Опытному оперативному работнику хватило взгляда, чтобы  понять  -  он
имеет дело с одной из самых неприятных категорий граждан, самоуверенными
и  недалекими  женщинами  старше  среднего  возраста  со  следами  былой
привлекательности, исполненными претензий ко всему на  свете  неизвестно
за что. Первые же слова возможной  свидетельницы  подтвердили  наихудшие
опасения капитана:
   - А что тут вообще происходит? С чего  вдруг  такой  шум?  Там  живет
порядочный человек, редкий  мужчина,  никогда  никакого  шума  не  было,
никаких подозрительных визитеров, вроде вас...
   - Вот я как раз о визитерах и хотел поговорить с  уважаемой  пани!  -
подхватил капитан. - У вас глазок  в  двери,  так,  может,  вы  случайно
видели, кто тут сегодня был?
   - Случайно! - фыркнула дама.  -  Тоже  скажете!  Да  я,  если  хотите
знать...
   Спохватившись, что сболтнула лишнее, она прикусила язык и  попыталась
исправить содеянное:
   - То есть я хочу  сказать...  приходится  смотреть,  столько  разного
жулья развелось! Вот поэтому, как услышу  что  подозрительное,  сразу  и
смотрю в глазок. Да вы войдите, чего уж там.
   Капитан с энтузиазмом похвалил столь полезную осторожность и спросил,
кого же именно удалось сегодня высмотреть.
   Оказалось, одного такого...  Околачивался  здесь,  на  лестнице,  без
всякой  видимой  причины  один  подозрительный  тип.  С  виду  -   чисто
ангелочек, воды не замутит, вежливый такой. Но она-то знает, что  именно
такие самые опасные! Уж поверьте ее опыту и умению разбираться в  людях.
Ногу он подвернул, видите ли! А сам по лестнице вверх и вниз как  метеор
шастал!
   Капитан  терпеливо  выслушал   донос   на   подпоручика   Яжембского,
продемонстрировав  к  нему  повышенный  интерес,  поблагодарил  бабу  за
бдительность и спросил, не видела ли она сегодня еще кого  до  появления
подозрительного ангелочка.  В  бабе  опять  пробудилась  бдительность  и
недюжинные способности рыночной торговки.
   - Сначала пусть пан полицейский мне скажет, что случилось. Ведь я  же
видела - кого-то на носилках вынесли. Не  иначе,  моего  соседа.  Совсем
расхворался? Он ведь уже  несколько  дней  как  плохо  себя  чувствовал.
Приступ какой? А иначе больше ни словечка от меня не услышите.
   - Убили его! - резко бросил капитан,  решив,  что  встряска  бабе  не
помешает, а правду сказать соседям все равно придется.
   Полицейская тактика сработала безотказно. Баба была ошарашена, да еще
как! Схватилась за горло, видимо, дыхание перехватило, вскочила со стула
и тут же тяжело плюхнулась  обратно.  Капитан  невозмутимо  наблюдал  за
реакцией соседки на известие о  смерти  "такого  порядочного  человека",
"редкого мужчины". А соседка с ненавистью  прохрипела  сквозь  стиснутые
зубы:
   - Это та сука, не иначе!
   - Какая сука? - немедленно пожелал уточнить капитан.
   Женщина не ответила. Молча сидела она, пытаясь справиться с волнением
и интенсивно о чем-то размышляя. Потом все так же, не говоря  ни  слова,
встала, направилась в кухонный закуток и там напилась воды прямо  из-под
крана, что несомненно свидетельствовало -  волнение  было  истинным,  не
показным. Какой дурак в нормальном состоянии стал бы пить  прямо  из-под
крана жидкость, которая в этом городе называется водой? В  сыром  виде?!
Когда всем известно, что даже в  кипяченом  ею  лучше  мыть  пол,  а  не
потреблять внутрь.
   Тем не менее женщина немного пришла в себя, села  на  прежнее  место,
тяжело вздохнула и решительно заявила:
   - Все скажу! И, помолчав, стала давать показания:
   - Первое: в глазок я наблюдала за дверью соседа, потому  как  он  сам
меня просил об этом. Кто, кто... Пан Миколай, ясное дело, сосед мой, что
живет напротив! За кем наблюдать? Да  за  всеми,  кто  тут  крутится  на
площадке, кто звонит ему, когда его нет дома, вообще за всем.  Ну,  я  и
наблюдала. Раз какие-то типы пришли и отверткой в его  двери  ковыряться
начали, так я их шуганула. Нет, это еще в прошлом  году  было.  Сегодня?
Как же, и  сегодня  приходили.  С  час  назад,  ну,  может,  с  полтора,
появилась тут эта лахудра. Я ее сразу  узнала!  Явилась  не  запылилась,
вспомнила о пане Миколае через три года!
   Лахудра очень заинтересовала  капитана  Фрельковича,  и  он  попросил
рассказать о ней подробней.
   - Да жила она с ним три года назад! - с ненавистью, сквозь  стиснутые
зубы произнесла соседка  покойника.  -  Приходила  сюда  к  нему.  Редко
правда, чаще он к ней ходил. "Жена", - говорил  мне,  а  какая  она  там
жена! Багажная квитанция вместо штампа в паспорте. Да вот  уже  как  три
года не видать тут было этой холеры, и слава Богу, а сегодня - нате вам,
объявилась! В зеленом ортальоновом  плаще.  Он  ей  открыл,  она  вошла,
побыла немного и отчалила. А уж летела, будто волки за ней гнались! Я  в
окно поглядела, так она к своей  машине  чуть  ли  не  бегом  бежала.  И
умчалась.
   - А какая у нее машина?
   - Не знаю, в машинах я не разбираюсь. Нет, не "фиат", не "полонез"  и
не "мерседес", эти я отличу, а , вот за другие не  поручусь.  Да  старая
такая машина, поношенная. Я так понимаю - пан Миколай эту стерву бросил,
вот она ему и отомстила, пришила беднягу. Как пить дать, она пришила!
   - Фамилию ее знаете?
   - Нет, пан Миколай мне не говорил. И имени тоже.
   - А как она выглядит?
   - Ну чистая выдра, страх  один.  Патлы  торчат...  Что  какие?  Патлы
какие? Да такие, светлые. Ну да, блондинка.  Нет,  не  крашеная.  Да  уж
можете мне поверить, я в этом разбираюсь получше  некоторых  полицейских
чинов! А что еще сказать? Нет, не толстая,  скорее  тощая.  И  вовсе  не
молодая, только строит из себя девочку, а самой никак не
   Меньше тридцати пяти! Рост? Поменьше меня, на полголовы меньше, факт!
   Поскольку свидетельница габаритами  напоминала  деревенскую  печь,  -
рост далеко за метр семьдесят и телосложение весьма солидное  -  капитан
сделал необходимую поправку, и все равно  информация  о  внешних  данных
лахудры, выдры  и  стервы  была  слишком  общей.  Хорошо  бы  в  бумагах
покойного пана Миколая обнаружить ее имя и телефон, а возможно, и адрес.
   - Так вы не знаете, где она живет?
   - Где-то недалеко, в районе Верхнего Мокотова, а вот улицы  не  знаю.
Пан полицейский, эта чума в квартиру пана Миколая входила  последней,  а
до того пан Миколай живехонький был! Я ему сырок принесла  из  магазина.
Он дверь отворил и взял сырок. Говорю вам - в полном порядке был,  живой
и здоровый!
   - Как же здоровый, ведь вы только что сказали, что он  уже  несколько
дней как хворал?
   - Он ив самом деле был нездоров. Несчастный случай, попал под машину.
Что-то с позвоночником, по квартире пан Миколай с трудом передвигался, а
на улицу и вовсе не выходил. В остальном же здоровехонек был, с чего ему
помирать?
   - А больше к нему никто сегодня не приходил?
   Баба ответила не сразу, и у капитана создалось впечатление,  что  она
решает про себя - сказать или не говорить еще о чем-то.  Похоже,  решила
информацию попридержать.
   - Нет! - сказала как отрезала.
   Поскольку капитан продолжал выжидающе смотреть на свидетельницу,  та,
подумав, сочла нужным добавить:
   - Да к нему, почитай, вообще никто и не заходил. Бывал, правда,  один
хмырь, но редко, раза два в году, не чаще.  Ну,  какой  хмырь,  известно
какой! Средний такой,  рябоватый,  вечно  обвешанный  фотоаппаратами.  А
как-то раз заявилась форменная кикимора - большая, толстая  и  чернявая.
Но та вовнутрь не заходила, он с ней через цепочку говорил.  Оставил  на
площадке ждать, вышел, и куда-то они  пошли.  Нет,  кикимора  больше  не
появлялась.
   По словам наблюдательной соседки,  убитый  был  журналистом  и  вечно
собирал материал-информацию, над  которым  потом  работал  дома.  Поиски
необходимого материала занимали у  него  много  времени,  случалось,  он
целыми днями где-то пропадал. Но пьяным ни  разу  не  возвращался!  Даже
если добирался до  дому  поздней  ночью  или  под  утро.  Одно  слово  -
порядочный человек.
   На  этом,  собственно,  и   закончился   первый   разговор   капитана
Фрельковича с наблюдательной соседкой.  Из  всего  сказанного  ею  самой
ценной представлялась информация о  неизвестной  женщине,  побывавшей  в
квартире соседа последней.
   Тем временем два подпоручика с помощью  сержанта  полиции  провели  в
квартире погибшего большую работу. Отложив на будущее  подробный  анализ
множества машинописных страниц, газетных вырезок,  газет  и  журналов  в
целом виде, а также  официальных  документов  (оптимисты!),  они  первым
делом занялись тщательным изучением двух, по их мнению, самых интересных
предметов. Один из них был блокнотом, а может  быть,  записной  книжкой,
второй - женской сумкой из мягкой  кожи,  большой,  не  очень  новой,  с
оторванным ремешком, на  котором  ее  носили  на  плече,  и  испорченным
замком-молнией.
   Капитан Фрелькович накинулся на эту сумку, как оголодавший стервятник
на падаль, ведь она, естественно, ассоциировалась у  него  с  упомянутой
выше лахудрой, стервой и чумой. Очень возможно, что именно  она,  бывшая
любовница, и прикончила соседа свидетельницы.
   - Документы? - с надеждой воскликнул капитан.
   - Фига с маком! - невежливо ответил подпоручик Вербель, но начальство
не  обиделось  -  такая  горечь  и  разочарование  прозвучали  в  голосе
подчиненного. А тот добавил:
   - Разве в такой сумке может оказаться что-нибудь путное? Да  вы  сами
взгляните, пан капитан, на ее содержимое, вон там  мы  все  выложили.  И
перечень составили.
   Обозрев кучу  самых  разнообразных  предметов,  вываленных  на  софу,
капитан схватился за перечень. Из него следовало, что весьма  поношенная
пластмассовая косметичка, находящаяся в упомянутой дамской  сумке,  была
битком набита  предметами,  из  которых  только  пудреница  не  вызывала
удивления. Остальные  же  ничего  общего  с  косметикой  не  имели.  Там
находились: перочинный  и  консервный  ножи,  лекарства  и  перевязочный
материал, филателистический пинцет, булавки и столько прочей  дребедени,
что содержимого только косметички хватило на то, чтобы завалить полсофы.
   Капитан воздержался от комментариев и продолжил чтение  перечня.  Под
пунктом 4 в нем фигурировал миниатюрный календарик на этот год  всего  с
двумя записями. Под пунктом 15 - клочок бумаги с надписью "Змам 46  16".
Далее следовал еще один клочок, на котором  было  в  спешке  накорябано:
"Зося 15". Фигурировали в перечне и несколько пустых пластмассовых папок
с надписями на иностранных языках,  и  ксерокопия  весьма  экзотического
кулинарного  рецепта,  жетоны  к  игорным  автоматам,  скомканные  куски
бумажных салфеток и туалетной бумаги. От 17 до 21 пункта следовали:  две
банки пива марки "Окочим", бутылочка салицилового спирта, горсть  гальки
в целлофановом пакете, отдельно два  довольно  крупных  булыжника,  один
черный, другой белый, и небольшой электрический фонарик на две батарейки
- без батареек.
   Дочитав до конца,  капитан  долго  молчал,  переваривая  прочитанное,
потом задумчиво произнес:
   - Женщина, которая в своей сумке носит столько барахла,  способна  на
все! Ведь она же явно ненормальная. Была тут в квартире одна,  незадолго
до Яжембского. Ее обязательно надо найти.
   - Надо бы, но как? - пробурчал подпоручик Вербель.
   - Есть же ее записи  в  календарике.  Ну  и  клочки  бумаги  с  двумя
телефонами.
   - Много ли выжмешь из "Зоей 15"? Всем известно, что пятнадцатого  мая
именины Зофьи. Вы на "Змам" надеетесь, пан капитан? Хотелось  бы  знать,
что это такое - "Змам".
   - Адрес, - не очень уверенно предположил капитан, - улица  Змам,  дом
сорок шесть, квартира шестнадцать.
   - Да разве есть такая улица? - удивился подпоручик.
   - А вот вы и проверьте. И позвоните по этим вот номерам телефона, что
записаны в календарике. А больше ничего не обнаружили интересного?
   - Я нет, может, коллеге удалось...
   Коллега, подпоручик  Яжембский,  занялся  изучением  записной  книжки
покойного. Судя по выражению лица коллеги, ему не многое удалось из  нее
выудить.
   - Обнаружишь тут! Ну и блокнотик, в жизни не видел такого.
   И в самом деле, трудно было назвать блокнотом эту груду  перепутанных
смятых страниц. Объединяло их лишь то, что лежали они в  одной  кучке  и
были одного формата.  Заполняли  странички  бесчисленные  цифры,  номера
телефонов, адреса, наскоро сделанные записи  для  памяти  типа:  стекло,
суб. 17, бабуля, 77/42, Яр., М. Око,  на  углу  и  т.  п.  Компьютер  бы
спятил, пытаясь расшифровать такое!
   - Послушайте, а вы уверены, что это сумка женщины, а не покойника?  -
деликатно поинтересовался подпоручик Вербель. - Она хоть и  дамская,  да
уж очень подходит ее содержание к записям в его записной книжке.
   - И пудреница подходит? - усомнился капитан.
   - Зато губной помады в сумке не было. И туши для ресниц. А  у  женщин
они всегда при себе.
   - Кончай  инсинуировать,  он  был  нормальный  мужик!  -  рассердился
подпоручик Яжембский. - Метр восемьдесят ростом, и бицепсы, как у борца.
Бабу из себя никогда не строил.
   - Ты его так хорошо знаешь? - удивился капитан.
   - Еще бы мне его  не  знать!  Не  первый  месяц  копаюсь  в  афере  с
фальшивомонетчиками. Этот тип работал в МВД, но уже пятнадцать  лет  как
вышел на пенсию. После того, как  получил  травму  позвоночника.  Однако
склонность к разнюхиванию осталась. На  свободе  занялся  расследованием
подделки пятисотзлотовых купюр. Возможно, еще раньше проявил  интерес  к
фальшивым стодолларовым банкнотам, но точно утверждать  этого  не  могу,
пока  нет  данных.  Человек  предельно  осторожный  и  очень  замкнутый,
держался  в  стороне  от  всех,  много  знал,  но  помалкивал,  язык  не
распускал. Для чего собирал сведения -  трудно  сказать,  может,  просто
искусство ради искусства. Мне удалось его прижать  к  стенке,  во  время
нашего последнего разговора согласился на встречу и дал понять, что  кое
о чем расскажет,  поделится  своими  сведениями.  Поделился,  ничего  не
скажешь..