ел с убийцей в салоне, а потом впустил.., нет,  постой,
мы ведь не знаем, впустил ли он его... Ну,  скажем,  вынес  из  кабинета
двустволку и дал ему в руки...
   - Он был не пьяный, - напомнил Роберт.  -  Алкоголя  в  крови  -  кот
наплакал.
   - Но ведь не может быть, чтобы он так доверял одному из  этих  типов,
что в бумагах его... Уж скорей баба или друг. Однако с друзьями  у  него
дело туго. А бабы... Может, кто-то еще есть?
   - Колек разнюхала бы даже тень следа.
   - Вызови-ка ее... Или нет. Лучше поезжай к ней. Секундочку,  где  она
живет?
   - Да она все еще там сидит, у него. Холера ее знает - зачем.
   Бежан открыл было рот, чтобы возмутиться, кто ее туда пустил  и  чего
ради, но Роберт его опередил.
   - Прокуратура изменила свое распоряжение, - сухо произнес он.
   -  О,  даже  так?  Тогда..,  подожди.  Допросим  ее  прямо  на  месте
преступления.
   Зазвонил телефон, Бежан снял трубку. Из Служевца  пришла  информация,
что нашли Изу Брант. Точно, на Круткой,  дома  никого  нет,  но  соседка
подтвердила, что такая там проживает.
   Дальнейшие расспросы оказались невозможны, поскольку в квартире  дико
вопили дети. Нужно быть настоящим чудовищем, чтобы не отпустить  мать  к
орущим младенцам, поэтому большего узнать не удалось.
   - Порядок, завтра с утра наведаешься к ней... - начал было Бежан,  но
осекся. - Нет, завтра навестим Михалину Колек...
   - А нам никого в помощь не дадут? - с легкой обидой удивился Роберт.
   - Дадут, дадут, не  бойся,  несколько  типов  из  папок  убитого  уже
запаниковали. И два иностранных посольства  засуетились  -  оказывается,
его бизнес носил международный характер.  Со  вчерашнего  дня  у  нас..,
сейчас, погоди-ка...
   И Бежан вызвал Ирека.
   Ирек, он же  сержант  Ирениуш  Забуй,  расценил  прикомандирование  к
группе Бежана как особую награду и только и ждал возможности отличиться.
Он немедленно объявился и получил приказ завтра с  утра  направиться  на
улицу Круткая, дом три, и торчать там до тех пор, пока не выловит  некую
Изу Брант, не увидит ее собственными глазами, не проверит ее  паспортные
данные и не выяснит, где  она  была  и  что  делала  тринадцатого  числа
текущего месяца. И еще пусть узнает,  не  она  ли  бывшая  жена  некоего
Доминика Доминика.
   - Извините? - переспросил сержант.
   - Представь себе, - отрешенно вздохнул Бежан,  -  ничего  с  этим  не
поделаешь. Родителям, бывает, приходят в голову самые  кретинские  идеи.
Парень по фамилии  Доминик,  сын  Доминика,  при  крещении  был  наречен
Домиником, наверное, специально для того, чтобы все запутать.
   И зовут теперь мужика Доминик Доминик. Понимаешь? То есть звали.
   От информации и от волнения сержант настолько отупел, что  потрясенно
задал еще один дурацкий вопрос:
   - А что, больше не зовут?
   - Вроде бы не зовут. Хотя нет, он  сохранит  свое  имя  на  могильном
камне. Весь разговор с ней хорошенько запомни,  а  еще  лучше  незаметно
включи диктофон. К вечеру я должен знать все про эту Изу Брант.
   - А может, опытного оперативника послать? - засомневался Роберт.
   - Ни одного нет под рукой, все уже смотались в руководящие джунгли. К
обычной бабе может прийти и обычный полицейский, а к тем - и не думай...
***

   И сержант Забуй действительно прибыл бы на  улицу  Круткую  к  восьми
часам утра, если  бы  не  невезуха,  которая,  похоже,  распространялась
подобно эпидемии.
   Будучи  нормальным  человеком,  сержант   воспользовался   патрульной
машиной,  которая  ехала  в  направлении  Виланова.  Однако   означенная
патрульная машина попала в столь идиотскую  аварию,  что  целых  полтора
часа не могла из  нее  выпутаться.  И  сержант  Забуй  не  мог  отказать
коллегам в помощи и потерял даром кучу времени.
   А потом не повезло уже  ему  самому.  Очередная  попутная  патрульная
машина завезла его на Окенче, где вроде бы  кто-то  стрелял  на  садовых
участках. Информация оказалась недостоверной, то были вовсе не  разборки
русской мафии, а  детские  забавы  -  ребятня  запускала  петарды.  Дети
сбежали, а окрестные взрослые не пожелали признать их своими чадами.
   Наконец в десять часов тридцать  минут  утра  сержант  Забуй  все  же
появился на улице Круткой и позвонил в нужную дверь. Разумеется,  он  не
знал, что в девять тридцать от дома отъехала "тойота-авенсис".
   После третьего  удара  могучего  гонга  дверь  открыла  дама  неюного
возраста и субтильного телосложения, всклокоченная, явно  только  что  с
постели, однако вырядившаяся в страшно элегантный черный халат.
   - Я вас слушаю, - холодно произнесла дама и широко зевнула.
   - Я хотел бы увидеться с пани  Изой  Брант,  -  вежливо  ответствовал
сержант.
   - Со мной? Зачем? И вообще, кто вы такой?
   - Сержант Ирениуш Забуй, Главное управление полиции.  Вас  зовут  Иза
Брант и вы здесь живете?
   - В общем, да. Вы же меня видите. Слушаю вас.
   Сержант был уже частично в курсе дела,  слышал  высказывания  Бежана,
по-польски тоже понимал и более или менее ориентировался, что ему  нужна
бывшая жена человека, почившего в самом расцвете  сил.  Ему  подумалось,
что не стоит удивляться тому, что убитый развелся  с  этой  дамочкой,  -
как-никак она старше бывшего  мужа  лет  на  десять,  хотя  и  сохранила
остатки миловидности. В молодости наверняка  и  вовсе  была  красавицей.
Чувствуя себя не в своей тарелке, сержант с усилием вспомнил, что прибыл
сюда выяснить, есть ли у дамы алиби.
   - Где вы были тринадцатого числа текущего месяца? - выпалил он.
   - У себя дома, - спокойно  отвечала  Иза  Брант,  разглядывая  его  с
неодобрением.
   - И кто это может подтвердить?
   - Не знаю. Прислуга, соседи.., поставщик от  Хэрродс.  Секундочку.  А
собственно говоря, чего ради кто-то должен это подтверждать?
   Сержанта учили, что никогда не следует обращать внимание  на  вопросы
подозреваемого.
   Вопросы всегда задает следователь.
   - А что вы делали ночью и утром четырнадцатого?
   - Я, видите ли, по ночам обыкновенно  сплю,  а  по  утрам  завтракаю.
Полагаю, впрочем, что вас это совершенно не касается. Что вам, позвольте
полюбопытствовать, надо?
   Сержант несколько пришел в себя и вспомнил, что на самом-то  деле  он
хотел бы установить ее личность.
   - Вы не могли бы показать мне свое удостоверение личности?
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет.
   - Почему? Вы его потеряли?
   - Я ничего не теряю. У меня никогда в  жизни  не  было  удостоверения
личности.
   Такой ответ сержант счел  абсолютно  наглой  ложью  и  позволил  себе
сдержанную иронию:
   - Да что вы говорите? И как же это  вы  до  сих  пор  обходились  без
удостоверения личности?
   - Должна сказать, весьма неплохо обходилась, - ответила подозреваемая
с еще большей иронией.
   Сержант гнул свою линию с упорством, хоть и вежливо:
   - Нет на свете такого взрослого  человека,  у  которого  не  было  бы
документов.  У  вас,  несомненно,  имеется   хоть   какой-то   документ,
удостоверяющий вашу личность.
   - О, даже несколько.
   - Вот один из них я бы и хотел увидеть.
   Если можно, с фотографией.
   - А с отпечатками пальцев вам не подойдет? На снимках  я  всегда  так
ужасно выгляжу, я совершенно не фотогенична.
   - Уверяю вас,  что  ваше  фото  не  собираются  посылать  на  конкурс
красоты.  В  данный  момент  у  меня  нет  с  собой  приспособлений  для
дактилоскопирования, так что я не могу сравнить отпечатки пальцев. А мне
нужно знать, действительно ли вы Иза Брант. Такое мне  дано  официальное
поручение.
   К этому моменту подозреваемая окончательно пробудилась, поняла, о чем
речь, и это ее странным образом заинтересовало.
   - Я вам ничего не покажу, потому что не понимаю,  чего  ради  вы  тут
пытаете меня с раннего утра. Я что -  совершила  какое-то  преступление?
Или вам не нравится моя фамилия?
   - Ничего такого я не знаю, -  ответил  сержант,  забыв,  что  плевать
хотел на вопросы допрашиваемого. - И знать не хочу. Я хочу знать  только
одно: где вы были тринадцатого после обеда?
   - А где я, по-вашему, должна была быть? - хитро спросила Иза Брант.
   - А кто сказал, что вы были там,  где  должны  были  быть?  А  может,
совсем в другом месте? Вопрос в том, где вы были, а  не  где  вы  должны
были быть.
   - Так я вам уже сказала, что находилась у себя дома. Но вам этот факт
явно не нравится.
   А я не могу перенестись в прошлом и оказаться  в  ином  месте  только
ради того, чтобы доставить вам удовольствие.
   Сержант краем уха слышал, что в данном расследовании с подозреваемыми
следует обходиться деликатно и вежливо, поэтому усилием воли сохранил на
лице каменное выражение, хотя внутри его уже нещадно  терзали  злость  и
отчаяние.
   - Я не могу вас заставить что-либо делать, однако  советовал  бы  вам
говорить правду. Это всегда лучше.
   - Пока я ни разу не солгала вам, ни единым  словом.  А  вот  вы  меня
обманываете.
   - Как это?!
   - Вы заставляете меня торчать в дверях  в  неприлично  раннее  время,
ведете со мной абсолютно идиотский  разговор  и  при  этом  утверждаете,
будто не давите на меня...
   - Но это вы ведете идиотский разговор, а не я, - возмутился  сержант.
- Если бы вы  показали  мне  удостоверение  личности,  я  бы  давно  уже
спокойно себе ушел.
   - Если бы вы мне сказали, в чем дело и в чем меня подозревают,  я  бы
показала вам нужный документ и вы бы спокойно себе ушли.
   - Кто сказал, что вас подозревают? Возможно, вы ценный свидетель.
   - Свидетель чего?
   Сержант почувствовал, что сейчас сойдет с  ума.  Утешала  его  только
мысль, что впредь с этой ужасной бабой будет разбираться сам Бежан.  Тут
он вспомнил, что баба упорно отказывается отвечать.
   - Я вынужден отметить в рапорте, что вы отказались удостоверить  свою
личность. Мне очень жаль...
   Ужасная баба вовсе не расстроилась.
   - Да пожалуйста,  отмечайте.  Меня  действительно  зовут  Иза  Брант,
точнее. Изабелла, но я уже много лет пользуюсь  кратким  именем  Иза,  и
тринадцатого числа я действительно находилась дома, так что ваши отметки
меня совершенно не трогают. Но вы должны мне сказать, в  чем  дело.  Иза
Брант действительно что-то совершила или она свидетель?
   Сержант изо всех сил  старался  окончательно  не  одуреть.  Может,  у
дамочки провалы в памяти?
   - Когда вы последний раз видели пана Доминика? - выпалил он вдруг.
   - Какого Доминика?
   - Доминика Доминика.
   - Вы заикаетесь? - подозрительно осведомилась она.  -  Интересно,  до
сих пор я этого не замечала. Это оттого, что вы нервничаете?
   Сержант почувствовал, что его терпение на пределе. Стиснув  зубы,  он
задал следующий вопрос:
   - А вы вообще знаете или знали Доминика Доминика? Прошу вас  серьезно
подумать над ответом.
   Подозреваемая серьезно подумала.
   -  Да,  знала.  В  детстве   я   изучала   религию,   и   священника,
преподававшего нам катехизис, звали  Доминик  Вольский.  Но  с  тех  пор
больше ни одного Доминика  не  знала,  на  Домиников  в  моей  биографии
случился какой-то неурожай.
   Однако хочу обратить ваше внимание на то, что этот священник был...
   Сержант Забуй не  выдержал.  Не  тащить  же  эту  бабу  за  волосы  в
управление, да еще без санкции прокурора! Радовала его только мысль, как
с ней будет справляться Бежан.
   Он нашел в себе силы поклониться и элегантно попрощаться.

***

   У дома жертвы Бежан и  Гурский  встретили  поджидавшего  их  сержанта
Вильчинского, так и лучившегося самодовольством.
   - Я тут  порасспрашивал  людей,  -  отрапортовал  сержант,  садясь  в
машину. - День этот все помнят, тогда неподалеку  у  Голембяка  сено  на
шоссе вывалилось. Большого движения здесь никогда не бывает,  а  местные
жители машины все знают, так что чужая сразу бросается в глаза. И совсем
чужих машин болталось  в  округе  три,  а  одну  дорожная  полиция  даже
остановила в Вечфне Костельной.
   -  Интересно,  какого  черта  дорожная  полиция   делала   в   Вечфне
Костельной? - подозрительно спросил Бежан.
   - Караулили молодого Пронжека. Им сообщили из Млавы...
   - Что еще за молодой Пронжек?
   - Да один поганец, племянник прокурора, берет чужие машины, как свои.
Покатается и бросает, а ворам только того  и  надо.  Он  это  по  пьянке
вытворяет.
   - В Вечфне Костельной? - недоверчиво спросил Роберт.
   - Ага, у него там малина, ну, то есть эта,  как  ее,  дача.  Он  туда
разных профурсеток возит, а как его поймают,  так  без  разговоров  пару
сотен отстегивает. И так каждый раз.
   - И что?
   - И ничего. Едет дальше.
   - И машину у него не отбирают? И даже протокол не составляют?
   Сержант посмотрел на Гурского с глубочайшей жалостью и пожал плечами:
   - Уже после девятого раза бросили - чего из себя дураков-то  строить.
Бумаги жалко. А так как дядя на молодого Пронжека обычно собак спускает,
то сопляк предпочитает заплатить, чтобы не донесли...
   - С ума можно сойти...
   - Ладно, хватит  болтать,  -  прервал  его  Бежан.  -  Так  кого  там
остановила дорожная полиция?
   - Они записали только номер, даже без фамилии, но это не был  молодой
Пронжек. За рулем сидела женщина, ехала по правилам, она-то  как  раз  и
сообщила об этом сене, потому они сразу  и  отпустили  ее.  Документы  в
руках держали, но фамилии никто не запомнил. "Тойота-авенсис",  номер  у
меня записан, вот... WE 24507.
   - А как эта женщина выглядела, тоже никто не запомнил?
   - В общих чертах. Блондинка. Ничего себе.
   - Может, крашеная? - спросил Роберт, заранее готовый к обману.
   - Что дальше? - не стал уходить от темы Бежан.
   - А что дальше?
   - Машины.
   - А, да. В Дыбах перед магазином чуть попозже, так  через  полчасика,
тоже стояла "тойота". Темно-синяя, номер  был  всем  без  надобности,  а
заметили ее, потому что машина страшно  выла.  Что  это  была  "тойота",
подтвердил местный паренек, он ее разглядел и даже  название  прочел.  А
что касается цвета, то,  известное  дело,  каждый  свидетель  свой  цвет
видит, но некая Малдитова утверждает, что  машина  была  как  две  капли
похожа на свитер клиентки, с которой она  как  раз  ругалась.  Свитер  я
осмотрел лично, точно - темно-синий.
   - Дальше.
   - Еще в Заленже стояло такси. Радиотакси, черная "карина".  Номер  WX
168T. Стояло себе и стояло, никто из него не вылезал, а разглядывал  его
некий Гленбер, вообще-то он в автосервисе работает, но бюллетенил в  тот
день, ногу себе повредил. Ходить не может,  поэтому  сидел  и  приятелей
ждал, а со скуки глазел по сторонам. Потом это такси  уехало  в  сторону
Яблонова, старый Хойжак сказал, что такси коня его напугало на дороге от
Дыб до шоссе. Ну, то есть, старый Хойжак коня молодого объезжал.  Он  не
разобрал, чья была машина, говорит, что на такси  похоже.  Но  это  было
спустя час, если не больше.
   - Дальше.
   - С теми, что совсем чужие, все...
   - Ты же говорил, что было три машины?
   - Три и есть. В Вечфне, в Заленже и в Дыбах.
   - Я тут вижу либо две, либо четыре.
   - Какая-то была та же самая, так что у меня вышло  три,  -  защищался
сержант. - Такси, например. Только вот время не очень-то совпадает.
   - Ну хорошея А мотоциклы?
   - С мотоциклами сам черт не разберет, их там полно носится. Разве что
уж совсем необычный, но такого не было. Каждый ребенок бы заметил.
   - Что ж, неплохо поработал, - к полному изумлению сержанта,  похвалил
Бежан. - Еще только уточни время и сообщи адреса свидетелей.
   - В рапорте все имеется, -  гордо  ответил  сержант  и  подал  Бежану
трактат, отпечатанный на старенькой и крайне разбитой пишущей машинке. -
"Е" там чуток западает и "Ф", да и  хвостиков  не  хватает,  но,  думаю,
прочесть можно.

***

   Михалину Колек они застали в доме бывшего благодетеля за  приведением
в  порядок  его  одежды.  Она  старательно  утюжила  брюки,  а  рядом  с
гладильной  доской  на  двух  стульях  громоздились  аккуратные   стопки
выглаженных рубашек, маек и прочего. Разве что кальсон не было видно.
   - Зачем вы это делаете? - с недоумением спросил Бежан. - Ведь  он  же
их никогда больше не наденет.
   - Ну и что? - неприязненно отозвалась Михалина. -  Пусть  он  с  того
света видит. На могилы ведь тоже цветы кладут, а откуда вы  знаете,  что
покойник их не нюхает?
   Возразить на это  было  нечего.  Бежан  прикинул,  сколько  одежды  у
Михалины в запасе, - работы хватит до вечера. Дверь в  дом  они  открыли
сами, конфискованными ключами:  Бежан  вовсе  не  собирался  вести  себя
любезно и тактично.
   Напротив,  он  намеревался  продемонстрировать  грубость,  хамство  и
напор. С минуту он раздумывал,  где  хамство  у  него  лучше  получится,
здесь, в спальне, или внизу, в салоне. А  может,  в  прежде  недоступном
кабинете?
   А, ладно, не помешает опробовать каждое помещение.
   - Вы тут, я вижу, совсем как у себя дома устроились, - заметил  он  с
иронией. -  Надеетесь  остаться  навсегда?  Так  ведь  вы  вроде  бы  не
наследница?
   - У него есть сын, - мрачно парировала Михалина.
   - Да что вы говорите! Ну надо же, какая неприятность. Ведь если бы не
этот выродок, имущество бы - в пользу государства, а какая-то доля и вам
бы досталась, разве не так?
   - А вы как думаете? Я тоже много чего знаю...
   Михалина прикусила язык, но Бежан уже вцепился в нее:
   - И за эти знания вам разрешили находиться в доме  покойника,  да?  И
кто же вам дал это разрешение? Ну, быстро!
   Михалина не отличалась чрезмерной  пугливостью,  однако  безвременная
кончина божества пробила брешь в ее броне.
   - Как - кто дал? - заорала она. - Прокурор, вот кто!
   - Какой прокурор?
   - "Какой, какой". Самый главный! Что  вы  тут  из  себя  несмышленыша
изображаете, полицейский - и вдруг не знает.  Ваш  помощник-то  уже  все
забрал, пока меня тут не было, потому как, если бы я тут была, он бы  ни
единой бумажки не получил. Тайна, она и есть тайна, уж лучше в печку...
   - Отличная идея. Вот бы убийца-то обрадовался!
   - Какой убийца?
   - Как - какой? Тот, что совершил это преступление.
   Михалина отставила утюг и посмотрела на Бежана с жалостью, осуждением
и нескрываемой обидой.
   - А на кой шут той сучке все эти бумажонки? Она в них и носа ни  разу
не сунула, уж он всю дорогу держал ее  от  них  подальше.  У  него  свои
секреты были, и ей до них никакого дела нет, а убил его не кто иной, как
она!
   Именно тему сучки  Бежан  непременно  хотел  обойти,  чтобы  вынудить
Михалину назвать других врагов покойного. Конечно, он  мог  бы  выловить
этих врагов по документам, но имен там были сотни, так что  пришлось  бы
разбираться годами. Разумеется, все  люди,  которых  убитый  держал  под
колпаком, боялись и ненавидели его, но  только  у  одного  хватило  духа
пойти на убийство. Если уж говорить начистоту, Бажен считал, что "сучка"
-  главная  подозреваемая,  однако   инспектор   не   любил,   когда   в
расследовании оставались темные пятна.
   - Ну ладно, - неожиданно согласился он. - Но какой  у  нее  мог  быть
повод?
   Михалина снова схватила утюг, послюнявила палец.
   - А на кой черт ей повод? - презрительно процедила она. -  Бросил  он
ее, и все тут.
   Отомстить хотела.
   - Когда?
   - Что - когда?
   - Когда он ее бросил?
   - А кто их там разберет? Не так давно.
   И вы думаете, она ему простила? Письмо даже ему прислала.
   - Какое письмо? Где оно, это письмо?
   Михалина вдруг замолчала.  Она  продолжала  яростно  гладить,  словно
оглохнув и ослепнув.
   Бежан  признал,  что  глупой  бабе   все-таки   удалось   перехватить
инициативу и свести беседу к теме "сучки".
   - Хватит! - рявкнул он. - Выключите свой утюг! Это допрос по делу  об
убийстве! Вниз!
   Немедленно!
   Михалина  на  мгновение  замерла,  потом  послушно  выключила   утюг.
Спускаясь вслед за ней по лестнице, Бежан грустно подумал, что,  похоже,
с ней так и нужно обходиться, хотя и не любил он подобных методов.
   - Вот теперь мы с вами поговорим, -  зловещим  голосом  произнес  он.
Роберт Гурский удивленно посмотрел на шефа, ибо никогда не слышал, ч