дловую Яцек отвез девушку в начале третьего ночи, на
такси, конечно, надо же хоть раз в жизни позволить  себе  хотя  бы  вина
выпить! Свою машину он оставил у "Барбадоса", ничего, завтра возьмет  ее
оттуда.
   Высадив Доротку  у  ее  дома,  не  сразу  развернулся  и  уехал,  как
какой-нибудь неотесанный чурбан.
   Нет, как джентльмен, довел ее до дома и подождал,  пока  божество  не
окажется дома.
   Убегая с любимым,  Доротка  предусмотрительно  оставила  окно  чулана
приоткрытым, и теперь сразу заметила, как из него тянется полоска  дыма.
Голова немного  кружилась,  это  верно,  и  от  выпитого,  и  от  обилия
нахлынувших  чувств,  но  не  до  такой  степени.  Девушка  пригляделась
повнимательней, потом повернулась и со всех ног  бросилась  вдогонку  за
Яцеком, с которым только что распрощалась.
   Тот уже садился в машину, но при виде Доротки выскочил обратно. - Дым
идет! - задыхаясь, сообщила девушка.
   - Откуда?!
   - Из дома. Точнее, из моего чулана. Езус-Мария, неужто пожар?
   Как думаешь, стоит в дверь войти? Тетки проснутся, ну да ладно.
   - Я с тобой!
   Доротка сунула ключ в замок входной двери, тот,  как  всегда,  громко
лязгнул, но в комнате Фелиции  никто  не  отозвался.  Доротка  осторожно
открыла дверь в кухню, и оттуда повалили  клубы  удушающего  дыма.  И  в
самом деле, что-то горело, а может, только тлело,  потому  валил  только
дым, огня не было  видно.  Стараясь  не  вдыхать  дым,  Яцек,  оттолкнув
Доротку, бросился к кухонному  окну,  а  Доротка  поспешила  в  соседний
чуланчик и тоже распахнула окошко, теперь уже настежь. А так как входная
дверь осталась открытой,  сквозняком  потянуло  черный,  густой  дым  на
улицу.
   Яцек выволок девушку из дома.
   - Задохнешься! Подождем, пусть дым выйдет Не догадываешься,  что  там
могло загореться?
   Теперь дым выходил интенсивно, сразу в две стороны.
   - Тетка Фелиция спит внизу,  может  задохнуться,  -  с  беспокойством
проговорила Доротка. - Надо ее разбудить. А что горит - ума не приложу.
   У нас в кухне хранилась с давних пор старая плита, когда-то ее топили
углем. Неужели Сильвия совсем спятила и развела в  ней  огонь?  Да  нет,
когда я уходила, она уже спала.
   -  Загорелись   электроприборы?   Оставили   чайник   включенным,   -
предположил Яцек. - или горит электропроводка. Да  нет,  что-то  слишком
много дыма.
   Доротка потянула носом.
   - Какая-то гарь... Слушай, точно так пахло в  детстве,  когда  топили
"козу".
   - Что еще за коза?
   - Маленькая железная печурка. Была с железной трубой, давно уже стоит
в кухне  без  трубы,  ею  целый  век  не  пользовались.  Все  собирались
выбросить, да Фелиция не позволяла. Я не ошибаюсь, точно такой шел  чад,
но не понимаю, кому пришло в голову ее теперь разжигать?
   - Вызываем пожарных? Хотя, вроде бы  дыма  стало  поменьше.  Пойду-ка
погляжу.
   Доротка не стала кричать - только через мой труп и нечего  подвергать
опасности жизнь. Она просто пошла следом за  парнем.  Теперь  уже  можно
было разглядеть, что происходит на кухне. А  происходили  ужасные  вещи.
Огонь бушевал как в "козе", так и в большой старой  плите,  которую  уже
сто лет не топили. Не удивительно, что не столько бушевал огонь, сколько
валил дым. И  не  только  потому,  что  дымоход  давно  забился.  Горела
какая-то непонятная, но очень вонючая субстанция.
   - Немедленно разбуди теток! Живы ли? А я попытаюсь тут погасить. И он
попытался вывалить на железную  плиту  у  топки  вонючую  субстанцию  из
печки. Ему помог прибежавший водитель такси, почуявший несчастье. Вдвоем
удалось тлеющую гадость выбросить в окно.
   Доротка меж тем трясла за плечо крепко  спавшую  Фелицию.  Та  всегда
отличалась  здоровым,  крепким  сном,  хотя  безустанно  жаловалась   на
бессонницу. Вот и теперь спала  без  задних  ног,  и  Доротка  могла  бы
принять ее за мертвую, если бы не довольно громкий храп. Наконец Фелиция
открыла глаза.
   - Ты что? - хриплым со сна голосом спросила  она.  -  Спятила?  Зачем
меня разбудила?
   - Тетя, вставайте же, дом горит! - кричала перепутанная Доротка.
   Фелиция проснулась наконец полностью, села и принялась  оглядываться.
Оставив ее,  Доротка  помчалась  наверх.  Разбудила  Меланью,  потом,  с
гораздо большим трудом, Сильвию. Удостоверившись, что обе тетки  живы  и
не задохнулись от дыма, девушка сбежала вниз. Фелиция  к  этому  времени
начала неловко натягивать халат.
   - Наконец-то тебе удалось дом поджечь! - проворчала тетка. -  Который
час?
   Не отвечая, Доротка устремилась в кухню. Там Яцек с шофером-таксистом
выбросили за окно остатки дымящейся ветоши, Яцек мрачно изрек:
   - Сдается мне, что, если бы ты спала здесь, в своей каморке, в  вашей
семье состоялись бы еще одни похороны. Попался бы мне этот поджигатель!
   Поджог налицо, кроме деревяшек и угля подложили какую-то гадость.  На
редкость вонючий дым, может, и подмешаны отравляющие вещества.  Ушла  бы
ты отсюда. Тетки живы?
   Фелиция выползла наконец в прихожую, Меланья  с  Сильвией  спустились
сверху, все  еще  не  вполне  проснувшиеся  и  не  до  конца  осознавшие
случившееся. В ответ на вопрос Яцека,  Меланья  без  особой  уверенности
произнесла:
   - Вроде бы живы. А что случилось? Кто-то поджег дом?
   Пытаясь застегнуть халат, Фелиция гнула свою линию:
   - Это Доротка. Зачем ты это сделала?
   - Когда я уходила, в доме все было в порядке,  -  решительно  заявила
Доротка, не считая нужным  опровергать  глупые  инсинуации.  -  А  когда
вернулась, в кухне все горело. Это я вас должна спросить, что случилось!
   Тетки, похоже, совсем оклемались, потому что  дружно  напустились  на
племянницу.
   Меланья:
   - А где ты была?
   Фелиция, сурово:
   - Вернулась, говоришь? Откуда вернулась?
   Сильвия, осуждающе:
   - Глядите, она нормально одета!  Выходит,  и  не  ложилась?  Что  это
значит?
   Яцек грудью встал на защиту любимой девушки:
   - А это значит, что мы отправились в ресторан, отметить обручение.  С
Дороткой решили пожениться. Надеюсь, вы ничего против не имеете?
   Впрочем, если даже и имеете, так мы совершеннолетние.
   Доротка, до сей поры ничего не знавшая о своем обручении,  прошептала
в ужасе и упоении:
   - Ты что, спятил?
   Тетки, ошарашенные, молча уставились на молодую пару. Наконец Сильвия
осуждающе отозвалась:
   - Я знала, что этим все и закончится!
   И с достоинством направилась к лестнице, всем  видом  показывая,  что
хоть гори все огнем, а она намерена отоспаться.
   - Скажите, какая Пифия нашлась! - бросила  ей  вслед  Меланья.  -  Я,
может, тоже догадывалась, да молчу. Любой дурак бы догадался!
   - Пусть женятся,  -  милостиво  согласилась  Фелиция,  -  но  мне  бы
хотелось знать, что же тут произошло? Голова раскалывается, никак в себя
не приду, тут чем-то воняет по-страшному, и дыму полно, это что,  так  у
теперешней молодежи принято  отмечать  обручение?  Неужели  нельзя  было
обойтись без таких эффектов?
   Тут уж Яцек  с  Дороткой  потеряли  дар  речи.  Доротка  была  готова
услышать привычные насмешки, Яцек - намеки насчет того, что  женится  на
деньгах. Реакция теток оказалась  неожиданной.  Переглянувшись,  они  не
знали, что и сказать.
   - Я бы позвонил в полицию, - наконец сказал Яцек.
   - Зачем? - немедленно отозвалась Фелиция.
   - От них требуется разрешение на брак?
   - Зачем в полицию? Жениться  даже  преступникам  не  возбраняется,  -
информировала молодых Меланья.
   - Да нет же! - в отчаянье крикнула Доротка. - Ну как вы не понимаете?
Яцек прав. О пожаре надо сообщить. Если, конечно, это  не  тетя  Сильвия
развела огонь в печке и "козе".
   - Ты в самом деле глупа, я всегда это говорила! -  с  удовлетворением
заявила Фелиция. - Сильвия первой отправилась спать, как всегда, и спала
бы без задних ног до утра. Уж и не знаю, как тебе удалось ее добудиться.
Или у тебя оказалась под рукой труба иерихонская? Никто из нас  никакого
огня в печах не разжигал, мы еще не спятили. Ведь не Рождество же...
   Увидев недоумение на лице Яцека. Доротка поспешила пояснить:
   - Большую плиту иногда топят для того,  чтобы  запечь  рождественскую
индейку. В духовке газовой плиты она целиком не помещается.
   Вот почему Бежана разбудил звонок в пять часов утра. Он благородно не
стал будить Роберта, дал парню  отоспаться,  на  улицу  Йодловую  поехал
один. Позаботился о том, чтобы отправить в лабораторию остатки  ядовитой
субстанции, выброшенные за окно, констатировал, что все тетки немного не
в себе и головы у них кружатся, уточнил приблизительное время возгорания
с Дороткой и Яцеком и заодно  позавтракал,  ибо  ранняя  пташка  Сильвия
обожала ранние завтраки. Теперь старший комиссар уголовной  полиции  уже
знал, что думать о случившемся и как поступать. Пришло время решительных
действий...

***

   Роберт Гурский себя не помнил от возмущения.
   - Подонок! Скотина! Надо же, собственную дочь...
   - Ты что, так уверен, что у Павляковского маленькие ручки? - возражал
скептик Бежан. - Погоди с возмущением хотя бы до  тех  пор,  пока  мы  с
тобой не увидим наконец Павляковского собственными  глазами.  На  работе
его нет, где-то шляется.
   Но сегодня я уже его отловлю, клянусь! И ордер оформляю...
   После  того  как  поздним  вечером  удалось  отловить  пана  Петшака,
выяснилось, что в качестве советчиков при выборе облицовочной плитки  он
захватил с собой специалиста, инженера-электрика, некоего Павляковского,
большого  знатока  в  области  строительства  современных  особняков,  а
специалиста сопровождала жена, просто потому что той было по  дороге  на
работу. Да она с ними и пробыла всего ничего, спешила, так  что  она  не
при чем, а они с  Павляковском  пробыли  на  Партицкой  довольно  долго,
отбирая плитку, уехали оттуда не раньше  полдесятого,  он  так  считает,
потому что к десяти успел на конференцию,  которую  сам  же  назначил  в
своей фирме.
   Вот   так   неуловимый   доселе   Павляковский    возглавил    список
подозреваемых.
   У  Петшака  оказались  и   номера   телефонов   специалиста-строителя
Павляковского. Для полиции достаточно и телефонов, ибо в принципе с ними
всегда идут в паре адреса. Выяснилось, что один из телефонов  установлен
на Черноморской. Бежан  кусал  себе  локти,  что  недостаточно  серьезно
отнесся к той Веронике. Мало ли что ее не застать в квартире, надо  было
там  установить  постоянное  наблюдение,   прочно   обосноваться,   даже
припрятать наблюдателя в квартире сестры Мартинека,  пусть  дежурит  при
дверном глазке, пусть не спускает глаз с квартиры этой Вероники, черт бы
ее побрал! Как он мог так опростоволоситься?
   Ну и что, если не хватает людей, для такого дела должно хватить!
   Роберт Гурский тоже нашел, в чем себя упрекнуть. Ведь они  с  Бежаном
были одного мнения, шли одним путем, мог бы сам посидеть в том доме, так
нет, спать ему захотелось в собственной  кроватке,  дураку  несчастному,
мог бы подремать и на лестничной клетке! Две ночи запросто бы  выдержал,
и поймали бы Павляковского  с  его  Вероникой.  И  все  бы  разъяснилось
наконец. Ведь до сих пор нет уверенности, что данный Павляковский - отец
Доротки. Мог оказаться просто однофамильцем.
   - Лучше поздно, чем никогда, - с горечью произнес аспирант,  и  Бежан
без объяснений понял, что тот имел в виду.
   Открывшая им дверь сестра Мартинека себя не помнила от волнения.
   - Вы уже знаете? - крикнула она, увидев полицейских. - В такое трудно
поверить, да я бы и не поверила, если бы сама не позвонила.
   Этот  кретин,  мой  братец,  ни  с  того  ни  с  сего  вдруг  получил
грандиозное наследство совсем от чужой американской миллионерши.  Правду
говорят, дуракам везет. Я не поверила, сама позвонила  тем  женщинам,  в
доме которых он иногда подрабатывает. Все правда!  Сто  тысяч  долларов,
Езус-Мария! А я уж решила, совсем малый спятил, никак не могу  прийти  в
себя... Что? Вероника? Я ее уже два дня не видела, но в принципе они тут
бывают, слышала, как дверью хлопали. Не позвонила..,  и  впрямь,  совсем
забыла о вашей просьбе, пан полицейский, обо всем позабыла, только о ста
тысяч долларов и думаю, это же надо, как в сказке!
   Муж сестры Мартинека  оказался  дома,  редкое  явление.  Пан  Прухник
производил  впечатление  человека  спокойного,  уравновешенного,  но   в
настоящее   время   несколько   выведенного   из   равновесия    излишне
эмоциональной женой. От природы неразговорчивый,  он  только  покашливал
сконфуженно,  да  жестами  приглашал  полицейских  пройти   в   комнату,
деликатно пытаясь устранить с порога загораживающую вход жену. Наверняка
он слышал от жены о них и воспринимал, как добрых знакомых,  с  которыми
приятно поделиться и последним. А поделиться  было  чем.  Стол  выглядел
весьма завлекательно - полный набор крепких напитков и  блюдо  аппетитно
поджаренной колбасы.
   - Домашняя, из деревни привезли, на торжественный случай, - кивнув на
колбасу пояснила  сестра  Мартинека.  -  Муж  считает  -  надо  отметить
наследство Мартинека, да не знает как, вот мы и вытащили все,  что  дома
было. Вообще-то мы непьющие, но по такому случаю выпить надо непременно,
правда, как вы считаете? Очень кстати Панове к нам заглянули. А если  не
выпить,  так  и  свихнуться  недолго.  Езус-Мария!  Приехала  совершенно
посторонняя старушка из Америки, приехала, померла,  и  оставила  нашему
дураку сто тысяч долларов, ну как в такое поверить? Вот  мы  с  мужем  и
решили обмыть наследство, и очень рады, что  вы  к  нам  присоединитесь.
Видите, какая прорва всего, можно хоть до утра сидеть!
   Немного посомневавшись,  Бежан  решил  такое  стечение  обстоятельств
считать подарком  судьбы,  а  она  не  столь  уж  часто  преподносит  их
полицейским. Опять же, их так дружески пригласили,  так  непритворно  им
обрадовались, что такое приглашение можно рассматривать их личным делом,
не служебным, отчего и не выпить? Вот почему Бежан  с  Робертом  Гурским
приняли участие в очередном обмывании старушкиного наследства,  оговорив
за собой право вставать из-за стола по служебной надобности. То один, то
другой  торчали  в  прихожей,  не  отрываясь  от  глазка  в  дверях.   И
дождались-таки!
   Какой-то мужчина вошел в квартиру напротив.
   Вынув из кармана мобильный телефон, Бежан настучал номер. В  квартире
напротив мужчина поднял трубку.
   - Павляковский, слушаю вас! - послышался  довольно  приятный  мужской
голос.
   Всеми силами стараясь скрыть  охватившую  его  радость  -  наконец-то
настигнут неуловимый Павляковский, Бежан официально ответил;
   - Говорит старший комиссар полиции Эдвард  Бежан.  Нам  необходимо  с
вами поговорить. Разрешите зайти? Или предпочитаете беседовать у  нас  в
комендатуре ?
   - О чем нам с вами разговаривать? - удивился голос.
   - Есть о чем! - заверил его комиссар. - Мы  сейчас...  И  отключился,
хотя Павляковский продолжал что-то говорить. Роберт тоже поднялся  из-за
стола. Поскольку полицейские гости с самого начала упомянули о служебной
надобности,  хозяева  не  обиделись,  что  они  их  покидают  в   разгар
пиршества.
   Распрощавшись с гостеприимными Прухняками, оба полицейских подошли  к
двери их соседей. Подошли и остановились, выжидая.
   Выяснилось, поступили они правильно. Дверь распахнулась Через минуту,
и Павляковский выскочил из квартиры. Промедли полицейские хоть немного -
не видать бы им голубчика.
   - Добрый вечер, - поздоровался Бежан. - Старший комиссар Бежан, это я
звонил пану. У вас какое-то срочное дело? Жаль, но у нас к пану тоже.
   Роберт жадно разглядывал неуловимого Павляковского. Выглядел он почти
так же, как и на фотографиях,  разве  что  немного  старше.  По-прежнему
очень красив, неудивительно, что бабы по нему сохли.
   Смирившись, Павляковский не стал настаивать на срочном деле, и вместе
с полицейскими вошел обратно в квартиру.
   -  Что  ж,  заходите,  раз  уж  так  получилось.  В   конце   концов,
преступлением это не назовешь, за решетку, надеюсь,  меня  не  посадите,
тем более что, по слухам, тюрьмы переполнены.
   - А за что вас можно посадить? - поинтересовался Бежан.
   - Полагаю, пану лучше знать, - махнув рукой, ответил Павляковский,  -
иначе вы бы не пришли ко мне. Сам старший комиссар, надо же!  Не  думал,
что старшие комиссары полиции  занимаются  такими  глупостями?  В  нашем
кодексе пока нет статьи, запрещающей посещать  даму  и  даже,  извините,
спать с ней. Нет статьи, которая обязывала бы делать это лишь с законной
супругой. Прошли времена произвола, не так ли?
   - Если я вас правильно понял,  вы  даете  понять,  что  находитесь  в
близких интимных отношениях с пани Вонсяк? - уточнил Бежан.
   - С кем вы сказали?
   - С пани Вонсяк. Проживающей в данной квартире.
   Павляковский очень искренне изумился.
   - Что за пани Вонсяк? Не знаю я такой.
   -  Отрицаете  знакомство,  потому  что  недавно  женились   на   пани
Шидлинской? Полиции все известно.
   С Павляковского слетело благодушие. Подойдя к письменному  столу,  он
открыл красивую деревянную шкатулку, извлек из  нее  сигарету  и  нервно
закурил. Отодвинул стул, но раздумал садиться.
   - Будьте любезны, старший комиссар, поясните, какое полиции  дело  до
того, на ком я женюсь и когда? Полагаю, ее это не касается. Бигамия же в
моем случае исключается.
   Бежан не сразу ответил. Он  тоже  внимательно  рассматривал  стоящего
перед  ним  мужчину.   Руки   нормальные,   вполне   мужского   размера.
Симпатичный. Раздражен, но, кажется, не испуган.
   - Итак, женаты на одной, а с другой  женщиной  находитесь  в  близких
отношениях...
   - Да хоть бы и не с одной! Холера! Даже  если  бы  я  спал  со  всеми
бабами в городе, вы  обязаны  сказать,  в  чем  конкретно  полиция  меня
обвиняет!
   Бежан намеренно тянул время:
   - И даже иногда проживаете в квартире пани Вонсяк.
   - Да отвяжись пан от этой Вонсяк! -  разъярился  Павляковский.  -  Не
знаю такой! Хотя.., может, какая-нибудь из баб и была Вонсяк, кто их там
знает...
   Павляковский внезапно обмяк, похоже, устыдился своей вспышки, и  сел.
Бежан счел возможным тоже сесть и  сделал  знак  Роберту.  Тот  вышел  в
прихожую и что-то сказал в трубку своего сотового телефона,  после  чего
вернулся в комнату и уселся рядом с начальством.
   - Странно, - спокойно рассуждал вслух Бежан. - Как вы можете не знать
пани Вонсяк, если в данный момент мы находимся в ее квартире? А ключи от
нее у вас имеются.
   По всей  видимости  Павляковский  изо  всех  сил  старался  вспомнить
инкриминируемую ему пани Вонсяк, поскольку явно воспрянул духом.
   - А,  теперь  понятно!  Эта  квартира  и  в  самом  деле  принадлежит
родственнице моей жены, я как-то позабыл об этом, а фамилии родственницы
никогда не знал. Может, и Вонсяк.
   - А где эта родственница находится?  Почему  здесь  проживаете  вы  с
женой?
   - Родственница вроде бы надолго легла в санаторий подлечиться. И сама
попросила, чтобы мы с женой присмотрели за квартирой. Это ведь  тоже  не
запрещается законом? Или вы из-за прописки явились? Ну что за  идиотизм,
такими вещами должен интересоваться обыкновенный  участковый,  зачем  аж
старшему комиссару терять время?  А  не  прописывались  потому,  что  не
собираемся  здесь,  оставаться  навсегда,  неизвестно,   когда   хозяйка
квартиры вернется из санатория. Ну уж если полиция поднята на ноги,  так
и быть пропишемся.
   Сейчас у нас с пропиской такая свистопляска, что обычному человеку не
разобраться во всех постановлениях, полиции лучше знать, может, мы  и  в
самом деле что нарушили. Ладно, я готов заплатить штраф,  надеюсь,  этим
все и ограничится? Бежану надоело ходить вокруг да около, и он взял быка
за рога.
   - У пана есть дочь! - веско произнес он.
   - У меня? Дочь? - удивился Павляковский. - А, вспомнил.  Факт,  вроде
бы должна быть. А что?
   - Как ее фамилия, где она живет и как живет?
   Павляковский вдруг словно бы  внутренне  напрягся  и  стал  отвечать,
взвешивая каждое слово.
   - Если не ошибаюсь, дочь зову