т он и  уехал  куда
подальше. Сначала в Легницу, а года через три  в  Болеславец,  устроился
там на комбинат.
   - А что эти люди от него хотели?
   - Я толком не знаю, Бенек неохотно говорил о таких делах. Знаю  лишь,
был у него в молодости друг, то ли землемер, то ли кто еще, я  запомнил,
потому что очень смешно его звали. Ох, кажется, забыл. То ли  Пикус,  то
ли  Фикус...  Да,  Зефусь!  Этот  Зефусь  устроился  в  тех  краях   под
Болеславцем лесничим, может, Бенек потому  тоже  туда  сбежал.  Впрочем,
точно не знаю, не настолько мы были дружны, ведь  Бенек  намного  старше
меня. А с ним вы поговорите нормально, очень порядочный человек...
   В Болеславец мы отправились на следующий день. За Злоторыей на  шоссе
какой-то мотоциклист отчаянно  размахивал  шлемом,  прося  остановиться.
Съехав на бровку шоссе, я остановила машину. Мотоциклист подбежал к  нам
и с надеждой в голосе спросил, нет ли у меня насоса.  Насос  был.  Мы  с
Мачеком вышли из машины и сочувственно наблюдали за тем, как он принялся
накачивать заднее колесо старенького "Юнака".
   Прошло пятнадцать минут, и взмокший  светловолосый  парень  прекратил
бесполезные усилия, вняв моим уговорам,  что  накачивание  его  дырявого
баллона - это чистое искусство для искусства. На  шоссе  было  пустынно,
видно, контакты между Бо-леславцем и Злотррыей не слишком оживленны.  Мы
стали думать, что делать. Бросить парня без оказания помощи. Или  ждать,
когда он залатает баллон и надует его?
   Парень умоляюще поглядел на нас:
   -  Очень  вас  прошу,  подождите,  я   постараюсь   поскорее,   минут
пятнадцать, ну от силы двадцать. Мотоцикл кореша, я ему до конца  работы
должен его во что бы то ни стало вернуть.
   Я взглянула на часы - без десяти час.  Успеем  мы  еще  повидаться  с
Гоболой!
   -  Ладно,  коллега,  откручивай!  -  решился  Мачек.  -  Чем   клеить
найдется?
   - И поищите канаву с водой, иначе  по  звездам  придется  гадать,  на
каком месте заплатки ставить! - пробурчала я.
   Ремонт  колеса  продолжался   с   двенадцати   пятидесяти   пяти   до
четырнадцати ноль восьми. Я следила за ним с часами в руках, о чем  меня
просил мотоциклист. В Болеславец мы въехали в полтретьего.
   Грипель подробно рассказал нам, как найти  домик,  в  котором  снимал
комнату Гобола, и мы без труда его нашли  -  за  рекой,  на  отшибе.  На
столбике у распахнутой калитки написана фамилия владельца -  Пясковский,
тот самый дом. Небольшой одноэтажный домик с мансардой. В раскрытом окне
мансарды трепыхалась занавеска. Входная  дверь  была  тоже  открыта.  Мы
вошли во двор и в нерешительности остановились.
   - Не нравится мне это, - сказал Мачек нахмурившись. - Почему это  все
нараспашку?
   Мне тоже это не понравилось, тут ведь не Дания...  Поискав  звонок  у
двери, мы позвонили, и хотя слышали, как он заливается в доме, никто  не
появился.
   - Войдем!  -  решилась  я,  -Только  ни  к  чему  не  прикасаться.  И
постараемся шуметь.
   - Зачем? - удивился Мачек.
   - Чтобы потом не могли сказать, что мы втихую закрались.
   В доме не было ни одной живой души. Издавая возгласы типа  "Эй,  есть
кто дома?", мы  прошли  кухню,  прихожую,  гостиную,  спальню.  Рукой  в
перчатке я поочередно открывала все двери, и везде оказывалось пусто. Из
маленькой прихожей лестница вела наверх. Мы поднялись.  Из  двух  дверей
одна была приоткрыта. Мы зашли и замерли на пороге.
   В комнате все было перевернуто вверх ногами. Где-то я видела подобную
картину? Ах да, в квартире Гати.
   - Ну, все ясно, - сказал Мачек. - Дело плохо. Смываемся!
   - Надо немедленно найти Гоболу! Может, он еще на работе?
   Комбинат работал до трех, мы успели под  занавес.  Нам  сказали,  что
сегодня Гобола ушел с работы пораньше, ему нужно было к зубному технику,
у какого-то частника делает протез.
   - Лично я в милицию не пойду и тебе не советую, - сказал Мачек, когда
мы остановились в растерянности, выйдя из проходной комбината.
   - В милицию идти уже поздно, надо было сразу, ответила я. - Где  этот
холерный Пясковский, в конце концов, это его дом!
   - Поищем Гоболу по зубным врачам?
   - Дохлый номер, ты же слышал, он  собирался  к  частнику.  Нет,  едем
обратно к его дому, там спрячем  машину  и  подождем,  когда  кто-нибудь
появится.
   Вблизи  дома  спрятаться   было   негде,   пришлось   притаиться   на
значительном расстоянии от него, так что видно нам было замечательно, но
слышать мы ничего не могли, ну вроде как в немом кино.  Увидели,  как  к
дому подошел человек. Мы решили, что это  хозяин,  пан  Пясковский,  для
Гоболы он был слишком  молод.  Человек  в  растерянности  постоял  перед
распахнутой дверью дома, потом бросился внутрь. Через три  минуты  он  с
еще большей скоростью выскочил из дома и помчался в город. Вернулся он с
большой компанией, а пока не приехала милиция, успел собрать вокруг себя
небольшую толпу, размахивая руками, что-то крича и суматошно бегая перед
домом.
   Милиция пробыла внутри дома не более полутора минут,  после  чего  ее
машина уехала, но у дома остался на посту их сотрудник.  Вскоре  прибыли
обратно в сопровождении машины с бригадой  экспертов  и  машины  "скорой
помощи".
   - Идем! - мрачно произнес Мачек. - Пообщаемся с общественностью.
   Общественность уже все знала и охотно  делилась  своими  знаниями  со
знакомыми и незнакомыми.
   Оказывается, сегодня утром жена Пясковского  поехала  к  сестре,  где
собиралась пробыть два дня. Пясковский вернулся с работы, увидел окна  и
двери нараспашку - а он всегда все очень тщательно запирал, - и сердце у
него так и замерло! Вбежал в дом и  нашел  мертвым  своего  квартиранта,
пана Гоболу...
   - Пани кохана, труп, холодный труп обнаружил! - От  ужаса  у  соседки
глаза стали совсем круглые. - Сердце? Какое там сердце, убитый,  страшно
убитый, совсем насмерть! Горло ему перерезали...
   - Не горло, голову ему разбили! - придерживалась другой версии другая
соседка. - Как есть всю голову вдребезги! Страшное дело! Кто же, как  не
бандиты?
   - Какие бандиты? Воры! Все из дома повыносили!
   - Вот как раз ничего не украли, не успели! Гобола неожиданно вернулся
домой раньше, чем обычно, они его и пристукнули!
   - Значит, планида такая ему вышла... Труп  Гоболы  был  обнаружен  во
второй комнате мансарды, единственной, куда мы не заглянули. По какой-то
причине он решил зайти домой, перед тем как отправиться к зубному врачу,
застал в доме взломщика, тот схватил первое, что попалось  под  руку,  и
трахнул по голове Гоболу. Говорят, видели тут человека, крутился  вокруг
дома, нездешний, подозрительный какой-то.  Вчера  тоже  здесь  был,  мог
узнать, что Пясковская уехала к сестре, сейчас милиция его ищет.
   Я вернулась к машине, села, закурила. Вскоре и Мачек вернулся.
   - Что это, как ты думаешь? - заговорила я после долгого  молчания.  -
Случайность? Просто не везет нам?
   - Его убили, потому что он много знал! - ответил Мачек. - Никакая  не
случайность.
   - Знал! Он уже тридцать лет знал и был живехонек!
   - Не случайно он исчез из поля зрения шайки. И вот они его  разыскали
и  ликвидировали.  Или,  может,  просто  не  хотели,  чтобы  мы  с   ним
встретились?
   Неужели такое возможно? Заинтересовались нами? Я  почувствовала,  как
похолодели руки. Да нет, не может быть!
   - Зачем ты меня пугаешь? - обрушилась я на Мачека. -  Где-то  в  этих
краях околачивается Дойда. Один раз он уже был  взломщиком,  теперь  его
наняли второй раз и опять велели  искать  карты.  А  Гобола  застал  его
неожиданно...
   - ...и  тот  от  неожиданности  прикончил  беднягу!  Не  хотел  стать
рецидивистом, вот и убрал свидетеля? Может, нам следует  поискать  этого
Дойду и увидеться с ним до того, как его найдет милиция.
   - И что ты у него станешь спрашивать? Будешь  по-дружески  советовать
признаться?
   - Не знаю, там решим, сначала надо найти. Слушай, а нет ли тут  какой
связи... Дойда сбежал в лес, а тот самый... как его... Пикус... Фикус...
   - Зефусь, если не ошибаюсь.
   - Да, Зефусь стал лесничим...
   - И Дойда приехал к нему? Возможно. Нужно его разыскать.
   В Управление лесным  хозяйством  мы  приехали  поздно,  рабочий  день
закончился, и в здании застали только уборщицу. Разговаривала с  ней  я,
выдумав очередную сагу: приехала я сюда по просьбе сестры Дойды, которая
хочет знать, как поживает братец, а главное,  не  связался  ли  с  какой
неподходящей бабой,  парень  ведь  такой  влюбчивый...  С  удовольствием
отложив в сторону веник и тряпку, уборщица охотно  поддержала  разговор,
хотя Дойду почти не знала, только слышала о нем, но зато могла  сказать,
в каком лесничестве  тот  работал  и  чем  занимался.  "Деревья  считал.
Сколько на  выруб  предназначено,  сколько  вырубили,  сколько  вывезли,
сколько  сгноили.  Все  считает.  А  тамошняя  лесничиха  мне   золовкой
приходится, так я расскажу, как до нее добраться".
   Пока я беседовала с уборщицей, Мачек изучил висевший на стене  список
лесничих и лесников, кивнул в  знак  того,  что  можно  закругляться,  я
распрощалась со словоохотливой уборщицей, и мы отправились в путь.
   - Ты что так долго списки изучал? - поинтересовалась я.
   - Так ведь пришлось определять по именам, - пояснил Мачек. - Было там
несколько Зигмунтов, Зенонов и, представляешь, один Зефирин!
   - Зефирин, уменьшительное  Зефусь,  подходит!  Надеюсь,  ты  запомнил
фамилию и адрес.
   Поскольку  в  ведении  Зефирина   Ментальского   находился   наиболее
отдаленный участок, почти у самой  пущи,  мы  начали  с  более  близкого
Дойды.
   Уже наступил вечер, когда я остановила машину у калитки перед домиком
лесничего. На крыльце три женщины так  взволнованно  обсуждали  какую-то
проблему, что не заметили нас, пока мы не подошли к  самому  крыльцу.  Я
спросила, где можно увидеть пана Дойду.
   - Смилуйся над нами, дева  Мариям-вскричала  самая  толстая  из  дам,
воздев руки к небесам.
   - Ну и угодили же вы! - вскричала самая тощая.
   Мне стало нехорошо. И тут какое-то  несчастье?  Что  за  день!  Мачек
лучше меня владел собой, он смог задать вопрос:
   - А что случилось?
   -  Вы,  собственно,  почему  им  интересуетесь?  -  спросил  мужчина,
которого мы спервоначала и не заметили среди баб.
   Мачек попытался воспроизвести  мою  сагу  о  заботливой  сестре,  но,
поскольку невнимательно слушал, когда я вешала лапшу  на  уши  уборщицы,
рассказ получился не столь гладким. Впрочем, бабы не дали ему закончить,
их просто распирало желание поделиться  сенсационными  новостями.  Самая
толстая поспешила обрушить их на меня:
   - Проше пани, до сегодняшнего дня я  бы  слова  злого  не  сказала  о
парне, культурный, работящий, непьющий...
   - И кто бы  мог  подумать!  -  перебила  ее  тощая,  но  толстуха  не
позволила оттеснить себя на задний план.
   Из их эмоциональных выкриков мы поняли, что Дойда, слава Богу, жив  и
здоров (я боялась - опять труп), но его забрала милиция. Только что! Вот
только что! Парень два дня работал на участке, едва вошел в дом,  поесть
не успел, как приехала милиция и забрала его! Как преступника какого!  А
еще обыск сделали в его комнате и сарае, где он держит свой мотоцикл.  И
всех расспрашивали, не может ли кто сказать, где парень сегодня был,  не
видел ли кто его. А никто не видел, он  только  что  из  лесу  вернулся.
Подумать только, вполне приличный на вид, казалось, мухи не обидит,  что
он такое мог натворить?
   Мы  с  Мачеком  дружным  дуэтом  подтвердили  -  парень   порядочный,
наверняка какая-то ошибка, разберутся, отпустят. Нас  охотно  приняли  в
теплую компанию на крылечке, и мы  принялись  обсуждать  происшествие  и
превозносить моральный облик безвинной жертвы милицейского произвола.
   В непринужденной беседе удалось многое выяснить. Работа у Дойды  была
такая, что он не бывал дома по целым суткам, особенно когда  выезжал  на
дальние делянки, тогда там и оставался ночевать. Работал  добросовестно,
главное не пьяница, и с хулиганьем не  задавался,  держался  от  них  на
расстоянии. Боялся, видно, опять влипнуть в  какую-нибудь  историю.  Тут
недавно к нему какой-то человек  приезжал,  спрашивал,  она,  лесничиха,
сказала - парень у себя, пройдите в его  комнату,  тот  прошел  и  сразу
спустился, никого, говорит, нет, комната заперта. А  она  вроде  видела,
как Дойда к себе поднялся. Тот человек подождал, да и  уехал  не  солоно
хлебавши. А Дойда на другой день признался, что как увидел гостя, так  и
сбежал, потому что это нехороший человек, только и знает, что выпивать и
дебоширить, ему таких дружков не надо. И если  он  еще  заявится,  чтобы
говорили - он, Дойда,  надолго  уехал.  Лесничиха  все  удивлялась  -  а
говорят еще, молодежь пошла плохая, вон у парня больше ума в голове, чем
у некоторых пожилых, не будем указывать пальцем... Ведь тот мужчина тоже
хочет втянуть молодого в плохое дело, хотя сам ему  в  отцы  годится.  А
Дойда от него прямо-таки сбежал, по решетке из окна спустился, вот так!
   Без  лишних  расспросов  нам  удалось  выяснить,  что  подозрительный
алкоголик появился приблизительно месяц назад, потом  притащился  второй
раз, но тогда Дойди действительно не было дома. И  еще  один  незнакомый
повадился ходить к парню, но тот не тянул в кабак,  так  что  перед  тем
Дойда не скрывался. И тоже намного старше парня.
   На  обратном  пути  в  город  мы  с  Мачеком  обсуждали   услышанное.
Обсуждение продолжили уже в гостинице. Первый пункт дальнейшей программы
наших действий наметили еще до того, как закипела  вода  на  чай  -  как
можно быстрее отыскать Зефуся. Раз уж  нас  так  преследует  судьба,  не
давая пообщаться ни с одним из нужных лиц, надо поспешать. А в ту глушь,
куда  сбежал  Зефусь,  разумнее  явиться  средь  бела   дня,   неразумно
разыскивать человека в чащах и пущах по бездорожью в темноте.
   - И еще не мешает нам согласовать наше вранье, а то у  меня  путаются
твоя родственница с сестрой, -  признался  Мачек.  -  Хотя  родственница
твоя, я имею право что-то и перепутать.
   - Это же так просто! - удивилась я. - Родственница  с  памятником  на
могилке относится к Гоболе, сестра  -  к  Дойде.  И  тоже  имеешь  право
кое-что перепутать, потому что с сестрой общалась тоже я.
   - Очень хорошо! - обрадовался Мачек. -  А  теперь  давай  разработаем
план действий на завтра.
   Наш  прекрасный  план  не  удалось  осуществить  из-за  милиции.  Она
прихватила нас за завтраком в ресторане гостиницы.
   К нашему столику  подошел  милиционер  в  звании  старшего  сержанта,
извинился, попросил разрешения присесть за наш столик  и  стал  задавать
вопросы.
   - Я, конечно, извиняюсь, не из Варшавы ли вы приехали?
   Мы подтвердили - да из Варшавы.
   - А когда вы приехали? Мы сказали - вчера.
   - Так, значит, приехали вчера.... А в какое время?
   - Могу сказать точно - в четырнадцать тридцать, отчеканила я.
   - В четырнадцать тридцать... А  откуда  приехали?  До  этого  где  вы
были?
   Сначала я подумала, что интерес милиции  к  нам  связан  с  убийством
Бенона Гоболы. Возможно, кто-то видел, как мы входили в дом Пясковского.
Однако расспросы сержанта заставили усомниться  в  причине  его  визита,
слишком уж /извилистым путем шел он к цели.
   - А до этого мы были в Валбжихе, ответил Мачек, - и сюда ехали  через
Злоторыю.
   - Через Злоторыю! - неизвестно чему обрадовался сержант. - Прекрасная
трасса! Ехали без происшествий?
   - Без происшествий не бывает! - проворчала я.
   - А какого рода происшествия? - настырно добивался сержант. - И много
ли их было?
   - Немного, - раздраженно ответила я. - Один объезд и один кретин.
   - Кретин? - удивился сержант.
   - Кретин на мотоцикле, - разъяснил Мачек.  -  Если  человек  начинает
накачивать дырявую камеру, кто он, по-вашему? Эйнштейн?
   Похоже,  кретин  чрезвычайно  заинтересовал  милицию.  Пришлось   нам
описать все происшествие в подробностях.  Сержант  слушал,  стараясь  ни
слова не упустить.
   - И вы согласны подтвердить свои показания в официальном протоколе?
   - Да хоть сейчас! Тем более что у меня есть дело в вашей комендатуре,
можем прямо сейчас ехать.
   - Какое дело?
   - Так, мелочи...
   Приехали  в  комендатуру  милиции,  каждого  из  нас   допросили   по
отдельности, каждый из нас подписал протокол свидетеля.  Удивило  меня-у
них убийство, а они занимаются такими пустяками. Может, мотоцикл украли?
О Дойде я пока не спрашивала, надо было покончить с одним делом,  прежде
чем начинать второе.
   Подписала  протокол  своих  показаний,  и  меня  попросили  пройти  в
соседнюю комнату. Там у стены рядком сидели  трое  парней.  Бросилось  в
глаза бледное и растерянное лицо  незадачливого  водителя  "Юнака".  При
виде меня это лицо вспыхнуло от радости, в глазах зажглась надежда. Нет,
вряд ли мотоцикл украден...
   - О, вот тот самый кре...  тот  самый  парень,  которому  мы  оказали
помощь на шоссе! - сказала я, не дожидаясь вопросов. - Похоже,  он  меня
тоже узнал.
   - О милостивый Боже! - только и мог произнести молодой человек.
   Подобную операцию провернули и с Мачеком, и он тоже без труда в одном
из трех парней опознал несчастного мотоциклиста.
   И тогда я обратилась к поручику, руководившему упомянутой операцией:
   - Ну хорошо, проше пана, а в чем же все-таки дело?  Что  этот  парень
натворил?
   - Выходит, ничего не натворил, - не стал скрывать  поручик.  -  И  вы
тоже, потому что один из наших людей тоже проезжал по шоссе и видел всех
вас троих, занятых его колесом. Ни один из вас троих  не  мог  совершить
преступления.
   - Какого преступления?
   - Убийства. Тут у нас совершено убийство,  и  этот  Дойда  был  самым
подозреваемым, причем по собственной вине...
   Спохватившись, что сказал постороннему лицу  слишком  много,  поручик
замолчал. Наверное, вид у меня был не  просто  растерянный,  но  здорово
ошарашенный, потому что смилостивился и добавил:
   - Раз в это время Дойда был на шоссе, убить он никак  не  мог.  Время
убийства врач определил довольно точно.
   Так этот парень Дойда?! Обязательно надо с ним переговорить. Но  как?
Решили  подождать  вблизи  комендатуры  милиции,   ведь   парня   должны
освободить.
   Ив самом деле, ждать пришлось не очень  долго.  Увидели,  как  парень
вылетел из дверей комендатуры и быстро пошел по  улице.  Мачек  окликнул
его, когда тот проходил мимо нашей машины, и  пригласил  внутрь.  Первым
делом Дойда попытался пасть на колени перед нами. Оказывается, в  машине
это очень трудно сделать.
   - Езус милостивый, я уж и надеяться перестал, думал, вы  куда  дальше
поехали, и кто подтвердит? - бессвязно восклицал он, еще не  оправившись
от переживаний последних часов. - А у меня только завтра  истекает  срок
условного приговора, вы представляете - один день остался  и  тут  вдруг
труп!
   - Знаем, - сухо отозвалась я,  включая  двигатель.  Дойда  не  слышал
меня, продолжая изливать душу:
   - Они мне не верили, я им одно, а они не верят! Я про вас,  а  номера
не помню, только запомнил, что ваша машина с  варшавскими  номерами,  не
станут же они по радио искать для какого-то рецидивиста! У них труп, и я
к нему - ну тютелька  в  тютельку  как  раз  впору,  как  новая  челюсть
миллионеру! Я уж думал - совсем каюк мне! Раз в жизни  глупость  сделал,
так мне дали четыре года условно, а тут один день всего остался...
   - Знаем! - повторила я, на сей раз веско и доходчиво.
   Дошло. Парень озадаченно замолчал, а я пояснила:
   - Мы все знаем, сынок. И не только о твоей глупой краже  со  взломом,
но и многое другое. И благодари своего Езуса, что тогда,  на  шоссе,  мы
тебе подвернулись.
   В глазах парня метнулись страх и отчаяние, он сразу  сник.  Наверняка
принял нас за своих преследователей из преступной шайки  и  даже  сделал
попытку на ходу выскочить из машины. На всякий случай увеличив скорость,
я успокаивающе сказала:
   - Да не волнуйся так, мы не из шайки. Мачек,  объясни!  Хотя  погоди,
все равно так не поверит. Слушай, парень