дете, несколько минут вон той тропкой через лес...
   - Мамочка, я уже все съела!!!  -  взвыл  плачущий  детский  голос  из
кухни. - Йоля мне еще положила!!!..
   Мать всех этих детей ничего больше не произнесла,  посмотрела  только
на нас так, что мы мгновенно оказались  за  пределами  дома.  Показанное
направление   более   или   менее   отвечало   моим   воспоминаниям    о
местонахождении частного озера.
   - Напрямик всегда протоптано, - решил Гутюша, и мы пошли в лес.
   Озеро открылось внезапно, и я сразу догадалась, что мы вышли почти  с
противоположной  стороны  от  мостка  со  скамейкой,   точнее,   немного
наискосок. Вот оно, это место, где собирала червяков с каким-то странным
названием, оступилась на  гнилом  пне  и  расцарапала  себе  пятку.  Моя
приятельница,  доктор  медицинских  наук,  забинтовала  ногу  тем,   что
оказалось под рукой, а именно эластичным бинтом километровой длины, и  в
течение нескольких часов я хромала как тяжкая  калека,  жертва  акульего
нападения. Поэтому прекрасно ориентировалась, как легче и ближе пройти к
мостку.
   Но нам пришлось остановиться.
   - Черт, забыла бинокль! - спохватилась я.
   - Вот удружила! - фыркнул Гутюша.
   - Да тяжеленный, будто булыжник.
   - А я-то на что?..
   Предаваться сожалениям было поздно. Ни живы, ни мертвы, как трухлявые
пеньки  вокруг,  мы  беспрепятственно  созерцали  группу  на   мосточке.
Лесничий выделялся мундиром, товарища Сушко я узнала - все  ж  таки  нос
такой, что с расстояния семидесяти метров узнаешь эту клецку. Третий был
незнаком.
   - Слушай, ты, это же он! - прошипел  Гутюша  придушенным  голосом.  -
Одет прямо как тогда в кабаке!
   - Какой он?
   - Да Крыса! И одет так же! Отсюда не видать, носки есть?..
   Теперь меня уже окончательно  пригвоздило  к  месту.  Знала  Крысу  в
качестве изысканного джентльмена из казино, в  другой  ипостаси  его  не
видывала. Гутюша знал оба воплощения,  я  поверила  сразу.  Из  зарослей
вдруг выскочил некто четвертый.
   Мы  дружно  охнули,  говорить  не  было  нужды  -  появился   поделен
замшевого. Схватил лесничего за руки со спины, зажал,  лесничий  пытался
достать его пинком.
   - Кур-р-р-р-ва мать!!! - рыкнул Гутюша,  бросился  вперед  и  увяз  в
трухлявых пеньках. Я рванула его обратно.
   - Да не сюда, кретин, ноги поломаешь! Лесом! Вон тропинка!
   Это была скорее не тропинка,  а  более  сносный  обход  по  берегу  к
мосткам,  но,  к  сожалению,  тростник  заслонял  видимость.   А   между
тростником и твердой почвой  тянулся  болотистый  пояс,  весь  в  гнилых
стволах и пнях. Мне известно было два места, где удалось  бы  продраться
через все это и видеть озеро, ибо количество  червей,  необходимых  моей
приятельнице, вынудило меня тогда тщательно изучить местность. Не успела
я сообщить об этом, а Гутюша уже ломился через заросли, как  разъяренный
буйвол. Я оставила его и выглянула.
   Увиденное отбило у меня всякую охоту к  прогулкам  на  долгое  время.
Согнувшись, судорожно уцепившись одной рукой за какой-то сук,  а  другой
за ветки ивы, стараясь удержаться в своих туфлях  на  скользком  пне,  я
смотрела жадно, с диким ужасом, чувствуя, что глаза у меня  вылезают  из
орбит и тянутся, рвутся в сторону увиденного.  Разум  еще  сомневался  в
доподлинное(tm) происходящего, зато душа  не  сомневалась:  это  зрелище
навсегда останется моей единоличной тайной. Да, никогда в жизни,  ни  за
какие сокровища никому слова не пикну...
   Когда я наконец добралась до места и нашла Гутюшу,  мосточка  уже  не
существовало. У берега торчали останки сломанных  опор.  От  скамейки  и
следа не осталось, если  не  считать  плавающих  в  воде  многочисленных
обломков. Лесничий лежал под сосенкой метрах в десяти  подальше,  как-то
странно скорчившись, однако живой - стонал.
   У Гутюши свело челюсти, не мог слова сказать, только хрипел...
   Я могла бы говорить без усилий, да желания не было.  Подождала,  пока
Гутюша оклемается.
   - Бросил его, - прохрипел он  наконец.  -  Когда  я  прибежал,  он  и
бросил. Тащил его и бросил. Я не могу больше, тошнит  меня,  ты  взгляни
только, как те выглядят, ох, не гляди лучше, тебя вырвет...
   Да уж, зрелище эстетичным не назовешь. Я спросила все-таки:
   - А ты как, за ноги?..
   - А как еще?.. - проклацал Гутюша. - Само так  получилось,  все  руки
сами сделали, человек глуп, придурок я или  что...  Руки,  не  разум,  а
руки, говорю тебе...
   Я поняла. Руки его  сами  вытащили  утопающего.  А  потом  его  разум
запротестовал и восторжествовал в конце концов  над  конечностями,  ведь
двоих оставил там, где упали. Все правильно, по-моему,  там  им  всем  и
место...
   - Я засвидетельствую, что ты  брякнулся  в  обморок,  -  известила  я
Гутюшу. - Будь добр, не перечь. Давай осмотрим лесничего.
   - Этот кто-то.., тот, кто бросил...
   - Никого не  было,  -  прервала  я  его  требовательно.  -  Они  сами
перестрелялись, лесничий  хотел  их  разоружить  и  тоже  свое  получил,
потерял сознание и тоже ничего не видел. Ты лесничим занимался, а этих в
воде увидел гораздо позже - кусты заслоняли.
   - А этот?..
   - Вот именно, увидел его, бросился спасать, но увидел других  и  -  в
обморок. Я тебя привела в чувство, все прочее тебя не касается.
   Гутюша  перестал  сипеть,  лязгать   и   хрипеть.   Помолчал   весьма
основательно, после чего его высококачественный ум начал работать.
   - А ты хоть раз в жизни падала в обморок?
   - Насколько помню, четыре раза, включая  период  раннего  детства.  А
что?
   - А я в этом деле профан. Расскажи. Я рассказала про самочувствие при
потере сознания. Лесничий тем временем застонал громче и зашевелился.  Я
отошла подальше от места битвы,  спустилась  к  озеру  в  другом  месте,
зачерпнула пригоршней воды и плеснула ему в лицо. Несмотря на  возможный
процент планктона, бактерийной  фауны  и  прочего,  вода  была  довольно
чистая, коль в озере жила рыба. При оказии  рассмотрела  лесничего.  Все
сходилось, этот, более молодой,  сопровождал  старшего,  когда  они  нас
застукали за ловлей рыбы. Левое ухо  несколько  отличалось  от  правого.
Сверху оно явно было надкушено...
   Гутюша оклемался окончательно и достал из кармана фляжку.
   - Подержи-ка парня, волью ему глоток. Первая  винтовая  пробка  почти
вся  расплескалась,  вторую  лесничий  выпил  и  даже  не   поперхнулся.
Попытался  сесть,  застонал,  глубоко  вздохнул  и   повторил   попытку.
Посмотрел  на  нас,  сперва  мутными  глазами,  затем  сознательно  и  с
вниманием.
   - Что случилось?.. - прошептал едва слышно.
   Гутюша двумя  очередными  пробками  подкрепился  сам,  третьей  снова
угостил лесничего, а затем удовлетворил его любопытство.
   - Мы к  вам  насчет  поэзии.  Не  сейчас,  конечно,  когда  вернетесь
домой...
   Выражение физиономии лесничего превзошло  все,  что  довелось  мне  в
жизни наблюдать. Лежащий в лесу, тяжело избитый  человек  вдруг  узнает,
что привели его в сознание субъекты, прибывшие насчет поэзии, о коей  он
никогда, верно, и не слышал. Я не сумела овладеть собой, шальным галопом
умчалась подальше, чтоб меня не услышали, истерически взвыла, уткнувшись
в мох, ревела и хохотала так, что ребра заболели.  Все  никак  не  могла
успокоиться. Старалась вспомнить какое-нибудь трагическое  событие,  все
напрасно. Муравьи ползали по мне беспрепятственно.
   Когда я вернулась, уже способная симулировать насморк и  кашель,  оба
сидели под елью в превосходных дружеских отношениях.
   - Вы лежали здесь, а я, кажется, чуть подальше, - вещал Гутюша. - Моя
приятельница прибежала и привела меня в  сознание.  Что  тут  случилось,
вопрос не для меня, а вы, по всему видно,  возжелали  на  это  ристалище
броситься на щите...
   Гутюша уже ловко манипулировал нашей версией,  я  начала  переводить.
Лесничий  умственно  вполне  владел  собой  -  не  по  голове   получил,
сориентировался  в  ситуации  мгновенно  и  с  жаром  поддержал  Гутюшу.
Передернулся, правда, когда поднялся на ноги, и посмотрел на озеро туда,
где был мосточек, но, по-видимому, возобладало чувство облегчения. И  не
в нем одном...
 
*** 
 
   События  Гутюша  подытожил  во  время  возвращения   в   Варшаву,   с
удовольствием вспоминая только что пережитое.
   - Концерт экстракласс. Никакая сила  нас  не  уличит,  а  лесничий  -
крепко сбитый гарнитур, гляди-ка, не  похож,  а  ухо  то  самое.  Первое
primo, в поэзию уверовал, как в Господа  Бога,  а  тебе  я  бы  за  идею
Нобелевскую сразу отвалил или какое-нибудь биеналле...
   - Не все как ты...
   - Говоря откровенно, никто, а ведь все до единого могли  притворяться
и молчать, хоть Швейцарские Альпы изображать! А второе primo,  я  и  сам
могу голову под пень сунуть  -  фактически  он  попытался  помирить  тех
методом мягкого убеждения с  использованием  рукоприкладного  аргумента,
ему врезали,  последнюю  часть  фильма  он  не  видел.  А  который  этот
маленький сопляк пропавший? - Я  сразу  же  угадала,  и  правильно.  Это
девочка, которая играла машинками в углу и тарахтела.
   - Что ты говоришь, а как узнала?
   - У меня двое сыновей.  Один  постоянно  тарахтел.  Нет,  он  умел  и
говорить, просто обожал машины. А тарахтящей девочки еще никто на  свете
не видывал.
   - И ведь догадались перерядить ее, мысль экстра-прима! А эти  за  ней
явились? То есть за ним?
   - Лесничий говорит да. Я перекинулась с ним парой  слов  с  глазу  на
глаз. За ребенком приехали.
   - Избивать его начали, когда уперся, мол, о каком мальчике речь,  ему
невдомек, а они сразу усекли, что сами во всей этой ораве ни в жизнь  не
разберутся, а может, и времени мало было. Интересно, как пронюхали, ведь
еще до нас явились, а не за  нами.  Мы-то  сами  толком  не  знали,  как
доберемся, а они откуда?
   На  мгновение  я  запуталась  в  Гутюшиных   рассуждениях,   но   все
распуталось само собой. Я тоже задумалась, откуда  они  доискались,  где
мальчик, ведь приехали специально за ним,  об  этом  мне  успел  сказать
лесничий. Мы про мальчика слыхом не слыхали, ехали за списком  Пломбира.
Доверила она список тому человеку, который и маленького Сушко  принял  -
вот так и исполнилось благочестивое  желание  Гутюши,  случай,  а  то  и
высший промысел?..
   - И спросить не у кого, со всеми покончено отрицательно, -  продолжал
Гутюша с некоторым недовольством. - А  хорошо  бы  уразуметь.  И  менты,
любопытственно,  за  кем  ехали,  за  нами  или   за   ними?   Ты   как,
предчувствовала, что нам на шею свалятся, нет?
   - Предчувствие не предчувствие, но опасалась. А что?
   - Так ты этот конверт со списком вырвала у лесничего прямо в  броске.
Номер на конверте чертовски длинный, надо же, запомнила?..
   - Гутюша, мой первый номер телефона помню отчетливо и по сей день,  а
Пломбира видела на улице четвертого сентября прошлого года.
   - Правильно. А откуда менты все-таки?
   Господа  из  Главного  управления,   сопровождаемые   представителями
местных властей, появились через четверть часа после окончания спектакля
и взяли инициативу в  свои  руки.  Я  поспешила  со  списком,  поскольку
предполагала такой поворот событий - очень уж легко Януш  согласился  на
мой индивидуальный выезд на природу... Подозревала я и  Гутюшу,  он,  со
своей стороны, мог кое-кому проговориться насчет этого дела и  связанных
с ним перспектив.
   - А ты, часом, своим приятелям пару слов не подбросил?  -  откровенно
спросила я.
   - О конверте и о Пломбире ни одного! - поклялся Гутюша. - А вообще-то
они уже ориентировались получше меня!
   - Так чего удивляешься?
   - Да я не дивлюсь, а думаю. Смотри ты, а  носки  другие  были...  Ох,
хотелось бы усечь, каким манером  они  друг  дружку  отоварили,  я  даже
рыдать не стану, на такие трупики и  посмотреть  приятно,  только  пусть
начхаю я на себя, если понимаю, как все случилось. Лесничий - нет, о  не
из таковских, сам лежал бы там мордой  в  озере,  а  всех  этих  детишек
сиротинками оставил. Богом клянусь, кто-то еще там  был  и  тихой  такой
сапой, я-то лез напролом, слышно издалека, видно издалека...
   - Запомни, Гутюша, - сухо прервала я. - Никого больше не было,  конец
и точка. На мой взгляд, тот, кого не было,  с  финкой  пошел  с  ходу...
Свихнулся сгоряча, чему я вовсе не удивляюсь.
   - У Крысы тоже был ножичек.
   - Вот именно. Гутюша подумал.
   - А!.. Стало быть, сам себе харакири?..
   - Рука у него подвернулась. И чего тебе еще  надо?  Не  следствие  же
ведешь? Ни у кого никаких сомнений, только вот тебя гложет?!..
   - Нет. Уже не гложет. А говоря по правде,  жалею,  не  успел  раньше,
хоть бы одного каблуком уработал  за  Юзефа.  Утешительно  хоть  одно  -
благодаря нам финиш случился...
   - Что ты имеешь в виду?
   - А ты сама рассуди. Что, скажешь, они не за нами пришлепали? В духов
веришь, сама говорила, каждое слово подслушивали, значит, уши хорошие, а
глаз нету? Ну ладно, никто на хвосте не висел, так ведь на  каждом  углу
могли сторожить  с  приборами,  к  примеру,  один  столболаз  по  дороге
встретился - по столболазам лазал, не видела?  Сверху  у  него  неплохой
просмотр открывался, и я не уверен, не  на  нас  ли  глаз  положил?  Эти
сволочи неизвестно как попали, ну  а  уж  милиция  точно  за  нами.  Так
считаю.
   - Пожалуй, правильно считаешь. Я на их месте  тоже  бы  так  сделала,
единственный способ.
   -  Вообще-то  они  ведь  так  просто,  лично  и  приватно,  ехали  на
экскурсию. Сверху приказа не было, разумеется, возможно,  теперь  будет,
когда главные гниды, Господи прости,  сию  юдоль  оставили.  Ну,  и  что
делать с таким орешком - ни следствия, ни дела какого... И как это, чтоб
человек не имел этих, как их  там..,  моральных  тормозов...  Ничего  не
поделаешь: клопов давить надо голыми руками, меня другое  удивляет,  что
никто раньше не догадался, один только и нашелся, да  и  того  вовсе  не
было. Да еще Пломбир и пузан, дай им Бог здоровья. А  знаешь,  я  сейчас
наконец чистым воздухом дышу!
   - Дыши, дыши, заруби себе, пузан просто упал случайно, а  о  Пломбире
вообще забудем, а?
   Гутюша затянулся сигаретой, выпустил целое облако чистого  воздуха  и
удивленно взглянул на меня.
   - А что мне забывать? Раз в  жизни  видел  ее  где-то,  словечком  не
перекинулись. A propos , не успел еще тебя информировать,  вчера  поймал
этого приятеля из прозекторской, они  в  момент  расчухали,  почему  это
писательское орудие оказалось таким геройским. Ручка, которая торчала...
   - Иисусе... Ну?
   - В мозг  вошла.  Что-то  там  повредила,  научно  разобъяснили,  что
именно, но я забыл. Могли бы его спасти, если бы сразу на  стол,  но  за
недосугом, как понимаешь, в "Скорую" никто не позвонил. Покойник тоже не
звонил, сознание потерял. Но там команды вышли поровну, один к одному, а
на этой озерной пристани, видится, прямо противоположно. Один к трем?..
   - Трое и все тут. Сколько тебе повторять, сами они перегрызлись...
   Гутюша снова посмотрел на меня, на сей раз подозрительно.
   -  Ты  там  где-то  прокопалась,   когда   прилетела,   вся   горчица
кончилась...
   - Ладно, скажу, - решилась я вдруг. - Если и был там  четвертый,  все
равно никакая человеческая сила не вырвет у меня, кто  это,  я  смотрела
издалека и могла не узнать. То есть наоборот:  издалека  смотрела  и  не
могла узнать. Выскочил из лесу, в руке  холодное  оружие.  Крысу  уложил
первого: оступился, видать, упал и случайно  ударил.  Поделец  замшевого
держал лесника и даже оттолкнуть того, из  лесу,  не  успел,  а  товарищ
Сушко целиком и полностью офонарел. Любезность тебе  сделала,  а  больше
никогда все вышесказанное мои уста не произнесут.
   Гутюша в полном упоении выслушал  мое  сообщение,  помолчал,  видимо,
приводил в норму полученные данные.
   -  Все!  Полный  порядок  на  чердаке!  Значит,   так:   орали   они,
препирались... Мостик развалился...
   - Что развалился, все видели.
   - Трухлявый был. Развалился прямо под ногами,  ну,  а  он  того...  К
владельцу, мол,  возмещай  ущерб...  А,  нет,  ведь  владелец  тоже  там
лежал... Значит, понимаю: на веки вечные тайна и все тут?
   - Правильно.
   - Ладно, пускай так. И смотри ты, отдал концы в родном и  единоличном
озере из-за плюгавого несчастного случая, к тому же  из-за  собственного
небрежения: мосточек надо было в новом экземпляре поставить...  И  снова
следствию крышка! Оно и пусть, впервые восторгаюсь такому  раскладу,  на
радостях упьюсь, как кабан в кукурузе...
 
*** 
 
   Назавтра после  столь  волнующих  событий  позвонила  Мариола  Кубас.
Говорила второпях, запинаясь.
   - Я знаю... Вам этот адрес ни к чему... Мне позвонили... Нельзя ли  с
вами увидеться...
   Насчет  присутствия  Гутюши  совсем  не  возражала.  Я  почувствовала
приближение  очередной  тайны  и  поспешно  согласилась.   Встречу   она
назначила в квартире Марианны Голковской, чем заинтриговала меня вконец.
   С первых же слов выяснилось, что  Марианна  Голковская  родная  тетка
Мариолы Кубас. Видимо,  тетка  держалась  не  самого  лучшего  мнения  о
племяннице, и в квартире сгустилась атмосфера порицания. Я призналась  в
своем вранье насчет поэзии, это встретило полное понимание и  прямо-таки
поддержку - камуфляж был прекрасный.  Взамен  я  выяснила,  кто  получил
адрес лесничего. Божидар. Меня еще раз неслабо  тряхнуло,  ибо,  вопреки
очевидности, я никогда не догадывалась касательно его  принадлежности  к
мафии. Но как ни крути, он был единственным слабым звеном, через которое
информация могла просачиваться в ненужном направлении. Каська-наркоманка
лечилась под надежной опекой, строго изолированная от  мира,  не  говоря
уже о такой мелочи, что ведать не ведала об этом адресе. Никому  другому
Мариола адреса не давала, а письма всегда посылала из Варшавы, опуская в
почтовый ящик  на  главпочтамте  и  не  обозначая  на  конверте  фамилии
отправителя.  Ребенка  отвезла  туда  еще  в  прошлом  году  с   помощью
тогдашнего поклонника ее заграничной приятельницы, настоящего  француза,
которому было все едино, какой дорогой покидать нашу страну. Французский
язык Мариола знала плохо, но вдолбила в него, что это сынишка лесничего,
которого она как раз забрала из больницы. Могла так уж и  не  стараться,
француз вообще  не  заметил,  что  везет,  занятый  исключительно  своей
пассажиркой. Он приклеился бы к ней по меньшей мере на неделю,  кабы  не
многочисленная мелюзга лесничего. Выдержал сутки, она осталась там  еще,
и он уехал.
   Божидар произвел на нее великое впечатление. Он  разыскал  ее  раньше
нас и велел молчать под страхом смерти: он, мол, единственный ей друг, а
все остальные враги. Она поверила беспрекословно, и не  мне,  во  всяком
случае, ее за это осуждать.
   Марианна  Голковская  оказалась  куда  прозорливей,  ее  Божидар   не
очаровал, по-видимому, его башмаки произвели не лучшее впечатление.
   Облаяла племянницу, как святой Михаил дьявола,  причем  раскрыла  еще
один секрет.
   - Вовсе не потому не ходила  Мариола  к  Касе,  что  Касина  мать  ее
прогнала,  слишком,  дескать,  простая  деваха,  -  кипятилась  Марианна
Голковская. - Ну дура, да ведь школу-то кончила, и дело совсем в другом:
в какой дом ни придет, где  парень  или  мужик  есть,  на  порог  ее  не
пускают. Летят на нее, будто всякий разум отшибло, четырнадцать  лет  ей
было, когда и Касин отец ошалел, любая женщина, как увидит,  не  пускала
ее в дом. Наказание Божие.  Мне  стыдно,  что  она  моя  племянница,  да
надеялась, хоть какой умишко все же есть у  нее,  а  оказывается,  вовсе
нету. Чистое чудо, как на злое  дело  все  не  обернулось,  ведь  убитое
невинное дитя могло там лежать, а ты бы, дура, угрызеньями мучилась!
   Мариола  Кубас  заливалась  слезами   и   во   всем   соглашалась   с
обличительницей.  О  событиях  на  озере  она   узнала   от   лесничего,
позвонившего ей, он все описал детально и тоже  выступил  с  претензией,
после чего она впала в майдраж и раскаяние. Одна только  мысль,  что  ее
заподозрят