одо  мной  встрепенулся,  заслышав  желанный  зов
трубы.
   - Золотой мой, драгоценный! - возопила я. -  Выкладывай  скорее  все,
что знаешь!
   - Много чего знаю, есть у  меня  кой-какие  полезные  знакомства.  Ну
зачем ты учинила эту адскую заварушку!
   - Сокровище мое, вовсе не я. Настолько не я, что даже не понимаю, что
происходит. Может, хоть ты мне растолкуешь?
   - Предпочитаю послушать тебя. Как насчет встретиться? Сможешь  прийти
завтра к часу в "Бристоль"?
   Да хоть на край света, пусть мне  только  там  объяснят,  где  собака
зарыта. Еще не было часу, а я уже изнывала от нетерпения на первом этаже
"Бристоля". Но вот появился мой добрый знакомый, смерил меня жалостливым
взглядом и покачал головой.
   -  У  тебя  случайно  нет  горячки?  -  с  участием  спросил  он.   -
Галлюцинациями не страдаешь?  Как  насчет  других  тревожных  симптомов?
Откровенно говоря, состояние твоего рассудка серьезно меня беспокоит.
   - Перестань паясничать. Садись и выкладывай.
   - Что именно?
   - Все, что знаешь. Может, ты случайно знаешь и некую даму, от которой
мне ехиднейшим тоном передали привет. - И я назвала фамилию.
   Мой добрый знакомый бросил на меня уклончивый взгляд.
   - Случайно знаю, - с расстановкой сказал он и помолчал.
   Я ждала, сгорая от любопытства. Он потянулся за сигаретой,  не  спеша
закурил и наконец изволил подать голос.
   - Надеюсь, ты хоть в курсе, кем был отец той дамы?
   - Ах, она, значит, его дочка? Я так и думала, но это  мне  ничего  не
объясняет. Что у нас может быть общего?
   Приятель снова смерил меня странным взглядом.
   - Я  тебе  расскажу  то,  что  мне  известно,  а  уж  остальное  сама
додумывай. Я знал эту особу еще в девическую ее пору. Очень даже  хорошо
знал.
   Он снова умолк и отсутствующим взором засмотрелся куда-то  вдаль.  Не
глядя  на  меня,  наконец  приступил  к  своему  рассказу.  Излагал  мне
биографию этой дамы, а я безмолвно внимала ему,  и  мрак  неизвестности,
клубившийся  вокруг  злосчастного   недоразумения,   начинал   понемногу
рассеиваться. Да, у гениальной моей подруги  оказался  дар  ясновидения:
все-таки женщина там сидела... Две разбитых  семьи,  причем  разбитых  с
громким   скандалом...   Многолетняя   связь..,   известный    сердцеед,
профессионал высокого полета.., ну и даме тоже палец в рот не клади...
   - Какого шута ты встряла в их роман? - закончил он с укоризной. -  На
кой тебе нужно  было?  Эта  связь  медленно,  но  верно  продвигается  к
законному венцу, а ты влезла в самую середку.
   - Дорогой мой, я ведь ни сном ни духом, -  уныло  сказала  я.  -  Вот
послушай, как все  выглядело  с  противной  стороны,  то  бишь  с  моей.
Вообще-то он  сам  виноват,  нечего  было  так  по-идиотски  врать,  но,
откровенно говоря, я бы охотно извинилась за свои шутки. Слушай же...
   Чем дальше я продвигалась  в  своем  повествовании,  тем  больше  мой
приятель спадал с лица. Иногда с уст его срывался стон отчаяния.
   - А знаешь, ты в  самом  деле  опасна  для  окружения,  -  сказал  он
наконец. - Не дай бог нарваться на приступ твоего чувства юмора. Глубоко
сочувствую этому несчастному человеку. Но лучше уж  не  извиняйся  перед
ним, а то ведь еще больше бед натворишь.
   - Извинюсь, не извинюсь - это дела не меняет, все равно он  вел  себя
по-идиотски, - упорствовала я.
   - Уверяю тебя, на его месте я повел бы себя точно так же.  Пойми,  он
же не знал, какой ты у нас уникум.
   Да,  это  правда.  Наверное,  ко  мне  надо  привыкнуть,   на   людей
малознакомых я произвожу чересчур сильное  впечатление.  Кому  придет  в
голову, что на тайну я могу клюнуть скорее и охотней, чем на мужчину?
   Какое-то время  мы  сидели  молча.  Я  курила  сигарету  и  рассеянно
провожала  взглядом  входящих  и  выходящих.  Вдруг  мелькнула   высокая
темноволосая фигура в сером костюме. Не успела  я  ахнуть,  как  увидела
лицо. К счастью, совсем незнакомое.  Я  обернулась  к  своему  приятелю,
собираясь что-то ему сказать, и встретилась с его изумленным взглядом.
   - Нервы у тебя железные, - почему-то хмыкнул он с одобрением.
   - О чем ты?
   - Ну как же! Увидела вдруг этого типа - и глазом не моргнула.
   - Какого типа? Того, что вошел? Я его не знаю, зачем мне моргать?
   Мой приятель пристально и даже с какой-то тревогой уставился на меня.
   - Все шутишь? О  ком  мы  сейчас  говорили,  как  не  о  нем?  А  еще
утверждаешь, что виделась с ним.
   - С кем? С этим? Но это же не он!
   - Как не он? Тот самый, пан... - и он назвал имя и фамилию. - Да я  с
ним лично знаком.
   Какое-то  мгновение  мне  казалось,  что  сейчас  меня  хватит  удар.
Сомнений нет, кто-то тут сошел  с  ума,  не  исключено,  что  именно  я.
Оглянувшись на подсевшего за соседний столик типа,  я  снова  беспомощно
вылупилась  на  приятеля.  Видать,  в  глазах  у  меня   застыла   такая
невыразимая оторопь, адекватная, надо сказать, состоянию моей души,  что
лицо у него стало приобретать за компанию родственное выражение.
   - Женщина, опомнись! - наконец воззвал он в гневе. -  О  ком  ты  мне
сейчас все уши прожужжала?
   - Погоди, погоди, - слабым голосом пробормотала я. - Ты  уверен,  что
это тот самый? С такой фамилией? Диктор Польского Радио? Ты уверен?
   - Как и в том, что я не чайник. Неоднократно видел его живьем.
   - Царица небесная, смилуйся!
   Я сидела в полном трансе, а мой приятель  наблюдал  за  мной  со  все
большей тревогой. В голове у меня царили содом и  гоморра.  Нет,  такого
быть не может, не верю!
   Ничего не соображая, не заботясь о приличиях, я  сорвалась  с  места,
бросилась к сидевшему  по  соседству  высокому  симпатичному  брюнету  и
застыла над ним как статуя, безмолвно  пожирая  глазами.  На  мне,  надо
сказать,  был  лучший  мой  костюм,   прическа   и   грим   вполне   ему
соответствовали, словом, все было при мне, разве что на лице не  хватало
выражения умственной полноценности. Тем не менее брюнет,  завидев  меня,
невольно привстал.
   - Извините меня ради бога, - надрывно простонала я, - но скажите мне,
это вы - пан... - и я назвала фамилию.
   - Да, к вашим услугам, - ответил он с легким  удивлением,  но  вполне
любезно.
   - Вы уверены?
   - Не понял? Простите, кому же, как не мне, знать, я это или не я.
   - Вы правы, - сдалась я, покоряясь судьбе. - Но.., докажите все-таки!
Ну что вам стоит!
   Видно, выражение дегенеративности не  затмило  общего  благоприятного
впечатления от моей наружности, поскольку мужчина улыбнулся  и  полез  в
карман.
   - Вот мой паспорт.
   Я ухватилась за его паспорт как дьявол за невинную душу. Разрази меня
гром, та же фамилия, черным по белому!  Имя,  адрес,  фотография  -  все
сходится.  И  этого  человека,  совсем  постороннего,  я  столь   упорно
третировала! Совсем незнакомого!
   - Извините меня! - простонала я в отчаянии. - Честное слово,  вы  мне
вовсе не нужны. Сможете вы меня хоть когда-нибудь в жизни простить?
   Теперь уж и на него нашла оторопь. Вытащив из моих  рук  паспорт,  он
изумленно воззрился на меня.
   - Что прикажете вам прощать?
   - Все. Телефонные  звонки  и  всякие  прочие  идиотизмы.  Это  я  вас
преследовала, но клянусь богом, по ошибке, принимая за  другого.  Вас  я
вижу впервые в жизни...
   - Взаимно. Но о чем вы говорите? Было дело,  досаждали  мне  дурацкие
звонки, но не ваши...
   - Как не мои? Мои!!!
   В  этот  момент  вмешался  мой  приятель,  неусыпно  наблюдавший   за
развитием событий.
   - Извините, - спокойно обратился он к моей жертве, - позвольте, я вам
все объясню, а то ваша собеседница слишком взволнована. Присядем?
   Мы уселись за столик в атмосфере  полного  взаимонепонимания,  и  мой
приятель стал вкратце выкладывать суть проблемы - так, как она выглядела
с моей  стороны.  Противная  сторона,  вместо  того  чтобы  успокоиться,
проявляла все большее  возбуждение.  Наконец  наш  собеседник  заговорил
приятным мягким баритоном:
   -  Господа,  по-моему,  недоразумение  случилось  обоюдное,  У   меня
неплохая зрительная память, и я уверен,  сударыня,  что  это  не  вы,  а
другая женщина подсела ко мне тогда в машину. Я как раз  ехал  в  первом
часу ночи с работы, шел дождь, и пришлось  подвезти  ее  к  центру.  Она
разузнала, кто я такой, и стала названивать мне на  работу,  а  потом  и
домой...
   - Нет, - покаянно уточнила я, - домой - это уж мой грех.
   - Но я-то думал на нее, и меня такой интерес к моей скромной  персоне
решительно не устраивал, мне  вовсе  не  улыбалось  поддерживать  с  нею
знакомство. Имени ее я не знал, да и знать  не  хотел.  И  лишь  гораздо
позднее, под занавес, возникло  ощущение,  что  тут  какая-то  неувязка.
Когда она в последний раз позвонила мне на работу, я  недвусмысленно  ее
отшил. Несколько дней все было тихо, а потом начались звонки домой...
   - Потому-то вы сразу так взорвались?
   - Ну да. У вас с нею очень  похожи  голоса.  Если  это  действительно
звонили вы.
   - Я, я! Могу процитировать ваши ответы.
   - Лучше не стоит. Мне очень...
   - Минуточку, - прервала я, отчаянно пытаясь  призвать  свои  мысли  к
порядку. - Минуточку. А тот ваш друг? Который мне звонил?..
   - Какой друг? Это я вам звонил, в полной уверенности, что  звоню  той
даме...
   - А прежде вы никогда ей не звонили? И не знали ее номера?
   - Нет, связь была исключительно односторонней.  И  только  когда  она
стала доставать меня дома, то есть когда  вы  стали  меня  доставать,  я
разозлился и вычислил ваш телефон. Значит, это вы  записаны  у  меня  на
магнитофоне?
   - Получается, что я...
   - Вот так штука, - растерялся он. - Прошу меня простить.
   - Нет, это вы меня простите.
   -  Я  полагаю,  взаимных  извинений  было  достаточно,  -  решительно
вмешался мой приятель. - Вы наверняка кого-то ждете, -  обратился  он  к
моей жертве, -  а  нам  уже  пора.  Ты  ведь  говорила,  что  у  тебя  в
полтретьего конференция? Позволь тебе напомнить, что уже двадцать  минут
третьего.
   Я сидела совершенно убитая.  Чего  он  морочит  мне  голову  какой-то
конференцией,  пропади  она  пропадом,  эта  конференция.  Зачем  я  так
выкладывалась?  Но  какое  невероятное  сходство   голосов,   какое   не
правдоподобное стечение обстоятельств...  Просто  стечение?  Может,  его
направляла  чья-то  рука?  "Предупреждаю,   я   тебя   расшифрую..."   -
"Пожалуйста,   на   здоровье..."   Эта   уверенность   в   себе,    этот
снисходительный тон... А как все идеально сходилось...
   Я душераздирающе вздохнула и вернулась к удручающей действительности.
Жертва моя как раз говорила:
   -  ..но  надеюсь,  вы  позволите  пригласить  вас  на   кофе?   Такое
оригинальное знакомство...
   - Исключено, - всполошился мой подлый  приятель.  -  Меня  вы  можете
приглашать, но ее - упаси боже. Эта женщина способна довести до  дурдома
всю Варшаву, да что там, вы ведь  уже  имели  удовольствие  испытать  ее
темперамент  на  собственной  шкуре.  Да  я  не  то  что   знакомить   -
присутствовать   при   знакомстве   не   решусь,   зачем    мне    такая
ответственность!  Казнись  потом  всю  жизнь,   зачем   не   предупредил
несчастья.
   - Я все-таки надеюсь, что мы еще встретимся.
   Мы вышли из "Бристоля" в молчании. Приятель перевел  меня  на  другую
сторону улицы и развернул в сторону моей конторы.
   - Топай, - сказал он. - У тебя конференция.  И  Христом-богом  прошу,
остепенись ты наконец.
   И я потопала, а что мне оставалось? Даже и опоздала-то ненадолго,  но
по сей день не могу  припомнить,  о  чем  там  шла  речь.  И  что  самое
странное, когда возвращалась домой, не попала под машину, не  перепутала
адрес и даже не очень-то пугала  своим  видом  прохожих...**  Ну  и  что
теперь? Что мне делать? Неужто я так и осталась при пустых хлопотах?
   Похоже на то.
   Никогда в жизни мне не узнать, что это был за человек, который как-то
случайно подключился к моему телефону и исцелил мое разбитое  сердце,  а
ведь он, провалиться мне на этом месте, не плод моего воображения...
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 
 
   Человек, сидевший напротив за столом,  присматривался  ко  мне  -  на
губах улыбка, но в глазах ни тени Веселья. В ответ я тоже пригляделась к
нему, взвесила ситуацию и решила выкладывать все как на духу.
   - Хорошо, - сказала я, - опишу вам эту чертовщину всю  как  есть.  Но
предупреждаю, депо долгое.
   - Ничего, времени у нас достаточно. Вот сигареты, а  сейчас  принесут
кофе. Я рад, что вы наконец решились... Слушаю вас...
   Я глубоко вздохнула и начала...
   Спустя какой-нибудь час в  кабинете  плавали  клубы  дыма,  стол  был
уставлен чашками из-под кофе, а мужчина по другую сторону стола слушал и
слушал с неослабевающим интересом. У меня уже пересохло  в  горле,  и  я
решила взять тайм-аут.
   - Больше ни слова не скажу, пока не получу содовой, - заявила я.
   - Сию минуту, будет  вам  целый  сифон.  Продолжайте,  по-моему,  чем
дальше, тем интересней.
 
*** 
 
   После целой  череды  выпавших  на  мою  долю  потрясений  я  впала  в
беспросветную депрессию. Не так уж часто меня разбирают апатия и уныние,
но на сей раз я дошла до ручки, весь свет был  не  мил.  Жизнь  казалась
безнадежно мерзкой штукой, оставалось лишь удивляться, зачем только мама
меня на свет родила.
   Я сидела в своем бюро вместе с Янушем и Весе, все трое  трудились  не
покладая рук. Весе пыхтел над макетом  холмистой  площадки,  на  которой
должен был гордо вознестись жилой комплекс. Януш корпел над сечениями, а
я прорабатывала в деталях стальные ворота для ограды.
   Перевернув чертеж на другую сторону,  я  обвела  рассеянным  взглядом
своих коллег, и внезапно мне представилось, как смехотворно выглядим  мы
со  стороны.  Сидят  в  комнате  три  взрослых  индивидуума   с   высшим
образованием. Один  самозабвенно  лепит  из  пластилина  параллелепипеды
кубатурой в пол  кубического  сантиметра.  Другой  сосредоточенно  клюет
пером в кальку, густо  засиженную  пунктирами,  а  третий,  то  бишь  я,
старательно замарывает карандашным штрихом  бесформенные  геометрические
контуры. Стоило ли кончать институт, столько  лет  грызть  гранит  наук,
чтобы сейчас заниматься такой ерундой?
   - Янушек, как ты думаешь, - поинтересовалась я, - если бы  ты  учился
на год меньше, небось слабо было бы с этим справиться?
   Януш поднял на меня потусторонний взгляд.
   - С чем - с этим?
   - Ну, с пунктирами.
   - С какими пунктирами?
   - Да ты хоть осознаешь, чем ты сейчас  занимаешься?  Загляни  в  свой
лист.
   Януш тупо уставился на меня, потом на стол, потом  снова  на  меня  -
удивленно и обеспокоенно.
   - О чем речь? Я что-то не так сделал? Я со вздохом покачала головой.
   - Люди добрые, поглядите на него. Он уже от  трудов  своих  праведных
так деградировал, что и не  замечает,  над  чем  горбатится.  Прикиньте,
друзья мои, стоило ли забивать себе голову институтскими науками,  чтобы
в результате долбить пером кальку или мять кубики из пластилина?  Может,
хватило бы и школьной скамьи?
   И тот и другой напряженно таращились на меня, пытаясь понять  сложный
ход моих мыслей. Потом уставились друг на друга, и наконец до них дошло.
   - И правда, сегодня у нас работа из ряда вон дурацкая, - сказал  Весе
и почему-то весьма от констатации этого факта развеселился.
   - - Нету  Витольда,  -  раздумчиво  отозвался  Януш,  прицениваясь  к
результатам своего творчества. - Он спасает нашу честь и  достоинство  В
самом деле, четвертый, ныне отсутствующий наш коллега  выполнял  работу,
требующую нешуточных умственных усилий,  -  ему  было  доверено  чертить
циркулем на плане благоустройства зеленые насаждения. И то сказать, круг
- это вам не пунктир...
   Мы вернулись к нашим  замысловатым  трудам.  Только  я  вознамерилась
снова погрузиться в  мрачные  думы  о  тщете  высшего  образования,  как
зазвонил телефон.
   - Тебя, - сказал Януш. Я взяла трубку.
   - Здравствуй, подруга, - послышался голос  моей  доброй  знакомой  из
редакции. - Ты что себе думаешь?
   Я удивилась.
   - Думаю? То есть? Я вообще ничего не думаю...
   - Вот-вот, именно так я и предполагала. Откровенно говоря, очень меня
твое легкомыслие огорчает. Когда ты перестанешь делать из меня  идиотку?
Где твоя несчастная статья о домах культуры?
   Не сиди я в этом момент на столе, ноги бы у меня подломились.
   - Сколько еще прикажешь краснеть за тебя  перед  шефом?!  Уже  второй
номер я заштопываю дыру черт-те чем, до последней минуты оставляю  место
для твоего проклятого материала...
   Морально я была готова к тому,  что  какая-нибудь  очередная  пакость
непременно свалится на мою голову и сегодня.
   - Сжалься! - простонала я. - Сжалься, не добивай меня! Дам я тебе эту
чертову статью, на неделе принесу в зубах!
   - Такими обещаниями ты меня кормишь второй месяц подряд...
   - На сей раз в лепешку расшибусь, только не терзай меня. Статья почти
написана, осталось всего ничего, заключительная концепция. Вот те крест,
завтра же поднапрягусь и выдам тебе к субботе.
   - Поверю в последний раз. Если в понедельник утром материала не будет
у меня на столе...
   - Будет, будет, клянусь!..
   Пунктиры,  штрихи,  пластилин  и  смысл  высшего  образования   мигом
отступили перед лицом  суровых  требований  жизни.  Звонок  из  редакции
напомнил мне не только об окаянной статье, которая, частично написанная,
в вихре налетевших событий напрочь выветрилась из головы, -  вспомнились
и сами события...
   Прежде чем впасть  в  беспросветную  депрессию,  я  успела  совершить
очередную глупость. Будучи в помрачении ума,  еще  раз  позвонила  своей
жертве. В глубине души я надеялась  развеять  при  его  содействии  хоть
часть снедавших меня сомнений. Казалось, этот  человек  должен  проявить
хоть мало-мальский интерес к существованию в Варшаве своего двойника,  а
может, даже знает его или, на худой конец, случайно видел.  Кроме  того,
хотелось прояснить историю  с  "другом"  -  помнится,  он  сулил  мне  в
туманной форме некие катаклизмы.
   Принимая в расчет любезность, на которую  хватило  этого  субъекта  в
самые двусмысленные моменты нашего объяснения,  я  понадеялась,  что  по
телефону он проявит такую же корректность. А  между  тем  напоролась  на
нечто  совершенно  неожиданное.  Субъект  держался,  правда,  в   рамках
приличия, но окатил меня обескураживающим холодом. Тон разговора напрочь
отбил у меня желание прибегать к его помощи. Показалось  даже,  будто  я
подозреваюсь в крупномасштабной мистификации, рассчитанной на то,  чтобы
его умыкнуть, окрутить, соблазнить и бог весть еще как  захомутать.  Мой
дух  противоречия  сразу   стал   в   позу,   воспротивился   дальнейшим
переговорам, я мигом сникла и дала отбой.
   В довершение всех бед жилец из триста тридцать шестого номера  вскоре
уехал не попрощавшись, и осталась  я  при  двойном  пиковом  интересе  -
несчастная, оскорбленная в лучших  чувствах  и  обязанная  ему  полтыщей
злотых.
   А теперь вот и редакция напомнила о застарелом должке!
   Фрагментарно   увековеченный   плод    моего    творчества    куда-то
запропастился. Я перевернула вверх дном всю квартиру и  в  конце  концов
удостоверилась, что статья как в воду канула. Писала я ее кусками на чем
попало и везде, где только ни настигала меня творческая мысль.  Начинала
я, правда, дома, в тонкой  желтой  тетради,  потом  писала  в  блокноте,
заседая  на  исключительно  нудном  техническом  совете,   а   остальное
накропала на большом листе в клетку,  который  затем  вложила  в  желтую
тетрадь. Возможно, тетрадь была не желтой,  а  зеленой,  факт  тот,  что
черти ее взяли и из всего опуса оставили мне только кусок в блокноте.
   Кусок в блокноте оказался очень даже пристойным, но меня это повергло
в еще большее уныние, ибо нет труда неблагодарней, чем по  второму  разу
создавать творение, которое изначально получилось вполне  приличным,  да
еще когда не можешь восстановить его по памяти. Но иного выхода не было.
Вооружившись блокнотом, бумагой  и  сигаретами,